Достоинство джентльмена

Время как будто остановилось. Огорошенный внезапным открытием, Кичжун сидел без движения, уставившись в одну точку, с головой уйдя в себя. Оказывается, у Рэхвана была любимая, вот только он о ней никогда не упоминал. И если бы она не покинула этот мир, то за любовь можно было бы побороться, но теперь… С мёртвыми соперничать гораздо тяжелее, чем с живыми. О, Кичжун посмотрел достаточно романтических фильмов за свою недлинную жизнь, чтобы твёрдо усвоить: любовь к тому, кто уже мёртв, забывается не скоро. Вот почему старший так отреагировал на любовное признание, дело было вовсе не в том, что они парни, а в том, что Кичжун… живой. Живой и полный сомнений. Кичжун, наконец, пошевелился, ощущая, как затекли мышцы. Что ему делать дальше? Неужели стоит отступить, даже не попытавшись бороться за своё счастье? Вдруг решившись, он набрал номер своего, кажется, единственного друга, плохо представляя, что именно он скажет. Кичжун даже ему не выдал свой секрет, потому что боялся. Боялся, что от него отвернутся после откровенного признания. Да, родители часто повторяли, что настоящие друзья всегда будут рядом, но будут ли они сами рядом, если узнают, кто ему нравится? Слова, как назло, не шли на ум, и он уже собрался отключиться, когда услышал знакомый голос с хрипотцой — до невозможности сонный. — Да? — Спишь? — Смотря что ты подразумеваешь под этим словом… — игриво протянул его друг. К щекам Кичжуна прилила кровь, когда он осознал двусмысленность сказанного, а из трубки донёсся мягкий смех. — Да, задремал. Не успел Кичжун облегчённо выдохнуть, как его собеседник продолжил: — Но перед этим меня порядочно вымотали. — На тренировке по футболу? — предположил наивный парень. — По крайней мере, я точно забивал, и не один раз, — на заднем фоне раздались возмущённое бормотанье. — И я тебя люблю. Ты слишком милашка для того, чтобы забивать, но можешь отработать штрафные. И хотя собеседник говорил не в трубку, Кичжуну стало неловко, словно он влез во что-то очень личное. — Прости, так что ты хотел? — Ты, наверное, занят, я позже перезвоню. — Да перестань, давай выкладывай, тебя же явно что-то беспокоит, раз ты мне в час ночи звонишь. — В час ночи? — Кичжун бросил взгляд на часы: оказывается, он просидел три часа, тупо пялясь в стену. — Прости! Сделав глубокий вдох, он быстро выпалил, чтобы не передумать: — Как быстро человек забывает свою прошлую любовь, если она умерла? Ему хотелось сквозь землю провалиться, но ничего умнее в голову не пришло, так что смех в ответ был бы логичен, однако его не последовало. — Знаешь, если бы я потерял Дон… — в трубке что-то зашуршало, и имя сжевалось, — то не знаю, как бы жил дальше. Возможно, я бы никого больше себе не нашёл. Сердце Кичжуна оборвалось. Неужели это правда, и надежды нет? — Но знаешь, если бы появился кто-нибудь, кто смог бы вернуть меня к жизни, заставить снова улыбаться, может, я бы попытался ещё раз, — голос друга прервали звуки борьбы. — Ауч, я же образно! В общем, Кичжун, не опускай руки и добейся той, кого любишь. — Я постараюсь. Спасибо, Хангёль. Слабая надежда, что ещё не всё потеряно, вернулась к нему после разговора с Хангёлем. Впрочем, хён не выглядел так, словно ему не хочется жить, он улыбался и рассказывал много забавных историй… Встряхнув головой, Кичжун выкинул все мысли, которые опять могли завести в непролазные дебри, и отправился спать — утро, говорят, вечера мудренее. И правда, с утра он проснулся с идеей о том, что следует сделать. Ему предстояло расспросить родителей: Кичжун собрался навестить невесту Рэхвана. Стоя у входа в колумбарий, парень не решался сделать шаг вперёд. Всю дорогу он собирался с мыслями и придумывал речь, однако растерял все слова, оказавшись на месте. Ну вот, а ведь всё так удачно складывалось, ему даже не пришлось расспрашивать родителей, он случайно подслушал разговор отца, повторившего за собеседником адрес. И добрался очень быстро. Собрав всё своё мужество, он зашёл в прохладный холл. Тишина, кажется, звенела в ушах, но не давила, а приносила покой. Ему быстро удалось найти нужную комнату, и Кичжун остановился, глядя в глаза девушки, которую любил Рэхван. Её нельзя было назвать красивой, скорее, она была миловидной, но на второй фотографии, где девушка улыбалась вместе со своим женихом, она словно светилась счастьем и теплом. На долю секунды губы Кичжуна дрогнули в слабом подобии улыбки. Положив небольшой букет, он сложил ладони и помолился за здоровье родителей и за покой души усопшей. — Привет, — его голос эхом разнёсся по помещению. — Вы меня не знаете, я Ли Кичжун, друг Рэхвана. Хорошо, он начал. И что дальше? Кичжун ещё не терял никого из близких, поэтому не особо верил в загробную жизнь и не очень хорошо представлял, как должно проходить общение по правилам. — Простите, что тревожу вас в этот день. Наверное, я очень плохой, ведь посмел прийти со своей просьбой, но мне очень нужно сказать это вам. Он умолк, и тишину нарушало лишь его прерывистое дыхание и подозрительное шмыганье носом. — Вы можете разрешить мне любить Рэхвана? — наконец выпалил Кичжун и зажмурился, словно ожидал, что за такие слова его поразит молния, но ничего не произошло. — Простите! Можете сделать так, чтобы Рэхван полюбил меня? Позвольте нам быть вместе. Простите, что люблю Рэхвана! С ресниц срывались крупные прозрачные капли, одна за одной. Кичжун не понимал, что с ним происходит, но казалось, что он одновременно видит свет в конце тоннеля и тонет, захлёбываясь. Всё то, что копилось эти годы, выплеснулось наружу, превращаясь во всхлипы и слёзы, и он горько разрыдался. Выдохшись, Кичжун поднялся и вытер мокрое лицо, после чего поклонился под углом в девяносто градусов, выдержав достаточно времени, быстро выпрямился и покинул священное место. Если бы он не смотрел в пол, а поднял глаза хотя бы на секунду, то увидел бы прислонившегося к стене Рэхвана, который провожал его полным боли взглядом.