Pax Americana / Американский мир

30 декабря.

      - Что думаешь насчет оперы? - спросил Шерлок за поздним ланчем в рамённой недалеко от Музея современного искусства. Им обоим наскучила экспозиция Диего Риверы, также Джон не впечатлился ретроспективой де Кунинга, хотя Шерлок хотел увидеть ее во второй раз. Они ушли с выставки Риверских банальных изображений мексиканских крестьян и сталелитейщиков Детройта, чтобы быстро перекусить перед еще одним днем в Штатах.       Джон указал на длинную макаронину, свисающую из его рта и указывающую на невозможность ответить в данный момент.       - В целом? - наконец ответил Джон.       - Да.       - У меня не было особо опыта с оперой, не считая той случайной программы, в которую время от времени меня затаскивала Гарри; мы тогда ещё оба жили в Лондоне до моего призыва.       - Твоей сестре нравится опера? - Шерлок поморщился.       - Ага. Она думала, что будет выглядеть более культурной, если периодически будет посещать оперу. И, когда она ни с кем не встречалась, я, к сожалению, был ее компаньоном при походе в оперу.       - «К сожалению» из-за неё, или «к сожалению» из-за оперы?       Джон оторвал взгляд от тарелки с супом.       - Из-за неё, Шерлок. Шампанское в антракте и все такое.       - Она напивалась в опере? - удивился Шерлок.       - Не совсем напивалась... была немного под хмельком. А когда алкоголь немного отпускал, она засыпала у меня на плече во время последнего акта.       - Шикарно, - ухмыльнулся Шерлок.       - Точно. Ты уж прости меня за то, что у нас с оперой отношения не сложились.       Шерлок откинулся на спинку стула, сцепив руки за головой в замок, влюблённо глядя на Ватсона.       - Тогда мне повезло, что я должным образом познакомлю тебя с данным жанром, - сказал Холмс. - Покажу оперу такой, какой она должна быть. Спектаклем. Для аудитории. А не спектаклем в аудитории. - он кашлянул и оперся предплечьями на край стола. - Мне кажется, тебе понравится опера барокко.       - Уверен, что понравится, - с неким сомнением произнёс Джон. - И все же, что тебе больше всего нравится в опере?       - Помимо переодеваний, бельканто арий - ты нигде больше не услышишь таких глубоких голосов - донельзя двояких сюжетов, драматичных контрастов в действии, а ещё...       - Хорошо, я понял, понял.       - Нет, не понял, - настаивал Шерлок. - Я ещё даже не начал объяснять. Фантазии, представления, невозможности — это всё про оперу, в особенности барокко. Для зрителей это возможность хоть ненадолго перенестись в другой мир. Увидеть великие человеческие эмоции — любовь, ненависть, зависть, страх - показанные выдающимися актерами. Это человечество на максималках. В какой-то степени мало чем отличается от убийства.       Джон едва не выронил палочки для еды из рук.       - Опера похожа на убийство?       - В опере хватает смертей. Смерть любовников Аиды и Радамеса, смерть Мими в "Богеме", знаменитая смерть Тóски...       - Ничего из этого не является убийством, Шерлок.       - Может и нет, но смысл не в этом, Джон. Если ты хочешь оперных убийств, мы могли бы начать с Улисса, убивающего женихов Пенелопы, или с Тóски, убившей Скарпиа, а еще не забывай о Зигфриде из цикла "Кольцо нибелунга"; вот там смерть так смерть. Смысл в том, что опера, как и убийство, движима крайностями человеческих эмоций. И, если ты думаешь, что люди больше не убивают друг друга ради любви, что такое преувеличенное поведение свойственно только дамочкам, жаждущим мужской помощи, тогда базовое изучение криминалистики докажет тебе, что ты ошибаешься.       - Понятно. Опера и убийство. Компаньоны. Так мило, Шерлок. Не забудь, что ты говоришь с бывшим солдатом, - напомнил Джон. - Мне не чужды крайности человеческих эмоций.       - Тогда тебе понравится опера. Это идеальное времяпрепровождение для людей вроде нас.       - "Вроде нас"?       - Ну, знаешь, недостаточно поощренные, контрафобные, получающие острые ощущения от погони люди. Доктора, солдаты, детективы, социопаты и...       - Ты не социопат, Шерлок, - сказал Джон, и детектив громко рассмеялся.       - Да, я не социопат. Но мог бы им быть, если бы не существовало музыки, - Джон наклонил голову, с интересом смотря на детектива.       - В каком смысле?       - Благодаря музыке я больше не ненавижу человечество, - он продолжил тихим голосом, так тихо, что доктор едва слышал его, - А еще она помогла мне перестать ненавидеть себя.       - Да? - мягко спросил Джон, не желая прерывать ход мыслей Шерлока.       - Да. Было время, когда...       Шерлок посмотрел на Джона, задержав взгляд.       - Ты наверняка думал, что я перестал употреблять наркотики из-за работы.       - Да, - кивнул Джон.       - Не из-за этого, - ответил детектив. - Точнее, не полностью, - он вытянул руку, расстегивая пуговицу на запястье, чтобы потом закатать рукав и показать шрам на локте.       - Я знаю, - сказал Джон. - Я не слепой, как ты мог подумать.       - Ты никогда о нем не спрашивал.       - Меня вырастили со знанием, что комментировать внешность другого человека - грубо. Особенно если во внешность входят шрамы от бывшего употребления наркотиков.       - Я был бы не против, если б ты спросил, - почти надул губы Шерлок.       - Значит, мне стоило спросить?       - Ну, ты мог бы, - мягко ответил Шерлок. Да, спросить стоило. Стоило спросить меня о чем-то настолько важном, потому что насчет этих шрамов ты не смог бы самостоятельно догадаться. Твои способности так далеко не работают, но, как ты раньше говорил, я бы тоже не хотел, чтобы ты "прочитал" меня. Мне не хочется, чтобы ты подумал "Шерлок-бывший-торчок" и прошел дальше. Мне хочется, чтоб ты спросил, что пошло не так, и что я сделал, чтобы все нормализовалось. Я хочу...       - Расскажи, Шерлок. Почему ты перестал употреблять?       Шерлок моргнул.       - Странно, - медленно произнес он. - Обычно о таком не спрашивают.       - А о чем обычно спрашивают?       - Почему я стал употреблять.       - У всех одна и та же история. Ну, или почти у всех. Какая-то утрата, неудовлетворенное желание, испорченные нейромедиаторы. Да, конечно, мне также необходимо узнать, почему ты начал. Но все же более интересен тот факт, что тебя изменило. Почему ты перестал употреблять. Это делает тебя особенным. Это...       - Музыка, - перебил Шерлок, а затем замолчал.       - Музыка?       - Да, Джон, музыка. Что тебе непонятно?       - Не нужно на меня огрызаться.       - Прости, - вздохнул детектив. - Сложно объяснить.       - Попробуй. Музыка... ты говоришь, что перестал употреблять из-за музыки?       - Да.       - Не понимаю. Расскажи больше, Шерлок.       - Я бросил благодаря музыке. По физическим и психологическим причинам.       Джон в удивлении поднял бровь.       - Психологическим?       - У меня развилась периферическая нейропатия.       Ватсон присвистнул.       - Я так полагаю, в пальцах.       - Да.       - Поэтому... ты не мог играть?       - Я не мог управлять левой рукой. Мое вибрато звучало как блеяние унылой козы, - на этих словах Джон рассмеялся. - И я не понимал, где мои пальцы находятся по отношению к друг другу.       - Проприоцепция тоже пострадала, - отметил доктор.       - Точно.       - То есть ты даже в период зависимости играл на скрипке?       - Не знаю, что ты думаешь насчет наркозависимых, доктор Ватсон, но могу заверить, что я не был типичным торчком. Я работал над концертом Сибелиуса...       - Не бывает "типичных" зависимых. Расскажи о себе. Из того, что мне рассказывали майкрофт и Лестрейд, я думал, что...       - Думал, я был действительно плох? Думал, что торчу где-нибудь в лачуге? Потерянный и без сознания? - Шерлок нахмурился.       - Да, что-то типа того, - признался Ватсон.       - Все было не так, и, прежде чем ты подумаешь, что я просто все отрицаю, позволь объясниться.       - Валяй, - сказал Ватсон, протянув руку к Шерлоку, как бы предлагая продолжить.       - Я работал на концерте для скрипки Сибелиуса. Должен был быть солистом кембриджском оркестре; в хорошей группе, а не каком-нибудь там обычном студенческом ансамбле. Я тогда уже несколько лет как закончил университет и немного зарекомендовал себя как скрипач. Концерты тут и там - в Кембридже, Лондоне, Эдинбурге. Майкрофт и мамочка думали, что я и дальше продолжу этим заниматься. Сначала мне помогал кокаин. Помогал сконцентрироваться, оставаться бодрым в время ночных репетиций. Ничего необычного.       - Ага.       - Да. Была зима, утренняя репетиция - я начал ощущать покалывание в пальцах. Я сел на ранний поезд до Кембриджа, а до этого ночью не спал ни минуты. Летал в облаках аки воздушный змей. Приехал за пару минут до того, как хозяйка концерта начала настраивать оркестр. Гобоист играл длинную А, когда я, как обычно, направился подтянуть струны. Тогда я заметил, что у меня трясутся пальцы. Подушечки были холодными и все такое. Обычные симптомы нейропатии, но я тогда об этом не знал. Я не мог справиться с настройкой более высоких струн. Пальцы скользили. Я передал инструмент хозяйке концерта, сказал, что у меня замерзли пальцы. Она настроила скрипку за меня, будто я был ребенком. Смешно. Весь остаток репетиции был просто катастрофой.       - Но играть-то ты мог?       - И да, и нет. Пришлось симулировать болезнь и уйти.       - Звучит неловко.       - Не то слово.       - А что было потом?       - Потом я подумал, что эта дрожь просто так не пройдет, пока я принимаю наркотики. И, знаешь, она не прошла.       - Нейропатия не уходит быстро.       - Да. Нелегко вылечить экстрапирамидные расстройства. Для восстановления гомеостаза, центральной нервной системе требуется время. Но я тогда не знал, что происходит, - Шерлок выдержал паузу. - Прежде чем ты взглянешь на меня с другой стороны, Джон, подумай: я был зависим. Я не хотел знать, что происходит. Не исследовал. Думал, что все пройдет, как только меня отпустит. А, как ты уже знаешь, ничего не прошло, - он снова замолчал. - Я целый год не мог играть, - сказал он.       - Год? - удивленно спросил доктор.       - Да, год. В Лету канул Сибелиус, вся музыка. На один долгий, тихий, одинокий год. В тот год я бросил.       - Ты бросил, потому что хотел снова заниматься музыкой?       - Я бросил, потому что мне необходимо было ею заниматься. Я не мог без нее жить. Все стало предельно ясно: в день, когда я ехал на поезде обратно в Лондон, моя скрипка была спрятана под сидением, где ее никто не мог видеть, и никто не мог прокомментировать, что играть на скрипке - это здорово. Я знал, что нужно выбирать. Я мог жить без наркотиков; раньше же я как-то жил. Но без музыки я жить не мог.       - Ух, Шерлок, - сказал Джон. - Это сильно. - Шерлок пожал плечами.       - Не совсем. Моя история ничем не отличается от историй других бывших зависимых.       - Твоя история намного более драматична. Немногие бросают наркотики ради искусства.       - Это более чем распространено, Джон. Связь между искусством и наркотиками давно устоялась. Бодлер, де Куинси, Вордсворт. Выбирай кого хочешь.       - Это ты назвал людей искусства, которые начали употреблять, а не тех, кто бросил. Сколько из них довели себя до самоубийства? Скорей всего, их было больше, чем тех, кто предпочел выбрать искусство, а не наркотики.       - Ты меня едва ли не обожествляешь. Исключение из суицидальных людей искусства.       - Шерлок, ты бесподобен. Исключителен. Храбр. Одарён. Ты прекрасный человек, и я нисколько не удивлен, что ты бросил наркотики ради искусства.       - Даже несмотря на то, что изначально искусство заставило меня начать их принимать?       - Именно, - вздохнул Джон. - Господи, Шерлок, ты понятия не имеешь, насколько ты удивителен. В смысле, ты и так знаешь, что тебе нет равных в расследовании дел. Все это знают. Но ведь выбирать жизнь и искусство вместо наркотиков - это так необычно. Необычно, что ты по этой причине бросил. Насколько это делает тебя исключительным?       - Я удачлив, - осторожно сказал Холмс. - У меня было ради чего жить. Ну, или то, ради чего я хотел жить на тот момент.       - В смысле?       - Я думал, что больше никогда не смогу играть как раньше. Нейропатия прошла, но я растерял все свои навыки. И, когда я понял, что могу их никогда не вернуть, мне повезло, что в то время я начал помогать Лестрейду. От наркотиков меня и другие вещи отвлекали. Работа, например.       Вдруг Джону в голову пришла мысль, которую он захотел озвучить.       - Шерлок, так вот почему... вот почему я никогда не слышал, как ты играешь, пока мы целый год жили вместе? Именно поэтому я только один раз слышал, как ты пилишь по струнам смычком, когда приходил Майкрофт? Потому что ты не мог играть?       Шерлок встряхнул головой.       - Что?! Это? Нет, нет, Джон, нет конечно. Мне просто хотелось позлить брата.       - Разве? - голос Ватсона был мягок и аккуратен.       - Ты прав. Это было не так, - детектив отвел взгляд, с удивительной ловкостью крутя палочки между пальцев.       - Если ты сейчас может вот так крутить палочки, то я не представляю, что ты мог вытворять до кокаина.       - Некоторые люди сравнивали меня с Паганини, - сказал Шерлок.       - Совсем не скромничаешь.       - А почему я должен скромничать?       - Некрасиво и все такое.       - У меня свои границы, Джон. Я сказал, что люди сравнивали меня с Паганини. Сравнивали: прошедшее время. Сейчас они не смогут меня с ним сравнить.       - Но я же слышал, как ты играл концерт Баха для скрипки.       - Сонаты и партиты для скрипки соло. Концерты для скрипки - это немного другое, чуть проще, ветреней. Но ты слышал, как я играл сонаты и партиты. Серьезная музыка Баха. Музыка утраты. Вот что я сейчас играю. Музыку утраты, - горько рассмеялся Шерлок.       - Музыку утраты?       - Бах написал это после смерти жены. По крайней мере, так говорят музыковеды с буйной фантазией. Однако, нет сомнений, что Чакона - одно из самых печальных когда либо написанных произведений. Что же тогда есть "меланхолия", если не страдания по потерянному? Так бы сказал Фрейд.       - Забудь о том, что сказал бы Фрейд. Ты тоже кое-что потерял из-за наркотиков. Я даже не знал, что ты настолько талантлив. И, хоть я и не музыкант - кларнет не считается - я могу понять, каково это - терять способность, которую ты приобретал годами.       Конечно ты знаешь, подумал Шерлок. Конечно ты знаешь, каково это - терять способность. Плечо, травма, тремор. Ты знаешь, а я постоянно об этом забываю. Ты пережил столько всего и, возможно, мы похожи, потому что потеряли что-то похожее или хотели что-то похожее, поэтому мы так хороши друг для друга. Недостающие кусочки в наших сердцах совпадают.       - Ты же знаешь, каково это, Джон. Ты столько всего потерял после травмы.       Ватсон взглянул на Шерлока большими голубыми глазами.       - Да, я многое потерял, и мне было очень одиноко. А затем я встретил тебя. А остальные говорят...       - Не надо банальщины, я знаю, что они говорят, - Шерлок взял доктора за руку, переплетя их пальцы.       Холмс одарил Ватсона улыбкой, а затем взглянул на часы.       - Говоря об утрате... думаю, сейчас самое время выдвинуться в медколледж, не стоит терять время.       - Мертвые никуда не спешат, Шерлок, - рассмеялся Джон. - Но ты прав, мой знакомый наверняка не оценит наше опоздание. Не хочется заставлять его ждать в одиночку всю ночь среди мертвых тел.       - Точно, - Шерлок встал со стула, отпустив руку Ватсона. - Мертвые подождут, а вот живые - нет, - он расплатился за еду у кассы и, повернувшись, подмигнул Джону. - Ты идешь?