История Иккинга (ориг. Hitchups)

Кранкр волок через деревню свои древние ноги, чтобы насладиться на скалистом берегу свежим бризом. Он уже знал путь наизусть, поэтому его не волновало, что рассвет ещё не начался. На этом острове день начинался задолго до того, как солнце вытащит из-за горизонта свою ленивую задницу. Приветствие океана за его пятьдесят два года осталось неизменным. Нежное хлюпанье волн, крики чаек и скрип причала приглашали Кранкра в новый день. Соль чувствовалась в воздухе так сильно, что он мог попробовать её языком. Летняя погода, правда, сделала его путь обратно до дома некомфортным: его ревматизм всегда просыпался при такой влажности. Конечно, если бы он поселился севернее в архипелаге, его несчастным конечностям было бы слишком холодно. Они такие требовательные… Прямо как его жена — Один, упокой её душу. Ревматизм крепко взялся за него прошлой ночью — так что ему пришлось пропустить обязательное собрание, которое вождь созвал сразу после возвращения со встречи с Изгнанником. Участие Кранкра в жизни деревни последнее время заметно просело — печально, учитывая, какой хаотичной стала война. Если бы только он был на десяток лет моложе, он бы показал этим недомеркам, как правильно убивать драконов… Его невестка, Кернелла, обещала сообщить ему этим утром о принятом решении. Но Кранкру даже этого не понадобилось ждать. Он прошёл мимо уже многих группок людей; Возбуждённый шёпот разлетался по воздуху быстрее солнечных лучей. Изгнанник сегодня придёт в Деревню. У Кранкра проскочила мысль, совсем ли вождь лишился рассудка. В его дни изгнанному человеку не позволили бы снова разгуливать по земле клана. Не за такие преступления — преступления, о которых не говорят. Кранкр повесил голову, сам не замечая своего бормотания. Последнее время он больше беспокоился о том, где бы найти клюшку, чем о падении нравов в деревне. Всё равно он скоро наверное умрёт. Он обошёл верхнюю часть деревни, где представители высшего класса строили свои дома. Когда он уходил, Нелли ещё спала, но его утренняя прогулка затянулась. Может, к его возвращению она уже проснётся и сможет посвятить его в детали вчерашнего тинга. (1) Ну да, выдавать желаемое за действительное. Её отпрыски уже почти выросли, хотя они двое усердно высасывали из неё соки практически всю их жизнь. Надо бы почаще приходовать их клюкой по задницам — тогда, может, и проявится какое-нибудь уважение к старшим. В размышлениях о непутёвых внуках Кранкр почти упустил из вида человека, сидящего на каменной террасе около дома вождя. Он остановился — этот человек был ему незнаком — и принялся открыто изучать чужака. Чужак уставился в ответ. Он был молодым, на грани возмужания, сбитый и выглядящий как южанин. У него на руках была странного цвета броня, и странный кожаный жилет на груди, которые тут были не в ходу. Странная причёска — несколько декоративных косичек вместо одной практичной. Странное вооружение — кривой меч и натянутый лук. Странно, что он так беззаботно сидел перед домом вождя, хотя, очевидно, был не с Олуха. Он был, попросту, Странным человеком. — Утречко, — поприветствовал Странник. Он сказал это ярким, почти жизнерадостным тоном, кивнув головой и подняв кружку в приветствии. Кранкр сомневался, что его отношение искренне. — Доброе утро, — осторожно ответил он. Ему не нравились чужаки. И он не припоминал, чтобы на Олух приходили какие-то корабли в последние несколько дней. Странник рассеянно отхлебнул свой чай, и выглядел при этом совершенно довольным миром. Открытое недоверие Кронкра его ничуть не беспокоило. — Как спалось? — спросил Странник, проглотив напиток. Кранкр приметил в его теноре нотки ребячества — значит, ему было не больше двадцати зим. (2) — Неплохо, — он похлопал себя по бедру, — Никогда не бывает такого, чтобы эти старички за ночь меня не разбудили. Странник кивнул, как если бы точно представлял, о чём говорит Кранкр, и снова отпил. Кранкр понял, что и сам бы сейчас не отказался глотнуть чего-нибудь горяченького — хотя с восходом солнца мысли о горячем будут вызывать только отторжение. — А как ты спал? — вежливо поинтересовался Кранкр в ответ. Обычно он не любил подобные небольшие беседы, но этот человек интриговал его. Странник покачал головой. — Я ещё не ложился. Кранкр взглянул на горизонт, где солнце вот-вот должно было встать, и снова повернулся к чужаку. — Осталось не так много времени до начала дня. Странник улыбнулся: — Обычно я и не ложусь спать до начала дня. Кранкр сильнее нахмурился. По мере их разговора этот человек казался всё более странным. Откуда он вообще мог быть такой? Скрипнула дверь. Слух Кранкра, такой же острый как раньше, уловил этот звук, и он повернул голову к массивной фигуре в дверном проёме позади него. Вождь проснулся — позже чем обычно — и теперь стоял, неподвижно смотря на Странника, как будто кто-то оставил ледяного великана у него на пороге. (3) — Тебе стоит идти, Кранкр, — пробормотал Странник себе в кружку, даже не оглянувшись. — Ситуация может стать неприятной. Вождь двинулся вперёд такими скованными движениями, что Кранкр подумал было, что молодой — сравнительно — человек тоже подхватил ревматизм. — И правда, стоит, — согласился Кранкр. Очевидно, вождь знал Странника, а ему самому тут делать было нечего. Надо было разбудить Нелли и узнать, что стало с Изгнанником. Он кивнул Страннику на прощание, и вождю — приветственно. Вождь Стоик не заметил его приветствия, или даже присутствия в целом. Весь его мир, казалось, сводился к этому Страннику, сидящему на пороге его дома. Когда Кранкр двинулся к своему дому, он заметил, что и другие фермеры и рыбаки замедляют шаг, приметив незнакомца. Никто не подходил слишком близко для разговора, и никто не горел желанием поговорить, но Странник вежливо улыбался и кивал каждому, с кем встречался взглядом. Кранкр оглянулся назад, туда, где сидел Странник, под нависающей тенью их вождя. Он никогда не видел, чтобы Стоик был таким возбуждённым или неуверенным в себе. А это привлекало ещё больше внимания от просыпающейся деревни. Необычное поведение вождя отвлекало Кранкра от некоторого сходства этих двух мужчин — черт лиц, разворота плеч, формы рук… Он чувствовал, что есть что-то, что его потрёпанный разум никак не может ухватить. Кранкр прищурился, когда осознал, наконец, что именно. Он не говорил Страннику своего имени. Или, по крайней мере, не помнил, чтобы говорил. — Странно, — пробормотал Кранкр, опасаясь, что его память, может, начала разваливаться вместе с костями. Он передёрнул плечами и продолжил путь домой, чтобы узнать о судьбе обесчещенного сына вождя. *** Иккинг чувствовал, как Стоик мнётся позади него — возможно, ощущая такую же застенчивость и потерянность. Стоик мог внезапно решить убить его — пырнуть его в спину, как и подобает поступить с предателем, или ударить его по голове, так, чтобы он не заметил удара. Или, может, он захочет коснуться Фрамхерьи, не устояв перед её притяжением в момент слабости… Несмотря на таящуюся опасность, Иккинг не мог заставить себя обернуться. Он едва сумел посмотреть на левое колено, где на ткани брюк лежала тень его отца, подобно призраку прикосновения. Иккинг почувствовал неожиданное и тревожное отсутствие контроля. Он думал, что чай поможет ему, надеялся, что знакомая обстановка его успокоит — так и было. Примерно пять секунд. — Сколько — сколько ты уже здесь? — спросил Стоик. Он передёрнулся, как только произнёс эти слова. Он встретил сына в деревне впервые за более чем два года, и приветствия явно не хватало. Тем не менее, «здравствуй» звучало бы бессмысленно в его устах. — Не очень долго, — ответил Иккинг. Он продолжал наблюдать за океаном, будто ничто иное его не волновало. Стоик осознал, что мальчишкой Иккинг тоже любил так делать, и задался вопросом, скучал ли он по этому виду во время своих путешествий. Он надеялся, что да. Тишина висела ещё какое-то время. Стоик не знал, сколько именно, и чья очередь говорить. Его заворожили волосы Иккинга — их длина, цвет, как у Валки, то, как он трепались у него на плечах при порывах ветра. То, как они касались поблёскивающего лука у него на спине. Этот лук… Стоик хотел протянуть руку и коснуться оружия, но инстинкты говорили ему, что поступать так глупо. Что-то было в символах, впечатанных в бронзу, в том, как они переплетались и переходили один в другой… Расположенные на строго одинаковом расстоянии, так выверенные, что это выглядело неестественным. Либо человек потратил целую жизнь на ковку этого оружия, либо бог создал его в мгновение ока. Иккинг отхлебнул чая, и это вывело Стоика из ступора. Одного за другим, он начал замечать зевак. Он заметил, как люди замедляли шаг, как шепотки переплетались с шелестом прибоя. Стоик нахмурился, и все сразу двинулись по своим делам, будто ничего и не было. — Ты был здесь один? Без защиты? — Стоик просто не мог не быть критичным. Иккинг у его ног напрягся. — Я могу постоять за себя, — коротко ответил он и нежно подул на чай, пытаясь скрыть дрожание рук. Этот ответ Стоика не удовлетворил. — Что, если бы кто-нибудь узнал тебя и напал? — Никто не подходил ко мне. — Иккинг оставался непроницаемым. Он казался усталым и раздражённым. А такое отношение, в свою очередь, раздражало вождя. Стоик сделал ещё шаг, остановившись рядом с Иккингом на самом краю каменной террасы, но остался стоять. — Где твой дракон? — спросил он. Он уже осмотрел окружение и оставался начеку, ожидая, когда же дьявол выпрыгнет на него, и всё это окажется ловушкой. Краем глаза Стоик заметил, как Иккинг выдвинул подбородок — его классическое выражение упрямости. Или, может, раздражения? Стоика огорчало то, что он так и не смог вспомнить значения жеста. — Я могу сам позаботиться о себе, — повторил Иккинг мягко, но с нотками злости. Стоик чувствовал нетерпеливость, скрывающуюся под этим безразличным лицом, но не замечал злости парня из-за своей собственной. — Знаешь ли, это опасно для тебя. То, что я позволил тебе вернуться в деревню, это уже что-то особенное, и не все будут готовы так легко это принять… — Ты сообщил деревне? — оборвал его Иккинг. — О моём возвращении? — Да, — ответил Стоик. — Всем сказали, что заключён временный союз, и с тобой следует обращаться как с посланником от драконов. — И что никто не должен нападать на меня, — завершил Иккинг. — Это не значит, что они послушаются. — Я знаю, — в этот раз Иккинг звучал устало. — Я так не думаю. Вся эта ситуация требует заметной деликатности. — Пап, я, — Иккинг запнулся, будто подавившись чем-то, — я знаю. К счастью, Стоик проигнорировал этот инцидент. — Ты пытаешься сделать невозможное — то, как ты ушёл, уже само по себе плохо, и ты не можешь просто разгуливать по деревне, как её часть. — Я знаю! — рявкнул Иккинг. Он повернул лицо к ботинкам Стоика, но вверх не посмотрел. Стоик видел, как его длинные пальцы крепче обхватили кружку. — Слушай, я не спал всю ночь, и я устал. Давай просто покончим с этим чёртовым собранием… Стоик не смог сдержаться. Он крепко ухватил Иккинга за руку, и голова мальчика дёрнулась так, что он наконец увидел его лицо. Иккинг казался шокированным, и Стоику это понравилось — он всё ещё был его отцом. — Не смей кричать на меня, — прошипел Стоик. — Это ещё моя деревня, и ты тут ещё предатель. Ты тут только с тем условием, что поможешь победить в войне. Шок Иккинга быстро прошёл. Он не дёргался, не пытался вырваться из хватки Стоика — возможно, зная, что это будет бесполезно при его силе. Он просто так резко посмотрел на вождя, что Стоик почувствовал, как его прогресс в отношениях с сыном откатился на три шага назад. Боги, в этом взгляде было столько неповиновения, столько вызова. И, что самое худшее, он был знакомым. — Когда встреча? — просто спросил Иккинг. Что-то умерло в его голосе, в его взгляде — будто он ожидал от вождя такого поведения, но всё равно был им разочарован. Под впечатлением Стоик сразу отпустил его. — После дагмаля, — ответил Стоик. — Я… — Он глубоко вздохнул и провёл рукой по волосам. Между делом он поинтересовался, где же забыл свой шлем. — Иккинг, я… Иккинг поднялся таким плавным, но резким движением, что Стоик отдёрнулся назад. Снова вождь был шокирован тем, каким высоким стал Иккинг. Он был не особо полным — не по стандартам викингов — но оправдал все самые смелые ожидания, которые отец возлагал на него как мальчика. — Встретимся там, — сообщил Иккинг и пошёл прочь без лишних слов. Утренний аппетит Стоика покинул его. Как и остатки сна. Пару секунд он стоял в оцепенении и наблюдал, как его сын идёт через деревню в сторону кузни. Люди оборачивались и смотрели ему вслед — сначала потому что не узнавали его, потом — потому что узнавали. Никто не пытался предпринимать против него действия — возможно, они были слишком шокированы тем, как свободно он шествовал среди них сразу после заключения соглашения. Но Стоику всё равно больно было думать о том, что они могли с ним сделать. Он не хотел видеть подобную враждебность, направленную на его… на его… Горечь наполнила его рот, когда до него дошли шепотки деревенских. Он знал, что деревня вернётся в то состояние, в котором была после исчезновения Иккинга — все будут ходить вокруг него на цыпочках, и распространять слухи. Какое же дерьмовое начало дня. Стоик взглянул на кружку, которую Иккинг оставил на месте. Первые лучи солнца сделали видимыми поднимающийся из неё пар. Вот ведь прохвост. Это была его кружка. *** — Здорово! — ТВОЮ Ж! Плевака дёрнулся так резко, что чуть не упал лицом в горн. Как оказалось, один из его длинных усов попал-таки на угли и загорелся. Кузнец заорал и принялся тушить пламя своей здоровой рукой. — Что за — Кровь и пепел, что с тобой не так? — прокричал Плевака. Его взгляд дико метался между горящими усами и ухмыляющимся лицом Иккинга в окошке для посетителей. — Я мог бы себе вторую руку отрезать! Тебе бы это понравилось, а? Ты долбанный идиот! Посмотри на мои чёртовы волосы! Посмотри на них! Как будто без того проблем мне было мало. И что, во имя Хель, ты вообще делаешь посреди деревни при свете дня? Первый же тупица с полузаточенным топором отчекрыжит твою пустую башку! Ты чёртов изгнанник, вот ты кто — чем ты вообще думаешь, разгуливая тут — Иккинг усмехнулся и безо всяких усилий перепрыгнул через стойку внутрь мастерской. Это было детской игрой после того, как он целыми днями залезал на подрастающего дракона. — Доброе утро, Плевака. Плевака отнёсся к появлению Иккинга намного более настороженно, чем его отец. Металлический молот вместо руки угрожающе поблёскивал, а тёмный взгляд из-под нахмуренных бровей мог бы дать фору Демьяну в его лучшие дни. Тем не менее, Иккинг чувствовал только комфорт, пересекая порог. Это было почти как иметь рядом Беззубика — как оберег, который даёт ему знакомое, спокойное убежище в ужасающей чуждой среде. Плевака, впрочем, не разделял спокойствия Иккинга. Он остановился в шаге от парня и покачал своим молотом. — Стоило бы мне счистить это высокомерное выражение с твоего лица… — Я подумал, что нам стоит вместе пойти на встречу, — жизнерадостно прервал его Иккинг. — Я решил, что если со мной будет кто-то со статусом, меньше шансы того, что меня попытаются убить. — Встреча — что? — Плевака нахмурися и попытался осмыслить сказанное Иккингом. Через пару секунд его глаза расширились. — А — это… Да… Ладно. Хорошо. Это будет разумно. Но тебе всё равно небезопасно — — Да, я уже наслушался этого от моего — от Стоика, — быстро прервал его Иккинг. Ему было нелегко смотреть Плеваке в лицо, пока он пытался выговорить имя отца — так что Иккинг принялся осматривать своё старое рабочее место. Оно пахло точно так же, чувствовалось на языке как пепел и пот. Это был его второй дом, его убежище — от деревни в целом и от отца в частности. Он бы дышал этим дымом весь день, будь у него выбор. — Да ладно? — По тону Плеваки Иккинг понял, что дальше его ругать не собираются. — Значит, он уже проснулся? — Ага… — Иккинг присмотрелся к щиту, висевшему на стене. Металл отразил его сильно искажённое лицо. — А что с ним вообще такое? Он в порядке? — О, с ним всё отлично, — отмахнулся Плевака. Он принялся откручивать молот от остатка своей руки, всё время наблюдая за Иккингом. — Просто немного постарел, вот и всё. Годы никого из нас не пощадили, если честно — но я бы сказал, что ему досталось больше всех. Иккинг продолжал рассматривать щиты, но Плевака видел, что он ничего перед собой не замечает. Скорее, он старался игнорировать тяжёлый взгляд своего старого мастера. — Рад тебя видеть, — добавил Плевака тише. Ему доставила удовольствие небольшая улыбка, проскочившая на лице Иккинга. — Ты видел меня вчера, — заметил парень. Он продолжил перемещаться по кузнице, не задумываясь уворачиваясь от столов и наковален. Его ноги всё ещё помнили, где тут что. Ничто не изменилось с его ухода. Ничто, кроме высоты мебели. — Ты знаешь, о чём я, лентяй, — ответил Плевака. — Здорово видеть тебя снова в деревне, вот и всё. Глупо, да. Но здорово. Кстати, ты и правда бродил тут повсюду? Иккинг вздохнул. — Ну и что в этом такого? Стоик сегодня утром первым делом набросился на меня по этому поводу. Такое впечатление, что он намеренно искал, о чём бы поорать… — Возможно, это единственное, что он может с тобой нормально делать. Сразу взял старого быка за рога, да? — Плевака усмехнулся, глядя на застывшее лицо Иккинга. — А, расслабься, шучу я. Но ты с ним полегче. Прошлой ночью мы увидели тебя впервые за несколько лет — вот что важно. Всё, что он после этого смог сделать — объявить, что ты вернёшься для обсуждения стратегических планов. Иначе слишком многое могло пойти не так. Люди сейчас неспокойные. Плевака выглядел раздражённым из-за подобной обстановки, но сохранял своё чувство юмора. Иккинг не собирался чувствовать себя виноватым за что-то. Это он и сказал. — Я отказываюсь перебегать от угла к углу, прячась за бочками. — Не как в его действительно первый визит в деревню. — Никто мне ничего не сказал, пока я бродил, так что… Я решил, что всё в порядке. Блондин покачал головой, отчего его неодинаковые заплетённые усы разметались по сторонам. — На тебя могли действительно напасть. Ты ведь понимаешь это, да? Иккинг наигранно посмотрел во все стороны и прошептал: — Я действительно быстрый. Плевака закатил глаза к потолку. Хель вдолбит разум тебе в голову, бестолковый мальчишка. Ты окончательно растерял мозги — вот, что на самом деле произошло. Иккинг снова отвернулся и прошёл мимо горна. Он припомнил, как бессчётными днями потел над ним, пока с улицы его манили весёлые крики дерущихся детей. Ему не разрешали участвовать; Он был слишком маленьким, ему могли навредить. Он продолжил путь, слегка нахмурившись. — Почему никто мне не верит, когда я говорю, что могу постоять за себя? — Не в этом дело, — сказал Плевака. — Не забывай, что эта война сделала с людьми. Увидят кого-то на спине дракона — и половина из них сразу потеряют головы. Они будут усложнять тебе жизнь просто ради сложной жизни, после того, что ты сделал. Чем дольше всё это продолжается, тем меньше шансы, что что-то изменится. — Я знаю, — мягко ответил Иккинг. — Поэтому я и хочу всё закончить. Он теребил губу, уставившись в никуда. Ему предстояло изменить взгляды самых упорных людей в северном полушарии. Он должен был закончить многовековое противостояние двух рас. Требовалось победить непобедимого монстра. Плевака видел, как Иккинг подбирается к своему старому рабочему месту, и чувствовал, что должен продолжать говорить. — Ну, с другой стороны, некоторые из нас серьёзно заинтересованы в том, чтобы тебя выслушать. Я думаю, всем очевидно, что надо что-то делать — надо только заставить чёртовых идиотов признать это. Иккинг снова улыбнулся — и снова очень коротко. Он всё меньше внимания обращал на речи Плеваки, забираясь в свой рабочий угол. — Это ведь не ты выковал тот лук, а? Иккинг остановился в шаге от занавески-входа. — Даже не думай прикасаться к нему, — сказал он через плечо. Он знал Плеваку, знал, что тот захочет подробно разобрать каждый практичный и непрактичный аспект этого оружия. Иккинг уже видел, что Плевака считает дизайн чересчур витиеватым, а цвет слишком ярким. — Ну, мне просто любопытно… — Плевака, я серьёзно. — Хотя бы скажи мне, кто его сделал. Ты ведь не работал у другого мастера? — Вообще-то работал… Но это не связано с ним. — Так откуда он у тебя? — Хотя Иккинг этого и не замечал, у Плеваки внутри сидело скверное чувство. Оружие выглядело как что-то, за что надо было продать свою душу. Или будущее. — Это подарок, — пробормотал Иккинг. Его отвлекала старая знакомая висящая ткань, а тихое дрожание Фрамхерьи грело спину. Похоже, ей нравилось, когда о ней говорили. — У меня не было выбора, принимать ли его. — От? — Тора. Иккинг отдёрнул занавеску, и Плевака резко вздохнул. Пару секунд никто не двигался. Всё было на своих местах — бумаги разбросаны по столу, записи нетронуты. Кроме организованных стопок со старыми зарисовками, всё было точно так, как Иккинг оставил два года назад. Плевака никого не пускал сюда, кроме Рыбьенога, когда тому нужны были идеи. Даже Стоику не разрешалось ничего трогать, особенно в его начальный период ярости, когда он хотел уничтожить все воспоминания о сыне и его предательстве. Иккинг кивнул самому себе и обвёл взглядом небольшое пространство, после чего отвернулся, позволив занавеске закрыться обратно. Его лицо было более непроницаемым, чем Плевака когда-либо видел. — Всё нормально? — спросил Плевака. Мальчик выглядел немного бледным на его вкус. — Ага, — сказал Иккинг, прочистив горло. — Да, просто… Я в порядке. Нам скоро надо идти, так? — Это точно, — согласился Плевака. Он не мог определить, раздосадован или разочарован ли мальчик тем, что с его рабочим местом ничего не сделали и ничего там не трогали — но это точно как-то повлияло на него. — Ну тогда пошли, — сказал Иккинг и двинулся к выходу из кузни. В этот раз он не рассматривал окружение, но вскользь касался пальцами каждого инструмента и куска металла — будто хотел заново познакомиться с этим местом всеми чувствами, которые у него были. Плеваке подумалось, что есть что-то милое и ребяческое в том, как кузня влияет на Иккинга. Мальчик разбрасывался улыбками, пока неконтролируемая сила не загрузила его чувства. Иккинг пытался вести себя независимо, будто возвращение домой ничего для него не значило. Но Плевака считал его действия слишком демонстративными, а его лицо выдавало слишком много скрытых эмоций. — Так, значит, у тебя был другой мастер? — спросил Плевака между делом. — Думаю, это неплохо — если только ты не растерял навык. Я и сам учился у нескольких мастеров в старые добрые времена. Плевака принялся накручивать свой протез-кружку. Иккинг уставился на него, прищурившись. — Плевака… Правда? — Что? — невинно спросил кузнец, не прекращая движений рукой. — Собрание же всё равно будет в Зале. В этот раз Иккинг по-настоящему улыбнулся, показав зубы, и покачал головой. — Я видел, что ты сделал с тем драконом. Лицо Иккинга замерло, улыбка начала растворяться. — Что? — тихо спросил он. — Его хвост… У тебя была какая-то система. Я сначала решил, что это что-то вроде упряжи — но оно крепилось к хвосту. Плевака ожидал объяснений Иккинга. Тот потупил взгляд, задумавшись о чём-то за гранью понимания кузнеца. В конце концов, он произнёс: — Кто-нибудь… Кто-нибудь починил пушку для бола? Чтобы сбивать драконов? — Нет, — вздохнул Плевака, — Они слишком горды. Ну и ещё он сомневался, что много кто мог разобраться в устройстве. — Хорошо. — Иккинг видел, что ответ удивил Плеваку, так что он разъяснил: — Ей я оторвал его хвостовой закрылок. Это слишком опасно — мы могли бы нанести ей больше вреда, чем пользы. Я придумал другой способ вытаскивать их из радиуса… Плевака, закончив крепить кружку, развернулся и поковылял на улицу. Теперь настала его очередь недоверчиво качать головой. — Другой способ… Только не говори мне, что ты думаешь рискнуть безопасностью деревни ради этих тварей. Подозрительно похоже на его мать. — Вспомни… Именно ты меня научил, что дракон не может летать без крыльев и хвоста, — заметил Иккинг, щурясь на восходящее солнце.— Ты заставил меня осознать, что именно я с ним сделал — с Беззубиком. Плевака почесал затылок. — А, чепуха. Только не говори мне, что это я в ответе за твою безумную идею сбежать с — — Нет, нет, — заверил его Иккинг. В его голосе проскакивали искорки смеха. — Это безумие всё целиком моё. Вот они и коснулись этой темы. Юмор и милая беседа не могли скрывать того факта, что ученик Плеваки сбежал из деревни ради дракона. Плевака рассматривал парня рядом с собой, запоминая его профиль, подмечая сходства и различия с образом в его памяти. Он был сыном своей матери, это точно. — Может, объяснишь, что было тогда в твоей дурной голове? — спросил Плевака. — Не уверен, что это возможно, — ответил Иккинг. Да он и не звучал так, будто жаждет поговорить на эту тему. — Хмпф. Скажу тебе вот что — заходи ко мне пропустить кружечку сегодня вечером, или когда-нибудь ещё. Тогда и расскажешь мне об этом. Я знаю пару парней, хоторые хотят больше о тебе узнать. — Узнать обо мне — значит узнать о драконах со стороны, которую, я тебе гарантирую, они знать не хотят, — безразлично проинформировал его Иккинг. — Дай им шанс. Мне кажется, ты уже планируешь, что тебе откажут. — А разве нет? — Ты также недооцениваешь наше отчаяние. Иккинг продолжил смотреть прямо вперёд, а Плевака продолжил за ним наблюдать. Его ученик был высоким, вооружённым, уверенным в себе и весьма резким на язык — но он был всё ещё мальчиком. Он выглядел, как мальчик, взваливший на себя слишком много, не успев осознать. — Парень, ты вообще знаешь, что делаешь? — вопрос Плеваки был тихим и искренним. Личным. Теперь, на открытом воздухе, Плевака начал замечать на них множество любопытных взглядов. Иккинг улыбнулся одними губами: — Я родился готовым, — сказал он своим обычным загадочным тоном, которым всегда разговаривал с Плевакой. И, как обычно, Плевака видел его насквозь. *** В Медовом зале было необычно тепло, даже для лета. Слишком много людей дышали одним и тем же воздухом. Практически каждый житель Олуха был в толпе, собравшейся вокруг самого большого стола. Глядя на это огромное скопление тел, Иккинг был рад, что их разделяет такая существенная, хотя и привлекающая внимание, пустота. Он сидел прямо на отдельном столе, скрестив ноги и руки, и в целом представлял из себя зрелище весьма занимательное. Он хотел сохранять с ними дистанцию, хотел удерживать всех в поле зрения, даже если для этого требовалось привлечь немного лишнего внимания. Жар Фрамхерьи пробирал спину, но он приветствовал это тепло. Оно давало ему силу выдержать множество знакомо враждебных взглядов. Его проклятая рука снова разболелась. Он смотрел на отца, который стоял по другую сторону огромного стола, а полукруг викингов толпился за его спиной. Было вполне ожидаемо увидеть Дядю Шипастого, Плеваку или Флегму по правую руку от Стоика. Но вот Рыбик, Астрид и Сморкала стояли с левой его стороны, и выглядели ничуть не хуже любого официального представителя. Они были… Они действительно выросли. Полное осознание того, через что прошёл Олух — прошли его товарищи — начало накатывать на него. Не то, чтобы у него всё шло гладко — но он не мог продолжать верить, что они узнали меньше него за время его отсутствия. Эта участь не минула никого. — Успокойтесь! Успокойтесь! — заорал Стоик на весь зал. Желаемый эффект проявился вдвое быстрее, чем если бы любой другой человек орал то же самое во всю силу своих лёгких. Деревенские теперь молча смотрели на Иккинга, и в их взглядах читалось открытое недоверие и опасение. — Хорошо, — начал свою речь Стоик, — Теперь, для начала, думаю, нам стоит представить — ну, заново представить — Иккинга. — Он указал массивной рукой на своего бывшего сына, но едва взглянул на него, будто Иккинг был не более чем старой и никому не нужной семейной реликвией. Иккинг не слишком активно и очень саркастично помахал толпе с каменными лицами. Никто этого жеста не оценил. — Где твой дракон? — прокричал какой-то бестелесный голос из глубины толпы. — Он сегодня не здесь. Иккинг сам удивился силе своего голоса, и гордость за себя помогла ему немного успокоиться. Он беспокоился о том, как будет звучать для них. Он хотел говорить громко, не запинаясь, потому что хотел показать этим людям, что больше не был испуганным странным мальчиком. Он был испуганным, странным мужчиной. -- Почему? В этот раз Иккинг видел, кто спрашивал. Лисберг — или как-то так — отец Спидфиста. (4) — Потому что я вам не доверяю, — ответил Иккинг. Изначально он смотрел на Спидфиста, но его взгляд пробежался по всей толпе и остановился на отце. Стоик, казалось, смотрел прямо сквозь него. Прямо как в старые добрые времена. Потом он услышал шум. Шепотки побежали по толпе, на него стало обращено ещё больше хмурых лиц. Он увидел, как Астрид, стоящая рядом с его отцом, с размаху ударила себя по лбу. Может, у неё началось похмелье? — Тихо! — рявкнул Плевака. Он тоже хмурился на Иккинга, но не осуждающе. Просто устало. Они все выглядели устало. Его отец — больше всех. — Мы все уже согласились, что лучше для деревни, так что заткнитесь и слушайте! — Не все из нас, — пробормотал кто-то, и обескураживающее много голов закивали в поддержку. Своя собственная усталость накатила на Иккинга. С этого момента он сражался в неравной битве. У него не было Беззубика для прикрытия, и он чувствовал, что у противника явное преимущество. — О чём бы вы не соглашались, ваша деревня будет уничтожена, если вы не послушаете меня, — спокойно уведомил он несогласных. — А почему это мы должны слушать тебя? — раздался другой голос. — Потому что у вас нет выбора. С другой стороны он услышал: — Это ты говоришь, что у нас нет выбора — — Послушайте его! — провозгласил Рыбьеног громким и глубоким голосом. Взгляд Иккинга метнулся на крупного мальчика, и он понял, что Астрид была права — Рыбьеног действительно изменился. Он только что выступил против всей деревни. — У нас действительно кончились варианты, а на пути Иккинга мы видели только прогресс. Вождь встретился с ним, и видел, как он летает на драконе. Всё, что Иккинг рассказывал нам до этого момента, оказывалось правдой — верите вы или нет. Так что давайте услышим его мнение об этой войне, и уже тогда будете думать! Иккинг чувствовал себя так, будто случайно оказался не в той деревне. Весь Зал прислушивался к словам Рыбьенога. — Спасибо, Рыбик, — он благодарно кивнул блондину. Рыбьеног сумел таки кивнуть в ответ, оправившись от шока от того, что его вообще поблагодарили. Или, может, от того, что Иккинг обратился к нему. Инициатива снова была у Иккинга. Он глубоко выдохнул, опёрся одним локтем на колено и приложился к кружке под всеобщими взглядами. — Послушайте! Я не привёл Беззубика — почему такое имя, объясню позже — Я не привёл его, потому что ещё слишком рано, и я не хочу рисковать его безопасностью от ваших рук, — Иккинг вовремя сдержался, чтобы не добавить «дёрганые идиоты». Возможно, ему не стояло навещать Плеваку перед собранием, потому что теперь он постоянно порывался использовать беззлобные оскорбления. — Как бы то ни было… То, что вам надо знать — драконы действуют не по своей воле. Они жертвы — Люди снова принялись озлобленно шептаться. Они не хотели этого слышать. Они не хотели слышать ни одного чёртова слова, хотя он всю ночь работал над их спасением… — Заткнитесь! — рявкнул Иккинг. Сила и резкость его слов погрузили зал в тишину. Иккинг водил взглядом по массам, избегая стоящих впереди элит. Он чувствовал, что он на грани срыва — и он точно не хотел, чтобы все знали, насколько он испуган, выступая перед всем населением деревни, ответственным за его одинокое детство. Он сделал глубокий успокаивающий вдох. — Они бывают неприятные, и бывают хорошие — точно так же, как вы можете встретить неприятных и хороших людей. Но все они — рабы. Эту штуку, которая их контролирует, называют демоном, ясно? Демон, который захватил их разум. Демон использует их для охоты — а когда они не приносят достаточно еды, их самих съедают. В этот раз никто не начал шептаться. Иккинг не помнил, что именно он писал в прошлых письмах отцу, а о чём у них не было ни малейшего представления — но что-то из сказанного сумело погрузить весь Медовый зал, полный викингов, в тишину. — Впрочем… он не может контролировать разум людей. — Каковы… — Взгляд Иккинга дёрнулся к его отцу, и впервые за это утро их глаза встретились. — Каковы наши шансы напасть на эту… штуку напрямую? — Низкие, — ответил Иккинг без колебаний. — Помимо того факта, что это демон, у него в распоряжении сотни и сотни драконов, пока они в зоне контроля. Пока вам приходилось сражаться только с их частью — остальные нападали на другие деревни. А непосредственно внутри гнезда? Они задавят числом. — На нас последнее время нападает больше драконов, и больше деревень страдают от этой напасти, — заметил Плевака. Иккинг кивнул. — Я не удивлён. Сила демона растёт. Её больше кормят, она становится сильнее, она увеличивает зону контроля… и её больше кормят. Видите замкнутый круг? Дальше будет только хуже, и ситуация будет развиваться всё быстрее, пока её не станет невозможно остановить. Ситуация сама собой не рассосётся. То, что вы тут видите — начало конца. Слова могли быть чересчур драматичными, но Иккинг видел, что наконец достучался до публики — он чувствовал это. Люди больше не хмурились, во многих взглядах читалось удивление или размышление. Скорлупу было пробить непросто, но Иккинг знал, что некоторые люди услышали его — действительно услышали. Это было большее, на что он смеял надеяться, входя в этот зал. — Есть ещё кое-что, — продолжил он ответ на вопрос отца. — Гнездо окружено ядом — он выглядит как туман… — Закивало столько голов, что Иккинг понял — дальнейшие описания не требуются. — Я не знаю, как вы с ним сталкивались. Но я считаю, что в глубине он становится сильнее. Возможно, за эти годы он усилился вместе с демоном. — Что ты знаешь об этом демоне? — раздался вопрос на фоне тихого бормотания. — Я видел только его голову. — Иккинг пытался придумать, как описать сокрушающую грандиозность своего опыта. Или, возможно, просто паузы было достаточно — в толпе возникало всё больше заинтересованных лиц. — Я — это… Вы ничего подобного раньше не видели, это я вам точно говорю. Он способен проглотить многих драконов целиком… но… исходя из того, что я видел? Я бы оценил размер его тела как эту деревню целиком. По толпе прошла новая волна шепотков, но вместо отрицания или злости Иккинг слышал только отдалённую встревоженность. — Что же нам делать —? — Это невозможно — никому — как вообще —? — уехать. Лучше всего нам — — Тихо! — заорал Стоик. Он не паниковал от услышанных шепотков отчаяния и том, что надо уезжать. Скорее наоборот, он укрепился в своей решимости. Развернувшись к Иккингу, он смертельно серьёзно спросил: — У тебя есть какие-нибудь идеи? Иккинг кивнул и морально приготовился к решительному отказу. — Сначала, нам надо будет уменьшить его армию, убирая из зоны действия одного дракона за другим. Вот, — Иккинг раскатал карту Варварского архипелага, которую до того момента держал на коленях. Он прижал её к животу, демонстрируя всем нанесённый углём параметр владений демона, который сегодня всю ночь исследовал. — Я разметил зону контроля. Мы были на её границе, — он постучал пальцем по пунктирной линии, пересекающей остров Олух, — но теперь она здесь, — он постучал по точке в океане. — Так что бесполезно ждать, пока они придут к нам. Мы просто слишком далеко от границы, чтобы выбить их. Усталость неожиданно накатила на него. Может, он пил недостаточно воды — но вдруг он заметил, как же здесь душно. Воздух, которым он дышал, ощущался застоявшимся, переиспользованным, а жилет слишком жал грудь. Он не хотел быть здесь. Идея вздремнуть в прохладе под крылом Беззубика была более привлекательной, чем ему хотелось признавать. Сконцентрируйся! Он потряс головой. — Что… Что мы должны сделать — это вылететь к этим дальним периметрам… — Погодите… Он сказал вылететь? — ..лететь…? — Я могу выманивать драконов, а освобождённые и тренированные будут ждать сразу за границей. — Он ведь не серьёзною… — Тренированные? Он чокнулся? — Мы начнём выбивать их из зоны и отводить в безопасные места, где они смогут восстановиться и, возможно, создать связи с желающими того людьми. — Мы не можем доверять им после того, как выбьем их — — … предадут нас, это точно… — Прекратите дурить! — рявкнул Иккинг. Он усилием воли подавил порыв вскочить на ноги, чтобы подчеркнуть, насколько сильны его чувства по этому поводу. — Они вообще не такие, как вы о них думаете — они такие же разнообразные, как и Викинги! Вместе вы будете лучшей командой, чем по отдельности, вам надо только попытаться — Всё больше людей начинали бормотать чего-то друг другу, и у Иккинга зачесались руки взять лук и выпустить молнию в середину стола. И проблема Тора, если кто-то словит щепку в глаз. Он вполне мог это сделать. Чем больше его прерывали, тем явственнее он чувствовал кипение той силы. Это был медленный, но мощный поток. Он чувствовал, что за счёт раздражения из-за деревенских мог бы снести одним выстрелом всю стену. — Это правда. Бормотание прекратилось. Повисла такая плотная атмосфера неверия, что множество лиц поворачивались к Астрид Хофферсон, будто увязшие в желе. — Астрид? — Сморкала произнёс её имя, и, поскольку никто не говорил — никто, кажется, не дышал — Иккинг услышал в нём оттенок боли. Астрид не смотрела на Сморкалу. Её глаза метались во все стороны; Возможно, она ещё не до конца осознала, что это она сделала это заявление. Сначала Иккинг думал, что она стушуется. Она собиралась говорить во имя того, что было правдой. Она собиралась пойти против своей деревни. Две вещи, которые она считала главными в жизни, теперь были в противостоянии впервые за её историю, и ей предстояло сделать выбор. — Драконы… — Она облизнула губы, и этим движение будто стряхнула с себя все сомнения. Иккинг видел, как она выпрямила спину, расправила плечи и выпятила грудь. Он осознал, к своему удовольствию, что в точно такой же позе она стояла на их последней тренировке с драконами, ожидая, то Старейшина выберет её. — Драконы — это не то, что мы о них думаем, — чётко произнесла она. — Они… Они рабы. Они не хотят нападать на нас, и мы не хотим, чтобы они на нас нападали — особенно не как в последнее время. А это значит, что нам надо приложить все усилия и заставить этот план работать. Мы должны послушать Иккинга. — Что ты несёшь? — спросил кто-то резко из моря двигающихся тел. Чтобы Иккинг, который всегда был странным и неправильным, говорил такое — это одно. Но Астрид Хофферсон… Кто вообще будет спорить с одним из самых эффективных бойцов этой войны? Астрид на мгновение растерялась, но быстро парировала этот вопрос. Она повернулась к своему отцу, от которого он исходил: — Я встретила некоторых… некоторых драконов. Я… случайно встретилась с Иккингом прошлой ночью… — Иккинг видел, как Рыбьеног закрыл лицо руками. Сам Иккинг наблюдал за этой сценой практически со стороны, и откровенно веселился. — Я встретила Беззубика. Слово Беззубик циркулировало по толпе, пока жители пытались прояснить для себя его значение. — Ночную Фурию, — добавил Иккинг, и массовое замешательство сразу превратилось в беспокойство. — Мы можем на них летать, — голос Астрид набирал громкость. Она подалась вперёд, мимо вождя и его совета, а её слова разносились над столом с такой силой, что даже Иккинг испытывал острое желание поверить всему, что она говорила. — Атаковать с них. Вне этой войны, это было бы преимуществом, которого никто и предположить не может. А когда мы освободим их, мы заслужим их верность. Подумайте об этом — Что? Иккинг отшатнулся назад. В толпе появлялись внимательные слушатели и задумчивые лица, и ему это не нравилось. Не так он хотел получить их дружбу. — Это не та причина, по которой мы поможем им! — сказал он, глядя прямо на Астрид. Её лицо оставалось сильным, но, если бы захотел, Иккинг мог бы разглядеть извинение в её взгляде. Он повернулся обратно к своей аудитории, и особенно к Совету. — Мы не хотим помогать им, — объявил Хоарк при поддержке нескольких голосов. — Тогда сделайте это, чтобы помочь самим себе! — раздражённо парировал Иккинг. — Но не делайте этого из желания обрести над ними преимущество. Пора перестать вредить друг другу из-за того, что случилось в прошлом, и начать думать о будущем. Вы — ваши дети — вы все умрёте, если не будете меня слушать! Он завладеет их вниманием, но знал, что слова Астрид всё ещё звучат в их головах. Он бросил на неё презрительный взгляд, который она благополучно не заметила; Её внимание было сосредоточено на её отце, и поза значительно обмякла. Иккинг заставил себя продолжать говорить. — Вы должны создать с ними связь — и от этого как раз есть преимущества. Это даст нам доступ к демону, и лучшую защиту от его армий. Это будет первый шаг к выживанию, а когда вы действительно их узнаете… тогда, может, мы найдём и способ разгромить самого демона. Голос спросил: — Ты сейчас не можешь его победить? Вы совсем меня не слушали? — хотелось спросить Иккингу. Но вместо этого, он спокойно ответил: — Нет, не могу. — Не в одиночку, — добавила Астрид. Теперь Иккинг разрывался между благодарностью и досадой по отношению к ней. Впрочем, Иккинг увидел кивки согласия. Всего несколько. Первыми он обратил внимание на близнецов Торстон — оба по-прежнему с длинными светлыми волосами и угловатыми чертами лица. Они выглядели определённо возбуждёнными. Рядом с Забиякой стоял мужчина — Иккинг предположил, что это её суженый. Он не кивал, но смотрел на свою будущую невесту так, будто она только что подписалась на самоубийство. — Да, — неохотно согласился Иккинг, — Надеюсь, что не один. Потому что на меня попытается напасть каждый дракон, пока я доберусь до демона — независимо от того, буду ли я знать, что с ним делать. Вот почему нам надо немного проредить их армию, и дать самим драконам лучшую защиту от неё. Я искренне верю, что объединившись мы найдём способ победить этого демона. Я также верю, что это наш единственный шанс спастись. Ни у кого не было аргументов против. Не с молчаливым согласием Стоика, и не с поддержкой Астрид. — В прошлый раз они нападали на тебя? Вопрос Стоика был сказан так мягко, едва заметно, что намного лучше подходил бы для более личной беседы. Иккинг пожал плечами, и впервые за много лет улыбнулся отцу — сухо, но всё же улыбнулся: — Преимущества Ночной Фурии. Никто не может нас поймать. Отец не улыбнулся в ответ; Напротив, он выглядел более обеспокоенным. А вот Плевака оценил юмор. Несколько людей даже рассмеялись, и это не могло не радовать Иккинга. Может, недосып шалил с его чувствами — но Иккинг почувствовал с некоторыми из деревенских взаимопонимание, слабую связь. Это было уже неплохо. — Я приведу Беззубика завтра, мы остановимся около леса. Никто не должен вредить ему, и ни у кого от него проблем не будет, — бойко объявил он. — Я возьму пару добровольцев на остров, где сейчас драконы, которых я пока спас. Туда можно добраться на лодке. Это только для знакомства — и только добровольцев, — заверил Иккинг, когда заметил несколько хмурых лиц. Он пока не хотел терять это кратковременное взаимопонимание. — Эти драконы могут лететь куда хотят, и они вольны улететь в любую минуту, но они выбрали остаться со мной. Они не в зоне контроля, но они всё ещё драконы. Если вы сделаете какую-нибудь глупость, я помогу им убить вас. Вот вам и единство.