История Иккинга (ориг. Hitchups)

– Беззубик, прекрати! Смешок Иккинга, сразу унесённый прочь ветром, свёл на нет строгость этой команды. В конце концов, как мог он всерьёз злиться на душу, которая помогла ему прикоснуться к небу? Они сделали это – они прямо сейчас делали это. Солнце грело их, а ветер охлаждал, а блики на воде пролетали назад так быстро, что казались не более чем бело-золотыми вспышками. Иккинг глубоко дышал, наполняя тело самым чистым воздухом в мире, приправленном запахом солёного моря. Он чувствовал вкус океана, и солнца, и облаков; Он чувствовал, как нежные ветра высот обволакивают его, снова приветствуя его в своих объятиях. Волосы падали на лицо, закрывая глаза в моменты самого быстрого вращения или поворота, усиливая это ощущение блаженства, эйфорию, которая захватила все его чувства. Они вылетели ещё до зари, а теперь, судя по солнцу, время приближалось к полудню. Но ни один из них ещё не желал покоя. Требовалось компенсировать месяцы заключения и накапливаемого раздражения, и теперь в их распоряжении было столько времени, сколько могло потребоваться, чтобы снова почувствовать себя целыми. Беззубик вытащил Иккинга из постели, когда только начинающее светлеть на востоке небо помогало ему найти свою одежду. Дорис ещё спала под смятой простынёй, очертания её тела приподнимались и опускались с каждым вдохом. Иккинг внимательно следил за сохранением её благопристойности, когда пытался выпутаться из белья, не разбудив её. Очень немногие люди были на улице в этот час. Иккинг с Беззубиком воспользовались этим обстоятельством и взлетели прямо с площади перед дворцом. Они не могли ждать, пока найдётся уголок поукромнее, особенно когда элерон прикреплён, седло пристёгнуто, а желание летать столь сильно, что оставалось чудом, что они не вылетели прямо из окна. Конечно, люди кричали. Те немногие, кому повезло увидеть их отбытие, реагировали с ужасом и трепетом, но звуки не долетали до путешественников. Иккинг с Беззубиком сразу направились на юг, прочь из города, подальше от глаз и показывающих пальцев, через Море Мармары, туда, где даже сетевые ловушки не могли их достать. Как будто это задумывалось природой, нога Иккинга двигалась в педали, словно он был не более чем осознанной мыслью Беззубика. Инстинкты не забылись, Беззубик летел так, словно он знал только, как летать с человеком на спине, и они взмыли над морем, как птица, выпущенная из клетки, без малейшего разлада в движениях. И снова Беззубик подогнул голову и хвост, начав стремительно падать. Только огромная высота, на которой они летали, делала этот трюк почти безопасным. Резкое падение и потеря контроля застали Иккинга врасплох, но его вопль ужаса скоро превратился в протяжный радостный крик. – Беззубик! ::Извини! Никак не могу удержаться!:: Дракон решил, что хвостовой элерон, улучшенный таким образом, стоил всего этого ожидания. Возможно, теперь, когда они были в воздухе и всё в мире снова было правильно, ему было проще так думать, но он никак не мог привыкнуть к тому, насколько целым теперь выглядит его хвост. При мимолётном взгляде он мог притвориться, что это его настоящий хвост, если не обращать внимания на другую текстуру и незначительные различия формы. Иккинг двигался идеально синхронно с настоящей половиной хвоста, и, учитывая фантомные ощущения, которые преследовали его по сей день, он снова мог видеть и чувствовать себя целым. Его человек снова это сделал; Он снова возвёл креативность и гениальность на совершенно новый уровень. Дракон подавил желание снова извернуться и взглянуть на свой хвост, когда Иккинг ввёл их в пике, которое Беззубик всем сердцем принял. Они начали вращаться, так быстро, что любого пассажира бы сбросило или покалечило. Но Иккинг не был пассажиром. Он был частью самого полёта. Они встали на ровное крыло как раз перед тем, как врезаться в воду, движением более быстрым, чем мог проследить глаз, и кончики когтей Беззубика чиркнули по волнам. – Снова! – крикнул Иккинг. Его нога перешла в третью позицию, и они начали крутой набор высоты. Боги, как он умудрился выжить в эти последние три месяца, касаясь только земли? Как он жил до полётов? А была ли жизнь до полётов? Иккинг попытался представить, как он живёт, не зная этого ощущения, и понял, что подобные воспоминания ему больше недоступны. Жизнь до Беззубика была туманом. Без слов. Холодная. Её картины совершенно забылись. Он никогда не думал, что сможет чувствовать себя так, как сейчас: невесомым, бездыханным, бесчувственным. Его захватило очищающее осознание окружающего, такое сильное, что оно почти приводило его в нирвану. Освежающее и омолаживающее. Прекрасное. Согревающее сердце и морозящее до костей при каждом взлёте и падении. Неописуемое. Его разум впервые за последние несколько недель ощущался таким чистым. Мир снова казался ярким океаном бесконечных возможностей. ::Я хочу никогда не спускаться!:: – прорычал Беззубик, выполняя очередную мёртвую петлю. Иккинг засмеялся, легко и свободно, подвешенный вверх ногами в этом растянувшемся моменте, широко раскинув руки, словно пытаясь захватить каждое позитивное ощущение, ожидающее их в небе, до того как начнётся новый нырок. Ничто больше в мире не могло принести таких ощущений. Ни в Мидгарде, ни в Асгарде. Они парили где-то между ними, где вихри кричащих ветров заставляли кричать и его самого. Это был их мир. – Поверь, я знаю это чувство! – проорал он во встречный ветер, сдувающий кожу с лица. Просто падать так быстро было невозможно, этого требовалось достигать специально. – Но когда-нибудь нам придётся! ::Мы можем улететь, хоть прямо сейчас!:: – предложил Беззубик, и Иккинг знал, что дракон говорит совершенно серьёзно. – Все мои вещи ещё здесь! ::Я очень надеюсь, что «мои вещи» не включают в себя Женщину!:: – Что? Нет! Иккинг несильно хлопнул Беззубика по уху… которое сразу вернулось, чтобы хлопнуть его. Предвидя это, Иккинг отразил его, снова шлёпнув его вниз. Беззубик начал мотать головой из стороны в сторону, и на несколько секунд их воздушные трюки прекратились, пока шла борьба ушей против рук. ::Прекрати!:: – проворчал в конце концов Беззубик, когда это стало сильно неприятно. ::Или я рискую упасть:: – Это ты прекрати! ::Ты ударил меня первым!:: – Ты предложил что-то очень глупое! ::…Да ладно?:: – Я не беру с собой Дорис! ::Ну, мне надо было убедиться…:: – Правда! Беззубик выпустил огненный шар прямо у них на пути. Иккинг вскрикнул, перещёлкнул во вторую и приподнял их повыше как раз вовремя. Красноватое пламя прошло у Беззубика под брюхом. ::А тебя можно научить!:: – Придурок! – Иккинг снова смеялся. Он не мог перестать смеяться. Беззубик мог проносить их через огонь сколько угодно, улыбка не покинет лица Иккинга. ::Давай сделаем так, чтобы нас никогда больше не поймали:: – вздохнул Беззубик. Ему этого не хватало. Ему не хватало этих подколов, их игр, их единства. Иккинг почесал за сухими чешуйками под челюстью дракона, как бы извиняясь за уши. – Согласен. *** Приземлиться оказалось порядком сложнее, чем взлететь. Во-первых, безоблачное небо ясным днём делало их очень заметными. Улицы были забиты толпами людей, поэтому приземлиться, не вызвав фурора, было попросту невозможно. И, поскольку они никому не сказали, что отправляются этим утром полетать, оставалась небольшая вероятность снова быть сбитыми. Но крыльям Беззубика нужен был отдых, а Иккингу хотелось перекусить. Решение, к которому они пришли: приземлиться быстро, так, чтобы никто не понял, кто или что они такое. Вся скорость Беззубика и ловкость Иккинга ушли на то, чтобы мгновенно нырнуть сразу под стену. Они не хотели приземляться слишком быстро к дворцу, потому что кто-нибудь мог атаковать. Иккинг впервые за сегодня чувствовал, как в нём зарождается страх, когда они неслись навстречу земле. Он пытался сфокусироваться на участке приземления – относительно пустынной улице – но его взгляд всё равно метался по сторонам, а тело было напряжено в предчувствии резкого поворота. Ничего не было, кроме немногочисленных криков – как страха, так и поддержки. Приземление вышло немного более грубым, чем обычно – возможно, из-за отсутствия практики, а возможно, из-за ожидания нападения. Прохожие перед ними деликатно расступились. Даже те, кто не видел их приземления, понимали, что тут было, завидев Беззубика в полной экипировке и Иккинга с покрасневшим лицом и сбитым дыханием. Те, кто видели их отлёт сегодня утром, наверняка не смогли держать рот на замке, и эта информация, как и любой другой хороший слух, разлетелась по городу быстрее пожара. Шепотки и взгляды преследовали их всю дорогу до дворцовых ступеней – почти как в первый раз, когда они пришли сюда. Но теперь Иккинг не был болезненным и жалким. В этот раз у него по лицу блуждала неконтролируемая улыбка. – Ты ходил летать? – раздался голос Халвдана через завесу бормотания горожан. Он пробрался к Иккингу через толпу, попросту расталкивая прохожих, и пристроился к нему с другой стороны. – Почему ты не сказал мне, что отправляешься летать? – Поверь, ты тогда ещё спал, – бесстрастно ответил Иккинг. – И потом, ты же не мог полететь со мной. – Но я хотел посмотреть на это! – скулёж Халвдана казался бы Иккингу странным, особенно при его пропорциях тела, если бы они не были близко знакомы уже несколько месяцев. – Ты уже видел, – напомнил ему мальчик, – и потом ты сбил меня. – А, это не считается… Ты был всего лишь точкой в небе, – Халвдан сблизил пальцы, – примерно вот таким – ничего не разглядишь. Иккинг обменялся серьёзными взглядами с Беззубиком, забираясь по ступеням. Он ответил бы Халвдану, если бы резкая боль в бёдрах и плечах не отвлекла его внимание. Он прикусил губу, что бы не поморщиться: он не хотел, чтобы кто-то знал о его дискомфорте. Он уже довольно давно не летал, так что это было вполне ожидаемо. И Иккинг знал, что завтра будет только хуже. Вот оно счастье. Со слышимым вздохом облегчения, Иккинг со своими спутниками закончил путь вверх по лестницам, оказавшись в прохладных дворцовых коридорах, защищённых в этот час от солнца высокими сводчатыми потолками, и свободных от вездесущей толпы. Но его облегчение было недолгим, поскольку в сопровождении двух воинов Варингьяр его ожидала Императрица Зоя. Высокая, в безупречной позе и одежде, она улыбалась, но улыбка не доходила до её глаз. Она вежливо кивнула Иккингу и повернулась к Беззубику, уже с более тёплой улыбкой. Дракон тихонько замурчал в качестве приветствия. – Императрица, – уважительно добавил Иккинг. – Наездник, – ответила она в тон ему, и Иккингу пришлось прикусить щеку, чтобы не нахмуриться. – Вы снова летаете, да? – Она задала этот вопрос в меру сердечно, с идеальной интонацией, не показывая ничего, кроме честного любопытства. – Да, – так же вежливо ответил Иккинг, – мы летаем. – Должно быть, вы очень счастливы, – Зоя попыталась направить этот вопрос непосредственно дракону, нежно ему улыбнувшись. Беззубик ответил её куда более широкой беззубой улыбкой и бешено мотающимся хвостом, что подействовало даже на безучастных стражников. – Значит ли это, что вы скоро нас покидаете? Иккинг натянул своё лучшее «шокированное» выражение лица. – О нет, я не тороплюсь! Разве что, – он застенчиво замялся, – вы хотите, чтобы мы улетели. В таком случае я спокойно могу уйти… Зоя помотала головой, одновременно торопливо и достойно. – Конечно нет! Мы рады вам здесь столько времени, сколько вы сами хотите оставаться. Облегчение отразилось на лице Иккинга. – О, спасибо большое! Иккинг заметил, как за спиной Императрицы Халвдан прищурился. Возможно, учитывая все его попытки подружиться с Иккингом, желание мальчика остаться показалось ему неискренним. Беззубик заворчал и легонько подтолкнул Иккинга в спину, давая понять своё нетерпение. Иккинг мысленно поблагодарил дракона за предлог покинуть это общество. – Мы сейчас довольно устали, и мне надо помыться, так что… – Конечно, – смягчилась Зоя, – я просто хотела дать вам понять, что вы можете оставаться сколько хотите. Иккинг понимающе кивнул императрице, удерживая улыбку на лице. – Спасибо вам большое. Положив руку на голову с Беззубиком, он начал свой путь по дворцовым коридорам в сторону их апартаментов, оставив за спиной Халвдана с товарищами и императрицу обмениваться мнениями на беглом греческом. Только когда он оказался повёрнут спиной к этой компании, он позволил ясному выражению лица раствориться. *** Иккинг обнаружил, что перед ним возникла дилемма. С одной стороны, он хотел проводить всё своё время в воздухе, потому что никакие полёты не могли унять снова проснувшуюся в нём жажду свободы. С другой стороны, он хотел исследовать все возможности этого нового материала из драконьей чешуи. Он также хотел улететь. Но это значило, что ему будет серьёзно не хватать кузни. К счастью, дракон теперь пребывал в куда более благостном настроении, и вместе с Иккингом они сумели разработать расписание, которое включало в себя всё. Такой ритм выгодно влиял на них обоих, и, если бы подобный режим был возможен с самого начала, воспоминания Иккинга о Миклагарде остались бы куда более светлыми. По утрам и поздним вечером они летали, купаясь в самых величественных мгновениях рассветов и закатов. На месте любого их взлёта или приземления сразу собиралась толпа, поэтому они старались действовать в более тёмное время суток. Но, в любом случае, на излишнюю популярность можно было и не обращать внимания после хорошей воздушной гонки. Ночи Иккинга часто оканчивались визитом Дорис, которая оставалась до утра и куда-то исчезала к тому времени, когда мальчики возвращались с утренней прогулки. После первых двух ночей Иккинг отыскал Халвдана и потребовал, чтобы он перестал платить Дорис за то, что она спит с ним. Викинг отреагировал с явно искренним недоумением. Правда, после этого стало невозможно избавиться от хитрых улыбок и тычков локтем в бок с его стороны. Молодой человек всё ещё не мог полностью понять причину такого внимания со стороны куртизанки, особенно учитывая, что деньги тут были не при чём. Он не знал, был ли он удобным или просто интересным, но, после некоторых размышлений. Он понял, что причины его больше не интересуют. Она добавила в его жизнь составляющую, об отсутствии которой он раньше не подозревал – человеческие прикосновения – и он не собирался от этого избавляться. Кузня занимала середину дня Иккинга. Его безумное желание отточить свойства нового материала удерживало его там до самого вечера. Он уже заполнил добрую половину своего блокнота заметками о потенциальном использовании и зарисовками возможностей. Он обнаружил, что главная проблема с чешуёй и коричневым пламенем – в его интенсивности. Чешуйки слишком размягчались, и, хотя им так было легче придать форму, приходилось слишком долго ждать, пока они застынут – а это не позволяло так точно контролировать процесс. Это заняло несколько дней, но экспериментальным путём Иккинг выяснил, что надо доводить огонь до оранжевого оттенка, и через несколько мгновений добавлять туда пламя Беззубика. Коричневое пламя начнёт снова превращаться в оранжевое, начиная с самых кончиков, и именно в этот момент можно придать чешуе с помощью молота нужную форму. После полудня Беззубик спал, если Иккингу больше ненужно было его пламя, и ночи его были заняты котами и исследованиями. Демьян запретил Беззубику приближаться к кузне при любых обстоятельствах. Это значило, что он мог сидеть под соседним тентом, просовывая голову через холщовую стену и поджигая пламя в очаге, когда Иккинг давал сигнал. И мягкий щелчок этих человеческих пальцев означал, что сейчас время как раз наступило. Беззубик просунул свою широкую морду над невысоким барьером и выстрелил в очаг небольшую порцию пламени, когда убедился, что Демьян смотрит в другую сторону. Пламя на секунду вспыхнуло и затем успокоилось до своего глубокого коричневого цвета. Демьян, который всё ещё был недоволен «враждебным захватом» кузни Иккингом несколько дней назад, заворчал на изменение света и развернулся, чтобы взглянуть на подростка. Тогда Иккингу оказалось достаточно помахать рубином у Демьяна перед лицом, и позже ещё купить ему напитка под названием медовуха, чтобы он пустил парня обратно в кузницу. Но, к сожалению, теперь кузнец следил за ним зорче орла. — Что это было? — спросил русич с подозрением в глазах. Его взгляд метнулся от странно окрашенного пламени к этому раздражающему негоднику. — Ничего, — простонал Иккинг. Он засунул свою деталь в пламя сразу, как только увидел проблески оранжевого, и через несколько ударов сердца вытащил её и вернул на наковальню. — Ты грязный всадник… Ты грязный лжеец. Иккинг проигнорировал оскорбление, придавая форму правленой чешуе серией лёгких ударов небольшим молоточком. Ему всего-то требовалось сгладить ступени на этом куске, и всё будет готово. Он был уверен, что измерения были точны. — От тебя всегда пахнет страхом! — Неправда! — прошипел Иккинг. Он быстро смахнул ногой несколько упавших на землю угольков и был настроен и дальше изображать святую невинность. — Да! Бесполезнаятычастьдерьма… ::Нам скоро надо убираться отсюда:: — добавил Беззубик из своего укрытия. — Ещё бы, — пробормотал Иккинг в сторону ковров. Дело было не только в удушающей рабочей обстановке. Зоя продолжала навещать Иккинга чаще, чем ему бы хотелось. С Иккингом она всегда сохраняла один и тот же уровень вежливости, но её восхищение Беззубиком только росло каждый раз, когда дракон поднимался в небо. Варингьяр тоже за ним приглядывали, отслеживая его распорядок дня и, скорее всего, докладывали всё Императрице. Его постоянно приглашали сходить с ними выпить, и нередко — подраться. Он отказывался всё чаще, предпочитая проводить время в кузнице или летать. Это могли быть попытки либо лучше вписать его в местное общество, либо ближе за ним наблюдать. Какова бы ни была причина, Зоя, очевидно, хотела, чтобы Иккинг оставался в городе — а Иккингу из-за этого сильнее хотелось улететь. — С кем ты говоришь? — низкий голос Демьяна звучал слишком громко для Иккинга даже из другого угла палатки. — С самим собой, — пробормотал Иккинг и покрутил пальцем у виска. — Я же чокнутый, не забыл? Демьян чихнул и вытер нос большим пальцем, оставив на грубой коже пятно сажи. — Чокнутый, ага. Усыпить бы тебя, как дикого пса. Этот комментарий пролетел мимо ушей Иккинга. Он ухватил своё изделие щипцами и погрузил в бочку с водой. Оттуда с шипением повалил пар. Пока результат его трудов остывал, он думал о Дорис, и о том что Императрица наверняка о них знает — особенно с учётом её заинтересованности в делах Иккинга. Иногда он раздумывал, не была ли Дорис тоже частью плана по удержании его в городе. Это объяснило бы её повышенный к нему интерес после того, как они снова обрели возможность летать. Может быть, деньги и были тут замешаны… Но, с другой стороны, были моменты, когда Дорис сворачивалась ночью в клубочек у него под боком и хотела, чтобы её обняли, или когда они пересекались взглядом в моменты близости, и в её глазах не было ничего кроме нежности. В эти моменты Иккингу казалось, что её присутствие в таких обстоятельствах — простое совпадение. Его желание верить, что она была заинтересована в нём ради него самого, могло застилать ему глаза — но он сам желал оставаться в неведении. Ещё немного. Он не настолько потерял разум, чтобы принять на веру предположение, что она не докладывает о нём. Иккинг собирался довольно скрытно. Он оставлял одежду и странное оружие валяться на видных местах, чтобы факт пропажи большинства его сумок был незаметен. Он ходил в библиотеку в любое свободное время, которое мог выкроить, листал книги стараясь не вызывать подозрений, а когда никто не видел — прятал в пояс куски карты. Ночью он просил Беззубика добывать разные припасы; Практически неразличимый в ночи, дракон оказался идеальным добытчиком. Они улетят из этого города более богатыми, чем по прибытию. — Ты пустоголовый бочонок. Иккинг вздохнул и вытащил наруч из бочки. Иссиня-чёрная броня сверкала в свете горна, обтекая солёной водой и текучая по форме. Это защитит его руку, когда — и если — он будет использовать Фрамхерью. Можно надеяться, что от драконьего огня он тоже защитит. Наруч был идеальным. — Уродливо. И совершенно определённо он не был уродливым. Мальчик закатил глаза и пробурчал на Демьяна: — Сам дебил. — Что это было? — Я сказал, что ты очень мил. Хочешь обнимемся? Демьян пригнулся и так тяжело посмотрел на Иккинга, что тот отступил на шаг назад. — Однажды я возьму тебя за шею и нарежьтеэтототкрытыйкакфрукты… Иккинг знал, что ему стоит быть благодарным за то, что он не понял большую часть этой угрозы. Впрочем, это не помешало ему огрызнуться в ответ. Скоро. Скоро он оставит рубин там, где Демьян сможет его найти — и будет уже на полпути через Империю раньше, чем кто-нибудь поймёт что он пропал. *** Тёплая рука лежала у него на животе, а холодная морда упиралась в лицо. Иккинг поморщился и непроизвольно прижался плотнее к лежащему позади него телу, чтобы увернуться от рыбного дыхания. — Снова налегаешь на пикшу, да? — пробормотал он в подушку. Его глаза не хотели открываться, а он и не собирался их заставлять. Ему было тепло и комфортно, воздух ещё не стал слишком жарким, а кровать казалась слишком привлекательной чтобы её покинуть. Может ещё несколько секундочек… ::Вставай. Пора летать:: Иккинг застонал. Как он мог противопоставить желание поваляться в постели необходимости полёта? Никак. — Ладно, — хрипло прошептал он. Вставать в такое время всегда было нелёгкой задачей для него, но по опыту Иккинг знал, что утренняя раздражительность рассеется сразу, как только он окажется в седле. Он неохотно сел на скомканных простынях и протёр глаза. — Ты достал мешок? — сумел спросить он перед широким зевком. Беззубик мотнул головой в сторону стены, где на полу валялся в куче большой надёжный мешок. Иккинг выбрал его ещё несколько дней назад и незаметно указал на него Беззубику, зная, что ему отчаянно нужно что-то для хранения всех его вещей. — Спасибо, — пробормотал он. Стоит надеяться, что заранее отложенные для этой цели монеты дракон оставил где надо. Он укрепил себя в решимости встретить лицом к лицу утреннюю свежесть и приготовился откинуть покрывала. — Μεινε, — прошептал у него над ухом мягкий голос. Иккинг вздрогнул, почувствовав у себя на плечах маленькие руки, пытающиеся удержать его в постели. Он сидя обернулся через плечо как мог и увидел, что Дорис проснулась и сидела рядом, обнажённая как и он сам. Иккингу было не стыдно признать, что несколько секунд он наслаждался её фигурой, а также отсутствием скромности и уверенностью, которые она мало-помалу взращивала в нём. Потом он нахмурился. Обычно она не просыпалась до его отлёта, а когда он возвращался, то всегда обнаруживал заправленную постель и никаких знаков её бывшего присутствия. Последний раз, когда они оба утром были в комнате, она настояла на повторении вечернего. Он взглянул на дракона, размышляя, какое из двух желаний выбрать. Как бы отвечая на его незаданный вопрос, Беззубик сухо заявил: ::Нет. Мы отправляется сейчас:: Ни одна женщина не встанет между ними и полётами. Иккинг кивнул, полностью с ним согласный, и немного повернул голову назад, так чтобы она видела только его профиль. — Дорис, Беззубик и я… — Μεινε, — повторила она и ухватила его за плечи, ясно давая понять, что хочет чтобы он оставался на месте. Пару секунд Иккинг так и делал, беспомощно смотря на дракона — который, что неудивительно, не предложил никакой помощи. Беззубик утверждал, что за свою жизнь несколько раз видел человеческую женскую грудь — но казалось, что он пялится на Дорис каждый раз, когда она оказывалась неприкрытой по утрам. — Ээй, — негромко произнёс Иккинг, пытаясь переключить внимание друга на какой-нибудь более приемлемый объект. Потом он почувствовал что-то у себя на голове и понял, что Дорис принялась пальцами расчёсывать его волосы. ::Социальное ухаживание:: — заметил Беззубик, наблюдая за парочкой с частичной объективностью. — ::Как предусмотрительно. Не знал, что люди этим занимаются:: Иккингу ничего не оставалось, как сжать зубы и вздрагивать каждый раз, когда пальцы Дорис натыкались на узел. Он слушал, как она напевала себе под нос, снова и снова пропуская пальца через его шевелюру, и рывки становились всё реже и реже. Иккинг знал, что его волосы видали и лучшие времена — а полёты тут сыграли далеко не последнюю роль. Он, конечно, причёсывался — но он не слишком заботился о своей внешности, зная, что всё равно испачкается в кузне или окажется в ветреном безумии. Он не знал, почему Дорис чувствовала потребность вставать в этот безбожный час, просто чтобы причесать за него его волосы. Но это было довольно приятно, особенно когда рассосались узелки. Ему это нравилось — проснуться рядом с кем-то, и чтобы она потом тебя причёсывала… Возможно, в другой жизни, он мог бы получать такое обращение от жены. Но через несколько секунд ему напомнят, почему это будет только «другая жизнь». Зов небес был слишком силён, чтобы игнорировать его из-за такой ерунды. ::Нам надо идти:: Иккинга интересовало, откуда Беззубик всегда знает направление его мыслей, и, тем более, откуда он знал, что подразумевает дракон в своих коротких высказываниях. — Я знаю, — пробормотал Иккинг. Беззубик говорил не об их утренней прогулке, а об их пребывании в Миклагарде. Теперь их не держало ничего, кроме неоконченного проекта в кузне. Того, который будет готов сегодня. С этим тоже надо было быть поаккуратнее. Он не хотел, чтобы Империя предприняла какие-нибудь действия против них — поэтому Иккинг чувствовал, что ему надо обмануть их с отъездом. Даже если это значило, что улетать придётся среди ночи без единого прощания. Иккинг почувствовал, как волосы натянулись у него на голове, когда Дорис начала собирать их сзади. Небольшое натяжение и лёгкие подёргивания не давали ему понять, что собственно происходит. Но помогала широкая улыбка Беззубика. ::О, мне это нравится!:: — объявил Беззубик, и как бы всхлипнул-полупискнул, чтобы выразить своё одобрение действиям Дорис. Женщина хихикнула и откинулась на подушку, очевидно закончив свою работу. Иккинг мягко провёл рукой по голове, чувствуя гладкие стянутые назад волосы, и в итоге наткнулся на новообретённый хвостик. Он обернулся и криво ухмыльнулся Дорис. Он не мог поверить, что это раньше не пришло ему в голову. — Эйхаристо, — сказал он ей со всей искренностью. Она улыбнулась и наклонилась вперёд, обняв его за шею и притянувшись к его губам в медленном, долгом поцелуе. Он больше не смущался Беззубика в такие моменты — не теперь, когда у дракона была масса другой информации о человеческой близости. — Иди, — шепнула она ему в губы и откинулась на постель с безмятежностью ребёнка. Не дожидаясь дальнейших понуканий, Иккинг выскользнул из постели и принялся собирать свою одежду. Он чувствовал, как она следила за ним в процессе. Это заставляло его задумываться о своих действиях — но в то же время он был доволен улыбкой, которую видел у неё на лице всякий раз когда оборачивался. Её можно было описать как удовлетворённую. К тому времени, когда он вернётся, она будет уже в гимназиуме. Всегда оставался шанс, что она больше не придёт к нему в комнату — сколько бы он ни оставался тут — и Иккинг задумался, что сейчас, возможно, видит её в последний раз: довольную и беззаботную, с вьющимися волосами. Раскиданными по подушке, и мягкой кожей, видимой в светлеющем, ещё бессолнечном небе. Иккинг осознал, что если он и будет скучать по чему-то в Миклагарде — это будет она. *** Через две недели после первого полёта, Иккинг наконец закончил работу над наручами. Он положил рубин под последний заказ Демьяну, зная, что его там не найдут до завтрашнего утра. Демьян сводил его с ума, и он был уверен, что эти чувства обоюдные — но он был благодарен за возможность использовать кузню. Работа была закончена, а Иккинг готов к отлёту ещё до следующего восхода — и ничто ему не помешает. — Сваливай отсюда. Иккинг, монотонно кидающий кинжал в порядком потрёпанную корзину, развернулся к двери — в проёме которой расположилась фигура Харальда. — Что? Харальд оторвался от косяка и вошёл в комнату. С постели Беззубик наблюдал за каждым его движением, как и коты, валяющиеся у его лап и брюха. — Тебе надо убираться отсюда, — повторил викинг, не обращая внимания на многочисленные взгляды, обращённые на него. Похоже, его больше заботили глаза и уши вне комнаты: он оглядывался через плечо, будто ожидая увидеть кого-то в коридоре. Беззубик гавкнул, чтобы привлечь внимание человека, и помотал головой. Снаружи никого не было. Иккинг облизнул губы и кивнул. — Я уезжаю, — объяснил викинг, — И тебе тоже стоит. Иккинг нахмурил брови. — Какие-то проблемы? Харальд фыркнул. — Ещё какие. Совет этим утром объявил, что Империя переходит под обоюдное правление девочек. Иккинг моргнул, достаточно хорошо понимая значение этого решения. — И Зоя?.. — Раздосадована. Теодора, может, и будет лучшим вариантом для империи — но вся эта ситуация довольно нестабильна. Просить этих двоих быть в согласии — это всё равно что просить викингов и дра — эмм, саксов жить дружно. Зоя может выбраться, если она найдёт кого-то на роль императора, но… — Ты? — Ха, — цинично усмехнулся Харальд. — Я хватаю Марию и сматываюсь при первой возможности. И рекомендую тебе сделать то же самое. Не считая Марии конечно. Для тебя будет небезопасно, сынок. Когда политики в отчаянии, никто не в безопасности. Иккинг опустил взгляд. Он подумал о Дорис, и её бывшем муже в Совете. — Да, — мягко согласился Иккинг. — Я подумывал о том, чтобы вскоре улететь. Может, через пару дней… Иккинг не собирался сообщать Харальду точную дату, даже если этот человек добровольно поделился с ним ценной информацией. Он не доверял никому в этих стенах. — Хотел бы я сделать то же самое. Но меня слишком много всего связывает, чтобы просто встать и уйти по велению момента. Должно быть здорово, иметь такую свободу. — последняя реплика была сказана неохотно, как если бы Харальд до этого времени отказывался признаваться в этом самому себе. Иккинг впервые искренне улыбнулся в присутствии этого человека. — Ты даже не представляешь. Харальд кивнул и обвёл комнату расфокусированным взглядом. Иккинг мог только гадать, что творилось у него в голове. Он ждал следующего хода викинга, ожидая какого-нибудь дополнения к плохим новостям. Но их не последовало. После нескольких мгновений угнетающей тишины, Харальд развернулся обратно к дверям. — Ну, я просто хотел предупредить тебя. — Я ценю это, — ответил Иккинг, и он был действительно благодарен. Харальд больше ничего не сказал. Ни кивка, ни жеста, ни прощальных слов. Он вышел из комнаты с той характерной силой и гордостью, без которых Иккинг никогда его не видел. Что-то говорило Иккингу, что он больше никогда не увидит этого викинга — так что его последние воспоминания о Харальде Хардради остались в мелькнувших складках плаща. ::Мы ждём ещё два дня?:: Иккинг взглянул на пустой коридор и помотал головой, не веря в приватность своих слов. ::Мы улетаем сегодня ночью?:: Он кивнул. *** Самая маленькая из его сумочек была наконец привязана к седлу, а основная — перекинута через плечо. Фрамхерья надёжно держится за спиной, меч на поясе, а новые наручи — естественно, на руках. Его тёмно-красная туника и кожаный пояс практически не выделялись в ночи, и вместе с Беззубиком тени сделают их невидимыми. Всё, что Иккингу оставалось сделать, это запрыгнуть в седло — и они выйдут из дверей и устремятся в ночь. Но он этого не сделал. Ещё нет. Он стоял, уставясь на постель, покусывал губу и рассматривал проступающую форму мягко дышащей Дорис. ::Можешь её разбудить и попрощаться:: — предложил Беззубик, которому не терпелось в путь. — ::Она может кричать сколько влезет — но никому нас не остановить:: Иккинг неуверенно протянул к ней руку. Он чувствовал, что должен оставить её записку, коснуться её плеча, поцеловать в щёку — как-то выразить её благодарность за выражение ему привязанности в самой интимной форме. — Нет, — пробормотал он и отступил на шаг. ::Уверен?:: — Ага… Естественно, он не был уверен. Он не знал, как прощаться с кем-то вроде неё — когда он даже не понимал суть их отношений. Он потряс головой и отвернулся от постели — с решительностью, которой не должно было столько потребоваться на такое простое действие. — Скоро я буду не больше чем воспоминанием, — пробормотал Иккинг и запрыгнул в седло. Ничто не остановило их в дворцовых коридорах. Ничто не остановило их по мере того, как они поднимались выше и выше в воздух. Великие и славные стены Миклагарда становились меньше и меньше, пока совсем не слились с берегом для взгляда Иккинга — и им всё ещё ничто не мешало. Прекрасный ветер, чистое небо, и первые отблески рассвета, играющие на щеке. ::Мы в пути:: — заявил Беззубик. Его тон казался недоверчивым, как если бы он ещё не осознал ситуацию полностью. — Ага, — пробормотал Иккинг, полностью разделяющий его чувства. Они были в пути. Миклагард остался позади. Они не просто снова летели — они снова были самими собой. А ведь было время, когда он думал, что никогда не почувствует этого снова. Время ненависти, сожалений и такой безнадёжности, что смерть казалась ему более милосердным выходом. Однако, вот они. Они сделали это — они двигались дальше. Это действительно происходит. Улыбка возникла на лице Иккинга, и только росла, когда он думал снова и снова: они выбрались. И, как раз когда его настроение начало подниматься, Дорис промелькнула перед его внутренним взглядом — в тот момент, когда она лежала на постели, голая, улыбающаяся и счастливая. Впервые за все свои рассуждения о природе интереса Дорис к нему Иккинг предположил, что возможно — возможно — он был спасением. Её собственным выбором, а не клиентом. Возможно, он действительно делал её счастливой. От этих мыслей внутри стало нехорошо, но было слишком поздно поворачивать назад, слишком поздно, чтобы нормально с ней попрощаться. Это был очередной его выбор, и он будет с ним жить. — Мне жаль, — прошептал он ветру, и помолился богам, так любившим мучить его, что она услышит эти слова. ::Мы ведь теперь назад, да?:: — спросил Беззубик, догадавшись не комментировать извинение Иккинга. — ::Назад на север?:: Иккинг прищурился и взглянул вперёд, где едва мог различить вершины далёких Венгерских гор. — Назад к демону, да. Назад на Олух.