Достоинство джентльмена

Исполнившееся кичжуново желание можно было объяснить только одним — он ехал в автобусе и задремал, и ему пригрезилось, что перед ним стоит Рэхван. — Не плачь, — длинные пальцы провели по отчего-то мокрой щеке. — Я с тобой. Слёзы всё катились и катились, затуманивая глаза. Странно, что всё ощущалось так ярко, ведь это же был просто сон. Только поэтому мягкие губы коснулись его губ, и Кичжун даже позволил себе лёгкую вольность — приоткрыл рот, чтобы ощутить чужой жар, отдаться… — Так вы едете или нет? Раздражённый голос водителя выдернул его из сладкого дурмана. Кичжун открыл глаза — Рэхван улыбался ему, продолжая нежно обнимать. Тут же захотелось спрятаться, десятки любопытных взглядов словно бы прожигали спину, и это его желание тоже исполнилось — сильные руки крепче прижали его, позволяя спрятать лицо на груди. — Нет. Откройте, я заберу сумку. Голос Рэхвана был уверенным и спокойным, как и его действия. Он забрал сумку и уложил в багажник машины, а после открыл пассажирскую дверь, и Кичжун, наконец, пришёл в себя, осознав, что всё, что произошло, не было прекрасным сном. Это было реальным. — Рэхван, я люблю тебя, это правда, не смогу без тебя, — он обхватил старшего за шею, словно боясь, что тот исчезнет, — я хочу заниматься музыкой, серьёзно заниматься, и быть в твоей жизни, и чтобы ты был в моей, и я не встречаюсь с Хангёлем, он просто мой друг, и… — Тихо, — прижатый к губам палец остановил поток слов. — Я знаю. Садись, никуда я не денусь. Сложно было поверить в его слова, но ещё один лёгкий поцелуй добавил Кичжуну немного уверенности, и он послушно сел в машину, тут же начиная заваливать вопросами. — Почему ты здесь? Как так получилось? Откуда ты узнал? Рэхван, севший на водительское место, тепло улыбнулся, взъерошив его волосы. … — Правда, решили отправить Кичжуна в ссылку? На обеденном перерыве за столом оказался отец одного банного листа, что прицепился к Рэхвану, и не задать терзающий его вопрос было просто невозможно. — Он так сказал? — Да. Если это из-за меня, то он мне совершенно не мешает… — Дело не в тебе, — собеседник прервал его на полуслове и нахмурился. — Ты всегда его защищаешь. Кажется, за все десять лет ты никогда не был строг с ним. Если бы я раньше пресёк это, ты бы его так не разбаловал… — Может, всё-таки… — Я ценю тебя — как коллегу и как товарища, но со своим сыном я как-нибудь разберусь сам. Рэхван не мог спорить со старшим, он всегда уважал его решения, но на душе у него было неспокойно. Мало того, вскоре предмет их беседы заявился лично, чтобы сообщить, что смирился со своим будущим. Кичжун выглядел таким несчастным, он был очень бледным и, кажется, даже похудел, хотелось обнять его и крепко прижать к себе, чтобы защитить от всех бед этого мира. Вместо того чтобы заговорить о любви, он просто протянул подарок. Этот диск долго притягивал взгляд, Рэхван то и дело тянул к нему руку, но потом пересиливал себя и отвлекался на дела. Чем ближе был час отъезда, тем сильнее росло желание взглянуть, в итоге он просто сдался, и из колонок зазвучала знакомая песня, та самая, которую он уже слышал, но теперь к законченному тексту добавилась музыка, а голос зазвучал по-другому, в нём присутствовали эмоции, которых Кичжуну раньше так не хватало. Он сумел прочувствовать то, о чём пел. После того, как песня закончилась, случилось то, к чему Рэхван оказался совсем не готов — знакомый голос тихо произнёс: «С днём рождения. Рэхван, я люблю тебя». Эти слова стали последней каплей, которой ему не хватало, чтобы решиться. Он вдруг сорвался с места и поспешил, бросив все свои дела. Чужие чувства сумели достучаться до его сердца. Однако далеко уйти ему не дали. — Рэхван, — кто-то обратился неформально, перехватывая его по дороге. — Хангёль?! Мне некогда. Что бы ты ни хотел сказать, это подождёт. Рэхван несказанно удивился бы в любой другой момент, столкнувшись с этим парнем, но он и правда слишком спешил. Вырвав руку, он шагнул вперёд, но вдруг развернулся, вспомнив кое-что важное. — Ты встречается с Кичжуном? Ты любишь его? — Зачем тебе? — лисьи глаза смотрели очень хитро, этот засранец всё так же намеренно опускал вежливое обращение. — Отвечай! — Рэхван резко схватил его за воротник рубашки и встряхнул — он вдруг очень разозлился. — Мы не встречаемся, но я его люблю, — если бы Хангёль не продолжил, он бы рисковал быть затопленным волной ревности, — как друга. Он уезжает… — Я знаю. Рэхван поспешил, не дослушав его, чтобы успеть. Каким-то чудом он не попал в аварию, хотя штрафов, наверняка, заработал порядочно, превышая скорость и проезжая на загоревшийся красный. Главное, что он приехал вовремя, успев заметить родителей Кичжуна, которые возвращались от вокзала. Рэхван дождался, когда они покинут стоянку, и после этого решительно вылез из машины. — Решил, что тебе не стоит уезжать, — он накрыл холодные пальцы рукой и легонько сжал, давая понять, что ещё не всё сказал. — Не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни. Кичжун улыбался, но всё ещё боялся шевельнуться, хотя тепло, согревающее его руку, убеждало — это правда. Он добился своего, его любовь приняли, ему ответили, пусть и не теми самыми словами, которых он ждал, это было неважно. Эти счастливые мысли вытеснили из головы всё другое, и лишь когда машина свернула на знакомую улицу, Кичжун вдруг вспомнил. — А как же родители? Что я им скажу? На самом деле он спрашивал самого себя, но Рэхван откликнулся сразу же. — Мы всё объясним им. Скажем правду. Уверенность, исходившая от старшего, опьяняла и заставляла верить в свои силы, в силу… любви. До того момента, как они оказались у дома. — Я боюсь, — тихо прошептал Кичжун, чуть не делая шаг назад — коленки его подгибались, раньше он никогда не думал о том, что придётся всё объяснять родителям, а теперь пришёл такой момент. Рассказать всё маме было бы ещё не так страшно, но отцу… — Не бойся, я с тобой. Рэхван наклонился и мягко коснулся лба губами, его пальцы привычно сжали чужую руку, словно так и должно быть. Сразу вспомнилось детство — когда старший вёл побитого ребёнка домой за руку, когда находил его после всех шалостей и тащил извиняться. Тогда помогала со всем справляться его рука, широкая и тёплая. И сейчас, хотя ситуация и сильно отличалась от обычных, он снова вёл за собой. Звонок прозвучал громко, словно удар молотка перед тем, как судья озвучивает приговор. Кичжун дёрнулся, когда услышал голос матери. — Рэхван, ты? — Да. Щёлкнул замок. — Ты разве не на работе?.. — она оборвала себя на полуслове, увидев того, кого вовсе не ожидала. — Кичжун?! — Ты сказала, Кичжун? Следом за ней вышел отец, который сначала посмотрел на Рэхвана, потом на Кичжуна и задержал тяжёлый взгляд на их сцепленных руках.