Ничья

У Чанёля пропал дар речи, все слова, которые только можно было сказать, канули в лету. Он не простил Чонина еще за тот случай в школе, потому что есть вещи, которые нельзя прощать, но он смог с этим жить. Парень и не думал, что когда-нибудь еще увидит давнего друга. И встретил его… вот так? Похищение? Связанные руки? Паку вдруг стало смешно, малейшие удивление и испуг прошли, он равнодушно прикрыл глаза, не смотря ни на кого. В нем более обычного проснулся аналитик и он уже раскладывал в голове «карты» этого разговора. Чонин с неким раздражением посмотрел на смертельно спокойно и невозмутимо отстраненного от всего мира Пака, избавившегося от первоначального удивления и более ничего не сказавшего. — Самое забавное, что ситуация повторяется, а Ифаня нет рядом снова, он допускает такое… — начал Чонин то ли в попытке задеть, то ли обратить внимание. Чанёль открыл глаза и, одарив Кима самым холодным взглядом, на который только был способен, перебил: — Забавно, что друг, который бегал за мной, вымаливая прощение, фактически похитил меня. Тот, кто пытался поставить себя выше Ифаня, испортил мне школьную жизнь, заставил меня стать жертвой изнасилования, унизиться и даже после этого нашел, чтобы испортить «новую» жизнь. Жестко, цедя каждое слово сквозь зубы, пусть и показывая полнейшее безразличие, произнес аналитик, наблюдая за тем, как в глазах Чонина очень ярко отразились вина, сожаление, боль. Он нажал именно на то место, что младший так пытался закрыть, нанеся первый удар, только вот Чанёль сейчас мало руководствовался чувствами. Пять лет он был мафиози, мафиози-аналитиком, и если дело касалось защиты, то пусть так, словесно, давя на болезненные места, — он знал, как тяжело Ким перенес его потерю, — он нанесет чертов удар. Веревки туго связывали руки, только бояться все равно не имеет смысла. С Луханом или без Лухана, Чонин не причинит ему вреда, а до Ифаня уже дошли его чувства. — Все случилось так из-за того, что ты связался с Ифанем, — упрямо возразил Ким, беря себя в руки, искоса оглядываясь на Лухана, будто ища у него совета, но эмпат оставался наблюдателем и не давал никаких знаков. — Может, излишнее внимание ко мне и появилось из-за Ифаня, но он не оставил меня справляться со всем самому и не пускал грязные сплетни. Неудивительно, что в итоге он заслужил с моей стороны доверие, а не ты. Чонин не выдержал, вышел за дверь, оставив Пака с эмпатами. Говорить было нечего, оправдываться он не хотел, парень и «похитил» друга только потому, что тот бы иначе и говорить с ним не стал. Или Ифань, как притаившаяся пантера, вылетел бы из-за угла и прогнал его к черту. Ким, правда, пытался выставить себя сильнее и равнодушнее, чем являлся на самом деле, и вероятно это вызвало дополнительную негативную реакцию со стороны Чанёля. Разговор не задался сразу. Может, не стоило слушать советы Лухана? Если тот любил спектакли, то вряд ли посоветовал бы нечто по доброте душевной. Скорее, во вред. Чанёль обратил все свое внимание на Лухана, на первый взгляд отстраненного и равнодушного к происходящему. Он стоял, облокотившись спиной о стену и скрестив руки на груди. — Ты всегда меня недолюбливал, я не удивлен, увидев тебя здесь, — хмыкнул Чанёль, пытаясь вывести его на разговор. Раз его бесцеремонно дернули с вечера перемирия и лишили возможности побыть с Ифанем, то он решил упрямо доебываться до внимания недо-похитителей, которые давали слабину. Китаец остался безучастен, лишь покосился в сторону двери, ожидая возвращения Чонина, пытающегося вернуть себе самообладание. А Чанёля вдруг осенило, он даже выпрямился на стуле и вновь хмыкнул, продолжая своеобразный монолог. — Ты помог Чонину… потому что понимаешь его. Я фактически бросил его за предательство и отказался прощать, пусть он и пытался извиниться. Да и вообще с появлением Ифаня столкнулся с непониманием со стороны Чонина, и предпочел его лучшему другу, — Пак замолк, заметив, что Лухан вздрогнул. — Вы, — кивнул он эмпатам, — пошли вон, ждите снаружи, — те, чувствуя накаливающуюся обстановку, охотно покинули помещение. Лухан перевел взор обратно на Пака. — А ты заткнись. Чанёль невольно улыбнулся, в голосе китайца впервые в его обществе появились эмоции, а напускное равнодушие отошло в сторону. — Вы дружили с Исином, но появился Ифань, и он предпочел его тебе, они стали лучшими друзьями, понимающими друг друга лучше кого-либо, а ты ушел на второй план. Ты и меня начал недолюбливать, ведь Исин заинтересовался мной, а когда дело дошло до мафии… — Чанёль наблюдал весьма внимательно за изменением выражения на чужом лице. — Ты предал эмпатов, потому что Исин был аналитиком. Ты сливал информацию, не желая, чтобы он пострадал, а заслужил только презрение с его стороны. Он снова не принял тебя. Лухан сорвался с места, сжал пальцы в кулак и с размаху ударил Пака в живот, заставляя болезненно охнуть, скорчиться и, насколько являлось возможно, согнуться на стуле, дернув связанными руками. — Бесчувственные аналитики только и умеют лезть в душу, но не понимать, — прошипел он сквозь зубы. Чанёль поднял голову, глубоко дыша от боли после удара, и упрямо продолжил, с ненавистью смотря на Лухана: — А знаешь, почему он тебя презирает? Предательство не может быть во благо. Ты предал Ифаня, его друга, которого он до сих пор ценит, несмотря на вражду. Ты предал того, у кого умер отец. Того, кому нужна была поддержка и помощь, а не предательство. Быть на другой стороне не значит перестать являться друзьями. Ты мог помочь иначе, только настолько испорчен, что выбрал предательство. Исин никогда бы так не поступил, даже ради Ифаня. Лухан снова занёс кулак для удара, тот пришелся уже по лицу, а китаец отступил на шаг назад, глядя на Чанёля. Голова аналитика была отвернута в сторону, Пак закусил губу, в висках зашумело, будто ему двинули по голове чем-то тяжелым, а не ударили по лицу. — Откуда тебе знать о Исине?! Парень видел, слышал, чувствовал, что задел Лухана за самое больное место в его душе, скрытой ото всех. То, что он прятал от других, что даже Чжан так и не понял, несмотря на превосходные аналитические способности… До этого добрался человек, которого он ненавидел. И эта ненависть была взаимна. Лухан предавал Ифаня все эти пять лет. Человека, которого он любил, разве мог он спустить это ему с рук, разве мог не сделать ему больно тоже? Играть по правилам эмпатов было глупо и жестоко, но они сами виноваты в том, что здесь и сейчас сказал. Если бы они не притащили его сюда, не завязали такой разговор, то никто никому не сделал больно. А что в итоге? Чонин прав, его снова увели из-под носа у Ифаня, а тот, пусть обещал, что такого не повторится, допустил это. И вроде Чанёль и осознавал, что Ву не виноват, откуда ему было знать, это Пак должен был быть осмотрительнее, но факт этого все равно задел. А задетый Пак сделал больно и Чонину, и Лухану, метко попав в самые болезненные места этих двоих. Теперь всех троих вынесло и что-то подсказывало Чанёлю, что если этот разговор продолжится, то ему будет еще больнее. Аналитик ничего не успел ответить на вопрос Лухана, так как вернулся Чонин. В глазах младшего светилась усталость, которая, казалось, брала свои корни еще после разногласий с Чанёлем в школе. Киму было неимоверно тяжело и он совсем запутался, а в силу отсутствия хоть какого-то опыта, беспечной жизни, которую он вел до ссоры с другом, и прислушивания к словам людей, явно не желающих ему счастья, все дошло до пика. Желание сделать как лучше обернулось для него катастрофой. Чанёль не только его не простил, но теперь еще и разочаровался. Стоило ли ему принимать помощь Лухана? Ким посмотрел на эмпата, — тот почему-то с неимоверной злостью смотрел на Пака и глубоко дышал, — и ему подумалось, что он, скорее всего, разрушил свою жизнь и теперь лишь рушил жизнь других, желая, чтобы им тоже было больно. — Я прощаю тебя. Эти слова в повисшем молчании раздались, как гром среди ясного неба. Чонин пораженно посмотрел на Чанёля, — по темно-карим глазам сложно было понять, что друг испытывал, — и впал в ступор. Чанёль простил его?.. — Прекрати дурачить ребенка, — холодно произнес китаец. — Он знает, как сделать тебе больно, поэтому ты решил пресечь все на корню. Знаешь, что ему нужно и ради чего здесь, и просто хочешь закончить это все. Не думаешь, что это ты должен перед ним извиниться? Он пять лет корил себя неизвестно за что, только потому что ты, такой задетый с обиженной гордостью, послал его к черту. — Что за чушь ты нес… Пак не договорил, потому как Лухан явно разошелся на откровенностях в эмоциях. — Думаешь, я бешусь так из-за Исина? Какой наивный. Ифань, вероятно, ни слова не сказал тебе о том, что между нами было до твоего появления. В ушах Чанёля зазвенело, тело сковало, а пугающий холод прошелся по каждой его клеточке. Это была правда или Лухан просто бил наугад, в отместку? Разве он мог просчитаться с анализом? «Нет, это нелогично, этого не может быть», — пытался убедить себя Пак. Чувства были сильнее, чем здравый смысл, аналитик выпал из реальности. Машинально сознание пыталось анализировать ситуацию и находить доказательство словам Чанёля, а вот сердце парня ухнуло куда-то вниз, грозясь разбиться, только у бездны не существовало дна. Его, как аналитика, просто разорвало напополам. Чувства к Ифаню, настолько сильные, вдобавок, в разы усиленные связью, выигрывали перед его аналитической сущностью. «У них что-то было? Лухан эмпат, одна мафия, возможно ли, что…», — мысли в голое крутились обрывками, существовали отдельно друг от друга, не запоминались, только создавали вихрь. Пак сидел в прострации, поджав губы. На него налетело оцепенение, из которого невозможно было вырваться. Лухан выдохнул и отступил. Парень был удивлен такой болезненной и сильной реакции аналитика. Конечно же, он врал, просто Чанёль слишком разошелся и стоило поставить его на место, да и тут китаец подействовал по принципу «око за око, зуб за зуб». — Оказывается, аналитики не такие и бесчувственные, — вновь равнодушно произнес Лухан. Сожаления не было, Чанёль первый полез в душу. И, пусть он говорил истину, а Лухан соврал, но он вернул боль. А то, в каком размере это вышло, ему без разницы. — Играть с чувствами людей так низко, — произнес Чонин, смерив эмпата укоризненным взглядом. Непосвященный приблизился к Чанёлю, развязывая ему руки, но когда реакции не последовало, то тронул его за плечо. Пак не реагировал, пытаясь бороться с самим собой, и Чонин начал паниковать.

***

Ифань почувствовал эмоции Чанёля почти через час, все это время они с Исином, — Чжан упрямо увязался за ним, чем немного раздражал, — шарили рядом с клубом и в штабе аналитиков в поисках Чанёля. Поиски не увенчались успехом и, когда Ву почти сорвался, чувства его человека вновь проникли в сознание. Слабые, что говорило о том, как они далеко от его местонахождения. Исин сразу заметил перемену настроения, как заметил и то, что Ифань перестал продолжать поиски в штабе и решительно направился на выход. Крис и слова ему не сказал с тех пор, как они вышли из клуба, и явно не собирался предупреждать, ни о том, что чувствует, как чувствует и каким образом. Как не собирался предупреждать и о своих передвижениях, эмпат вообще не желал его присутствия и считал, что поиски и без аналитика отлично могут пройти. — Прекрати за мной таскаться, — раздраженно произнес парень, краем глаза заметив, что Исин устремился за ним прочь из штаба. — Я обойдусь без услуг аналитиков. За это время твои соображения как были равны нулю, так и остались, только под ногами мешаешься и на нервы действуешь. Чжан действительно будто разом потерял способность мыслить. В голове то не было ни одной мысли, то только мысли о Чанёле, но не о том, как его найти. Аналитическое мышление будто расфокусировали, и он, как беспомощный новорожденный котенок, шарил лапками то в одну сторону, то в другую в поисках необходимого, чего никак не мог найти. В конце концов, получилось так, что за Ву он стал ходить только из желания обнаружить Чанёля вместе с ним, чтоб сразу узнать о состоянии своего босса, а не быть на вечере перемирия и гадать, что да как. — Что ты чувствуешь? — словно не слыша его раздраженного голоса, поинтересовался Исин. Эмпат молча ускорился, нужно было вернуться к клубу. Он оставил Чанёля на какие-то пять минут и спохватился почти сразу, значит, далеко от клуба он не мог уйти. По мере приближения к месту, откуда они пришли, эмоции Чанёля становились четче, но по-прежнему ощущались не очень хорошо, казалось, что не было воздействия ни одного фактора, который бы покачнул его равновесие. Ифань вздохнул облегченно. Где бы Пак не находился, у него все было хорошо. — Он спокоен, — все же откликнулся Ифань, вызвав удивление у Чжана. — И не смотри так, словно у меня вторая голова выросла, — усмехнулся эмпат, поведя плечами и остановившись у парадного входа в клуб. — Меня дико выводит, что ты пытался разорвать мою связь с Чанёлем, и я тебе этого не простил. Но заставлять тебя внутренне паниковать в мои планы не входит. Ву говорил сухо и как бы снисходительно, но Чжан почему-то улыбнулся. Он столько знал его, что легко догадался, что значат эти слова и сам поступок Криса сейчас. — Мне действительно жаль, что я пытался все довести до… такого. Мне было трудно переступить через свои чувства ради вас, я знаю, отдаваться своим эгоистичным желаниям последнее, что я мог сделать. Ифань промолчал, посмотрел в сторону, пряча от друга то, что отразилось в его глазах. Исин не стал наседать, он прекрасно понимал, что Ифаню надо принять все произошедшее, прежде чем простить его. Чанёль стал светом в его жизни и изменил его к лучшему, потому поступок Исина, некогда лучшего друга, сильно покачнул его. Чжан знал это и потому ничего не сказал. — Слушай, подвал! — воскликнул аналитик, наконец обретя способность мыслить. — Мы вышли почти сразу, машин рядом не было, да и с таким местечком даже рядом с трудом припаркуешься, его могли просто утащить в подвал. — Вау, а ты не так бесполезен, как я думал! — саркастично хмыкнул Ифань и внезапно побледнел, судорожно вдохнув. Исин напрягся, в два шага достиг его и придержал за плечо. Ву поморщился, приложил ладонь ко лбу и закусил губу. Висок пронзило невыносимой и яростно пульсирующей болью, дыхание участилось, вокруг шеи, казалось, обмотали железную проволоку, готовые придушить его. Холод тонкой и широкой пластиной лег на горло и ключицы, стягиваясь в кольцо, сознание подернулось дымкой и эмпату стоило невообразимых сил, чтобы возобновить слабый против таких чувств Чанёля барьер, ненадолго облегчив свое состояние. Чжан все понял без слов, перешел сразу на стремительный шаг, как друг оклемался. Когда они подошли к ходу в подвал, то увидели сжавшихся эмпатов. Когда они впервые проходили здесь, то парней тут не было, видимо, находились внутри и вышли не так давно. К несчастью, эмпаты оказались без связи и эмоции Чанёля пронизывали их сознание тоже, разве что с гораздо меньшей силой, чем одолевали Ифаня. Ву одарил их убийственным взглядом, юноши расступились и охотно отошли на несколько метров, но бежать не ринулись, пусть и отлично понимали, что их ждет наказание. Китайцы ворвались внутрь, застав перепуганного и растерянного Чонина рядом с Чанёлем и безучастного Лухана у обшарпанной стены. Нахождение здесь второй личности удивило несказанно и Исина, и Ифаня. Чжан кивнул эмпату, как бы говоря, что сам разберется с другом, а Ифань подошел ближе к сидящему на стуле Паку. Эмоции аналитика безжалостно рвали барьер на куски, грозясь тонкими иглами пронзить сознание самым болезненным способом. Он молча глянул на Кима, и тот спешно выпалил, догадавшись, что от него желают услышать: — Лухан сказал, что между вами были чувства до его появления. — Чанёль, — как можно более мягко, сдерживая гнев в своем голосе на всех виновников ситуации, позвал Ифань, притянул младшего к себе, заставляя подняться на ватные ноги, и крепко прижал к груди, прошептав на ухо, — Лухан тебе соврал. Слышишь? Посмотри на то, как он смотрит на Исина сейчас. Почувствовав обнявшего его Ифаня, Чанёль ощутил и то, как спало оцепенение, он внезапно очень крепко обнял старшего в ответ, медленно, с трудом, повернув голову в сторону Лухана. Тому явно было без разницы на Ифаня, его присутствие здесь и вообще существование, он не отрывал внимательного и преданного взгляда от Чжана, слегка сжавшись от сказанных им слов. Сознание Чанёля наконец возобладало над связью, чувствами и болью, и младший устало прикрыл глаза и уткнулся Ифаню в плечо. Что удивительно, но такой ураган из боли внутри улегся на раз-два, как по команде, оставив после себя лишь усталость и страх. Не сложно было догадаться, что к такой реакции приложила руку именно связь, раз все улеглось стоило Ву оказаться рядом. Рядом облегченно вздохнул Чонин, заметив расслабленность своего друга, но что-то подсказало непосвященному, что на этой резкой умиротворенности причины переполоха в лице Пак Чанёля на сегодня ничего не закончилось. Аура, исходящая от Ифаня, говорила сама за себя, и кажется только Чанёль, дружелюбным котенком устроившийся в его объятьях, не боялся грядущей бури.