Достоинство джентльмена

Кичжун медленно открыл глаза. Голова раскалывалась, а во рту пересохло. Встать и дойти до кухни не представлялось возможным, больше всего хотелось умереть. С трудом повернув голову, чтобы посмотреть, который час, он увидел рядом с кроватью стакан со спасительной влагой и таблетку. Кто бы это ни сделал, он определенно был святым. Даже в таком ужасном состоянии Кичжун понимал, что родители ещё не вернулись от родственников с Чеджудо, а сам он вряд ли бы приготовил для себя лекарство. В голове замелькали картинки, как в калейдоскопе, смешиваясь и расплываясь, среди всего этого разнообразия можно всё-таки было различить одно лицо. Но как? Ему снился Рэхван, снились его губы, он их целовал… Могло ли это перемешаться с воспоминанием о вчерашнем дне? Телефон завибрировал, не давая сосредоточиться. — Живой? Дома? Кичжун слабо проугукал в ответ. — Значит, твой хён и правда приехал за тобой. — Что? — он резко сел и тут же схватился за голову: она не была благодарна за такое необдуманное действие. — Ты помнишь Донмёна? Я вчера вас познакомил, и пока ты молча страдал, он написал, что ты напился и что тебя нужно отвезти домой. Твой любимый хён согласился, — в голосе Хангёля послышалась улыбка, кажется, его эта ситуация забавляла. — Прости, он немного своевольный. Но телефон не был заблокирован. Пытаясь переварить полученную информацию, Кичжун ненадолго замолчал. Это представлялось слишком сложным для его похмельной головы. Отнекиваться было бессмысленно, да и совершенно не хотелось, ведь он всегда делился с другом своими переживаниями, ничего не скрывая. — И как ты отнёсся… к этому? — Я был удивлен. Никогда не замечал за тобой интереса к парням, но, знаешь, мы с Донмёном тоже не в футбол играем. Не понять подтекст было невозможно, щёки Кичжуна тут же заалели даже просто от одних мыслей. Он хотел ещё что-то спросить, но с первого этажа раздался шум. — Кажется, я дома не один, — тихо произнес парень, вставая с кровати и продвигаясь к выходу. — Проверь, и, если действительно кто-то есть, вызывай полицию, — Хангёль сразу стал серьёзным. — Не клади трубку! — Ладно. Слушая дыхание друга, Кичжун ощущал себя в безопасности, чувствовал, что он не один. Почти на цыпочках он спустился по лестнице и выглянул. — От алкоголя могут быть галлюцинации? — прошептал он в трубку. — Если много выпил, то бывает. Но обычно в процессе. Ты же вчера пил, так что уже неактуально. Что такое? — Я вижу Рэхвана. Прямо на кухне его дома стоял хён, который стучал ножом по доске, иногда отвлекаясь на то, чтобы помешать что-то в кастрюле. Пахло это что-то просто потрясающе, так, что у Кичжуна сразу заурчало в животе. — Заходи, хватит прятаться, — Рэхван даже не отвлёкся от своего занятия. Глаза у него на затылке что ли? — Я перезвоню, — Кичжун отключился, не дослушав, что говорил друг. — Я не знал, что ты здесь, решил, что это вор. Он присел на краешек стула, боясь лишний раз вдохнуть или моргнуть — а вдруг Рэхван исчезнет, и всё это окажется лишь слишком реальным сном. Перед ним поставили дымящуюся тарелку с кимчи-чиге. Пахло просто восхитительно, и, не задумываясь, Кичжун запихнул в рот целую ложку, после чего схватился за стакан с водой, который уже предусмотрительно поставили перед ним. — Не торопись, у тебя никто не отбирает, — Рэхван сел напротив с чашкой кофе. — А ты? — теперь Кичжун предварительно дул и только после отправлял ложку в рот. — Я не ем по утрам. Завтрак прошёл в тишине, которую нарушал лишь Кичжун, причмокивая и прихлёбывая, ведь по-другому не получалось — суп был очень вкусным. Рэхван же со слабой улыбкой наблюдал, как он ест, но улыбка эта пропала, как только младший закончил и поднял взгляд на него. — Спасибо, что забрал меня вчера, — решил всё-таки начать Кичжун, чтобы разрушить немного затянувшееся молчание. — Я немного перебрал. — Это всё, что ты хочешь мне сказать? — казалось, Рэхван чего-то ждал. — Спасибо за завтрак?.. — парень был растерян и не понимал, что от него хотят. — Я сделал что-то не так? — Скажи, Кичжуни, а кем ты себя видишь в будущем? — резко сменил тему мужчина. — Я имею в виду, в профессиональном плане. Кичжун прикусил язык, с которого уже рвалось очевидное, что он видит себя его парнем и хочет быть с ним. А вот о профессии он даже не задумывался. — Хочу писать музыку и песни. — Ты уже пробовал? — Рэхван был предельно серьёзен и явно не собирался смеяться. — Я написал одну, хочешь послушать? Уже очень давно хотелось поделиться с кем-нибудь написанной песней, однако родители наверняка бы сказали, что это не профессия вовсе, друзья послушали бы, конечно, но больше из вежливости, а вот хён сам этим увлекался и мог бы дать совет. Но самое главное заключалось в другом: песня эта была посвящена ему. Поэтому, даже не услышав ответ, Кичжун рванул в комнату за гитарой. Головная боль отступила на второй план. Текст и ноты были выучены наизусть, так что больше ничего не требовалось. Когда он вернулся с гитарой, той самой, что ему подарили, Рэхван всё так же сидел на своём месте. Пальцы Кичжуна прошлись по струнам, он проверял, настроена ли гитара и одновременно собирался с духом. Одновременно он и хотел, и не хотел, чтобы хён понял, для кого эта песня. «Всю ночь не смыкаю глаз, Ищу тебя под дождем, Крича: «Я люблю тебя! Не покидай меня!», Но голос заглушает шум дождя, И он не достигает тебя. Даже если буду сломлен, Продолжу кричать эти три слова. Почему я не сказал их раньше тебе? В этой непроглядной тьме Готов увидеть свет, Пустых сомнений нет. Всё, что я хочу — это ты, Всё, что мне нужно — это ты, Лишь ты». Мягкий голос наполнил кухню, сначала тихо и неуверенно, постепенно укрепляясь и наполняясь эмоциями с каждой новой строкой, пальцы двигались увереннее. Кичжун опустил голову, сосредоточившись на игре и своих чувствах — боялся, что может сбиться, если встретится с чужим взглядом. Не поднимал он её, даже когда закончил, и в комнате повисло молчание. — Красиво, — Рэхван прервал паузу, которая, казалось, затянулась на целую вечность. — Но, знаешь, твой голос слишком мягкий для таких песен. В нём много эмоций, но не хватает глубины. У меня тоже была такая проблема, когда я был моложе, а сейчас… Он вдруг замолчал, а следом раздался звук отодвигаемого стула. Кичжун поднял взгляд: Рэхван стоял у мойки, но его мысли витали где-то далеко. Ясно было, о чём он думал, а точнее, о ком: о потерянной невесте и приобретённом опыте, благодаря которому он теперь может исполнить такую песню. А Кичжун не может, потому что ещё маленький, потому что не сталкивался с таким, потому что его любовь ненастоящая. Каждое из этих «потому что» ранило его, заставляя сомневаться в себе, но не в своей любви. Он мог признать, что слаб, что молод и не понимает жизнь, однако в том, что любит Рэхвана всем сердцем, он, не задумываясь, поклялся бы своей жизнью. — Я… — парень вскочил, чтобы снова сказать это, но его прервали. — Выбрось из головы. Сосредоточься на своём будущем, на том, чем хочешь заниматься, найди подходящую пару, не напивайся и цени жизнь, — хён говорил твёрдо и уверенно. — Можешь не провожать, отдохни лучше. Слёзы катились сами, пока Кичжун смотрел, как Рэхван уходит. Он не мог его остановить, ведь его не воспринимали всерьёз всё это время и заботились о нём лишь как о сыне друга.