История Иккинга (ориг. Hitchups)

      В одной из хижин, приютившихся на скалистых берегах Олуха, открыла глаза пожилая женщина. Защищённая от бушевавшего шторма толстыми бревенчатыми стенами, она некоторое время лежала, слушая биение своего сердца и частый стук дождевых капель о крышу.       Её пробуждение было таким внезапным, что некоторое время она безуспешно пыталась понять, что же заставило её проснуться среди ночи. Может, очередной сон?       Она обвела неосвещённую комнату затуманенным взором. Во вспышке молнии стало видно вязанку трав, которые она собрала ранее этим днём, и снова наступила тьма.       Как раз перед тем, как гром зазвенел её коллекцией стеклянных ценностей, она поняла, что, наверное, это из-за грозы, которая висела над Олухом с самого вечера.       – Тор снова гневается, – пробормотала она себе под нос. Она закрыла глаза, собираясь поспать до утра, несмотря ни на что.       И тогда она услышала это.       – Бабуля!       Хотя её голос был приглушён толстой дверью и воем Орвандила, она узнала свою внучку. С трудом Старейшина поднялась с постели. В такую погоду суставы слушались её ещё хуже, чем обычно.       Ещё до того, как её ноги коснулись пола, дверь с грохотом распахнулась. Маленькая плачущая девочка перебежала комнату и прыгнула к ней на колени.       – Бабуля! – ревела она, истекая слезами и соплями. – Бабуля! Я… Он…       – Успокойся, дитя, – она прижала внучку к себе. – Тихо! Расскажи бабуле, что случилось? Буря напугала тебя?       Девочка дико замотала головой и открыла рот, чтобы ответить, но могла только икать от страха, сотрясаясь всем своим маленьким тельцем.       – Тихо, – повторила старушка. – Вздохни, медленно. Успокой разум. Как я тебя учила.       Почти девятилетняя девочка кивнула, и старейшина принялась терпеливо ждать, пока она перестанет трястись, привычными движениями поглаживая её по голове. Если не шторм пригнал сюда её обычно бесстрашную внучку, то это мог быть только «секрет». Особенно с учётом того, что она прибежала сюда, а не к своей матери.       Уже год прошёл с тех пор, как она узнала о необычных снах внучки, и она убедила её никому больше про них не рассказывать. Они случались нечасто, но случались. И с каждым разом она всё больше убеждалась, что внучка предназначена занять её место деревенской прорицательницы.       – Это был он, – хрипло прошептала девочка, и старейшине не пришлось уточнять, о ком шла речь. В эти снах всегда был один и тот же человек. – Он… он… он умер!       Девочка выкрикнула последнее слово и снова расплакалась.       Старейшина уставилась в тени под потолком, прижимая внучку к себе. Интересно, что бы это могло означать.       Девочка не успокоилась в привычных объятиях, и начала рассказывать свой сон сбивчивыми разрозненными предложениями.       – Они ударили его – я видела – ударили его! Этим топором! Они ударили его топором, и он прошёл насквозь – там была кровь и дракон и мне было так страшно! Там было так громко, они были напуганные, злые и я чувствовала это! Я это чувствовала!       – Тихо, успокойся, дорогая, – покачивала её на коленях Старейшина. – В толковании снов легко ошибиться. Посмотри на меня, – она отклонилась назад настолько, насколько позволяла согнутая спина, и повернула к себе пальцем личико внучки. Через щели в закрытых окнах сверкнула ещё одна молния, осветив широко раскрытые глаза и дрожащие губы девочки.       – Ничто не окончательно, – тихо сказала она, но её было хорошо слышно, несмотря на бурю. – То, что ты видела, было ужасно, я верю. Таким молодым, как ты, не следует видеть такого. Но ничто не окончательно. Ты видела, как его ударили, но ты не видела, как он умер. Очень важно, чтобы ты понимала это.       Девочка хлюпнула носом. Старушка чувствовала, что её сердце колотится слишком сильно для такого маленького тела.       – Так он не умер?       – Нет, – мягко ответила старейшина. – Я не верю, что он умер. Он ведь почти такой же упрямый, как и ты. Тебе так не кажется?       – А упрямые люди не умирают, – добавила девочка, слабо улыбнувшись.       – Иди спать, – посоветовала старейшина, стирая рукавом слёзы с её лица. – Утром тебе будет лучше, вот увидишь.       Девочка неохотно сползла с постели и пошлёпала к двери. Она посмотрела на вход, на приоткрытую дверь, на тёмный путь, ведущий к комнате, которую она делила с мамой. Потом она обернулась и посмотрела на бабушкину кровать – гостеприимную, с тёплыми одеялами и любимой бабулей. Без дальнейших размышлений она развернулась, перебралась через кучу меха и шкур и зарылась в местечко, как раз подходящее ей по размерам.       Старейшина приподняла седую бровь, но и сама устроилась на ночь, намного медленнее и с намного большим усилием, чем её внучка.       – Всё будет в порядке? – услышала она внучкин голос и почувствовала её дыхание на своём ухе. Она знала, что речь не о разрешении спать в её кровати.       – Да. Увидишь. ***       Иккинг выплюнул изо рта грязь, морщась от ощущения песка на зубах.       Он лежал на земле, на животе. Беззубика под ним не было. Беззубика вообще рядом не было.       Иккинг приподнял голову и осмотрелся вокруг, насколько мог.       Никого не было. Он всё ещё был на Гипподроме, но он был совершенно пустым – ни зрителей, ни Вярингьяр, ни Беззубика.       Он медленно поднялся на ноги, помогая себе обеими руками. Ничего не ощущалось странным, пока он не принялся отряхивать штаны – обеими руками. Он замер и попытался осознать, почему его рука вдруг больше не сломана.       Потом он понял…       – Ты решительно пытаешься покончить с собой.       Иккинг осознал ситуацию как раз перед тем, как Гудрид заговорила, поэтому он впервые не впал в ступор. Он спокойно обернулся и увидел, что женщина сидит на одном из нижних сидений, будто один из исчезнувших зрителей.       – Гудрид…       – Сядь, – резко сказала она, как если бы пыталась сдерживать гнев.       Иккинг повиновался, и, по мере приближения, пытался прочитать эмоции на её лице. Слава богам, она не была разочарована. Он ненавидел, когда в нём разочаровывались.       Но и счастливой она тоже не была.       – Хорошо, что я молодая – будь я старше, я бы точно заработала инфаркт, приглядывая за тобой, – всё так же раздражённо проговорила она, наблюдая за ним прищуренным взглядом.       – Извини, – пробормотал он, потупив взор. Для него было сложно спокойно сидеть на месте. Он чувствовал себя неуютно, будто должна была вернуться с минуты на минуту какая-то полузабытая агония. Или, возможно, он чувствовал, что должен торопиться, что необходимо успеть – то, что он ощущал буквально минуту назад, хотя он и знал, что время стоит тут на месте. Его тело было тут, но мыслям и эмоциям требовалось время, чтобы отвлечься от пережитого.       – Не извиняйся, – вздохнула Гудрид и смахнула с лица непослушные волосы. – Ты не можешь изменить того, кем ты являешься.       – Похоже, я успел вовремя? – предположил он, оглядывая Гипподром. Теперь, когда его больше не терзали страх и отчаяние, он мог насладиться местными шедеврами архитектуры. По-гречески динамичные, они были прекрасным щитом, скрывающим ужасные деяния.       Иккинг не заметил, как стал улетучиваться гнев Гудрид по мере того, как она разглядывала его лицо.       – О да, – ответила она. – Беззубика не зарубили.       На лице Иккинга возникла небольшая улыбка, и после всего произошедшего это ощущение показалось ему непривычным. Хотя бы один раз, он поступил правильно. Он смог спасти своего друга, даже если ненадолго. Возможно, его жертва дала Беззубику силы отбиться. Или, может, Беззубика всё равно убили, но они смогут найти друг друга где-нибудь в другом мире.       Хотя это и было несколько эгоистично, частично Иккинг чувствовал облегчение по поводу того, что ушёл раньше Беззубика. Даже не принимая с расчет физическое состояние, Иккинг знал, что он плохо перенёс бы потерю друга. Особенно по сравнению с возможным состоянием Беззубика: дракон намного лучше умел контролировать свои эмоции.       Это… С этим он мог справиться. Он чувствовал спокойное принятие того, что судьба берёт его в свой оборот. Он затащил их в эту переделку – и непреднамеренная казнь была ему уроком. Ему даже удалось ещё раз увидеть Гудрид.       – Так куда меня ударили? – спросил он наконец. У него ничего не болело, поэтому сложно было сходу это определить. Это могла быть голова, шея, просто рука…       – Ты же не хочешь испортить себе такой сюрприз, когда проснёшься? – пошутила Гудрид, но теперь Иккинг был предельно серьёзен.       – Проснусь… Подожди… Что? – Иккинг повернулся на сиденье лицом к ней. – Я жив?       Её губы слегка дёрнулись.       – Конечно. И Беззубик тоже.       – Я… – это звучало слишком хорошо. Не реалистично. Свою смерть ему было проще принять. – А откуда ты..?       – Я уже говорила с Беззубиком, – ответила она не его неоконченный вопрос. Он продолжал не моргая смотреть на неё, нахмурив брови. Гудрид сдержала смешок по поводу его состояния, понимая, что полезнее будет всё объяснить. – Когда вы оба без сознания, до него я тоже могу добраться. Это был первый раз, когда я с этим справилась. Это становится проще по мере того, как усиливается ваша связь. Мост, соединяющий вас, для меня теперь хорошо виден.       – Ага, ясно… – пробурчал Иккинг, слушая её в пол уха. Он никак не мог поверить, что и он, и Беззубик до сих пор живы. – Связь… понимания, так ведь?       – Слепое доверие, – поправила его Гудрид. – Но с понимания вы начинали. И это одна из причин, почему ты здесь.       – Ещё одна связь? – уточнил Иккинг. Его мысли набирали скорость, как будто кто-то у него в мозгу решил оставить в покое тот факт, что они живы, и обратить внимание на вёрдур.       Гудрид кивнула, её глаза сверкали. – Да, вы создали новую связь – ты и он. Вы доказали, что готовы намного на большее, чем просто доверять друг другу. Вы оба были готовы умереть за другого.       Иккинг только кивнул в ответ. Он был согласен с этим утверждением, но ему казалось глупым придавать ему такое значение. Безусловно, довериться существу, которого раньше считал врагом – это достойно внимания, но быть готовым умереть за лучшего друга – это вполне естественно.       – То есть, это только что произошло? – спросил он, – Сейчас? У нас возникла новая связь, просто так?       – Связи никогда не возникают просто так. Их можно только осознать, – Иккинг прищурился, только частично понимая, о чём идёт речь. Гудрид устало вздохнула. – Ты никогда не замечал, что ваши личности частично перемешиваются, сливаются друг с другом?       Иккинг покачал головой, и Гудрид поняла, что не стоит надеяться на его внимательность в подобных вещах.       – Вы влияете друг на друга не просто в ежедневных привычках. То, что начиналось как вера, превратилось в симпатию, а симпатия стала любовью. Вы братья. Парные существа, сливающие свои души в одну, пока не станете частями единого целого.       Иккинг вздохнул и взъерошил волосы. Какой-то частью сознания он обратил внимание, насколько длинными они стали.       – Почему именно мы? – спросил он, частично у неё, частично в пустоту. – Мы не первые, кто доверился кому-то странному… или кто полюбил кого-то другого. Почему у нас появляются эти связи и… особенности?       Он слышал слова, которые говорил, и понимал их, но они не были для него новыми или шокирующими. Ничто из этого не было достойно внимания богов.       На каком-то уровне он уже знал всё это. Он уже довольно давно принял, что жизнь без Беззубика – никакая не жизнь.       Гудрид оторвала его ладонь от спутанных рыжеватых волос и сжала её в своих руках. Если она хотела получить его полное внимание, это не сработало. Он только смотрел и удивлялся, как обе её ладони не могут охватить его ладонь, и какие они мягкие и нежные по сравнению с его огрубевшей от лука кожей. На мгновение у него закружилась голова, и он не понимал, что реально, а что нет.       – Люди создают такие связи – с другими людьми, – начала объяснять Гудрид, надеясь перевести внимание с их рук на тему обсуждения. – Обычно не замечаешь, когда всю жизнь хорошо понимаешь кого-то своего племени. Существа же одинаково разумные, но из разных видов, намного реже создают такие связи.       Он посмотрел ей в глаза.       – Потому что они такие разные?       – Слишком разные, чтобы быть вместе. Слишком похожие, чтобы доверять друг другу. Невозможность общения почти всегда приводит к огромным недоразумениям. Вы с Беззубиком пошли дальше этих сходств и различий. Именно это решение, ваше общее решение, привело вас туда, где вы теперь.       Иккинг снова перевёл взгляд на их руки, отстранённо наблюдая, как их пальцы переплетаются, и как он легонько поглаживает большим пальцем её кисть. Она была мягкой, тёплой и совсем не похожей на сон.       Он не следил за её реакцией, но она не отдёрнула руку, так что, наверное, всё было в порядке.       Он чувствовал, как сердце у него в груди подпрыгивает к горлу, и всё же, оно как бы ему и не принадлежало. Он постарался снова сфокусироваться на обсуждении.       – Так что, с этой новой связью… Мы становимся более похожими друг на друга?       – Тут всё становится сложно, – очнулась Гудрид. – Я говорила с Беззубиком. Связь, которую вы создали, подразумевает общую жизнь. Не просто проведение вместе времени, а саму жизнь.       Иккинг подвигал нижней челюстью, обдумывая эту идею. – Беззубик проживёт намного больше меня, я знаю это. Что ж… Думаю, это нормально.       Гудрид сильнее сжала его руку и притянула его к себе. Иккинг посмотрел на её лицо. На нём блуждало выражение жалости и сожаления.       – Это связь преданности. Вы связаны любовью. И я не имею в виду любовника или семью. Это почти что любовь к себе, что довольно иронично, поскольку она строится на альтруистических побуждениях. Вы больше не можете представить жизни друг без друга, и ты пожертвуешь своим собственным здоровьем, чтобы он выжил. Какая-то часть тебя всегда сделает это, ради тебя, потому что тебе становится всё сложнее и сложнее представить вас раздельными существами.       – Мы… Мы эгоистично пытаемся сохранить друг друга в живых? – попытался подвести итог Иккинг. Это звучало бессмысленно, даже оскорбительно, но, по крайней мере, со стороны Иккинга, это было правдой. Бескорыстно эгоистичный. Эгоистически альтруистичный. Похоже на любовь.       Гудрид наклонила голову, давая ему время обдумать сказанное, но всё же беспокоясь, правильно ли он её поймёт.       – Как я уже сказала раньше, вы – две части целого. Это даёт мне… выбор.       – Что за выбор? – медленно и внимательно спросил Иккинг. За то немногое время, что он с ней общался, он никогда не замечал, чтобы Гудрид ходила вокруг да около.       – Такая связь сдвигает судьбу и предназначение, люди, делящие жизнь, стареют вместе. Это не выглядит необычным или странным. Даже между людьми и животными такое случалось.       Осознание свалилось на Иккинга как ведро холодной воды. – Но человек и дракон…       – Именно.       Иккинг понял, что для него и Беззубика не получился разделять такую связь. Это не просто отрицало предназначение, судьбу или любую другую определяющую жизненные пути силу – это отрицало саму природу.       Пока он не успел погрузиться в пучину разочарования, Гудрид положила его руку себе на грудь, над сердцем. Она смогла остановить его печальные мысли, и даже сумела завладеть его вниманием, но по пути к её лицу его взгляд ненадолго задержался на её груди. Он почувствовал её сердцебиение.       Значит живая.       – Я говорила с Беззубиком, – снова повторила она, как бы напоминая ему то, что он должен был бы понять сам, какой-то очень важный факт. – Для вас двоих такая связь тоже сработает.       Иккинг оторвал взгляд от переплетения рук, и, прищурившись, посмотрел в её серые глаза.       – Как?       Гудрид решила, что лучше всё рассказать напрямую.       – Он разделит своё время жизни пополам, и твоя жизнь продлится столько же, сколько и его. Твоё старение замедлится, его ускорится— ты меня вообще слушаешь? – строго сказала она. Он качал головой, уставясь в никуда. Он попытался вытащить свою руку, но она не отпускала его. Ей нужно было его внимание.       – Нет, это просто… Он не может… Ты не можешь сделать это с ним.       – Беззубик, – сообщила она громко и чётко, единственное слово, которое могло дойти до него. – Это была его идея, чтобы вы состарились вместе. Он построил этот план. Он хочет сделать это.       Нерешительные попытки Иккинга сопротивляться угасли, и тщательно подавляемые эмоции начали пробиваться на поверхность.       – Беззубик говорит, что он не может создать неизвестного, – прошептал он. Теперь всё превращалось в бессмыслицу.       На лице Гудрид снова была та грустная улыбка, как будто она одновременно была за них счастлива и переживала за них.       – Он не мог. Пока не встретил тебя.       Странно, что он пережил прямой удар секирой. Странно, что он был связан с драконом крепче, чем с любым человеком. Странно, что его привлекал назначенный богами страж его души. Но самым странным было то, что слова Гудрид высвобождали его эмоции, которые скапливались шаром у него в горле.       Конечно, он не заплачет. Только не перед девчонкой, и не перед Гудрид – даже если она была не совсем реальна. Поэтому некоторое время он ничего не говорил, только поглядывал на их руки, пока не удостоверился, что снова может себя нормально контролировать.       – Это, конечно, потребует твоего согласия, – сообщила Гудрид, когда они оба удостоверились, что он в порядке. Иккинг не совсем понимал, зачем ему вообще понадобилось скрывать что-то от кого-то, кто знал его душу.       Он прикусил нижнюю губу, раздумывая о неприятном выборе, и решительно повернулся к Гудрид.       – Как я могу согласиться на что-то подобное? Как ты вообще могла подумать, что я заберу половину—       – Связь, Иккинг, – напомнила она с поразительным терпением. – Подумай о связи, и представь себя на месте Беззубика.       Так Иккинг и сделал, потому что устал сопротивляться чему-то, чего не понимал. Если они поменяются ролями, и он будет обречён жить сотни лет без Беззубика… В таком случае он с удовольствием укоротит свою жизнь. Для него имело значение качество, а не количество.       Но в глубине его сознания крутилась суровая правда, требуя, чтобы её осознали. Если бы Беззубик не связал свою жизнь с человеком, ему не пришлось бы идти на эти меры.       Возможно, главной проблемой Иккинга было то, что он не мог до конца поверить, что Беззубик так высоко ценит его.       Как всё к этому пришло? Как мог он не заметить степень своей зависимости от Беззубика – не как от защитника, но как от компаньона? Как от своей другой половины?       – Тебе не обязательно решать это сейчас, – мягко сказала Гудрид, пытаясь словами снять напряжение. – Обдумай это, поговори с Беззубиком. Поставь ему ультиматум, если требуется.       Напоминание о том, что он снова увидит Беззубика, что они не умерли, и что их путешествие не завершилось, немного улучшило настроение Иккинга.       – Да… ладно, хорошо… я… я поговорю с ним.       Он будет таскать Беззубика за уши до тех пор, пока он не объяснит ему, о чём он вообще думал.       Иккинг пропустил другую руку через волосы. Они с Беззубиком были в порядке, и это главное. Он не мог беспокоиться о далёком будущем или о времени их смерти, особенно бездельничая в каком-то мире снов.       – Итак… Это и было твоё сообщение? Новая связь и разделение жизни?       – Хочешь от меня побыстрее избавиться? – усмехнулась она.       – Нет, просто…       – Просто хочешь побыстрее увидеть Беззубика, я знаю.       – Ты знаешь слишком много, – пробормотал он, ещё раз оглядывая Гипподром. – Так что же ещё? Не очередная связь, надеюсь?       – Нет, не связь, – она отпустила его руку из своей железной хватки, и он медленно положил её себе на колено. – Я уже говорила, что у богов есть планы на тебя разве нет?       Иккинг сжал губы, показывая своим видом, что думает по этому поводу.       – Да, – коротко ответил он.       – Ты герой.       На этих словах Иккинг закрыл глаза.       Были герои, которые совершали отважные поступки и которыми восхищались друзья. Были герои, которых растили, обучали, и которые погибали славной смертью.       Быть названным героем кем-то, кто работает на богов, значило очень многое – и вряд ли хорошее для него.       – Я не очень уверен, как должен к этому относиться, – честно ответил Иккинг.       – Тор тобой заинтересовался, – мимоходом заметила Гудрид таким тоном, как если бы они вели заурядную беседу.       – Тор? – фыркнул Иккинг, взглянув на неё и снова вернулся к изучению барельефов. – Из всех существующих богов, от него я меньше всего ожидал, что он обратит на меня внимания. Я имею в виду, я… Я…       Он не был большим волосатым викингом с тяжёлым молотом, это уж наверняка.       – У тебя есть хитрость, которой он восхищается, и желание защищать человечество вне зависимости от проблем, которые возникнули у тебя лично. Ты – человек, играющий по своим правилам. Ты тот, кого все заметят и никто не забудет. И ты человек, которому будет дарована Фрамхерья. Это решено.       Иккинг строил в уме замечательный контраргумент, который был разбит вдребезги последним утверждением, которое было совершенно не к месту. Он со вниманием повернулся к Гудрид. – Фрамхерья? Что это вообще?..       Она протянула ему лук. Самое искусно сделанное оружие, которое он когда-либо видел, из чистого золота и удивительно притягательное. По сравнению с ним архитектура Гипподрома выглядела убого. Гармоничный орнамент из трилистника струился по плечам лука. Натянутая тетива была из тонкой золотой нити. Лук был окружён богатым сверхъестественным светом, который не может запечатлеть ни одна картина.       – Что… Что это? – выдохнул он. Его сковал иррациональный страх резких движений в присутствии этого оружия. Оно было неземным, и не предназначалось для людских рук.       – Это Фрамхерья, дочь Мьёльнира, созданная из искры от его удара, откованная сынами Ивальди. Ты можешь владеть ей.       Моя. Моя?!       – При условии, что ты будешь использовать её для защиты человечества, – продолжала Гудрид. – И никогда не будешь использовать против богов.       Иккинг молча кивнул, опасаясь брать её в руки. Мьёльнир, молот Тора. Она создана молотом Тора. Это был инструмент богов. И этот инструмент предлагали ему.       Он протянул слегка дрожащую руку. А что, если это обман? Или тест, результатом которого будут ужасные наказания в случае провала?       До того, как он успел отдёрнуть пальцы, какая-то неземная сила притянула его ладонь к металлу, заставив крепко ухватиться за золотую рукоять.       Иккинг не заметил, как Гудрид окончательно отпустила его, и как он осторожно притянул к себе это оружие. Он замечал только, как идеально лук лежит в его руке, до невозможности лёгкий для оружия, сделанного из чистого золота. Он слегка гудел у него в руке, тёплый и живой.       Живой, как и Гудрид.       Иккинг сразу почувствовал сильную связь. Теперь он был менее одиноким. Он теперь видел и чувствовал, что другие миры находятся всего в одном шаге, надо лишь правильно указать направление.       Он не слышал, каким резким и тяжёлым стало его дыхание, потому что все его мысли занимало только это оружие. Фрамхерья.       – Я… Я не…       – Твоей обязанностью будет узнать её силу, раскрыть её полный потенциал. И позволить ей раскрыть твой, – объяснила Гудрид, улыбаясь его ошеломлённому состоянию. – Но я напоминаю: она предназначена только для защиты человечества. Её нельзя поднимать против богов. Людям редко бывает дарована такая честь. Ты понимаешь?       – Да, но я всё ещё не… – он не знал почему. Почему он получил это оружие? Случилось ли это из-за его отношений с Беззубиком? Или был ли он одним из тех героев, которым боялся оказаться… одним из тех, кого ведут к славному концу?       Он положил оружие на колени, не в силах перестать ощупывать узоры или оторвать взгляд от неземного свечения.       – Что я должен делать? – почти прошептал он. – Как я могу её использовать, если она здесь? Когда я проснусь…       – Она будет рядом с тобой, – заверила его Гудрид. – И Беззубик тоже. Иккинг, всё будет в порядке. Это всего лишь подарок. Ты сам поймёшь это в своё время.       Грандиозным усилием воли Иккинг оторвал взгляд от лука и снова посмотрел на девушку.       – Извини, но в это мне пока сложно поверить, – скорее всего он проснётся в тюрьме варягов, и к тому же и он, и Беззубик будут слишком истощены, чтобы выбраться оттуда.       Она потянулась вперёд и взяла его за руку.       – Всё будет хорошо. Ты должен доверять мне.       Тепло её руки напоминало тепло от лука – оно тоже проникало в его кожу и говорило о жизни.       – Ты даже не настоящая, – мягко заметил он. Ничто в этом мире не было реальным. Это просто сон.       Гудрид широко распахнула глаза. – О нет. Нет. Ты действительно так считаешь? – разочарованно улыбнулась она. – Я живу, дышу, танцую и ем, точно так же, как и ты. Понимаешь… Я сейчас тоже сплю.       Иккинг отодвинулся бы от неё, если бы не странное желание не беспокоить оружие у него на коленях. Он решил не обращать внимания на её близость и понять, что тут вообще происходит.       Снова.       – Ты спишь? Ты настоящая? – её кивок не успокоил его. – Я думал… Я думал, ты призрак или что-то вроде того!       Она поцеловала его! Он погладил её руку, которую в это время держал. Конечно, ему приходилось делать много предположений при общении с ней, но он никогда не предполагал…       – Иногда, – призналась она. – Иногда мы, стражи, уже прожили наши жизни в Мидгарде к тому времени, когда нам назначают душу, иногда – ещё живы. А иногда – это происходит с самого начала. Мы люди, несущие прикосновение богов с рождения – предсказатели или священники – но эта обязанность может быть назначена нам в любое время. Место, где мы встречаемся, называется Хугрвёллюр. Это пространство вне Мидгарда, где страж может поговорить со своим подопечным вне зависимости от того, где он находится в мире, и в каком мире. Это непросто для меня, я только недавно научилась придавать ему очертания и призывать сюда твою душу.       Иккинг тихо и внимательно слушал до этого момента.       – И ты выбрала Гипподром? Место, где его только что убили ни за что?       Гудрид печально пожала плечами.       – Намного проще и быстрее использовать самые свежие воспоминания подопечного, – объяснила она, и заметила появившееся у Иккинга на лице выражение ужаса. – Я не могу читать твои самые глубокие мысли и желания, Иккинг. Но наши души связаны, и я могу… собирать по частям, наверное, те вещи, на которые ты обращал внимание, или которые достаточно сильно засели у тебя в мыслях, чтобы влиять на твоё поведение. Или могу просто увидеть твоё недавнее окружение.       – Ага, – немного облегчённо пробормотал Иккинг. Фрамхерья негромко успокаивающе жужжала у него на коленях.       – Сама я узнала о своём долге, когда была ещё маленькой, – продолжала рассказывать Гудрид. – У меня были разные сны и видения, и в конце концов я научилась правильно их понимать. Я практически наблюдала за твоей жизнью в моих снах.       – Что… именно ты видела? – опасливо спросил Иккинг.       Она рассмеялась, радуясь в душе, что после недавних травмирующих событий вернулся старый добрый застенчивый, но добродушный Иккинг. Он был практически на грани срыва со своего первого «пробуждения».       – Только то, что боги хотели мне показать, – заверила она, как будто боги никогда не показывают ничего непристойного. Разумеется, это не убедило Иккинга полностью. – Сначала – просто, чтобы познакомиться с тобой. Иногда видения приходили ко мне не по порядку – образы твоих самых ужасных решений, в которые я едва ли могла поверить. Потребовалось много лет на то, чтобы собрать вместе те обрывки событий, которые мне были известны, чтобы понять причины твоих действий, понять, кто ты и кем можешь стать. Со мной боги тоже далеко не откровенны, знаешь ли…       Иккинг вспомнил кое-что, что она упоминала ранее – удивительно, что он вообще что-то вспомнил, с учётом его состояния. – Ты говорила, что тебя назначили… Тебя сделали моим Стражем с какой-то целью?       Гудрид кивнула и снова взяла его руку в свои ладони. Она выглядела счастливее теперь, когда Иккинг расслабился и снова стал привычным и любознательным.       – Стражей выбирают по некоторым общим чертам, – сказала она. – Иногда это связано с похожими характерами. Иногда, и, думаю, это наш случай, причиной является общее прошлое. Страж и подопечный должны хорошо понимать друг друга, а для такого понимания нужна основа.       – Мы, к примеру, оба с Олуха.       После этих слов наступила тишина. Иккинг осознал всё сказанное, кроме последнего утверждения. Он обдумывал его снова и снова, пытаясь удостовериться, что всё услышал правильно.       – Так ты с Олуха? – переспросил он. Он не припоминал, чтобы когда-то видел кого-то вроде неё. Возможно, она уехала, когда он был ещё маленьким, и он не запомнил её лица?       – Да.       Иккинг широко улыбнулся.       – Значит… Мы сможем там встретиться? В реальной жизни? – если бы только он нашёл её не во сне – не в Хугрвёллюре – он мог бы… Ну…       Хотя она не была первой привлекательной девочкой, которую он встречал, она была первой, которая показывала некоторую привязанность к нему. И которой он был заинтересован вернуть оказанные знаки внимания.       Возможно, он просто хотел поближе познакомиться хоть с одним человеком, но мысль о том, что он может найти её в Мидгарде кружила ему голову.       Впервые за всё время Гудрид посмотрела на него с неприкрытой печалью. Ему показалось, что то, что он сказал, и то, о чём он думал, было и её желанием, во много раз большим.       – Боюсь, мы живём в разных временах, – промолвила она.       Иккинг наклонил голову. – В смысле? Что ты имеешь в виду?       Гудрид прикусила губу и сжала его руку, удерживая его перед собой.       – Да… Я не покидала Олух. Никогда в жизни. И я искала тебя. Ещё с самых первых моих снов в детстве, когда я не была уверена, реален ты или нет. Я ждала. Я всё ещё надеюсь однажды встретить тебя, но… Боюсь, мы каким-то образом разминулись. Как корабли, проплывающие по разные стороны узкого острова, – она замолчала, чтобы вздохнуть и облизать губы. – Велика возможность, что я уже мертва, или ты уже умер, и мы встречаемся тут только по воле богов.       – Ч-что? Ты имеешь в виду… мы из разного времени? – пробормотал Иккинг, начиная полностью понимать ситуацию.       Хватка Гудрид усилилась. – Как я и сказала. Я прожила всю жизнь на Олухе. Тебя там не было.       – Да, я бы тебя запомнил, – признал Иккинг. Эти слова получились несколько легкомысленными, хотя его боль от этой утраты была не меньше её.       Астрид была хорошенькой как Гудрид, Забияка тоже была неплоха – но старшие девочки не привлекали его внимания. Не как Гудрид.       – То есть твоя душа наблюдала за моей жизнью во снах – во всяком случае, за её важными частями – и теперь ты тут, чтобы направлять меня? – мягко заключил он. Это позволит измерить и понять их отношения, и, хотя это и принесёт полное разочарование, он сможет принять это.       Что-то говорило ему, что Гудрид будет сложнее с этим смириться.       Она играла его пальцами руками, которые так отличались от его собственных.       – Я наблюдала за твоей жизнью, когда была ещё девочкой… Кусочки и обрывки… С тех пор, как ты покинул Олух, они чаще были в правильном порядке, притягивая меня к тебе всё сильнее, чтобы я в результате могла организовать эту встречу в Хугрвёллюре. Но я не знаю, как долго я ещё буду получать эти видения.       – Они могут закончиться? – теперь Иккингу казалось, что он понимает причину излучаемого ей страдания. Он хотел видеть её по крайней мере в этом странном месте. Если другого ему не дано, если он никогда не докоснётся до её настоящего тела, он хотел иметь возможность общаться с ней хотя бы на таком уровне. Это казалось достаточно реальным. Он не будет жаловаться. Так почему же и это у него забирают?       – От меня всё ещё ожидают выйти замуж, – сказала Гудрид с лёгким оттенком презрения. Она смотрела на их руки, разговаривая скорее с переплетением пальцев, чем с ним. – Когда-нибудь это случится. Думаю, довольно скоро. Конечно, это всего лишь слухи, но некоторые женщины теряют свои силы… после.       Иккинг приподнял брови. Он тоже слышал истории о том, что только девственницы могут получать сообщения от богов. До этого момента у него не было своего мнения по этому поводу, и он не размышлял о его правдивости, предполагая, что его такая ситуация затронуть не может.       Теперь это имело огромное значение.       – Я наблюдала, как ты растёшь, – повторила Гудрид уже, наверное, в пятый раз. – Можешь ли ты винить меня за то, что я в тебя влюбилась?       Иккинг вздрогнул. Он уставился на женщину, которая продолжала смотреть на их сплетённые руки. Эти слова ошеломили его. Он никогда раньше не слышал слова «любовь» по отношению к себе…       Гудрид подняла лицо, решительно сжав зубы, но готовая расплакаться.       – Поцелуй меня.       Иккинг теперь не мог обдумывать события или погружаться в рассуждения. Его любопытство пока закончилось; он больше не хотел рассуждать о жизнях, времени и героях.       Он, наконец, смог отложить Фрамхерью, освободив её тепло из своей ладони и заменив её на мягкое лицо Гудрид. Он притянул её к себе, вдыхая её запах.       А потом он поцеловал её и думал только о поцелуе, в мыслях, которых раньше не видел Хургвёллюр. ***       Во имя пожертвованного глаза Одина, всё болело.       Иккинг подавил острое желание выгнуть спину и захныкать, когда мускулы, о существовании которых он даже не подозревал, сокращались в болезненных спазмах.       Он лежал на животе, примерно так же, как когда проснулся в Хугрвёллюре. Но вместо пыли Гипподрома под ним была чистая ткань, пахнущая мятой и лекарствами.       Он прислушался к ощущениям. Он лежал на кровати, на самом краю, так, что его левая рука – с шиной и забинтованная – могла свободно болтаться. И в этот раз, вместо одиночества, он чувствовал у правого бока тепло, которое могло исходить только от Ночной Фурии.       С огромным усилием Иккинг повернул голову и посмотрел на дракона, свернувшегося на покрывалах. Но не успел он произнести его имя, или просто рассмотреть его, как огромный липкий язык прошёлся по его лицу, пригладив его волосы под странным углом.       – Ох... – простонал он через пересохшее горло.       ::Ты жив! Ты в порядке!::       Что-то стучало по кровати, посылая волны боли по его телу. Иккинг знал, что когда Беззубик радуется, он никогда не может следить за своим хвостом.       – Зубик… Хватит…       Язык появился снова и снова.       ::Ты не можешь остановить меня!:: – Дракон выглядел таким ликующим, таким намного более энергичным, чем когда Иккинг в последний раз видел его, и теперь Иккинг мог только лениво наблюдать за тем, как тот пользуется его беспомощным положением.       Он предпринял одну попытку увернуться от языка – но потом просто со стоном расслабился. Топор ударил его в спину. Теперь он это знал. Точно по центру, между лопаток. Наискосок позвоночника.       Он должен был умереть.       – Зубик… – пробормотал Иккинг, пытаясь не проглотить его слюну с рыбьим привкусом. Подушка частично заглушала его голос. – Нам надо поговорить.       О разделённой жизни, о Гудрид, о том, почему они всё ещё живы. Беззубик прекратил своё несомненно эффективное лизание, но не ответил. В ограниченном поле зрения Иккинга была только чёрная чешуйчатая грудь дракона, который повернул куда-то голову.       – Да, – ответил знакомый голос с другой стороны комнаты, которую он не видел. – Надо.