rise;

      — Ты купил билеты на Белое море? Кто учил тебя думать?       Джейми от возмущения не способна даже дышать; темные волосы от ветра рвутся на волю, рваные пряди лезут прямо в глаза, она отмахивается от них невольно, щурится на бликующем солнце, Сириус кажется ей не Псом, а какой-то мелкой собачонкой, что сгрызла тапочки хозяйки и не особо старается это скрыть, так смешно и нелепо, что Джейми не выдерживает и почти было хихикает, но ведь Сириусу только это и нужно: чтобы она расслабилась, чтобы она свой гнев отпустила, ага, конечно, Бродяга, так просто ты не сбежишь.       — Море как море, в чем проблема?       Сириус выдыхает в ту самую секунду, как Римус утыкается носом в миниатюрное (никогда не говорите такого при ней!) плечо Джейми; переводит взгляд с одной умной макушки на другую, непонимающе хлопает глазами и все никак не может понять, где облажался на сейчас раз: море как море, в чем, спрашивается, проблема? Питер не выдерживает первым, в голос смеется, до слез жмурится, и Джейми на него едва не шикает, но не справляется, падает, где стояла, хохочет, руки Римуса со своих плеч сбрасывая. — Мне кто-нибудь объяснит? Ребят?       — Оно ледяное, болван! Даже летом!       Невозмутимая Эванс, подошедшая не пойми когда и неизвестно откуда, обнимает его холодными ладонями, щекой прижимаясь к шее, Сириус оборачивается резко, губы ее своими ловя, рыжие волосы путаются в пальцах: они у него постоянно кровоточат, в разрывах и ранах, и если бы не добрая Джейми, ради него пару целебных заклинаний из библиотеки укравшая, ходить бы с вечной болью, но нет, они же как семья и, как сказала тогда Джейми, волосы убирая в высокий хвост, пока Питер носился по комнате, стараясь мантию-невидимку отыскать, "твоя боль — моя боль, а я страдать не люблю, Блэк!"; Сириус целует ее как в последний раз, потому что поезд (магловский! без удобств, но со странными, узкими полками в два яруса, Ночного рыцаря на них нет) выезжает через пару минут, а Лили не едет, у нее личная драма со Снейпом, зельеварением и кровью лягушек, которая вроде есть, а вроде и нет.       Они давно решили: последнее учебное лето мародеры проведут вместе, и вроде понятно, что жизни их не разбегутся в разные стороны, что они вместе навсегда, но в сердечках что-то бьется, своих людей отпускать не хочется; Джейми тогда Лили демонстративно в лоб чмокнула и сказала, что украдет Сириуса в столь долгую разлуку, а Лили отмахнулась, не то фыркнув, не то хохотнув, и Сириус обязательно бы обиделся — как за него можно не бороться? — но быстро успокоился, Лили ему д о в е р я л а, что может быть важнее?       Поезд сигналит, проводница кричит, зазывает внутрь (спасибо Римусу и его лингвистическому заклинанию, пусть вокруг них хоть на мертвой латыни заговорят, речь ясна будет), и Сириус прыгает первым, в спину врезаются Питер с Римусом, а Джейми влетает последней, в своих разбитых кроссовках, в разорванных в хлам джинсах и со старым, потрепанным рюкзачком она среди них — своя, настоящая Сохатая, грациозная косуля со своими хрупкими ножками, огромными глазками и взвинченным нравом; Лили в ответ не машет, глядит весело-весело, она в ребятах своих уверена, на передний план ее проблем вырисовывается нахмуренное лицо Северуса, и Лили раздраженно выдыхает, странно, что она, состоя в законных отношениях с главным бунтарем их потока, не начала нервно курить.       В поезде скучно и холодно, чем ближе к морю, тем сильнее приходится кутаться в теплые кофты, которые запасливый Питер забросил на самое дно не своего чемодана — Римус лишь бровь удивленно вскинул, от очередного трактата в тысячу страниц о самых злобных духах девятнадцатого года отрываясь, ему все равно, что тащить, сила его оборотничья и не на такое способна; зато вот Сириус, наслаждаясь вниманием девушек в узких юбках и странных фуражках — это проводницы, дубина! как Эванс тебя терпит? имей уважение, хватит колдовать перед их носами! — едва ли не концерт закатил, требовал себе отдельное купе, но быстро успокоился, едва Джейми пообещала выкинуть его в середине пути, отобрав палочку: ссориться с Поттер чертовски опасно, это Сириус давно уяснил, примерно в то время, когда тринадцатилетка с острыми коленями стала охотником, но все стремилась биту для бладжеров у загонщиков отобрать.       Через пару дней — или веков? — когда Сириус уже волком выть готов и только уважение к Римусу его останавливало, ну и укус в районе спины, конечно, тоже, они приехали; небо было голубым, люди не особо приветливы и Джейми, тяжело вздыхая и сжимая руки в кулаки, лишь бы этого остолопа Блэка с манией к магловским развлечениям не убить с особой жестокостью, надеется, что хотя бы заказанный дом будет на берегу, ходить до моря далеко не придется, а магией всегда можно будет температуру на пару градусов поднять (спойлер: Сириус облажался и здесь); домик маленький, заброшенный, покрытый паутиной — Джейми в него в л ю б л я е т с я, глаза Сириуса горят, Римус и Питер чемоданы втаскивают внутрь и на обстановку особо не смотрят, им бы к морю, им бы в плавках и под огромную волну, все остальное не так уж и важно.       Магия не помогает, холод пронзает до самых костей, деревушка в Архангельской области над незадачливыми волшебниками смеется и насылает несколько ветров, Джейми кутается в кофту, Сириуса кулаками бьет по спине, и в голос ей выть хочется, но ведь Римус — помните? помните? — рядышком ходил, и она сдерживалась: если бы взглядом можно было убить, Джейми все равно бы этим не воспользовалась, она свою жизнь без этого оболтуса представить боится; Питер, вернувшийся с пляжа, с ног песок стряхивает и счастливо кричит — "море… это море, Джейми, и оно прекрасно"; Джейми улыбается, когда ее на плече из дома выносит невозмутимый Римус, Сириус бежит следом и что-то лопочет, но все, что слышит Джейми — шум воды, и она так счастлива, холод точно проиграл.       Джейми пальто натягивает на колени, сидит на носочках, Сириус позу ее зеркалит, садится по правую руку, умный Питер отсаживается чуть подальше, плюхается на принесенную газету (Джейми фыркает: а как же любовь к внезапностям?), Римус в своей джинсовке кажется самым взрослым и ответственным, он вдаль смотрит, вбирает в себя абсолютно все, и песок этот холодный, и волны жуткие, и ледяной ветер, что пробирается под одежду; Джейми потирает нос, колдовать не хочется совсем, это ведь настоящая жизнь, она здесь, на расстоянии вытянутой руки, этим наслаждаться нужно, живи мгновением и все такое, и если ей придется стать ледышкой для этого, что ж, да будет так.       Джейми перекатывается с пятки на носок, положение неустойчивое, стоит случайно дотронуться, как она полетит, и Римус — Римус! гордость школы! святая справедливость! Римус, Мерлина на него не хватает, Люпин! — толкает ее слегка, и Джейми падает, заваливается на Сириуса, громко хохочет и все никак не может остановиться; Сириус падает на Питера, а у него инстинкт один: защищать с е б я, и Питер толкается в ответ, лишь бы самому в песок не упасть, Сириус подобно маятнику косится влево, Джейми продолжает падать и они создают такой странный комок из длинных ног и спутанных волос, что Римус не выдерживает, Римус ржет до слез, и они в этот момент — едины, они в этот момент — настоящие мародеры.       И ничто не сможет их разделить.