Коська

      Новогодний корпоратив Лекс покинул при первой же возможности. Всех поздравил, поблагодарил за плодотворную работу, пожелал всё то, что обычно желают начальники своим подчиненным и, чтобы окончательно не почувствовать себя «новогодним-президентом-путиным», закончил свою речь совсем уж несерьезным заявлением, что завтра всех, кроме охраны, отпускает, несмотря на то, что это будет последний рабочий день в этом году, так что это отличный повод сегодня всем от души отдохнуть и расслабиться. По восторженному шуму сразу стало понятно, что из всей его речи самыми нужными были лишь последние фразы. Лично пожал руку принявшим приглашение важным гостям, одарил комплиментами сотрудниц женского пола и, прикрывшись объяснением, что к нему приезжает из глубинки племянник, смотался из ресторана «встречать родича». А дома его ждал сюрприз в виде приготовленного домашнего ужина и обрадованного его ранним приходом Коськи.       — Я не ждал тебя так рано.       — Мне стоит искать спрятанных по шкафам любовников?       — Чего?       — Ну, Кось, это ж классика жанра: муж неожиданно возвращается с работы, жена прячет любовника в шкаф… — Лекс прижал к себе улыбнувшегося парня. — Мне приятно, что ты позаботился об ужине, но я же только-только с застолья. В меня даже куриное крылышко не влезет — будет торчать костьми изо рта.       — Ладно, верю, что ты сыт, а вовсе не боишься отравиться. Лекс, а завтра как будем?       — А что завтра?       — Новый Год.       — Эка невидаль, он каждый год новый, что с того? — Лекс чмокнул его в нос и выпустил из рук. — Хочешь, поедем в клуб, все заранее заказано, и будет весело. Можем накупить с утра подарков и отправиться к моему отцу в Можайск. Если этот старый ловелас не завел себе деревенскую подружку, то будет безмерно нам рад, и если завел, все равно рад будет, я не балую его визитами, если честно. А можем заказать праздничный ужин на двоих на завтра и посидеть дома перед теликом. Выбирай.       — Тебе, наверное, будет скучно со мной дома.       — Ни разу. Это будет очень оригинальный Новый Год для меня. Значит, решено! Не поверишь, но я уже и не помню, когда последний раз встречал его дома в семейном кругу. А если нам наскучат «Чародеи» и «Голубые огоньки», я знаю одно очень интересное занятие для нас с тобой. Как Новый Год встретишь… А я б не отказался весь год провести с тобой в постели, малыш.       Лекс снова и снова ловил себя на том, что любуется им. Любуется его жестами, мимикой, губами, даже глазами, встревоженно бегающими каждый раз, стоит ему упомянуть секс. Эта, казалось бы, всего лишь маленькая черная птичка вблизи оказалась еще краше, черное оперение отливало всеми оттенками радуги, радуя глаз. «А то, что эта птичка пугливая, так ничего, » — подумалось Лексу. — «Попривыкнет и успокоится. Подожду, время лечит, зачем его торопить».       Новогоднюю ночь решили провести у Коськи в комнате. Перед диваном накрыли праздничный стол, врубили телик и балдели. От ощущения праздника и запаха еды, от старых засмотренных до глюков кинофильмов, от ощущения близости друг к другу. Лексу не мешало даже легкое ворчание Коськи по поводу отсутствия ёлки. Он просто пожал плечами и ответил, что въехал в квартиру недавно, а помнить о таких мелочах, как ёлка, — возраст уже не тот. И засунул в рот ворчуну яркий сочный мандарин, который тут же развалился во рту на дольки, и Коське пришлось его сжевать под смех развалившегося на диване Васильева. Так они и встретили бой курантов, устроившись в обнимку на диване, с шампанским и поцелуями. А потом пришлось отвечать на хлынувшие звонки и СМСки, глядя то друг на друга, то на яркие вспышки салютов и фейерверков за окном. И плюнув на всех, Лекс вырубил мобильник и потянул Коську в спальню, зажег заранее приготовленные свечи, снял с Коськи нарядную белую сорочку и показал наконец-то, как он хочет провести с ним весь год. Под грохот петард и салютов, под неровным светом свечей и под всхлипы обласканного любовника он встречал этот Новый Год.       А потом, накинув домашнюю одежду, снова отправились к телевизору, восстанавливать потраченные калории. И Лекс улегся на диван, положив голову Коське на колени, а тот расслабленно гладил его отросший ежик на макушке и невнимательно смотрел в телик. Пока вдруг не вскрикнул:       — Лекс! Лекс, это же ты! — Коська чуть не подскочил от удивления. Лекс приподнял голову, чтобы видеть экран, и действительно узнал концертную программу, на которой ему пришлось присутствовать. И тут что-то случилось. Коськина рука резко исчезла с его головы, а коленки, и без того угловатые, напряженно окаменели. — Лекс, кто это? — уже шепотом, чуть слышно.       — Где?       — Рядом с тобой.       И тут камеру снова навели на столик, на Лекса и на очень даже собственнически обнимающую его Марго.       — Моя невеста.       И сообразил, что что-то не то сказал по резко зажмурившему глаза Коське, по задрожавшим губам и обмякшим рукам. И, испугавшись, подскочил, обхватил за ноги и четко, пока он себе чего-нибудь не выдумал непоправимого, произнёс:       — Она не настоящая невеста. Просто чужая мне женщина, которой я плачу деньги, чтобы она играла роль моей невесты. Посмотри на меня, Кось! Это глупо звучит, понимаю, но так уж устроено, что мне по статусу полагаются крутые тачки, угрюмые секьюрити, дорогие часы и красивые любовницы. Она наёмный работник, так же, как секретарь и водитель. Кось, я даже имя её не помню!       Отпускало Коську медленно, сначала вернулись глаза, потом успокоились и порозовели губы, через несколько секунд он смог тихо произнести:       — Все в прядке, Лекс. Не знаю, что на меня нашло. Я не собираюсь лезть в твою личную жизнь.       Лекс со стоном уткнулся лицом ему в бедра.       — Моя личная жизнь — это ты! Ты не можешь в неё лезть, маленький, ты ею являешься!       И понял, что буря миновала, почувствовав ледяную ладонь, скользнувшую под ворот халата ему на спину.

* * *

      Чтобы не бросать Коську в «новогодние каникулы» в одиночестве, Лекс оставался дома, а понадобившиеся сотрудники приезжали к нему сами. У него были далеко идущие планы, и время терять было непозволительно. Все приближенные уже были в курсе того, что к нему приехал жить племянник, чтоб подготовиться к поступлению в институт. Это не вызывало лишнего интереса окружающих и было удобно, как Лексу, так и в первую очередь самому «племяннику», жутко стесняющемуся своего нового положения рядом с ним.       Поначалу отсиживающийся в своей комнате, Коська постепенно осмелел и стал присутствовать на встречах, незаметно, чтобы не отвлекать от дел, не мешать, он ныкался в сторонке и пытался понять, о чем шла речь. Из кабинета его никто не гнал, даже если посетители поначалу опасливо косились, в процессе работы переставали обращать внимание на молчаливого Васильевского племянника. И Коська, порой уже и сам не желая того, слышал пугающие его разговоры, даже отдаленно не напоминающие деловые переговоры работников рекламного бизнеса.       — У Левосяна связи неслабые.       — Да лан те. Алексей Дмитриевич, мы тоже не без корней. Колобок — перестраховщик.       — Леший, у него тесть кто?       — А…       — Вот-вот. Справиться-то справимся, но с такими людьми надо дружить.       — Причем красиво. Нет, сейчас мы их не тронем, Леший.       — Кстати, хорошая мысль. Будет время, мы их шуганём как следует, а потом красиво так: только из уважения к вам, невъебенный вы наш, Иван Антонович, мы оставим в покое вашего зятька.       — Дело говоришь, Колобков. Главное не переборщить. Антоныч не дурак, далеко не дурак. И заняться этим лучше команде Сизова, у него по этой части талант. Тот ещё лицедей, — усмехался Лекс.       Пока Лекс обитал дома, скучающий Коська хвостиком ходил за ним в обнимку с очередным учебным пособием. С раннего утра и почти весь день Лекс принадлежал своей работе, но при наступлении вечера отключал все, кроме мобильного телефона, и выгонял задержавшихся посетителей. Это было Коськино время. Они одевались и шли гулять. И как-то само получалось, что каждый вечер был не похож на предыдущий — Коська узнавал об интересных концертах и выставках, учился проводить чайную церемонию и пользоваться столовыми приборами, Лекс водил его гулять по Москве — иногда по центру, по старинным улочкам, а иногда по ничем не примечательным парковым аллеям. Он мог одеться попроще и поехать в Парк Отдыха на каток, а мог затащить Коську в торговый центр, приодеть в подходящее случаю шмотьё и рвануть в ночной клуб. Рядом с ним Коська ничего и никого не боялся, спокойно разгоняясь на ледяной дорожке или забываясь на танцполе. Рядом с ним Коська мог себе позволить все, кроме секса и алкоголя. Иногда, в темноте кинозала, прижавшись коленями, или во дворе дома в пылу снежной битвы под градом летящих в него снежков, Коська думал, что если бы у Лекса был сын, то он бы вот так же его всему учил и развлекал. И Коська слегка завидовал этому несуществующему мальчику, но, получив снежком по попе или попкорном в лоб, приходил в себя, понимая, что нет никакого сына, а есть он, Трофимов Костик, только он, и в этом и есть его счастье.

* * *

      Костик забрался в кресло с ногами и мечтательно уставился на Лекса. Сегодня объявили штормовое предупреждение, а значит, они не будут гулять, а поедут в клуб, Лекс обещал его научить играть в бильярд. А может, останутся дома играть в шахматы, неожиданно друг для друга оказалось, что оба не только любили, но и неплохо играли. Очередной посетитель докладывал собранную по объектам информацию.       — … Из всех вариантов по этому направлению, эти три самые подходящие. Небольшой деревообрабатывающий заводик с хорошими складами. Раньше относился к военпрому, затем обнищавшее Минобороны передало его в муниципалитет. Те, не справившись, да и не особо пытаясь, быстренько продали его в частные руки, — сотрудник, как опытный картежник, тасовал бумаги, вытаскивая то один, то другой документ и показывая Лексу. — Но производимое на тот момент на заводе оказалось невостребовано. Постперестроечный период, сами понимаете, населению в этом военгородке пожрать было не на что купить, и потому все эти доски, брус, наличники годами плесневели на складах. А хозяин, некто Ловцов, его явно держал для отвода глаз, промышляя вовсе не продукцией, а…       Мужчина бросил взгляд в сторону Коськи, молча вытянул из своей бумажной «колоды» несколько листов и протянул Лексу:       — Вот, Алексей Дмитриевич.       — Мм… Знаю-знаю… Наслышан о нём ещё с тех времен. Что на данный момент?       — Склады пустуют, работники бухают. Железнодорожное полотно, выходящее в РЖД, в рабочем состоянии, но ремонтникам есть над чем поработать. В этом же городке так же неплохой вариант — обнищавшая кукольная фабрика. Устаревшие модели кукол, меховые игрушки, сувениры с завышенной стоимостью и потому пылящиеся на складах. Часть корпусов сдана в аренду, часть используется под склады. Работников почти нет, группа, занимающаяся сувенирными куклами, получает зарплату с задержками и находится на грани развала. Владелец фактически не занимается делами, довольствуясь деньгами арендаторов. Вот то, что собрали на него. Последний вариант ближе к Москве, город К… и его оптико-механический завод. Специализация — оптика: промышленная, военная, бытовая, медоборудование. Восемьдесят процентов огромной территории сдано в аренду под склады. Здания и часть улиц в плачевном состоянии, но вот посмотрите, на снимках со спутников видно, что дороги проложены грамотно, подъезд к любым корпусам доступен. Собственная действующая железнодорожная ветка вливается в РЖД. Пять неплохо оснащенных КПП. Работающие спецы опытны и квалифицированны, молодых сотрудников фактически нет. Под видом потенциального арендатора погулял по территории и впечатлился совковому размаху. Лакомый кусок, Алексей Дмитриевич. Гляньте-ка.       — Хех, ты из меня совсем уж фабриканта заделать решил. Поостынь. Во-первых, все эти километры за бетонным забором нам без надобности, по крайней мере, пока — точно. Во-вторых, этот завод для их городка чуть ли не исторический памятник, гордость города и хрен знает что еще в одном лице. У нас пока силенок не хватит воевать одновременно и с хозяином, и с общественностью, и с журналистами. А то, что последних подключат, это к бабке не ходи. Это не просто кормушка, это почти свадебный торт.       Теперь уже Лекс тасовал бумажные «картишки», просматривая и что-то показывая собеседнику.       — Слабые места найти будет несложно, но риск велик и неоправдан. Теперь оставшиеся два. Ловцова пока трогать не будем, у него плохая репутация в определенных кругах, и вряд ли кто-то решится посягнуть на его корыто кроме нас. А вот фабрика как раз то, что надо, ею и займемся. Так… Есть арендаторы, значит, есть и нарушения. Де-юре, тут производство, де-факто собственного производства нет, значит, и налоговики найдут для себя развлечение. Пока будут ковыряться с проверками, нам будет открыт доступ. Я звоню Сурову. Ты срочно вызванивай Лешего и Колобка. Михаила Лаврентьевича я тоже беру на себя. Вот список того, что тебе надо разузнать, послезавтра у меня должны быть все данные. Соберемся во второй половине дня. Медлить нельзя, пока все ещё расслаблены Новым Годом, надо провести подготовку и приступить к активным действиям.       Лекс днем постоянно был занят. Он висел на телефоне, нередко и не на одном одновременно, куда-то отлучался, но к вечеру обязательно возвращался и просил у Коськи извинения. Чем он занимался, Коська догадывался сам по обрывочным фразам, услышанным указаниям. И слово «рейдерство» само собой всплыло в памяти. Коська имел представление о том, что это такое и какие методы используются при этом, но было дико это ассоциировать с Лексом. Не хотелось думать, что этот нежный, заботливый, терпеливый мужчина может быть жестоким и нечестным дельцом, махинатором, способным без зазрений совести хладнокровно переступать через людей. Очень не хотелось, но едкие мысли крутились в голове, огорчая, и покидали его лишь во время вечерних прогулок и ночных ласк.