Ничья

Чанёль чувствовал себя защищено и уютно, его душу перестало терзать болью и виной, она начала медленно восстанавливаться. Все успокоилось, дела мафии почти перестали иметь всякий смысл для него. Пак с трудом взял себя в руки и мягко отстранил Ифаня. Он догадывался, что они сойдутся на сексе, однако, хотел начать с другого. — Подожди, — отрывисто произнес аналитик, — нам надо решить проблемы мафии. — Ты очень не вовремя, — хмыкнул эмпат, подхватывая Чанёля под бедра и усаживая на матовую поверхность своего стола. — Решим их после. Ни ты, ни я все равно не способны соображать. В глазах Пака вспыхнуло упрямство, — он всерьез беспокоился обо всех возникших разногласиях, — но долгий и насмешливый взгляд Ифаня не выдержал. Сдался. Чанёль был вынужден вмешаться во все, это его отягощало. Тем не менее, Ифань был важен, дорог и нужен ему. Если расставлять приоритеты, то он выберет его. Чанёль подался вперед, возобновляя жаркий поцелуй, на что Ифань мимолетно усмехнулся, он нисколько не сомневался в выборе младшего, поэтому терпеливо дождался, когда тот его сделает. Чанёль совершенно не изменился за эти пять лет: был холоден со всеми кроме него и в чем-то все также нерешителен. Ву ухватил его за полы худи, сдергивая вещь с чужих плеч и отправляя восвояси. Чанёль скользнул ладонями под его толстовку, оглаживая торс, задирая ту все выше. Парни отстранились друг от друга: Пак стянул с Ифаня толстовку, а тот с него оставшуюся футболку, сразу же окинув взглядом подтянутое тело. Китайцу сложно было понять с какой целью он это сделал: хотел полюбоваться или убедиться, что Исин не оставил следов? Но когда бледная кожа не явила ему ничего, малейшие раздумья стали неважны. Чанёль сдавленно охнул, почувствовав на шее первый внезапный укус, который Ифань намеренно оставил как можно выше. Никакой осторожности. Аналитик обхватил его ногами за талию, запрокидывая голову назад, чем открывая шею манипуляциям возлюбленного. — Обязательно сейчас проявлять собственничество? — хрипло поинтересовался Пак, ощутив еще один, уже более болезненный укус. — Замолчи, — не терпящим возражения голосом отозвался Ву, явно задетый таким вопросом. Чанёль весело хмыкнул и запустил пальцы в волосы старшего, мягко перебирая пряди, словно подобным образом пытаясь успокоить пылкий напор, но когда китаец болезненно и весьма ощутимо прикусил кожу между ключиц, то Чанёль уже сжал пряди в пальцах, издав неохотный полустон. — Пожалуйста… — Пак прижал к себе Ифаня, опустив руки ему на лопатки. Эмпат и сам еле сдерживался, ощущая не только свое нетерпение, а вдобавок и партнера, потому тихого и молящего «пожалуйста» хватило, чтобы самообладание оставило его. Младший едва не свалился со стола, когда парень рывком стащил с него джинсы с боксерами, роняя на пол. Ифань положил ладонь на всё ещё прохладную грудь младшего и обвел подушечками пальцев сосок, на что Чанёль прерывисто выдохнул, но не отодвинулся. Напротив, скользнул ладонями по бокам китайца, и эти его прикосновения мурашками разошлись по чужой коже, добавляя новых ощущений в сознание и чувственную гамму эмпата. Очередной поцелуй вышел долгим и чувственным, но не менее пылким, а когда стало не хватать воздуха, Ву неторопливо спустился поцелуями по шее, пусть и эта напускная медлительность стоила ему многого. В первый миг ему показалось, что он не может с собой совладать, но Чанёль был напряжен и это удерживало его на грани терпения, эмпат так и не сорвался, опасливо балансируя на остатках своей выдержки и пытаясь понять причину напряжения партнера. Очертив кончиком языка выступающую кожу на ключице, он жарко скользнул пальцами на плечо, сжимая его чересчур сильно, пытаясь уцепиться за чувства и ощущения своего человека. Дыхание Чанёля заметно участилось, и он явно уже забыл и про холод, и про мафию, и про все на свете. Его ладони беспорядочно оглаживали кожу старшего, то неуместно нежно, то несколько грубовато, когда он внезапно сжимал кожу под своими тонкими пальцами. В конце концов Ифань мягко перехватил его руки, отводя в сторону и показывая, что стоит прекратить такие действия, а затем поймал губы очередным поцелуем. Китаец опустил одну руку вниз, обхватывая член Пака у основания и «приласкал» по всей длине. Чанёль ответил едва слышным стоном, — за пять лет выдержки в нем прибавилось, — и чуть подался бедрами вперёд, отдаваясь такой непривычной ласке. Ифань же терзался желанием и жаром, готовый взять Чанёля без подготовки прямо здесь и сейчас, но связь очень не вовремя вмешалась, заставляя его бояться за нарушение мирных ощущений Пака и наличие у него какого-то страха. Ву скользнул рукой в карман брюк, извлекая лубрикант. Вскоре смазанный лубрикантом палец легко скользнул внутрь младшего. Позабытые ощущения балансировали на грани болезненных, — у Чанёля с Исином так и не зашло далеко, потому он был слишком узким, — и аналитику начинало казаться, что ощущения и последствия будут те же, что и в первый раз. Неизвестно, что или кто его дернул, но Чанёль вдруг занервничал, ясно помня ту ночь, но воспоминания волной выбило из его головы, потому что Ву как-то по-особенному согнул палец внутри и это всё-таки выбило Чанёля подальше от волнений на пару мгновений. — Черт! — эмпат не выдержал, напряжение любимого человека ударило его током, прежде чем ослабело. — Тебе больно? Китаец поднял голову, заглядывая в затуманенные темно-карие глаза Пака. Пальцы, которых внутри было уже два, сжало стенками. То, что Чанёль напряжен, выдавали его плечи, застывшее выражение на лице и поджатые губы. Ифань хотел было подумать, что он ведет себя, как девственник, пока не осознал, что у Чанёля впервые за пять лет вновь был секс. Младший просто упрямо собирался молчать о своих ощущениях дальше и пытаться расслабиться, а ведь прекрасно знал, что Ифань мог сорваться и не задумываться о его состоянии, если бы не способности эмпата. — Мазохист мелкий. Рука старшего потянулась к лубриканту, он более щедро смазал пальцы, легко проникая в анус Пака двумя пальцами, разводя их в стороны, растягивая, ведя ими глубже, слишком резко задевая простату. От вспыхнувшего приятного ощущения Чанёль расслабился, оперся ладонями по обе стороны от себя и чуть развел ноги. Ему пришлось почти улечься на столе, только опор на ладони удерживал парня от горизонтального положения. Ву, проявляя небывалое терпение, растягивал младшего, добавляя еще один палец. Китаец почувствовал, что легкий страх и напряжение ушли, а Пак расслаблен, потому стремительно извлек пальцы, а затем легко подхватил его под колено, отводя в сторону, заставляя открыться, и мягко — почти мучительно медленно — толкнулся бедрами вперёд. Однако сорвался, потому сразу же вошел до конца и замер, тяжело дыша, позволяя Чанёлю привыкнуть к позабытым ощущениям. Потом качнулся и подался вперёд, подстраиваясь в тягучий, почти изнуряюще неторопливый ритм. Внутренний голос шептал ему: «Сорвись», — стремился сильнее затуманить разум, дать ему желаемое. — Быстрее, — шепнул вдруг Чанёль, понимая, что Ифань возбужден до крайности и на грани срыва. Ву только и нужно было это позволение, чтобы откинуть все. Эмпат свободной рукой подхватил партнера под талию, поцеловал его, тут же импульсивно вжимаясь бёдрами и глухо постанывая в губы. Движения его становились все более сильными и быстрыми, с каждым толчком отмечалась резкость, рваность. Ифань перестал давать себе отчет, открылся для чувств и эмоций, утонул в них, дал себе волю. Свободу действий. Слишком резко, настолько, что Чанёль закусил губу до крови, сдерживая болезненное мычание, готовое перейти во вскрик. Ритм в поступательных движениях со стороны китайца пропал, Пак под его напором повалился на стол окончательно, неприятно пересчитывая каждым позвоночником деревянную поверхность, когда Ифань вбивался в его тело еще более яростно, будто желая втрахать в чертов стол. Пять лет назад младший бы пустил все на самотек, но сейчас, когда он стал старше и все происходило как впервые, а поясница еле заметно ныла, затменная множеством приятных, вспыхивающих все ярче и настойчивей ощущений, которые доставлял ему Ифань, раз за разом задевая простату, он не позволил себе лежать, втрахиваемый в стол. Прежде, чем Чанёль сам начал двигаться, стремясь вернуть ритм, который бы одновременно понравился им обоим, он опять с трудом сделал опор на ладони, сдвигаясь по столу вперед, навстречу Ву, и приподнимаясь на руках. Младший дышал поверхностно и быстро, сквозь затуманившую взор пелену он едва мог ясно видеть черты лица старшего, потому не видел и того, как взгляд китайца лихорадочно блестел от возбуждения. Ву, кажется, поубавил пыл, принимая заданный Паком ритм, а он продолжил двигаться, насаживаясь на член старшего, осознавая, что тот близок к финалу. Он ритмично подавался Чанёлю навстречу и уже давно сжимал его бёдра пальцами, притом довольно сильно. А после, когда сам Чанёль почувствовал, что уже почти не может двигаться, теряясь в наслаждении, обхватил его за талию, прижимая к себе и глубоко и резко подаваясь почти во всю длину. Чанёль сдавленно простонал и почти сразу кончил, уткнувшись Ифаню в шею и сместив руки на его плечи. Ифань всего несколькими секундами позже тоже застонал и, толкнувшись до самого основания, окончательно остановился, шумно и прерывисто выдыхая Чанёлю в волосы и кончая следом.

***

— Я убью тебя, чертов Ву Ифань, — глава мафии аналитиков с силой толкнул спящего эмпата вбок. Он проснулся рано, с рассветом, из-за ноющей поясницы и саднящей задницы, и теперь искренне негодовал, что Ифань спит сном младенца и у него ничего нигде не болит. Старший лениво пробормотал себе что-то под нос, машинально ухватил Пака за руку и дернул к себе на диван. Пак охнул от боли, которая с новой силой поприветствовала поясницу, и двинул Ву локтем в живот. Тот задохнулся от возмущения и все-таки открыл глаза, ослабляя хватку. Чанёль легко вернулся в вертикальное положение. — Ты стал таким нудным за эти пять лет. И жестоким, — фыркнул Ифань. — Боль от удара локтем не сравнится с той, что я испытываю сейчас! — флегматично заметил аналитик. — Мне скоро надо возвращаться, а мы так и не обсудили мой план, пока ты втрахивал меня в стол. — Возмущаешься так, словно тебе не понравилось. Чанёль замолк и отвел взгляд, Ифань победно усмехнулся, садясь на диване, и потянулся, прежде чем поднялся на ноги, прошел за свой стол и уселся на стул, откидываясь на спинку. — Ну так что за гениальный план? Пак следом приблизился к его столу, с которым вчера весьма близко пообщался его позвоночник, и замер напротив китайца, скрепив пальцы в замок за своей спиной. — Вечер перемирия, — начал он, посерьезнев. — На вечер подбить твоих людей будет проще, чем полностью. А вечера хватит, чтобы большинство эмпатов отказались от теории, что гласит, какие аналитики плохие и как они не ценят чувств, лишь бесчеловечно лишая вас полной силы своих способностей! — в голосе Чанёля ясно послышалась язвительность и прежде, чем Ву задал вопрос, младший снова заговорил. — Среди эмпатов есть люди, у которых есть связь с аналитиками. Один вечер в нашем обществе и, если каждый продумает, как заставить эмпата положить на себя глаз, то таких станет больше. Иными словами, вечер перемирия поспособствует появлению новых связей. Если их окажется больше половины, то основная часть эмпатов откажется от войны и не захочет гнать нас из города. Большинство убедит оставшихся и твой приказ прекратить споры за территорию не вызовет недовольств и бунта. Чанёль замолчал, Ифань задумался, подперев подбородок кулаком. Идея была хорошая, но звучала она так легко и просто, что казалось, в ней больше недочетов, чем кажется на первый взгляд. Однако, другой идеи у них все равно не было и если эта окажет хоть какое-то влияние, то несмотря на недочеты будет сделан первый шаг к перемирию между мафиями. — Хорошо, — согласился Ву. — Я подумаю над тем, как подать это предложение моим людям, и тогда уже обговорим дату. Пока я постараюсь ненавязчиво контролировать их, чтоб не создавать больших потерь аналитикам. Пак кивнул, неуверенно переступил с ноги на ногу, вдруг замявшись, и глухо произнес: — Мне пора. Младший развернулся и направился к двери. Позади с громким звуком в сторону откатился стул, послышались тяжелые и уверенные шаги, а после китаец крепко обнял его со спины, зарываясь носом в каштановые волосы Чанёля. Ифаню не хотелось его отпускать, они итак потеряли много времени, которое могли провести друг с другом. А сейчас развязанная эмпатами война за территорию мешала им нормально и открыто общаться. Сколько еще это будет продолжаться? Насколько эффективен будет план Чанёля? Ву хотелось верить, что все скоро закончится. Мафия встала ему поперек горла стоило Паку появиться и он чувствовал, что младший разделял его чувства. — Созвонимся? — шепнул Ифань. Прозвучало скорее утвердительно, чем вопросительно, но Чанёль подтвердил: — Созвонимся. Ву нельзя было провожать его до границы, поэтому Пак оказался в сопровождении двух молчаливых эмпатов. Не сказать, что они оказались враждебно настроены, скорее мыслями находились не со своим спутником. А Чанёль вдруг узнал в парнях тех самых, что подкосило во время стычки с его людьми. Удивительно, но случайно или специально, — все же, Ифань был в курсе всех происшествий в столкновениях, — но именно незаинтересованные в борьбе люди стали теми, кто проводит его до границы. Осознание этого отвлекло аналитика от тоскливых мыслей об очередной разлуке с Ифанем, пусть уже и не такой долговременной. — Вызовитесь в патруль сегодня, — произнес Чанёль. Парни вздрогнули и глянули на него непонимающе. — Скажите своему боссу, что я попросил, чтобы вы и еще двое из связанных были в сегодняшнем патруле. Лично. И никого в это не посвящайте, иначе ваше сознание так и будет рвать на части, — холодно пояснил Чанёль. Черт знает, почему он решил стать благодетелем. Просто он воссоединился и разрешил все недопонимания с Ифанем и чувствовал себя свободно, легко и вполне счастливо. И хотел, чтобы другим тоже стало легче, ведь он знал, какого это, когда связь измывается над рассудком.