Достоинство джентльмена

— Нет, этому не бывать! Отец был не просто зол, он кипел от ярости. Рэхван сделал шаг вперёд, закрывая Кичжуна от отцовского гнева. — Рэхван, пожалуйста, скажи, что это не то, о чём мы подумали, — мама хоть и выглядела более спокойной, но её выдавали побелевшие пальцы, так сильно она их сжимала. — О чём тут говорить, ты не видишь? Раскрой глаза! — отец взял женщину за локоть и потянул, словно желая, чтобы она получше рассмотрела всё. — А я его в дом приглашал! Да и ты тоже: «Они как братья, они так любят друг друга». Братья таким не занимаются! Растлитель! Кичжун побледнел от явно несправедливых слов, ведь это же он не давал проходу своему хёну, твердил о своей любви и совершенно не подумал, что старшего будут обвинять в таком некрасивом и нехорошем. — Он… — Да, вы правы. Мы любим друг друга, и всё именно так, как вы подумали, — Рэхван сжал его холодную ладонь сильнее, призывая молчать. — Вы можете обвинять меня, но Кичжун не виноват. Просто иногда нельзя выбирать того, кого полюбишь. Это происходит само собой. — Надо было раньше отправить тебя из дома! Когда я только начал догадываться, — мама охнула, готовая упасть в обморок, но мужчина её удержал. — Думаешь, мы не слышали, как ты зовешь его во сне? — Дорогой, — слабая попытка остановить разъяренного мужчину не имела успеха. — Что? Скажешь, не слышала его стоны? Это отвратительно! Прижавшись к спине Рэхвана, Кичжун пытался сохранять спокойствие, но ему было безумно стыдно, он не представлял, как теперь будет смотреть старшему в глаза. Это были даже не фантазии, просто сны, притом приличные, дальше поцелуев они не заходили в его снах, о большем он никогда не думал, но из чужих уст это звучало так, будто было преступлением. — Я надеюсь, вы сможете понять сына… — У меня нет больше сына. Можешь и дальше губить свою жизнь, меня это не волнует. Это прозвучало, как гром среди ясного неба. Отец развернулся и ушёл, мать же явно была потрясена словами мужа, но не знала, что делать в такой ситуации. — Тебе есть, где остановится? — материнское сердце не могло так просто успокоиться. — Вы идите пока, я попробую с ним поговорить. — Спасибо. Рэхван поклонился и, подняв сумку, повел Кичжуна назад к машине. Тот же держался до последнего, пока они не сели в салон и не заработал двигатель, лишь после он позволил себе расплакаться. Мысли метались в голове, словно тигры в железной клетке, не находя выхода. Единственное, что утешало — сидящий рядом Рэхван, ведь без него… Без него ничего этого бы не произошло, от него не оказались бы, может, даже не стали бы отправлять чёрт знает куда, однако ведь он сам этого хотел! Ещё немного, и парень бы стал рвать волосы на голове от безысходности, но вдруг его мягко обняли и прижали к груди. — Всё будет хорошо. Я всё объясню им, когда они успокоятся. Сейчас ты можешь поплакать, потому что потом тебе придётся быть сильным, чтобы я тоже мог быть сильным, — Рэхван говорил куда-то в макушку, успокаивающе перебирая волосы, один лишь его голос вселял уверенность, что выбор был правильным. Сердце Кичжуна разрывалось от переизбытка нежности, он бы не отказался, чтобы это мгновение длилось и длилось. — Есть где остановиться? — У Хангёля, — он поднял взгляд и увидел, что лицо хёна помрачнело, — но если тебе не нравится, я могу остановиться в отеле. — Нет, всё хорошо. Если ты будешь с кем-то знакомым, мне будет спокойнее, — Рэхван улыбнулся, нежно коснувшись ладонью бархатной щёчки. — Передумал плакать? — Слезами горю не поможешь, — внезапно выдал Кичжун и виновато улыбнулся — всё верно, пока они вместе, смогут со всем справиться, а он тут развел сопли. — Поехали. Уже стоя в коридоре дома друга, он вдруг почувствовал страшную неловкость. — Извини, что вот так нарушаю твои планы на лето, но ты единственный, кто может мне помочь. — Забей, я только рад. Хорошо, что у вас всё наладилось… в каком-то смысле, — Хангёль выпрямился, вытаскивая из шкафа тапочки для гостей. — Разувайся и проходи. Будь как дома. — Конечно, нарушаешь, — рядом, как чёрт из табакерки, появился Донмён. — У твоего хёна, что, нет дома? — Есть, просто… — Донмёни, не будь злюкой, веди себя хорошо, — Хангёль сурово посмотрел на него. — А если буду плохо вести, ты меня накажешь? — его парень явно нарывался, протягивая обе руки вперёд. — Я готов. Кичжун быстро отвернулся, но всё равно уткнулся взглядом в тёмное дверное стекло, в котором чуть искажённо отразилось, как рука его друга скользнула по чужой щеке, зарылась в волосы и… с силой сжала, оттягивая назад голову. Донмён не выглядел напуганным, рот его был призывно приоткрыт, и Хангёль воспользовался приглашением, наклоняясь к нему. Смотреть, как целуется твой друг, очень странно и непривычно. Не желая вторгаться в интимный момент, Кичжун закрыл глаза. Он немного завидовал, теперь, когда Рэхван стал его, захотелось большего. — Ты заходишь? — Э… да, — Кичжун с опаской обернулся, но парни стояли, как ни в чём не бывало. — Кажется, мы немного смутили малыша, — Донмён довольно улыбнулся. — Ладно, я ушёл, разбирайтесь и не шалите. — А ваши родители знают о вас? После того, как они разобрали вещи и приготовили рамён, грех было не задать так сильно интересующий вопрос. — Да, — Хангёль шумно втянул в себя вермишель. — И как они отнеслись? — Мои спокойно. Я ведь не единственный ребёнок, к тому же, самый младший и залюбленный. А вот с родителями Донмёна было сложнее, но мои очень помогли, поговорили и убедили, что запретом те сделают только хуже, — голос друга становился мягким, когда он говорил о своих родителях, видно было, как сильна его любовь к ним. — Не волнуйся, твои тоже поймут, просто им нужно время. — Я надеюсь, — Кичжун продолжил ковыряться в тарелке, размышляя, как там Рэхван и поговорил ли он со своими. Он не решался позвонить или написать, ему всё время казалось, что Рэхван занят на работе или, может, как раз разговаривает с семьёй. Хангёль развлекал его, как мог, они играли в приставку, гоняли мяч, смотрели фильмы, но мысли всё равно не давали спокойно расслабиться. И кроме того, у него были и свои дела. Как раз в этот вечер он собрался погулять с Донмёном, и Кичжуну пришлось проводить время в одиночестве. Он взял гитару и пробовал наигрывать новую мелодию, что выходила очень грустной, когда раздался звонок в дверь. Собравшись открыть, парень подумал, что, наверное, стоило бы позвонить матери. — Хангёль, ты рано, я… — начал он, открывая дверь, но за ней стоял не его друг. — Кажется, меня не ждали, — Рэхван притворно вздохнул и развернулся, словно собираясь уходить. — Нет! — Кичжун схватил его за руку, втягивая в дом. — Почему не сказал, что придёшь? Я не звонил, боялся отвлекать. Но и ты не давал о себе знать! Я волновался! — Ты такой эмоциональный, — хён мягко улыбнулся, позволяя утянуть себя в гостиную и усадить на диван. — Раньше тебя не останавливало то, что я был занят. Что же изменилось? — Я… — Кичжун замялся, моментально краснея: как же он мог объяснить, что тогда они не встречались, и всё было по-другому, а сейчас он совсем не уверен, что не придумал себе всё это. — Прости, слишком много всего навалилось. Ты всё ещё не веришь в это, да? Не веришь мне? — Нет, я просто… — парень хотел ещё многое сказать, но замер, когда мужская рука коснулась его груди. — Слушай своё сердце и никогда не предавай его, — голос Рэхвана звучал глубже, чем обычно. Он переместил руку на талию, потянув Кичжуна на себя, так, что тот оказался у него на коленках, оседлал его. Такая близость очень смущала, раньше они никогда не находились в столь тесном контакте. Слабую попытку немного отодвинуться тут же пресекли сильные руки, прижимая его ещё сильнее, не останавливаясь на этом, длинные пальцы скользнули под футболку, поглаживая нежно то поясницу, то спину. Сердце Кичжуна и без того заходилось в бешеном ритме, но когда шеи коснулись мягкие губы, за которыми последовал горячий язык, парень судорожно выдохнул, вцепившись в широкие плечи. Это было в сотни, тысячи раз лучше, чем ему снилось, пьянило и лишало силы воли. — Хангёль может прийти в любую минуту, — он не узнавал свой голос, почти жалобный — Рэхван как раз добрался до чувствительного места за ухом. — Может-может. Кажется, мы вам немного помешали. Стоило помянуть чёрта, как он тут же появился. Кичжун был бы рад провалиться под землю, но его продолжали всё так же крепко удерживать на месте — только теперь чужие руки целомудренно держались поверх футболки. Потом Рэхван аккуратно пересадил его на диван, и он, наконец, увидел стоящего в дверном проёме Хангёля и хитро улыбающегося Донмёна, что выглядывал у него и-за спины. Слова, которые приходили в голову, звучали, как оправдание, поэтому Кичжун предпочёл промолчать, но на выручку пришёл его хён. — Спасибо, что написал. Правда, я думал, ты предупредишь Кичжуна. — Тогда у вас бы не было такой жаркой встречи, — Хангёль прошёл на кухню и вернулся с банкой пива, которую протянул Рэхвану. — Что с родителями? — Моя мать пыталась поговорить, но ничего не вышло, — раздался щелчок, мягко зашипела пена, которую быстро втянул в себя мужчина. — Твоя мама? Тётя согласна? — Кичжун встрепенулся, удивлённо раскрыв рот и снова придвинувшись к своему парню. — Как же ему тяжело, наверное, — вставил Донмён, за что получил лёгкий подзатыльник от Хангёля. — За что? Я же ему сочувствую, мало того, что прервали на самом интересном, так и сейчас лучше не делают. Теперь в него прилетела подушка. Кичжун хотел уточнить, о чём это он, но голос Рэхвана привлёк всё его внимание. — Да, она сказала, что чего-то такого и ждала, и что моя помолвка на самом деле удивила её, но когда я вернулся назад, она поняла, что это вопрос времени, — казалось, его совершенно не волновала обстановка на соседнем диване, где Хангёль чуть ли не душил своего парня. — Поэтому она пыталась поговорить. Твоя мама уже готова идти на контакт, но отец всё ещё непреклонен. — Хм. Показалось, как будто бы раздался какой-то звук, но ничего не происходило, только взгляд Донмёна стал подозрительным, словно тот опять что-то замышлял. Впрочем, если это было и так, парень Хангёля ничем себя больше не выдал, и вечер прошёл вполне тихо. Кичжун и дальше продолжал пользоваться гостеприимством друга, занимаясь музыкой, Хангёль составлял ему компанию, когда не был занят на тренировках, Рэхван каждый вечер звонил, чтобы узнать как дела и поговорить обо всём на свете, только вот Донмён куда-то пропал, и это немного настораживало. Совсем скоро представился шанс узнать, чем же он был так занят. Они гуляли с Рэхваном, когда зазвонил телефон, и Хангёль внезапно предложил устроить двойное свидание в кафе неподалёку. Это должно было вызвать подозрение, но счастливый дурман заглушил голос разума. За столиком их ждали Хангёль и Донмён, но не успели они присоединится к ним, как заметили ещё один занятый стол, за которым сидела мама Рэхвана с родителями Кичжуна. Едва взрослые их увидели, повисла давящая тишина. Конечно, разговора было не избежать, но в этот момент к нему оказались готовы не все. — Ты же сказала, что поддерживаешь моё мнение. Всё ради того, чтобы я поговорил с этим?.. Закончить мысль отцу не дала мать, положив руку на плечо. — Раз уж мы тут, давай хотя бы попробуем выслушать. — И как это изменит то, что он гей? — Но это не делает меня плохим человеком, — Кичжун всё-таки решил сказать то, что было у него на душе. — Любовь не имеет пола. Я всё тот же Кичжун, которого вы знаете, ничего не поменялось! Или лучше, если бы я стал каким-нибудь проходимцем, но зато трахал баб? — Кичжун, — мама прикрыла рот рукой, слыша такие слова от сына, которого всё ещё считала своим малышом. — Да нет, пусть говорит, интересно, что ещё он скажет, чтобы оправдать своего совратителя, — отец был на удивление спокоен. — Прекрати так его называть! Можешь называть так меня, но не его! — Рэхван попытался остановить парня, но Кичжун упрямо дёрнул головой. — Нет, хватит, я не хочу, чтобы они заблуждались. Не он соблазнил меня, это я соблазнил его! Повисла тишина. Кажется, замерли вообще все, кто сидел в кафе, лишь слышалось, как работала кофе-машина. Кичжун видел, как поднялась рука отца, и был готов к этому, можно сказать, даже заслужил. — Так ты решил выставить меня на посмешище? Надеюсь, тебе было весело. Как я уже сказал, делай, что хочешь. После того, как вычеркну тебя из семейного регистра, мы станем чужими. Я надеюсь, ты доволен, — рука опустилась, и отец прошёл мимо, даже не посмотрев на них. Кичжун стоял и пытался осмыслить, что он только что услышал. Отец не мог так поступить, он мог ругаться, кричать, задать трепку, однако вычеркнуть из регистра — это значит, отказаться от него на самом деле. Он не мог, ему просто послышалось, показалось! — Отец! — Кичжун выбежал следом на улицу, стараясь докричаться. — Отец! Но тот уже перешёл через дорогу к машине и не слышал его из-за шума оживлённой магистрали. — Постой! Не уезжай! Непонятно, в какой момент начали течь слёзы, но Кичжун не обращал на них внимания, хотя они мешали ему смотреть перед собой. — Кичжун, уйди с дороги! — два мужских голоса с разных сторон слились в один, и только тогда он услышал предупреждающий сигнал несущейся на него машины, а потом наступила темнота.