rise;

Второго мая Анджелина находит себя скребущейся в темную дверь с пятью замками. Сказать, что ей больно, ничего не сказать — изнутри она уже давно мертвая, выжженная пустыня с постоянными суховеями, где оазисы испарились столетия назад. Джордж распахивает дверь минут через семнадцать, потому что знает — никуда она не уйдет; только не сегодня, на первую годовщину, когда его улыбка все еще не померкла, когда сердце осыпается осколками от любого воспоминания. Он протягивает руку — при соприкосновении пальцев никакой магии не происходит; магия давно уже потеряла свою актуальность, какой в ней смысл, если главное чудо — жизнь — она не в силах вернуть? Анджелина бросает серый плащ слегка дрожащей рукой — ей двадцать два, господи, а все, что она может, прятать слезы глубоко в себе — Джордж ловит не глядя, набрасывает на плечи, и они выходят на душную улицу; весна разыгрывается на полную, отбивая все время, что было затрачено на промозглую зиму. Весна — время рождения; время обновления, жизни, свободы — Джордж переплетает свои пальцы и пальцы Анджелины, приобнимает за плечи и идет по направлению к магловскому автобусу; нам бы не опаздывать — Анджелина прикусывает язык — твоя мать будет злиться; вот только кто не будет? Один год, триста шестьдесят пять дней, а легче не стало; все еще ноет где-то внутри, бьет-бьет-бьет самим острием, царапает грудину — и если когда-нибудь станет легче, Анджелина просто взвоет в голос: не станет, ладно? прими и живи с этим. Им вдвоем легче — и не потому, что любят, а потому что любили, не смогли отпустить, записали в днк’а навечно; они смогли выжить — трусливо, спрятавшись на спинах мертвецов, что все еще приходят во снах и укоризненно смотрят сверху — но пережить не смогли, застряли в прошлом, откуда выход один, к темноте. Но она упрямо тянет его вверх, к свету; ей больно самой — Джордж знает, черт, он все это з-н-а-е-т — от него часть тупым ножом отпилили, вывернули наспех и оставили с распоротыми шрамами, а она — панацея, лечит его, убивая саму себя. И все, что он может — благодарно сжимать пальцы, пока они бегут на магловский автобус, с ее плеча падает сумка, на лицо липнут волосы, а платье взлетает от теплого ветра. Джордж смотрит на Анджелину впервые спустя год, убирает темную прядь за ухо — Анджелина близко-близко, красные воспаленные глаза бьют прямо под дых — и отступает, прося занять место возле окошка; она лишь пожимает плечами и заходит в салон первая. Он для нее — зеркальное отражение первой любви, из которой ничего бы не вышло; они не в сказке живут, ее даже на свадьбу не звали, да и для него она была слишком простой, обыкновенной, с запасом энергии на пару лет, не больше. Джордж расплачивается настоящими деньгами — никаких обманов, понимаешь? главную шутку я так и не смог принять — садится рядом, и она утыкается носом в плечо, замирает под негромкую музыку с плейера девчонки с заднего сидения; ей так хорошо, как может быть с е й ч а с. Они знают, что в одиночку пали бы, сломались под грузом действительности; вдвоем проще — они даже смерть пополам разделили — но с каждым днем на голову падает все больше песка, что похоронит заживо, едва зазеваешься, успокоишься хоть на секунду. Джордж смотрит на то, как подрагивают у Анджелины ресницы, и он знает, кто ей снится — тот, кто снится и ему самому, с вспоротым животом (так проще, заклинания не оставляют следов, они позволяют верить, что все — хорошо), с раздробленной черепушкой или парой ножевых в район грудины; он целует ее в лоб под смех девчонок — жених и невеста, да? уж точно не в этой жизни. Он знает — без ее поддержки не продержался бы, ушел бы на дно в первый же месяц; она собственноручно вбивала в его голову желание жить, едва ли не внутривенно вводила раствор воли и смелости; смелость была нужна — как смотреть матери в глаза, зная, кого она видит? как общаться с отцом, понимая, что тот, другой, будет всегда глядеть из его зрачков? Джордж сам себя ненавидит за то, что выжил, а ее за то, что не бросила. Анджелина распахивает глаза — у нее тушь отпечаталась на щеке — и Джордж улыбается ей слишком ясно для сегодняшнего дня; быть может, однажды, когда придет время, когда боль отступит, он справится, а пока он может только улыбаться, зная, Анджелина всегда улыбнется в ответ.