Death — is the cry of corvine

Мои руки снова в крови. Я убил. Не знаю кого, но убил, чёрт побери. Джеймс совершенно отказался от контактов с внешним миром. В его сознании существуют лишь одни проклятые птицы. Прошло уже полторы недели. Я не представляю себе, как он еще жив. Но он даже не знает, не видит, во что превращается. Ты не ослеп, Джим. Ты всего лишь болен. Смертельно болен. Какая глупая ирония. Передо мной лежит ещё свежий труп, от которого веет могильным холодом. Я не вижу его лица: на улице глубокая ночь. О, Дьявол, прикрой все мои грехи. Не позволяй мне испытывать адские муки ещё на Земле. Я готов гореть в Аду за всё то, что натворил в своей жизни. Но я не хочу гореть раньше времени, я не хочу гореть з д е с ь. Но меня никто не слышит. Никто не слышит бурю внутри меня. Никто и не представляет те чувства, которые сейчас владеют мной. Раньше я мог от них огородиться защитным барьером, раньше я мог хоть как-то контролировать себя. Но так было лишь, когда я работал на Мориарти. Когда Англия была лишь наша; когда все козыри были в руках лишь у нас Двоих. Люди — бессмысленные марионетки, с пустыми гнилыми лицами, которые подвешены за свои конечности на нити, которыми управлял Джим. Арена театра ужасов в исполнении Джеймса Мориарти и Себастьяна Морана. Головокружительный вальс Смерти и танго боли, над ними, над людьми. Он управлял людьми — я управлял их жизнями. Я безжалостно разрезал нити, на которых они держались и те рухнули в рот страшной, холодной Смерти. Смерть скалится, обнажая свои клыки, похожие на наточенные ножи, ожидая своих жертв. Смерть протыкает своих жертв насквозь, до мяса, забирая к себе. Когда-то Безумие точно так же забрало прежнего Джима, а Ад — его душу. Его растерзали вживую. Его растерзали и оставили самую слабую часть для того, чтобы он ещё помучился з д е с ь. Но теперь от этой арены, так же как и от старой, щедро насыщенной убийствами жизнью, не осталось совсем ничего. Всё просто вспыхнуло и превратилось в пепел. За мгновения. За секунды. Мы даже не успели оглянуться… Но оглядываться назад никогда нельзя. Это бессмысленно. Передо мной лежит тело. Я спокойной смотрю на него и обтираю руки о платок, который достал из кармана куртки. Вот и всё. Смерть и тебя поглотила. Где-то далеко слышится вой полицейской сирены. Криминальный Лондон только просыпается. О боже, как же давно я не видел настоящей крови, не чувствовал её на своих руках. Я уже начал забывать, что являюсь вторым опасным человеком в Лондоне после Джеймса. Я давно не брал своей родной винтовки и чистил её. Да и возьму ли вообще?.. Этому парнишке я перерезал горло. Случайный знакомый. Явный наркоман и трудный подросток. Когда я убивал, то не вдавался в детали, но сейчас, проезжаясь внимательным изучающим взглядом по изуродованному телу, я начинаю осознавать, кого убил. Ночь дышит криками о помощи и смехом Дьявола. Ночью опасно. Жаль, что ты этого не знал. Усмехнувшись, я облизываю обсохшие губы и убираю окровавленный платок обратно. Район совершенно безлюдный. Я знаю, где безопасно. Я знаю, что меня никто не поймает. Я уже никому не нужен. Я не нужен и самому себе. Глупая сентиментальность постепенно овладевает мной, а я даже не пытаюсь противостоять этому. Я и не собираюсь. Пускай сила ветра несёт меня в собственном направлении, но ведь я точно знаю, что эта сила выберет направление, ведущее именно к дому, где сейчас Джим находится совершенно один. Но когда я уходил — он спал. Я даже не помню, как ушёл, как зарезал парня — лишь пелена воспоминаний. Я начинаю понимать, что схожу с ума. * Вернувшись в тёмный дом, я вижу Мориарти спящим на кресле в гостиной. Окно открыто настежь, и ледяной ночной ветер врывается в покои комнаты, наводя в ней хаос. Но Джим будто этого не чувствует. Неужели он уже открывает дверь, ведущую в Ад?.. Я подхожу к окну, намереваясь его закрыть. Но за ним я вижу гладкую чёрную птицу. Это ворона. Какого черта?.. Она каркает, и я отгоняю её прочь, плотно закрывая окно, и провожу рукой по лицу. Запах крови. Настоящей. Я трогаю за хрупкое плечо Джима и начинаю слабо трясти его. Жив. У него просто гиперсомния. Такое уже бывало не раз. Значит, будить его сейчас — абсолютно бесполезно. Придётся ждать. * Я не сплю. Я лежу на диване, возле кресла, где спит Джеймс, и смотрю на него в упор сквозь темноту. Интересно: захочет ли он снова вернуться на то место, где в прошлый раз кормил птиц, но которые улетели вместе с его счастьем и так и не вернулись?.. С того дня он не вспоминал о том месте. Может быть, оно ему надоело, а может и разочаровало. Да, в его мире бывает всё. Тогда я его увезу... Увезу в то место, где он наконец сможет взлететь.