История Иккинга (ориг. Hitchups)

Лёгкость, с которой они с Беззубиком вернулись к своему прошлому образу жизни, просто поражала. Режим дня Иккинга окончательно сдвинулся примерно через неделю после их отбытия. Они поднимались в небо, когда по нему начинала расползаться тьма, и устраивались на новом месте прямо перед рассветом, когда Иккинг устраивался у Беззубика под крылом, чтобы укрыться от солнца. Он снова купался в озёрах и охотился с Беззубиком, полагаясь на свой кинжал. Он оставил позади свои тренировки с партнёром, удобные сиденья и доступную горячую еду — и не слишком то по ним скучал. Миклагарда будто никогда и не было. Вот только он был. И оставил свой след, причём не только физический. Теперь он всегда носил хвостик и использовал завязку Дорис — памятку от неё, в то время как он сам не оставил после себя ничего кроме воспоминаний. Вина за неожиданной отбытие улеглась, но сожаление залегло в уголку его сердца ещё надолго. Он перестал так много вздыхать при каждом взгляде на завязочку после того, как Беззубик начал колотить его хвостом. Иккинг везде носил с собой Фрамхерью, уже привычный к её весу, но всё ещё без понятия на счёт принципа действия. Лекаря поблизости не было, и даже с чешуйчатыми наручами Иккинг не слишком торопился себя калечить. Должно быть, он что-то пропустил, может прослушал какой-то намёк, который Гудрид вставила в свои объяснения. Ему довольно сильно не хватало кузни. Восхищение от открытия коричневого пламени и возможности использовать драконью чешую в кузнечном деле омрачалось тем фактом, что обнаружил он всё это в самом конце своей остановки. Он часто представлял себе оружие, инструменты, которые он мог бы создать, особенно броню — если бы только у него были возможности… Он представлял будущее, где драконы и люди могли бы работать вместе в гармонии, а ему бы не пришлось проводить свои исследования в секрете. Помимо всего прочего, опыт, полученный в Миклагарде, существенно повысил уверенность молодого человека касательно вероятных, и наверное неизбежных, столкновений с викингами. Они направлялись обратно на Олух, обратно к демону, и на каком-то уровне Иккинг верил, что он готов к этому. Конечно, он практически ничего не знал о демоне кроме того, что рассказал Беззубик — но он был по крайней мере готов снова встретиться с отцом. Возможно, с безопасной дистанции. И предпочтительно с рабочей Фрамхерьей — что было совсем другим вопросом. На него так повлиял не только городской опыт. Жизнь Иккинга вообще превратилась в водоворот эмоций и вдохновения, по мере того как компаньон-дракон и новое окружение понемногу изменяли его, пока он этого и не подозревал. Улетев с Олуха, он практически выбил землю у себя из-под ног. Это не была мирная островная жизнь, где ему приходилось в одиночестве забавлять себя своим же воображением. Теперь его вели быстрые решения и стремление выжить. Не только в дикой местности, но и вообще везде — после некоторых принятых решений, он нигде не мог чувствовать себя как дома. Выживать приходилось везде. Приоритеты сдвинулись, и Иккинг обнаружил, что устремиться в непредвиденное пике, или сматываться от бандитов, или встретиться с созданиями о которых даже не рассказывалось в историях — доставляло ему не меньше наслаждения, чем довести до идеала недельный проект. Все эти возможности были у него буквально на кончиках пальцев, сразу в паре шагов от привычной реальности. Беззубик всегда хотел двигаться дальше, и он разделял это желание. Он странствовал, получал опыт, и ему это нравилось. Такая жизнь была для него вполне комфортной. Уверенность в том, что именно так он и хочет жить, только росла с каждым закатом. Он мог вернуться на Олух, и не чувствовать себя там взаперти, потому что знал: с Беззубиком под боком у него всегда был выход. Да, он был готов. Но Беззубик… С Беззубиком была другая история. История нерассказанная, но с которой больше не хотелось ждать. Несмотря на всю уверенность и силу, которые Иккинг получил, покинув деревню, он всё же боялся. И чувствовал себя одиноким в своём страхе. — Беззубик… При тихом ветре на небольшой скорости, не приходилось орать, чтобы было хоть что-то слышно. Беззубик гортанно проворчал, чтобы подтвердить что внимательно слушает. — Мы собираемся встретиться с этим демоном. ::Ага…:: Иккинг прикусил губу. — А можешь… Я не знаю… Ты всё мне рассказал? У меня такое чувство, что мы летим туда неподготовленными. Я знаю только, что он может контролировать разум, он растёт, и его надо кормить. Я его даже не видел. ::Она… немаленькая:: — Беззубик… Иккинг почувствовал, как дракон двинулся под ним в более замкнутую позу. ::Я не знаю, что я могу сказать чтобы подготовить тебя:: — вздохнул он. —Ну, я подумал, что нам придётся провести разведку, — заявил Иккинг и почувствовал, как напряглись плечи Беззубика. — Эмм… ты… не возражаешь? Как ещё мог бы он собрать достаточно информации, чтобы выяснить, как убить эту штуку? Скрываться в тенях было их специальностью, именно так они уделывали грабителей и пиратов. Именно так была получена добрая половина их имущества. Правда, до сего момента они применяли свои способности только против людей. ::Конечно… Нам понадобится очень… Очень хороший план:: Иккинг чувствовал неискренность в согласии Беззубика. Дракон будто так не хотел возвращаться в гнездо, что, будь у него выбор, он никогда бы и не вернулся. — Беззубик? ::Что?:: — Мы в основном делали то, что я хотел, — заявил Иккинг довольно очевидную вещь. Дракону оставалось только ответить довольно откровенно. ::И мне нравится то, что ты хочешь делать. Большую часть времени:: — Почему ты не предложил найти твою стаю? — резко спросит Иккинг. Это уже давно его интересовало, но он особо не размышлял об этом, зная, что беззубик обязательно даст знать если будет против их планов. Но любопытство стало слишком сильно. — Мы могли бы отправиться на север с самого начала, и… ::Нет:: — решительно оборвал его Беззубик. — Но… ::Нам не нужно их искать. Когда мы впервые покинули остров, ты сказал, что тебе будет проще выжить в тёплом климате. Это было для меня более важным:: — Да, но я забыл учесть большое количество людей, — заметил Иккинг. — Я понимаю… Я имею в виду, я ценю то, как ты мирился со всеми моими запросами, но… Многого я по-прежнему не понимаю. У драконов разве нет потребности в… обществе? Беззубик ни разу не упомянул, что скучает по дому. Ни разу за месяцы — а уже годы — проведённые вместе он не говорил о доме или членах семьи кроме как с сугубо информативной точки зрения. Это казалось слишком чёрствым для того, кто ласкался к Иккингу, постоянно облизывал его и столько о нём заботился. ::Нет, нам очень нравится компания друг друга::— попытался защититься Беззубик, но как-то суховато. На подсознательном уровне он знал, что у него нет права обижаться на это. — Тогда что происходит? — настаивал Иккинг. Он не собирался отпускать этого дракона, пока не получит каких-нибудь вразумительных ответов. Ему надоело быть единственным, кто раскрывается. — Ты не скучаешь по семье? ::А какая разница?:: — пробормотал Беззубик. — Большая! Мне не нравится думать, что ты можешь легко забыть тех кто тебе дорог! Иккинг припомнил свою жизни в самом начале их приключения и понял, что его это тоже не отпускало. Он скучал по Плеваке и по своему отцу. Скучал по тому, как светлели лица близнецов, когда они его видели. Скучал по тому, как Рыбьеног всё свободнее выкладывал перед ним горы фактов — в том числе и на публике. Скучал по тому, как Сморкала начал хоть немного его уважать — и по тому, к чему это могло бы привести. Они могли бы стать его друзьями, поступи он иначе. Но он не поступил иначе, и уже очень долго вынужден был напоминать себе об этом. Но теперь он был рад, что всё сложилось именно так. Он и представить себе не мог, что было бы — не будь всей этой истории с Беззубиком. ::Я ничего не забыл!:: — проворчал Беззубик, впервые за разговор проявив какие-то эмоции кроме осторожности. — ::Думаешь, я мог бы забыть про тебя? Ты забыл что я делаю для тебя?:: — Конечно нет, — мягко ответил Иккинг и погладил шею дракона, тёмную в ночи. — Просто пытаюсь понять, на что была похожа твоя жизнь дома. Почему ты никогда о ней не говоришь… Беззубик не сдержался. ::А я не понимаю, почему ты спрашиваешь. Это прошлое. Я иду вперёд, нет нужды оглядываться:: — Ты мне не доверяешь? — спросил Иккинг, отказываясь сворачивать разговор как в прошлые разы. ::Тебе я доверяю:: — Тогда почему ты не доверишь мне свои проблемы? Беззубик не ответил. Долгое время они летели в молчании, и Иккинг уже оставил надежду когда-нибудь найти ответ. Ему хватало того, что Беззубик разделял его неуверенности. Дракон знал больше об Иккинге, чем кто-либо с Олуха когда-либо пытался узнать. Даже Плевака, с его редкостной терпимостью к выходкам Иккинга, отказывался слушать добрую половину его мыслей и идей — всё, что слишком отклонялось от «правильного викинга». Он часто говорил, что «методы Иккинга заставляют взрослых нервничать». А Беззубик слушал. Беззубик отвечал и давал ему интересные мысли. Беззубик помогал ему понять его самого, помогал ему высвободить раздражение и натренировать уверенность, и принять того человека, которым ему было предначертано быть. Он был личным целителем Иккинга. А теперь Беззубику было плохо. Что-то внутри дракона было несчастно, и чем дальше на север они продвигались, тем очевиднее это становилось. Иккинг хотел помочь дракону так же, как дракон раньше помог ему — но не мог, пока Беззубик не поговорит с ним. Возможно, в их связи и была какая-то деталь, которая позволяла им улавливать мысли друг друга — потому что Беззубик наконец заговорил. ::Я не вернусь, пока не восстановлю свою честь:: Иккинг выпрямился в седле, не уверенный, что правильно расслышал слова за шумом ветра. — Что? ::Я обесчещен:: — монотонно перефразировал Беззубик, — ::И не могу вернуться:: Иккинг медленно кивнул и облизнул губы, пытаясь обдумать это неожиданной оправдание. — Обесчещен? Погоди… Ты не можешь… То есть, они тебя прогнали? — Бессмыслица! — Зачем бы им тебя выкидывать? Потому что тебя поймали? ::Этого не должно было случиться. Если бы я был сильнее…:: — Сильнее! — Иккинг почувствовал, как в нём нарастает возмущение. Он не знал, преувеличивает ли Беззубик, будучи по сути слишком гордым, или была ли это обычная практика среди драконов — но в нём нарастала злость, и он уже не особо мог контролировать свои слова. — Мы вообще-то говорим о контроле разума! Ты даже говоришь о ней как о демоне! Эта штука не похожа на часть этого мира! Как мог кто-то — кто угодно — ожидать, что ты — Иккинг не мог подобрать правильных слов, чтобы закончить это предложение — он был слишком взволнован и раздосадован. Такое неожиданное и совершенно нерациональное объяснение… А что Беззубик! В кои то веки дракон не выказывал вообще никакой гордости, никакого недовольства этим решением. Он говорил как побеждённый человек — он верил, что побеждён, он принял поражение. Иккинг едва мог узнать старую добрую Ночную Фурию за этими принижающими словами. И это бродило под сверкающей чешуйчатой бронёй всё это время? Этот дурацкий, неуместный стыд, гложущий его друга? ::Дракон может быть побеждён только в бою, и только против более сильного дракона. Дракон никогда не должен служить другому, и тем более — не полагаться на людей в плане пропитания. Я не смогу показаться на глаза своему клану, пока запятнан этим… И заключение длилось так долго…:: Дело набирало обороты. Иккинг пробил ледяную скорлупу, и теперь проблемы одна за другой ускользали из хватки Беззубика. Может это было из-за их продвижения на север, а может Беззубик наконец чувствовал себя достаточно в безопасности, чтобы показать свои скрытые страхи. А возможно, Иккингу надо было просто жать и жать на Беззубика до тех пор, пока не треснет его щит, скрывающий правду. — Но ты единственный, кому удалось от неё спастись! — указал Иккинг, поскольку такая причина для расставания с семьёй доставляла ему боль. — Это же должно хоть что-то менять, нет? ::Спасён человеком, покалечен в процессе:: Иккинг отдёрнул руку от шеи Беззубика, которую хотел почесать, так быстро, как если бы чешуя была расплавленной. ::Я не хотел тебя обидеть этим:: — быстро извинился Беззубик. — ::Но так это выглядит для них. Так это выглядело бы и для меня, если бы мы не связались друг с другом. Ты знаешь, что я не стал бы изменять ничего из того что произошло:: — Знаю, — вздохнул Иккинг. Слышать, что Беззубик разделяет его чувства — всегда помогало. ::Я улетел:: — продолжал рассказывать Беззубик, возможно понимая, что больше нет смысла пытаться что-то скрывать. — ::Я залетел куда не следовало, и я…:: — дракон тяжело вздохнул. — ::Победа над ней восстановила бы мою честь:: — Ты всё ещё боишься, — заметил Иккинг. Дракону оставалось только удивляться, как человек так быстро заметил его самую слабую и скрываемую эмоцию. — Она правда такая страшная? ::Не её размер пугает меня:: — прошептал Беззубик, вспоминая те давние дни — не под контролем, а сразу после, когда он был пойманным и беспомощным. Когда его разум очистился и он осознал, что произошло, он чувствовал себя таким разломанным — зная, что его использовали, зная, что он не сможет ни жить ни умереть с таким оскорблением нанесённым ему. — ::Просто… Я не знаю как снова не попасть под контроль. Я не перенесу, если когда-нибудь снова почувствую себя таким бессильным:: Он обнаружил что-то — надежду — когда человек захотел взглянуть дальше его чешуи и зубов. Он обнаружил шанс на искупление и жизни и, позже, любовь. Он любил этого человека за то, что тот спас его во всех смыслах этого слова. И хотел его защитить. ::Она забрала мою волю:: Он хотел защитить человека от самого себя. Иккинг продолжал покусывать губу, ворочая в голове разные решения вперемежку с виной и отчаянием — может, его собственными, а, может, и Беззубика. Он всегда считал, что Беззубик самый сильный из них — и духовно, и физически — и старался сам хоть немного соответствовать уверенности и отваге дракона. Иккингу казалось, что в этой паре он сам — самый неуверенный, ищущий поддержки и заботы. И уж точно он не ожидал, что у него хватит уверенности и силы поддержать Беззубика моменты слабости. И рядом лежала основная проблема. Он никогда не предполагал, что у Беззубика вообще бывают моменты слабости. Но Иккинг искал этого, он пробивался к этому — и ему придётся это принять. Он поклялся себе, что будет поддерживать дракона не меньше, чем Беззубик оказал поддержки ему самому. — Беззубик, нам не обязательно возвращаться. Мы можем путешествовать по миру столько, сколько захочется… ::Обязательно!:: — уверенно прервал его дракон. — ::Мы единственные кто знает что происходит, я единственный кто сбежал от неё, ты единственный кто понимает меня. Мы будем теми, кто остановит этот ужас, и это не из-за моей гордости или твоей вины. Это будет потому… Потому что где-то в глубине у нас есть… совесть!:: Сложно было сказать, решил ли дракон это для Иккинга или для себя, но, похоже, это всё рано произойдёт. Иккинг грустно улыбнулся, согласный с намерением Беззубика двигаться вперёд. — Чтоб эту совесть. ::Кроме того:: — продолжал Беззубик, не позволяя себе скатиться самотерзания, — ::ты никогда не будешь счастлив, если мы оставим людей на произвол судьбы:: — Моё счастье тут не при чём, — заметил Иккинг. Груз этого обсуждения порядком его утомил. После этих откровений он чувствовал новую ответственность, новую причину победить этого демона. Раньше он спорил только с самим собой по поводу его исключительной позиции в этой войне, и по поводу его долга перед деревней. Он сбежал и обрёл свободу — и иногда, когда он рассматривал идею ввернуться на Олух страх просыпался в его сердце он спрашивал себя, действительно ли ему нужно возвращаться. Они выживали и процветали в этой войне за столетия до его рождения. Так насколько же в действительности он был нужен? Но после того, как он втащил в это Беззубика, и было поставлено на столь ценную добродетель — это стало не просто долгом. Теперь это было обязанность. У него было не слишком много долгов перед Олухом — но он был должен Беззубику всё до последнего вздоха. ::На самом деле, мне не стоит беспокоиться по поводу потери разума:: — добавил Беззубик после недолгих размышлений. — ::И это больше всего меня раздражает — я знаю, что беспокоюсь без причины, и этому страху нет места в моём теле:: — Почему? ::Потому что вёрдур сказала… Ну, она сказала, что ты защитишь нас:: Вёрдур? Иккинг нахмурил лоб. — Гудрид что ли? Но когда?.. Ах да, после инцидента с топором. А потом до него действительно дошли слова Беззубика. — Что? Я защищу нас? — ему хотелось фыркнуть. Часть его воображение нарисовала картину, как Гудрид закатила бы глаза в ответ на его цинизм, будь она здесь. ::Я думаю… Думаю, что-то в человеческом разуме делает его неконтролируемым. Может, это ваше «воображение». Мы об этом говорили, помнишь? О том, что люди не могут найти гнездо демона, потому что единственная тропа туда помечена её миазмами…:: — Ага, — пробормотал Иккинг, — Действительно… Беззубик узнал это едва слышное, но знакомое растяжение слов, означающее, что мальчик глубоко погрузился в свои мысли. Без сомнения обдумывает планы по применению на практике новой информации. ::Я тебе доверяю:: — ещё раз сообщил Беззубик в свете их более раннего обсуждения, даже хотя Иккинг и не слушал его своими круглыми ушами. Он доверял Иккингу выбирать для них путь, даже и без глубоких рассуждений — так же, как чуть раньше он доверил ему свои страхи. Так же, как доверит ему свою защиту, когда настанет время. Осознав это, Беззубик почувствовал, как небольшой груз упал у него с крыльев. *** Его ноги погружались в слой пепла и щепок, которые с каждым шагом кололи его «чертову совесть». Голые деревья, облечённые смертью, простирались в любую сторону так далеко, что зелень оставалась только в воспоминаниях. Именно этим оно всё и было — воспоминанием. Это не было даже смертью, потому что смерть прошла много месяцев назад. Это было по ту сторону смерти — а единственной вещью по ту сторону смерти были голые обрывки воспоминаний. Белые останки выдались на общем чёрном фоне. Человеческие останки, отдельные кости и куски тел, обглоданные наголо. Это могли быть люди, которых Иккинг знал, с которыми обедал. Он намеренно игнорировал эти неприкрытые могилы, потому что знал: будь такая возможность, его воображение ещё долго будет рисовать ему картины их жизни. Наконечники стрел и расщеплённые древки, ржавые мечи и сабли без рукоятей, поломанные оружия всех мастей усеивали не менее поломанный лес. Да, тут разразилась битва — но Иккинга больше интересовали очевидные признаки пожара, прокатившегося по лесу. Он копался в своей голове в поисках воспоминаний о событиях, казалось, из прошлой жизни. Не он ли начал этот пожар? — Я ли сделал это? — пробормотал Иккинг, щурясь от сухого воздуха. Они прибыли в Венгрию ранним вечером, и у них было предостаточно света, чтобы ознакомиться с приветливым пейзажем. Только обеспокоенность судьбой Домокоса и других венгров перевешивала разочарование из-за их отсутствия. Полная безжизненность, висящая в воздухе, заставляла его дрожать даже под лучами солнца в Einmánuður. ::Я сделал это:: — поправил его Беззубик. — ::Ты не можешь дышать огнём:: Иккинг помассировал пальцами глаза. — Правильно, правильно… Он выпустил стрелу в того венгра, который пытался подкрасться к Сольту. Было ли это его первым убийством? Нет, нет… Он попал всего лишь в плечо. Но тот мужчина был обездвижен, так что… Возможно, первым косвенным убийством… Это было его первым успешным серьёзным нападением на человека, пусть и не очень честным. Теперь оно ощущалось пустым. Возможность для гордости или сожаления давно прошла — теперь это очередное безликое воспоминание. Только после этого Беззубик применил огонь — с его одобрением и поддержкой. Цель была сдержать противников Ниек от наступления, но… Он повернулся к повалившемуся стойлу, помеченному, как и всё вокруг, пламенем и ужасом. Беззубик разнюхивал местность вокруг, возможно скучая по лошадям, которые никогда ему особо не доверяли. Разумеется огонь распространился бы. Это был лес в сухой сезон. Венгры со своими луками наверняка использовали его для поджигания стрел — и только сильнее его распространили. Вздохнув, Иккинг заметил, что останков было маловато для целого клана. С учётом того, что большая часть припасов также была подчищена, можно надеяться, что переезд был добровольным. — Похоже, они всё-таки выжили, — заметил он. Первичный ужас немного улёгся, когда у руля встала логика. У большей части сломанного оружия была форма, которую не использовали в Ниек — значит, вражеское оружие. А обезоруженные враги вряд ли могли одержать победу. Иккинг наклонился, чтобы поднять лук с расшатавшейся рукояткой и треснутым плечом. — Может, тут была и другая битва, — крикнул он через поляну. Он отбросил в сторону лук, который было уже не починить, и продолжил бродить кругами. Следы запустения похрустывали у него под ногами. Он помнил, как учился здесь стрелять из лука, и запоминал венгерские слова, которые, он был почти уверен, были ругательствами. ::Я нигде не могу уловить их запах:: — услышал он из-за стойла. —::Они наверное ушли почти сразу после нас:: — Они были кочевниками, — добавил Иккинг, невидящим взглядом уставившись на другой поломанный лук. Конкретно этот был таким обгоревшим, что было непонятно, принадлежал он Ниек или противникам. — Они постоянно куда-то двигались. Как и Беззубик, он с опозданием это понял. Но Ниек держались вместе, они были семьёй. Беззубик же поменял одну семью на другую… Иккинг тяжело вздохнул, ему было душно в этой тяжёлой атмосфере. — Как думаешь, есть тут ещё что делать? Или надо двигаться на — Визжащий рёв ударил Иккинга по ушам, заглушив его вопрос даже для него самого. Он всё ещё пытался понять, откуда исходит этот нечеловеческий звук, когда дракон уже приземлился аккурат между ним и стойлами, подняв в воздух кучу пепла. Иккинг резко вдохнул. Откуда он пришёл, и как незримо появился на этих равнинах? Должно быть, он свалился с неба, быстрее чем Иккинг мог среагировать, или Беззубик почувствовать. А теперь его дракон не мог добраться — ни до него, ни до неба. Когда взгляд Иккинга пересёкся с налитыми кровью глазами чудовища, все мысли о возможных переговорах покинули его разум. Этот дракон был зол, и агрессивное появления было хорошим тому подтверждением. ::Иккинг!:: Иккинг на несколько шагов отступил от дракона и, воспользовавшись тем что Беззубик отвлёк его внимание, попытался определить его вид. У него была продолговатая красная чешуя Чудовища, также как и длинная, приземлённая форма. Но у этого был рог на носу и два боковых отростка на щеках, похожих по форме на акульи плавники. Из его затылка росла пара усиков длиной чуть ли не в половину тела. Он передвигался на четырёх лапах, ползая брюхом по пеплу. По спине и хвосту у него был гребень отростков, похожих по форме на листья, а тонкие жилистые крылья вряд ли могли поднять сильно больше его собственного веса. Он выглядел знакомым. Иккинг точно видел где-то этого дракона раньше, но где? Беззубик зарычал на вторженца, и всем было ясно, что это не успокаивающий рёв. Судя по телу, новый дракон был максимально на взводе. Он постоянно переступал с ноги на ногу и размахивал хвостом из стороны в сторону; Его ноздри трепетали, а усики раскачивались туда-сюда. Иккинг встретил взгляд Беззубика с той стороны полянки и сразу понял невысказанное сообщение: это не был дружелюбный дракон. Не был он и нейтральным, как тот белый дракон. — Ты… Ты можешь поговорить с ним? — спросил Иккинг, стараясь подстроить свой голос так, чтобы не привлечь внимания нового дракона — но чтобы Беззубик его услышал. Без толку. Дракон мгновенно развернул голову и его зрачки, если это возможно, сузились ещё больше, уставившись на человека. Беззубик зарычал и замахнулся на него лапой. Он был слишком далеко, чтобы действительно попасть — но Иккинг понял, что было сделано скорее для отвлечения внимания. Оно сработало: дракон повернулся обратно к Беззубику и зашипел, высунул свой длинный раздвоенный язык между зубами. — Можешь поговорить с ним, чтобы успокоить? — снова рискнул Иккинг, отступая к краю полянки неуверенными шагами. Ноздри Беззубика затрепетали. ::К сожалению, нет. Этот самец так погрузился в страсть, что с ним нельзя договориться. Наверное он жаждет дорваться до первичного, и ему нужно одобрение самки:: — Когда Иккинг никак не показал понимания ситуации, Беззубик пробормотал: — ::Человеческие представления о славе и война, раздирающие эту землю, наверняка разогнали любую добычу, которая могла бы стать достойным подношением. Пара человека и дракона это наверняка самое интересное, что можно тут найти:: Нет. — То есть?.. ::Поздравляю, нас выбрали на роль подношения:: — Он хочет вручить наши черепа какой-то драконодаме? — прошипел Иккинг громче, чем намеревался. Во второй раз оглянувшись, дракон зашелестел длинным языком уже на него. ::Эй! Я тут!:: — крикнул Беззубик, снова отвлекая его внимание. Иккинг передёрнулся и прошептал: — Мне надо чувствовать себя польщённым или ...? ::Тебе надо сконцентрироваться:: — Конечно, — вздохнул он, и сразу снова раздался ушераздирающий рёв. Казалось, что этому дракону больно. Иккинг начинал не только опасаться его, но и беспокоиться за него. Он сделал ещё пару шагов назад, отчаянно обдумывая, где же он видел его, и знает ли какие-нибудь его очевидные слабости. Рука тянулась взять оружие, но он не хотел провоцировать его на нападение. Похоже, договориться с ним не получится, но возможно, возможно, обе стороны могли разойтись невредимыми. Своим следующим шагом он сломал сухую ветку, скрывавшуюся под обгорелыми листьями, и без растительности, чтобы приглушить его, треск прозвучал оглушительно громко. Дракон развернулся быстрее, чем Иккинг мог себе представить. Глубоко в его горле за рядом острых зубов разгоралось зелёное свечение. Если бы Беззубик не прыгнул ему на спину в последний момент, выбив из равновесия, Иккинг оказался бы жертвой намного более прямой и опасной атаки. Но тонкая струйка светло-зелёной жидкости всё же была в воздухе и летела прямо Иккингу в лицо. Инстинктивно он заслонился от неё руками. Субстанция ударилась в его наручи с такой силой, что его откинуло назад. Драконья броня держалась, жидкость стекала с неё как вода. Но Иккинг знал, что это была не вода. Он знал, потому что был недостаточно быстрым, а его руки недостаточно толстыми, и всплеск зацепил его шею. Он не мог сдержать крика агонии, рвущегося через стиснутые зубы. Он чувствовал, как ему в кожу вгрызаются тысячи крошечных огненных муравьёв, прогрызая дорожку по ключице к краю его воротника. ::ИККИНГ!:: Иккинг едва ли замечал Беззубика, который теперь атаковал с удвоенной силой — сплошные когти, зубы и ярость. Он движением плеча остановить распространение жидкости, чтобы другие участки кожи не пострадали. Это просто несколько капель, он будет в порядке. У него и раньше бывали ожоги. Он будет в порядке. Он старался не думать, насколько глубоко эта жидкость разъела его плоть, и была ли влага, которую он смутно ощущал, кислотой или кровью. Кислота. Наконец он вспомнил название. — Разнокрыл! — схватил он ртом воздух. Дракон, плюющийся кислотой. Крайне опасен. Убить на месте. Как только он это понял — разнокрыл открыл пасть перед Беззубиком, готовясь залить кислотой дракона у себя на спине. Беззубик среагировал мгновением раньше, подняв крылья в плотный щит. Иккинг с ужасом смотрел, не в силах пошевелиться, как бледная жидкость отскакивала от чёрного кокона густыми, дрожащими каплями. Защита выдержала — на этот раз. Иккинг не знал, сколько таких ударов смогут выдержать крылья Беззубика, и дракон определённо не мог сражаться из такой глухой обороны. Он не знал предела выстрелов разнокрыла. Он практически ничего не знал, кроме того, что с таким не сражаются вблизи — и будьте прокляты боги! — почему они всегда попадали в такие переделки разделёнными? Почему им никогда не бросали вызов открыто, в воздухе, где они были безупречны? Потому что это была бы слишком большая удача. Он стряхнул со спины Фрамхерью, с удивительной лёгкостью проигнорировав боль в плече. Невыгодность положения Беззубика становилась всё очевиднее. Иккинг отчаянно осматривал землю в поисках чего-нибудь чем выстрелить в дракона, каких-нибудь забытых стрел, чего-нибудь хоть отдалённо напоминающего снаряды. Сейчас было бы самое время, чтобы его лук заработал. Он сильно стиснул Фрамхерью и почувствовал такую обиду на этот лук, на Тора — его даже не заботило возможное проклятье за это, потому что до этого момента он был бесполезен. Он поднял глаза от земли, чтобы взглянуть на дерущихся драконов и сразу заметил, что Беззубик хромает. О боги, его лапа! Может, Беззубик наступил в лужу кислоты, которая не впиталась в землю, или может он принял удар в ногу — но он определённо заботился о передней правой лапе, а Иккинг точно знал, что подушечки пальцев — одно из немногих мест ночной фурии без чешуи. Иккинг был практически готов бежать туда с мечом наголо — но он знал, что его сразу вырубят и убьют. Но Беззубик не может одновременно нападать и защищаться. Проклятье! Это всё было бесполезно. Он знал, что Фрамзерья не примет ничего кроме самого лучшего. И уж точно ни какие-то обломки с поле боя многомесячной давности. Он мог бы кинуть кинжал — но кинжал двигался намного медленнее стрелы, и шансы случайно попасть в Беззубика были слишком велики. Шансы просто разозлить и без того безумного дракона — того выше. Он перевёл взгляд с лука на идущий бой и снова на лук. Беспомощность и ненависть бушевали в нём. За ними последовало сокрушающее отчаяние, а затем ярость и напряжение, пока всё это не вылилось в сильную дрожь. Он зажмурился, не зная, может ли смотреть как дерётся Беззубик, пока он сам стоит тут, беспомощный, одной рукой сжимая Фрамхерью, другой пощипывая тетиву. Он хотел стрелять, он хотел помочь. Ему надо было сделать что-нибудь, что угодно — его сердце просто не могло такого вынести. Давление было слишком велико, и эта сила удушала, и будет продолжать душить его, пока он не найдёт выход, способ помочь… В чём был смысл этого дурацкого лука? Он даже не мог его использовать! Ты будешь владеть ей. Гудрид сказала ему, что он научится когда придёт время — но сейчас у него нет времени. Дочь Мьёльнира… Она была особенной, да — любой, кто мог посмотреть на золотую внешность и почувствовать жизнь, дрожащую в металлической оболочке, сказал бы это. Она была преподнесена в дар ему — но могла только лишь греть его руку, пока он смотрел, как его лучший друг страдает в кислоте. Иккинг почуствовал, что его грудь сейчас взорвётся от накопишегося негатива. Глаза его всё ещё были закрыты, но Фрамхерья становилась горячее у него в руке, а в животе началась какая-то дурацкая пульсация. Твоей обязанностью будет узнать её силу… Привести её к полному потенциалу… Чего ему не хватало? Почему он ничего, ничего не мог найти — … и позволить ей привести тебя к твоему… — что её бы удовлетворило? Хаос, который крутился и давил его в солнечном сплетении, достиг той силы, когда даже воздух вокруг него казался неподвижным. …рождена из искры от его удара… Ты будешь ей владеть… …будешь ей владеть… Неожиданно Иккингу всё стало ясно. Он открыл глаза и обнаружил, что уже направил лук и натянул тетиву. В груди у него толпились эмоции, но разум был чист, и в нём был единственный вопрос. Почему Тор дал ему только половину оружия? Это уже было решено. Он и не давал. Ты человек, который будет владеть Фрамхерьей. Тор дал ему недостающую половину. Он отпустил тетиву и почувствовал, как энергия, копившаяся у него в груди, испарилась, оставив после себя опустошение. Он увидел, как вспышка света метнулась через небо и ударила разнокрыла аккурат в крыло. Он завопил — не как раньше, когда готовился атаковать — а в абсолютной агонии, когда высвободившейся энергией ему оторвало добрую половину крыла. Только полное оцепенение смягчило ужас и чувство вины, которые Иккинг должен был чувствовать. Даже Беззубику, который по-прежнему сильно хромал, потребовалась секунда чтобы привести себя в чуство. ::Что во имя глинянных волос Лахму это было?:: — выдохнул дракон. Секунду назад он изо всех сил сражался против разъярённого дракона, потом вспышка света — и он уже не чувствует давления лап и жара на уставших крыльях. Но он чувствовал совершенно другой жар, который быстро рассеивался. Иккинг, всё ещё туго соображая, поднял лук в вялой руке. Он всё ещё пытался найти адекватные слова, когда разнокрыл развернулся на месте и зашипел так, что волосы становились дыбом. Наросты у него на спине дрожали и шелестели, когда он припал шеей и всем телом к земле. Его чешуя начала меняться, становясь темнее и темнее, принимая цвет местной земли, и в конце концов только кровоточащая масса у него не плече и придавленная почва указывали на его положение. Вопль, полный боль и злости, и широкая, бессмысленная дуга кислоты вырвались из невидимой глотки. Беззубик прыгнул туда, где могла бы быть его спина, пока дракон не напал на Иккинга. Видя это, мальчик тоже начал действовать. Он снова натянул золотую тетиву, уже более уверенно, но всё ещё опасаясь неудачи. Это могла быть случайность, или одноразовая штука. Он мог чего-то не понять… Но он снова почувствовал то же самое электризующее ощущение у себя в груди. Иккинг в этот раз больше внимания уделял своим ощущениям. Он заметил, как жар собрался между его напряжёнными руками. Разнокрыл продолжал беситься, появляясь и снова исчезая из видимости. Кровь разлеталась из его разбитого крыла, когда он пытался стряхнуть ночную фурию, вцепившуюся в его шею — и, выгнув шею, на момент обнажил голое брюхо. Вот оно. Иккинг отпустил тетиву и почувствовал, как тепло рассосалось, как огромная энергия утекла из него со скоростью стрелы. Энергия — молния, насколько он понимал — потрескивая белым и голубым, неслась быстрее чем мог отследить взгляд. Он успел заметить вспышку, которую обычно видно между грозовыми облаками, до того как брюхо разнокрыла взорвалось, окрашивая однообразный пейзаж кровью и шипящей кислотой. Дракон мгновенно рухнул, к нему вернулся естественный окрас. Беззубик сразу спрыгнул у него со спины, так же как было и в случае с крылом. Колени Иккинга задрожали, но не был уверен почему: потому что выстрелы истощили его, или потому что его желудок грозил вывернуться из-за вида серо-розовой массы на земле. Он довольно тяжело дышал, и при том что сам практически не сражался. Он уныло оглянул печальное зрелище и отвернулся. Он не будет мучать себя сценариями, где им всем удалось уйти целыми и невредимыми — время для этого прошло в тот момент, когда он заметил, что Беззубик ранен. Дракон умер от его руки. Это был первый раз, когда он убил дракона. Ещё одна смерть на старом кладбище. Он чихнул и медленно пошёл в сторону сваленного в кучу имущества, где уже ждал Беззубик. Он вспомнил о его ране. — Ты в порядке? — спросил он у дракона, который быстро взглянул на Иккинга и теперь рычал на труп разнокрыла. ::Ага:: — незамедлительно ответил Беззубик. — ::А ты?:: — Конечно, — ответил Иккинг. Но, поскольку последние следы раздражения покидали его, он снова начинал чувствовать жжение в шее. ::Твоя шея:: — заметил Беззубик. — Твоя нога, — парировал мальчик. Они оба поняли, что лучше не давить на собеседника в вопросах признания боли. — Надо бы это почистить, — вздохнул Иккинг. Ему отчаянно хотелось коснуться шеи — потереть её, как-нибудь успокоить её — но это могло привести к ещё большей боли. На его наручах всё ещё оставалась кислота, так что их тоже надо будет снимать аккуратно. Он ничего не знал об этой кислоте, её силе и времени её действия. ::Надо убираться отсюда:: — фыркнул Беззубик и расположился так, чтобы Иккинг мог забраться в седло. Иккинг понял намёк, прихватил сумку и оглядел небеса. — Есть тут ещё? ::Должны быть. Где один, там и другие — особенно если это был его сезон:: Был. Иккинг нежно коснулся тетивы, пересекающей его грудь. — Понял. Давай доберёмся до Дуна и подальше отсюда. — он с лёгкой улыбкой взглянул на Фрамхерью. Он сделал это. Это так воодушевляло, что он даже ощущал некоторое оцепенение. Ну или это могла быть загадочная усталость, которая подбиралась к его костям. ::Ты всё-таки разобрался:: — заметил Беззубик поздравительным тоном. — ::Для этого понадобилось… сколько? Два сезона? И чтобы на нас напали:: — Голос дракона смягчился, когда он вспомнил урон, нанесённый Иккингом разнокрылу. — ::Как ты это сделал? Это была… сила с небес:: — Перед выстрелом у меня были знакомые ощущения, — объяснил Иккинг, закинув сумку на плечо. Жжение ослабевало — или он просто к нему привык. — Думаю, я чувствовал это и раньше, когда держал её — но… Я не знаю, я особо не следил за ощущениями. Я думал, что это просто восхищение — о, я не тяжеловат для твоей ноги? — спросил Иккинг после того, как забрался в седло. ::Всё нормально:: — заверил его Беззубик. — А как на счёт твоих крыльев? Будто обиженный тем, что Иккинг ставит под вопрос выносливость его прекрасных крыльев, Беззубик расправил их и несколькими мощными движениями взмыл вверх. — Ладно, ладно! — воскликнул Иккинг, и озаботился поиском пути к ближайшей воде. Из-за ветра его шея была в огне, и ему пришлось прикусить щёку, чтобы не издавать никаких звуков. Но его разум был к нему благосклонен в этот короткий перелёт, потому что неожиданно он сумел сопоставить воспоминания о двух разговорах. Из них всплыла довольно интригующая деталь. — Беззубик… А тебя ведь тоже вела страсть, когда тебя поймали? ::Как ты определил?:: — Тон дракона был довольно лёгким, поэтому Иккинг воспринял это как подтверждение. — Ты искал подношение, так ведь? — продолжал разговор Иккинг по очевидному пути. — Ты пытался получить эту первую штуку! ::Это первичное:: — проворчал Беззубик таким тоном, как если бы он проиграл какую-то большую игру, но Иккинг знал, что тут намного большее. Гордость Беззубика не позволит ему вслух признать, что он не только не смог получить признание его избранной самки, но в процессе ещё и потерял свободу. ::Мой ближайший товарищ по гнезду и я имели виды на одну самку:: — начал рассказ Беззубик, наконец готовый поделиться с человеком последним куском своей истории. —::Мы всю нашу жизнь соревновались, от того кто круче повернёт до того, кто наберёт в рот больше рыбы. Мы даже поспорили, кто сможет быстрее выдвинуть зубы:: — Он был твоим лучшим другом, — осознал Иккинг. ::Да. Соперники и лучшие друзья. Так что это было совершенно естественно, что мы выбрали одну и ту же самку, когда она созрела а мы достигли страсти. Признаю, он был лучшим охотником. Но я лучше летал. Я был быстрее, и я знал что смогу проскочить в неизведанные земли и добыть для неё самое экзотическое и изысканное подношение, которое она только видела, до того как начнётся Странствие:: — Но ты так и не вернулся, — закончил за него Иккинг. ::Нет:: — вздохнул Беззубик, — ::Не вернулся. Я уверен, что он тогда победил. Но, как ни странно, это меня устраивает. Я не ощущаю что проиграл:: Иккинг рассмеялся и от души почесал дракона за ухом. Своя боль его больше не волновала, потому что его дракон доверял ему, и теперь позволял ему разделять некоторые его проблемы. Река показалась в поле зрения, и они спустились к ней чтобы освежиться. — Беззубик, тебе никогда не придётся состязаться со мной из-за женщины, — искренне пообещал Иккинг. ::О боги. А я беспокоился:: — Беззубик действительно казался облегчённым. — ::Не знаю, как мне вообще состязаться с твоими мужественными клочками меха:: — … знаешь, а я могу тебя поджечь. *** Охотница, внимательная и смелая, обвела голубыми глазами знакомое окружение. Жертва появилась в поле зрения, и всё внимание сосредоточилось на задании, игнорируя окружающие препятствия и помехи. Ничего не подозревающая жертва отвернулась от неё. Больше заинтересованная в рыбе, чем в возможной кончине. Идеально. Элемент неожиданности ей только на руку. — ВАААЛИИК! — заорала Забияка, привлекая внимание всех в зоне слышимости. Она пронеслась по деревенским докам со диким топотом для кого-то её веса — старые доски гремели под ней сильнее, чем под самым тяжёлым викингом Олуха. Ужасное зрелище — её косы дико мотались во все стороны, а руки болтались туда-сюда в такт её быстрым шагам. Окружающие люди быстро перебрались на соседние причалы, давая женщине свободно пройти к единственному, кто её заботил. Этому человеку предстояло долгое и сложное объяснение. Валяшка Троллсон вжался в сеть, которую он сейчас чинил, и смог каким-то образом выглядеть маленьким, несмотря на своё широкое телосложение. — А, Заб — Забияка — да, — он прокашлялся и выпрямился в попытке восстановить своё положение. — Я, хм, ожидал тебя — Рыбина ударила его в лицо, выбранная наугад из нового улова и запушенная девушкой со смертельной точностью. Она не замедлила шага, а продолжала целеустремлённо двигаться вперёд, пока не оказалась вплотную перед ним. Насмешка исказила её лицо, когда она притянула его голову на один уровень со своей за волосы на его подбородке. Борода у Валяшки была далеко не длинная, и от такого обращения мужчина заскулил. — О чём, — произнесла блондинка подчёркнуто медленно, — Ты. Думал? — Он открыл рот, готовый всё подробно объяснить, как-нибудь успокоить её, сделать что угодно чтобы остудить её гнев и защитить свою неприкосновенность, но она вместо этого завизжала ему в лицо: — Женитьба? Мы женимся? Лицо Валяшки потемнело и стало походить по цвету на самые светлые пряди его каштановых волос. Это было не только из-за её публичного объявления, но и из-за шепотков, которые начали расползаться по докам. Даже с завиквированной головой, боковым зрением он видел, как его товарищи-рыбаки с сожалением и неверием качали головой. — Ну с твоего согласия, — пробормотал Троллсон намного мягче. Он не пытался отделаться от её хватки ради своей же безопасности, и чтобы не разозлить её ещё сильнее. — Я пришёл к твоему отцу — — Я знаю! Я слышала! — прервала Забияка. Она ещё разок коротко дёрнула за бороду. — Ты хочешь жениться на мне? — Да! — всхлипнул он. Девушка покачала головой, не веря своим ушам. — Ты хотя бы знаешь кто я? Она была Забиякой Торстон. Она была чокнутой, и все это знали. Забияка видела, как все подпрыгивали, когда она повышала голос или слишком резко двигалась. Она заработала такой отношение многими годами грубого поведения и безвкусных шуток. Она была непредсказуемая, с ней невозможно было договориться. Никто не спорил с ней и не говорил что делать, она была той женщиной которую никто просто не хотел приручать. Даже ходили слухи, что она купается в овечьей крови каждое полнолуние. Она сама их распространила. И теперь вот что происходит. — Почему? — прошипела она. — Почему ты вообще мог захотеть жениться на мне? Если бы кого-то заставили жениться на ней, а её — выйти замуж за него, то стоило ожидать суровых семейных конфликтов. Она могла избивать его, издеваться над ним, и никого бы не обвинили, потому что все списали бы это на неудачный брак. Но кто-то попросил её руки. Кто-то воспринял её как нечто большее, чем «остепенение». Кто-то чего-то от неё ожидал, и кто-то будет разочарован когда она не оправдает этих ожиданий. Забияка не любила разочаровывать людей. Она бы предпочла, чтобы от неё сразу ожидали самого худшего. — Мне нравятся твои волосы, — неожиданно пробормотал Валяшка. Это мог быть его ответ, это могли быть просто спонтанные мысли вслух — но причина была потеряна за той совершенно обезоруживающей интонацией, с которой это было произнесено. Забияка отпустила его волосы и отступила назад, как если бы её только что глубоко оскорбили. — Тебе нравятся… мои волосы? — её рука неосознанно коснулась одной из толстых кос, перекинутых через плечо. Она любила свои волосы, но это были её волосы. Кто он такой, чтобы любить её волосы? К абсолютному ужасу молодой женщины, она почувствовала, как щекам становится теплее. Она не краснеет. Не краснеет. В этот день и так было необычно жарко, а солнце, отражающееся от воды, ещё добавило тепла. Она просто слишком задержалась на пристани, вот и всё. Никто никогда ещё не делал их комплиментов — но это не значит, что она покраснела. — И твой голос, — добавил он, видя, что непосредственная опасность миновала. — Мне нравится, как ты двигаешься после того, как разделаешься с драконом. Забияка, едва ли заметив как перестала дышать, тихо пробормотала: — Ты… ты заметил это? Раньше она горбилась на поле боя, как и её брат. Возможно, она делала это неосознанно; Она хотела добиться того ужасного вида, который это могло бы создать в свете огней. Но после возобновившейся дружбы с Астрид она перехватила у неё то движение бёдрами. Оно было прикольным, и позволяло её почувствовать себя немного более женственно, даже среди кровопролития — как бы тенью другой жизни — но она никогда не думала, что кто-то посмотрит на неё вместо самой Астрид. И тем более вместо бёдер Астрид. Кроме того человека, который хотел её вместо сокровища и надежд всего Олуха. Валяшка тепло улыбнулся, видя неуверенность Забияки. В момент подобной уязвимости она выглядела прекраснее самого лучшего изваяния Фрейи. — Мы все замечаем. Ближайшие люди, которые притворялись что не слушают, мгновенно нашли себе какие-то дела. Один, например, принялся с удвоенным усердием скрести бельё жены. Забияка ничего не могла ответить. Несколько секунд она молча открывала рот — но это было на мгновение дольше, чем могла вынести её гордость. Она пришла на причал с огромным списком идей, почему жениться на ней было плохой идеей, и ещё большим списком поступков которыми она могла это подтвердить, но оба этих списка испарились когда-то между этим моментом и тем, когда он ей улыбнулся. Хотя, наверное, когда он сказал о волосах. — Ты ведь знаешь, что я сумасшедшая да? — спросила она с самим жестоким выражением лица, которое смогла сотворить при такой неуверенности — но ему не хватало чувства, которое раньше давалось ей без труда. Валяшка практически слышал, как в этом вопросе проступала проверка. А проверка обычно приводит к согласию. — Конечно, — обыденно кивнул он. — Ты единственная девушка, которую стоит узнать поближе. Недостаток её опыта по принятию комплиментов давал о себе знать в самый неподходящий момент. Забияка почувствовала, как её грудь будто сдавливает поясом, больно, но приятно. Странное чувство. Она не была уверена, что не сделает сейчас чего-то глупого — например покраснеет — поэтому просто продолжала говорить. — Это не окажется просто маской поверх благоразумной девочки, — предупредила она. — Я этого и не ожидаю, — парировал он. — Я ужасный повар. — Я ужасный охотник. — Я пускаю слюни на подушку. — Я храплю. — Я ненавижу рыбу. — Я ненавижу змеевиков, — кивнул он на ожерелье, которое она носила. Легенда гласила, что зуб на этом ожерелье был выбит её глубоко беременной матерью из пасти дракона чуть ли не во время родов. Другой был у её брата. Забияка прикусила губу, разозлившись. Валяшка не знал, чего ожидать от неё — это было и плюсом, и минусом подобного замужества. Она резко подняла руку, и он вздрогнул. По какой-то неуловимой причине это заставило Забияку улыбнуться. Она просто ткнула его в груди своим длинным костлявым пальцем. — Лучше бы тебе делать меня счастливой. Это было согласие, если Валяшка вообще что-то понимал в согласиях. — Хорошо, — ответил он с глупой ухмылкой. А потом Забияка от души двинула его в живот, и ухмылка сменилась на гримасу боли. Веляшка согнулся пополам. — Просто напоминание о том, во что ты ввязался, — подмигнула Забияка. Она развернулась и ушла, прочь от своего суженого и ошарашенных наблюдателей, широко размахивая руками и бёдрами. *** Астрид наблюдала, как Забияка покинула доки с намного большим самообладанием, чем по прибытии. Даже с высоких ступеней Медового зала она видела, как на лице подруги играет след улыбки. Было сплошным удовольствием наблюдать, как молодая женщина сначала отчитывала мужчину на голову выше себя, но дрогнула на полпути. Немногие могли заставить Забияку замолчать, когда она начинала говорить. Улыбка Астрид увеличилась, когда она увидела, что Забияка ненавязчиво начала массировать руку, когда вышла из поля зрения пристаней. Валяшка будет для неё хорошей парой. Поднялся весенний ветерок, и она глубоко вдохнула свежий воздух. С весной начинались посевы, а посевы приведут к урожаям. А с урожаями начнутся праздники… Похоже, все этим летом обзаводились семьёй — все, с кем она росла, тренировалась, обедала… Все, кроме неё. Можете называть это судьбой, вмешательством свыше, просто неудачей — но любой мужчина, который вёл переговоры о свадьбе с её отцом, вскоре встречал безвременную кончину — умирал при следующем рейде, во время зимних болезней, из-за несчастного случая в море. Это случалось настолько постоянно, что отвращение Астрид к мысли о замужестве сменилось недоверием. И вообще это было обидно. Отчасти Астрид начинала бояться, что станет табу, обречённая воевать и погибать одна, потому что ни у одного мужчины не хватит мужества приударить за ней. Это был преувеличенный страх. Она знала, как предрассудки доводили до безумия целые деревни, но её ситуация была очень уж выдающейся. К тому же, она без восторга рассматривала перспективу остаться в деревне. Год назад её бы вполне устроила такая судьба, потому что год назад титул «Лучшая в битве» имел совсем другое значение. Она стремилась только к битве — но когда вокруг не было ничего кроме битв, это утомляло. Что-то изменилось с тех дней, когда только хорошая драка или кровопролитие могли заставить её сердце биться быстрее. Желание, необходимость чего-то в её изменяющемся теле требовала чего-то большего, и оставляла сосущую пустоту, которую не мог заполнить даже жар сражения. Она не была уверена, как назвать это ощущение — в её культуре и её возрасте никто не объяснял ей природу этого странного желания. Иногда она смотрела на Гринцель и задумывалась, заставит ли её так же светиться вес младенца в руках. Или на Ранхильд, которая день ото дня улыбалась своему мужу всё более и более искренне. Астрид чувствовала себя забытой позади. Это стало настолько знакомым чувством, что она обнаружила, как пытается представить своего следующего обожателя — хорошего, сильного викинга, который увидит в ней скорее женщину, чем награду. Наступал тот момент, когда любой мужчина, который предпримет хоть какие-то шаги в её сторону, заслужит от неё по меньшей мере уважение. Осознав, что занимается фантазированием, Астрид всегда испытывала сильное раздражение: подобные желания для людей её возраста были совершенно обычными и поверхностными. А она терпеть не может быть обычной или поверхностной. Астрид теряла саму себя в этом потрёпанном битвами мире. Какие из этих желаний были её собственными… И какие ожидания? Она больше не могла различить, что она сама хотела, и что деревня хотела от неё. Но где-то в течение прошедшего года эти желания — общественные и её собственные — начали расходиться. — Да, они будут действительно интересной парочкой. Выдернутая из размышлений, Астрид обернулась и обнаружила позади себя Рыбьенога. Дюжий блондин следил глазами за Забиякой — как и она сама некоторое время назад. Она фыркнула и засунула фривоьные мысли о замужестве в глубины разума. — Мягко сказано. — С вероятностью восемьдесят процентов их брак будет удачным, — сообщил он. — А нам бы тут не помешало побольше счастья. — Ага, — согласилась Астрид под давлением грустной истины. — Времена выдались нелёгкие. Была и ещё одна причина, почему у неё возникали всякие новые желания. Раньше, когда налёты случались максимум пару раз в месяц, сражения с драконами были достаточно редкими чтобы быть развлечением. Она тренировалась и тренировалась, пока не появлялась возможность показать свои навыки в битве. А после этого она восстанавливалась и снова тренировалась. Но последнее время остались только битвы, и совсем не было времени ни на тренировки, ни на показуху. Это стало больше чем работой, это стало единственной вещью в её жизни. Удовольствие и честь защищать деревню превратились в серую рутину. Она хотела чего-то большего. Она была готова к этому. — Сегодня ночью наверняка будет ещё одно нападение, — сменил тему Рыбьеног. Астрид недоверчиво посмотрела на него, наблюдающего за океаном в направлении этого трижды проклятого гнезда. — С прошлого ещё и двух недель не прошло, — заметила она. Она слегка улыбалась, потому что ну не мог же он быть серьёзен. Но у него на лице оставалось печальное выражение, и редкие светлые волосы его бородки не могли его скрыть. — Ты не заметила, что атаки участились? — спросил он. Астрид заметила. Она надеялась, что это не связано ни с чем таинственным — просто временная особенность. Может, что-то, что случалось каждую дюжину лет или вроде того… — Оно усиливается, — продолжал говорить Рыбьеног глубоким, мягким голосом. — И частота, и сила. Не только для нас. Это… явление распространяется… достигает кланов, которые никогда раньше с ним не сталкивались. Скоро это будет влиять на торговлю, и не только на нашей стороне. Это может разрушить всю нашу экономику. Астрид пыталась слушать, пыталась осознать всё это — но только качала головой, не в силах принять картину безрадостного будущего. Она искренне надеялась, что это было просто преувеличение Рыбьенога. — Откуда ты знаешь? Рыбьеног дёрнул одним плечом. — Я говорил со Сморкалой и с вождём. Я проводил… личное исследование нападений. Строил схемы. Это начиналось как личный проект, но… — он потёр переносицу, подходя к сути. — Вождь разрешил мне связаться с другими племенами, и с тех пор всё только разрослось. Мы создали своеобразную рабочую сеть, держим друг друга в курсе. В позе молодого человека наблюдалась не просто уверенность. Для любого было бы честью получить такое задание от вождя. Если то, что Рыбьеног рассказал ей было правдой — значит, неуклюжий парень из её детства дорос от сына фермера до специального посла, и всё за счёт своих собственных амбиций. Но Рыбьеног не показывал гордости своим статусом — только уныние. Он слишком много знал. — Почему никто об этом не знает? — почему она об этом не знала до сего момента? Как случилось, что сейчас она впервые обо всём этом слышит? Её собственная репутация была честно заработана тяжёлым трудом, по её скромному мнению. Ей должны были сообщить. Рыбьеног сглотнул, и на мгновение она снова увидела в нём того странного мальчика. – Потому что оно скверно выглядит. У этого нет очевидного решения, Астрид. Оно не рассосётся само собой. Мы хотим предотвратить панику, контролировать ситуацию пока можем, но… Но если ситуация продолжит развиваться, как до сих пор развивается… — он на секунду плотно сжал губы. Его взгляд отвердел и остановился где-то вдалеке на линии горизонта. — Мы можем быть последним поколением на Олухе. Астрид вскинула руку к лицу, чтобы скрыть свой шок. Она почему-то знала, что Рыбьеног не преувеличивал. Она никогда не подозревала, что всё настолько плохо; Она считала, что настали жёсткие времена, которые скоро пройдут. Она и предположить не могла, что их ждёт настолько печальная судьба. — Боги… Что же нам делать? — Не похоже, чтобы даже тренировки день и ночь напролёт помогли это победить. Она была сильной, могучей, но она не была богом. Она не могла сдерживать эту растущую драконью проблему так, как следовало бы. Даже объединённые усилия всей деревни не могли этого. Именно поэтому вождь попросил Рыбьенога устроить эту его сеть. Скоро племена, кланы и вражда потеряют всякий смысл, когда вся их цивилизации стояла перед лицом исчезновения. Если то, что Рыбьеног подозревал, было правдой — всё новые и новые деревни будут под угрозой по мере разрастания гнезда. Было ли это предзнаменование Рагнарёка? Или он уже начался? Она точно знала, что просто лишний раз себя изводит — но как ещё ей было реагировать под грузом всей этой информации? Сначала она почувствовала на себе эти изменения, а теперь их ей объяснили. Она попыталась унять быстро бьющееся сердце и понадеялась, что её дыхание не слишком заметно сбилось. Она терпеть не могла потерю какого-либо контроля — это она о себе уже давно знала. Ей просто надо обдумать всё это, обработать немного более рационально, и тогда уверенность вернётся туда, где её место — в её разум, тело и душу. Рыбьеног снова передёрнул плечами. Он выглядел совершенно спокойным — Астрид не знала что он вообще мог таким быть. Но это помогло успокоиться ей самой. —Думаю, надо держаться. Драться, пока не… — он умолк, видимо, осознав, что сказал слишком много, и плотно сжал зубы. — Пока не что? — спросила Астрид тем голосом. Тем, который грозил сломанным запястьем, если она не получит развёрнутого ответа. Это был её дом, судьба её деревни. Она хотела знать правду. Она хотела быть готовой сделать всё, что требовалось, чтобы сохранить её. Время для возмущения о том, что правду скрывали от неё и других воинов так долго, прошло. Столь серьёзную ситуацию истерикой не решить. Рыбьеног тяжело вздохнул и посмотрел на носки ботинок и смиренно опустил плечи. Больше не было смысла скрывать что-то от Астрид. Она была образцом для всей деревни: умная, способная, а теперь ещё и более осведомлённая чем большинство её взрослых соратников. — Ходит слух, — повернулся к ней Рыбьеног. Он встретил своими оливковыми глазами её взгляд, возможно, впервые за этот случайный разговор. — Слух в высоких кругах. Астрид приподняла бровь. Она никогда не любила напряжённые паузы. Слух что драконы вымрут? Что приближается помощь? Что другой клан нашёл гнездо? — Ходит слух, что Иккинг вернётся. *** ::Я ненавижу тебя:: — яростно пробурчал Беззубик. — ::Ты худший друг в мире:: Стоя на нагромождении камней у самого берега, Иккинг обернулся и улыбнулся. Его хвостик развевался на ветру приближающегося шторма, и несколько свободных прядей развевались у него перед глазами. Он держал руки на бёдрах, аккуратно сохраняя равновесие на скользких камнях. Это было особенно сложно, потому что он в очередной раз начал расти — и у него теперь снова были непривычно длинные конечности. — Да ладно, ты знал, что этот день настанет, — дико ухмыльнулся он, не обращая внимания на брызги. Они уже бывали в такой ситуации, с тем же отношением и намерениями. Но в прошлый раз оба они намного сильнее нервничали. Тогда, раньше, Иккинг намного меньше радовался, а Беззубик был заметно менее раздражённым. ::Я надеялся, что ты перерос необходимость мучить моё спокойствие:: — Но тогда себя и вини, надо было лучше думать. ::Это абсурд! Почему ты настаиваешь на том, чтобы так испытывать удачу?:: — Я не испытываю удачу! Это самое безопасное, что я делал за последние несколько недель! — Иккинг указал пальцем на дракона, который жался у опушки леса. — Ты решил, что будет отличной идеей поохотиться на земле с вывеской «Не заходить», — он поднял свой голос до пискливого, — «О, эти правила на нас не распространяются! Что? Феи? Они безвредны!» Он закончил насмешку очень ровным, раздражённым взглядом. Беззубик замешкался на момент. — ::Я — это — это ничто в сравнении с твоим поведением!:: — Меня отшлёпало дерево! — обрезал Иккинг. ::Не меняй тему!:: — снова взялся за своё Беззубик, отказываясь обращать внимание на факт, что после того инцидента у него ещё пощипывает хвост. — ::Просто отойди от воды, и мы сделаем вид, что этого никогда не было:: Подросток отмахнулся от него и повернулся лицом обратно к проливу. — Оно начинается. ::Я задыхаюсь. Меня сейчас вырвет:: — Ты драматизируешь, — проворчал Иккинг. — Я же обещал, помнишь? ::Есть и другие способы туда попасть!:: — дракон уже впадал в отчаяние. —::Просто — просто двигай ногами усерднее, или ещё как-нибудь…:: Иккинг закатил глаза и даже не обернулся к дракону, который с каждой фразой становился всё менее рациональным. — Ты знаешь не хуже меня, что другого пути туда нет. И, будто ожидая подходящего времени для появления, морской змей всплыл из обманчиво глубокого моря. *** От автора: Много прыгала, много пропускала время. Думаю, в этой главе я покрыла два-три месяца. На их пути обратно я буду описывать только самые важные события, а все остальные приключения останутся в виде упоминаний. И мы наконец увидели Фрамхерью в деле! Кто-то сразу угадал, а кого-то мне удалось подержать в неведении. Играет ли Рыбьеног в Невила Лонгботтома? И его, и Астрид мы ещё много увидим в последующих главах. Просто время ещё не пришло. Да, было много Олуха. И, поскольку Иккинг туда и летит, скоро будет один сплошной Олух. И немного Камикадзе… Встречайте!