***
Рафаэль сидел на маленьком, неудобном пластиковом стуле, уперев локти в колени и опустив подбородок на сложенные руки, и он молился. Господу, Пресвятой Деве и всем ангелам. Его обеспокоенный взгляд то и дело зависал на дверях отделения реанимации и интенсивной терапии местной больницы. Он ждал появления врача, который проводил операцию. Но его пока не было. Также как и новостей. Сантьяго ничего не сообщил о ранении Алека ни Изабель, ни Саймону. Эта парочка отсиживалась в заранее подготовленном для них убежище, а узнай они о случившемся и о том, что Лайтвуд сейчас в реанимации, это выманило бы их. Зато Рафаэль позвонил его родителям, но те до сих пор не приехали, что бесило испанца. В его семье было принято иначе. — Рафаэль Сантьяго, объяснись сейчас же! Какого дьявола, ты торчишь здесь, а не у палаты своего брата? Парень глубоко вздохнул. Он и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. — Розита, как Магнус? — устало спросил парень, вместо ответа. — В порядке. Страшный, как черт, но в порядке. Он сейчас спит. Сантьяго кивнул. — Ему вкололи успокоительное. Он… слишком разволновался, — пояснил парень. — Кому ты пытаешься спагетти на уши намотать, Рафаэлито? Я-то слишком хорошо выучила нашего брата. Готова руку дать на отсечение, что ты просто хотел уберечь его от глупостей, потому сделал это. — Можно и так сказать… — произнес он, не желая втягивать младшую сестричку во все эти разборки. Когда Сантьяго с отрядом наемников примчались на звуки выстрелов, то их взору предстала не радужная картина. Лайтвуд распластался на полу, став бледнее обычного. Вокруг него растеклась лужа крови. Испанец бросился к нему, вызывая скорую. В этот момент парню было плевать на наличие наемников в здании, на тела убитых. Главное успеть спасти Алека. Зато с его братом был полный порядок. Он молотил какого-то бедолагу, пытаясь выбить имя Босса. Поведение Бейна взбесило Рафаэля, который надеялся, что Магнус успокоится рядом с Лайтвудом, что он изменится. Но все оставалось по-прежнему. Разве что несчастный, умирающий Алек истекал кровью и с разбитым сердцем. Сантьяго видел чувства Лайтвуда к своему брату. Это отражалось во всем. В том, как Алек изводился весь день, как он заботился о Магнусе. А в итоге это оказалось односторонним. Испанец слыл строгим братом. Все избранники и избранницы его родственников никогда не нравились Рафаэлю. Каждый был недостаточно хорош. И, хотя вслух он бы этого не признал, но впервые парень был готов одобрить чью-то кандидатуру, доверить этого шалопая Магнуса в надежные руки Лайтвуда. Потому во всем происходящем Сантьяго был всецело на стороне Алека. И он понимал, какой выбор сделает парень, если очнется. В конце концов, Изабель была похищена, его семье угрожали, парень рисковал своей шкурой, спасая Бейна, по его же вине он схлопотал пулю. И это не считая ФБР, Дю Морт, Круга и характера самого Магнуса. Нужно быть идиотом, чтобы продолжить эти отношения. — Так, рассказывай, что тебя беспокоит? — Потребовала девушка. — Не забивай голову, Розита, — отмахнулся Рафаэль. — Ты же не просто так просиживаешь штаны напротив отделения интенсивной терапии, верно? Это как минимум повод для беспокойства. Выкладывай. Иначе я все расскажу отцу, и тогда хочешь-не хочешь, но тебе придется поделиться всем произошедшим. И не только со мной. — Dios mio! И это моя сестра! — В сердцах воскликнул Рафаэль, после чего осторожно произнес, — во время задания пострадал парень, с которым встречается наш брат. Он сейчас в операционной. Я жду результатов. Девушка сидела, разинув рот и смотрела на Сантьяго. — Ты сейчас не шутишь? Это не розыгрыш? — уточнила она. — Я похож на шутника? — Прищурившись спросил парень, которого раздражала реакция сестры. — Вот сейчас даже не знаю от чего сильнее истерить: от того, что Магнусито с кем-то встречается и завел самые настоящие отношения, или от того, что ты, Рафаэль Сантьяго, гроза любого, кто посягнет вступить в отношения с твоими братьями и сестрами, сидишь здесь, у операционной и волнуешься о бедолаге. — Розита, иногда меня убивает твой эгоизм. В первую очередь ты должна думать выживет ли этот парень. — Упрекнул сестру парень, задумавшись над ее словами. Алек вызвал в нем уважение к себе во время подготовки к операции. Когда он явился к испанцу с готовым планом, для исполнения которого ему не хватало только ресурсов и некоторых мелочей. Лайтвуд не знал стоит ли посвящать во все Магнуса, как выйти на наемную группу и где взять такую мощную взрывчатку в столь сжатые сроки. Да, именно в тот момент Рафаэль к нему и проникся. — Он обязан выжить, брат! Я хочу взять автограф у того, кто способен покорить столь неприступные сердца. Сантьяго слабо улыбнулся. В этот момент он услышал, как кто-то называет имя Александра Лайтвуда у ресепшена. — Мне нужно отлучиться. Иди к Магнусу, Розита. Я подойду, когда станут известны результаты операции, — проговорил Рафаэль, поднимаясь. Роза кивнула и ушла, а Сантьяго подошел к родителям Алека. — Добрый день, — поздоровался он. Роберт окинул парня оценивающим, неприязненным взглядом. — Ты кто? — спросил он. Парня передернуло от такой фамильярности. — Я друг вашего сына. — Тоже педик что ли? — С отвращением бросил Роберт. — Скорее тот, кто собирается переломать вам ноги, если продолжите беседу в том же духе, — неприязненно улыбнувшись бросил Сантьяго. — Ты хоть знаешь, с кем разговариваешь? — Начал хорохориться Лайтвуд-старший. — Разумеется, как я только что и сказал, с тем, кому лично переломаю ноги. Надеюсь, Алек будет не в обиде. — Прекратите оба! Мы здесь не для того, чтобы ссориться! — Вмешалась Мариз. — Но я была бы вам признательна, молодой человек, чтобы вы не афишировали ваших отношений с моим сыном. Рафаэль шумно выдохнул, сожалея, что вообще оповестил этих людей. Говорить с ними отпало всякое желание, потому парень развернулся и занял прежнее место, игнорируя чету Лайтвудов. Спустя минут тридцать врач вышел к ним и сообщил, что операция прошла успешно, но состояние Алека пока не стабильно. Выкарабкается он или нет, покажет время…***
Едва Магнус очнулся в больнице после своего освобождения, он направился на поиски Александра, слоняясь по этажу в больничной пижаме. На ресепшне ему сообщили, что Лайтвуд на операции. Тогда Бейн развернулся и просто покинул лечебное учреждение, попросив своих сестер подбросить его до лофта. С тех пор прошла неделя. И за все эти семь дней, он так и не нашел в себе сил, чтобы навестить Александра. В памяти все еще были живы те ощущения, которые захлестнули его в момент, когда Магнус увидел лежавшего на полу Лайтвуда. Парень был без сознания. Рядом сидел Рафаэль, который подсунул под голову Алека свою куртку и прижимал руки к ране. И по всюду алел красный цвет. Бейн привык к виду крови. Лишь однажды этот оттенок ошеломил его — в день смерти отца. А теперь одной ногой в могиле стоял Александр. Его Александр. По его же вине. И Бейн впервые в жизни ощутил приступ панической атаки. Тело парня пронзили жуткие волны озноба, он упал на землю, ощущая непреодолимую слабость, а внутри все кричало и билось в агонии, ему хотелось кричать, рвать и метать, скулить, исчезнуть, стать невидимым, не знать, что произошло, что он сделал. Как он мог так поступить с Алеком! Как допустил это? Нет, все не правда! Ложь! Нет. Нет. Нет… Именно это слово он бормотал, раскачиваясь и схватившись руками за голову, пока ему не ввели успокоительное. Теперь же, по прошествии времени Магнус все еще не мог простить себя. Даже и не пытался. Он поступил, как последний мудак. Тупой, глупый, ничерта не соображающий мудак. Ни разу в жизни Бейн не испытывал такой злости и такого отвращения к себе самому. Подсознательно парень находил оправдание в том, что теперь в его жизни все иначе. Он больше не испытывает поверхностных и необременительных эмоций. Ощущения обострились, прорываясь сквозь панцирь, жаля в самое сердце. И в тот миг, когда он взглянул в глаза человека, убившего его отца, когда он услышал его речи, запомнил каждую черточку его лица, спокойствие Магнуса отказало ему. Тогда это стало не просто возмездием или чистым правосудием. Это превратилось в истинную месть, в навязчивую идею. Каждое слово Босса в тот день отпечаталось в сознании Бейна, пылая яростным пламенем. Когда оскорбляли и унижали его самого, парня ничто не задевало, но стоило этому подобию человека заикнуться об Асмодеусе, как что-то внутри надломилось. Его отец не был идеалом. Он был сложной и неоднозначной личностью. Но только не для своего сына, который свято чтил память об Асмодеусе. По этой причине Магнус жаждал грубо затолкать обратно в глотку Босса все слова, сказанные в адрес Бейна-старшего. Именно поэтому в тот вечер парень ничерта не соображал. Ему посрывало все планки до единой. Вот она — цель всей его жизни, буквально у него под носом. Такая близкая и достижимая! Но успешно проскользнувшая сквозь пальцы… Попутно, захватив с собой все, что стало дорого Магнусу в настоящем. И теперь Бейна снедала еще более жгучая ненависть, но не пылкая и безудержная, которую мог бы проявить Алек, а леденяще-спокойная, расчетливая. Ведь теперь достать Босса — не сложно. Магнус знал его в лицо, а вся верхушка Круга так или иначе была на виду. Они старались занимать руководящие должности, светились в СМИ, были центром вселенной. Однако парень не спешил со своей личной вендеттой. Не только потому что месть — это блюдо, которое подают холодным. Помимо всего прочего, он хотел понимать, что будет с Александром. Выкарабкается ли он? Простит ли? Примет обратно? От ответов на эти вопросы зависело все. Один из двух планов по уничтожению Босса, дальнейшее вмешательство Бейна в дела Круга, безопасность Алека и его семьи, а также будущее самого Магнуса. Для себя Бейн четко все определил и распланировал, понимал, что будет делать в том и ином случае. Оставалось только дождаться того, что скажет Александр, если, точнее когда придет в сознание. Магнус ежедневно звонил в больницу, справлялся о его состоянии. Но найти в себе силы на посещение не смог. Он смутно представлял, что придет для разговора с Лайтвудом, когда тот очнется и более-менее будет готов к обсуждению их будущего. И хотя Бейн определился с линиями поведения, понимал как поступить, но знать и сделать — разные вещи. И основная загвоздка заключалась в неумении Магнуса озвучивать свои чувства, в его неспособности подпускать к себе людей, ослаблять свою защиту. Ему хотелось быть услышанным и принятым Алеком, хотелось оставаться частью его жизни. Но противный голосок в глубине сознания нашептывал, что этого не произойдет. Что Лайтвуд порвет с ним. С человеком, едва не отправившим его на тот свет. С тем, по чьей вине похитили его обожаемую сестренку. Слишком много всяких «но», основным из которых было чувство вины Магнуса и неумение изливать душу. Парень убеждал себя, что это необходимо, что это нормально, что он сможет. Потому что это единственная возможность остаться рядом с Александром. Но вдолбленные в голову с самого детства правила поведения, ставшие закоренелой привычкой и нормой жизни, не так то легко перечеркнуть. К тому же состояние Лайтвуда не улучшалось. О его возможной смерти Бейн старался не думать. Обычно рассудительный и рациональный Магнус лицемерно одергивал себя, уверяя, что Алек выкарабкается и это вопрос решенный. Потому что если исход будет иным, то… Нет, этого не будет. Александр выздоровеет. Обязательно. Бейн отрицал возможность иного исхода. И по этой же причине не посещал парня в больнице. Он просто не перенес бы вида Алека в критическом состоянии, истыканного капельницами и окруженного медицинскими приборами, бледного, изможденного, борящегося за свою жизнь. От одной мысли о подобном, у Магнуса тряслись руки. Куда проще было закрывать глаза на очевидную правду. Так ему было легче. Рафаэль же не понимал брата, так как не представлял, что творится в его душе. Он видел лишь Бейна, усердно копающего под Круг, разыскивающего Босса. Из-за этого он часто кричал на Магнуса, ругал его по-испански, умолял образумиться и отступить. Выбрать Алека, вместо мести. Или хотя бы навестить парня. Но успеха он не добился, ощущая собственное бессилие и волнение за близкого ему человека. Человека, который сам копал себе могилу. Но самым ужасным для Сантьяго стало осознание того, что если Лайтвуд умрет, то и Магнус последует за ним. По доброй воле, не оглядываясь на тех, кому он был дорог, не заботясь о том, что вбивал ему в голову отец. Потому что он не сможет пережить этого. Просто не выдержит. И Рафаэль вновь начал молиться о выздоровлении Алека и о спасении души своего брата. Прошло еще восемь дней. За это время Магнус смог выяснить личность Босса и красиво оформить план своей мести. Оставалось только поговорить с Александром, который очнулся несколько дней назад и шел на поправку. Только вот Бейн до сих пор его не навестил. Ни разу за две недели. И сегодня, как ему сказали, Лайтвуд чувствовал себя многим лучше, а значит, стоило посетить его и побеседовать, наконец. Обычно смелый и даже безбашенный Магнус стушевался, как подросток, не в силах перебороть себя. Его душил стыд и смущение. А также страх быть отвергнутым. Но тянуть дольше было глупо. Да и не вежливо по отношению к Алеку. Впрочем, себя можно было не обманывать, Бейн банально соскучился. Он тосковал по Лайтвуду так, словно этот парень был для него водой и воздухом, без которых как не пытайся — исход один. Все эти странные чувства, неведомая застенчивость и неуверенность в себе были чужды натуре Магнуса. Потому парень решительно направился в больницу. Пришло время поставить все точки над i. Услышать ответ и достойно его принять. Как и подобает мужчине. Отец всегда учил его смотреть в лицо своим фобиям. И это был первый раз, когда Бейн нарушил это правило. Но даже присохший к болячке пластырь периодически приходится резко срывать. И не всегда подобная процедура болезненна. Как повезет. В его случае — как решит Александр. Когда Магнус пришел в приемное отделение, он некоторое время стоял в коридоре. Напротив дверей Лайтвуда дежурили проверенные люди Рафаэля, потому неуверенно топтаться там — было бы верхом идиотизма. А вот посреди просторного холла… ну, мысль тоже не самая хорошая, зато никто из знакомых тебя не приметит. Наконец, собрав волю в кулак, Бейн твердым шагом пошел к Алеку. Оказавшись в палате, он выяснил, что парень спит. Потому тихо присел на стулья, чувствуя непривычный трепет внутри и приятное волнение. Александр был прекрасен во сне. Длинные ресницы отбрасывали тени на высокие, бледные скулы. Пухлые губы чуть приоткрыты. Темные волосы по-смешному взлохмачены. А привычная борода стала еще длиннее и гуще, визуально накидывая несколько лишних лет Лайтвуду. — Ты прекрасен, Александр, — выдохнул Магнус, глупо улыбаясь. Он и сам полагал, что выглядит, точно полный идиот. Несет какую-то чушь, благоговейно взирая на объект своих воздыханий. Вот черт. Он точно умом тронулся. В его-то годы включать романтика-подростка? Идиотизм, ей богу. Лайтвуд медленно разлепил веки, разбуженный тихой фразой, и посмотрел на Бейна. От этого незатейливого жеста, все внутри Магнуса затопило невыразимой нежностью, а затем сердце испуганно замерло, точно вор застигнутый в момент кражи. — Доброе утро, спящий красавец. Кто там рассказывал мне страшные байки о том, что валяться в постели слишком долго — это смертный грех? — Мягко улыбнувшись, произнес Магнус. Только вот улыбка его вышла несколько неуверенной. Он почувствовал, как горят его щеки под пристальным взглядом Лайтвуда. Это смущало. Впервые в жизни, этот наглый выскочка Бейн смущался! Ну, точно — идиот! — Если ты с таким вниманием прислушиваешься к моим словам, то стоило бы запомнить то, что я говорил по поводу безрассудных киданий в гущу смертельных событий. — Я обязательно учту это на будущее, — пообещал Магнус. — Ты сам-то в это веришь? Голос Алека звучал хрипло и вяло. — Ты все еще плохо себя чувствуешь? — Поинтересовался Бейн, меняя тему. — Стандартно для человека в больнице, после операции. — Тогда… наверное, мне лучше в другой раз тебя навестить. Отдыхай, Александр. — Нет, не уходи, — попросил парень. — Ты ведь хотел о чем-то поговорить? Учитывая, что раньше не удосуживал меня своим вниманием, сегодня что-то изменилось? Магнус прикусил губу, колеблясь. Слова Лайтвуда звучали несколько агрессивно и раздосадованно. — Ты злишься на то, что я не приходил? — спросил он. — Я… не мог. — Дай угадаю: жизненно важное расследование? — с явной горечью в голосе спросил Лайтвуд. Вот он этот миг. Если Магнус поступит так, как он делал обычно и отшутится, то пути назад уже не будет. Он все потеряет. — Я… мне… нет, дело не в расследовании, — запинаясь, начал Бейн. Его щеки вновь вспыхнули. Только в этот раз от того, что он собирался сказать, — я не приходил из-за нас с тобой. Меня мучил стыд. И я боялся… Что ты… тебе… не удастся… не поправишься. И если все будет хорошо, то ты попросишь меня уйти. Отвергнешь и… я этого не хочу. Александр, я… вряд ли смогу жить без тебя. Сказав все это, Магнус замолчал и потупился в пол, после чего все же приложил усилия, чтобы посмотреть на парня. Тот задумчиво взирал на Бейна. Оба молчали, после чего Лайтвуд произнес: — Ты не сможешь жить без меня или без Круга? — Что? — Я спрашиваю: ты не сможешь жить без меня или без Круга, Магнус? Кто из нас двоих тебе дороже? Бейн на мгновение растерялся. — Это несопоставимые понятия, Александр. Круг — это моя работа. А ты… ты моя жизнь. — А еще Круг — это наша смерть. Твоя, моя, наших близких. Магнус, ты готов рисковать всем этим ради мести? — Уверяю тебя, я не намерен больше с ними воевать или ставить под угрозу тех, кто мне дорог. Я планирую завершить кое-какие дела и все. Это будет последней операцией против Круга. Алек медленно вдохнул и быстро, шумно выдохнул. — Отношения требуют усилий, Магнус. И видит Бог, я пытался. Я, правда, пытался. Но для тебя все отходит на задний план, когда перед носом маячит возможность поквитаться с твоими врагами. Ты живешь лишь местью. И теперь я понимаю, что у нас по сути не может быть отношений, потому что ты не свободен. Ты женат на своей войне с Кругом. Бейн ощутил, как убийственный холод расползается по его телу, от самого сердца. Сковывая клетку за клеткой, мышцу за мышцей. И во всем этом леденящем морозе его кожу горячили лишь соленые капли, что катились по щекам. — Это конец? Ты… ты бросаешь меня? — Спросил Магнус на удивление спокойным тоном, который противоречил его слезам. Алек отвернулся, потому что не мог видеть этой картины. Все внутри него сжималось от боли, от осознания того, что он разбивает сердце дорогого ему человека. Лайтвуд всегда был самоотверженным в любви. Потому смог бы стерпеть свое собственное разочарование, свои страдания. Но не своих близких. Особенно когда сам являлся причиной этих эмоций и чувств. — Полагаю, это положительный ответ, — проговорил Магнус, со своей привычной иронией в голосе. Алек обернулся и посмотрел на него, подмечая, что парень быстро смог взять себя в руки. И что Бейн умело скрывает свои эмоции. В этот момент Лайтвуд словно увидел его в ином свете, осознавая все грани этой натуры, понимая, что никогда не сможет с уверенностью определить, что творится в душе у этого человека. Подобное вызвало целую бурю противоречивых впечатлений. Но вслух он сказал: — Я думаю… думал, что между нами все кончено, Магнус. — Думал? Но сейчас твое мнение изменилось? Если есть какая-то возможность… — с надеждой проговорил Бейн. — Не знаю… — выдохнул Алек. — Я просто устал и не знаю… Я люблю тебя, Магнус, но… — Тогда если ты меня любишь… — перебил Бейн, но так и запнулся на собственных словах, позабыв закончить мысль, буквально захлебнувшись осознанием услышанного признания. — Конечно, люблю. Больше, чем я думал. Но это ничего не меняет. Что сделано, то сделано, — тихо проговорил Лайтвуд. — Раньше, я простил бы тебя не думая. Но те уроки, которые я усвоил, изменили меня. Едва ли это станет хорошей идеей. В любом случае, давай обсудим все после того, как меня выпишут. Это даст нам обоим время все обдумать. Никогда в жизни Магнус не ощущал себя таким разбитым. Словно фарфоровая ваза, которую расколотили вдребезги. На самые мелкие из возможных осколков. Потому что он только что услышал то, о чем боялся даже мечтать! Но в то же время осознал, что собственными руками лишил себя всего. И когда он покидал больницу, единственное его мыслью была снова и снова повторяющаяся фраза: почему так больно, почему жить так больно?