Короли и Королевы

Ставь на чёрное, ставь на красное. Всё равно выигрывает зеро. (из фильма «Блеф», 1976)

*** Когда он нашёл его, труп давно успел остыть. Посеревший, ледяной, каменно-твёрдый и всеми забытый, мертвец лежал возле высокого забора, перекрывающего проход между домами, в окружении уличного мусора, чьих-то окурков и осколков бутылок. Наполовину высохшая бурая лужа вокруг тела ещё поблёскивала местами тёмно-красным. Рот был открыт, как и глаза: на лице у мертвеца застыло выражение обиженного недоумения. Будто бы, умирая, он был не столько испуган, сколько удивлён: почему это с ним случилось? За какие проступки? Неужели вот так быстро?.. Никто не вызвал полицию или скорую. Переулок был глухой и малообитаемый: должно быть, если кто и заметил лежащего на земле человека, предпочли не подходить близко — не хотели связываться или, быть может, решили, что он пьян или спит. В другой части города, в гораздо более престижном районе, уже вовсю велось расследование — полицейские машины, жёлтые ленты по периметру, снующие туда-сюда детективы, дежурно опрашивающие соседей и свежеиспечённую вдову какого-то скончавшегося местного чиновника; здесь же было тихо и одиноко. Фред Боулз, невидимка при жизни, остался невидимкой и в смерти. Никому не было до него дела — ни тогда, ни сейчас. Никому, кроме Филиппа, который нашёл его утром почти случайно — как и всегда находил прежде. И теперь он стоял, скорбный и мрачный, как старое надгробие, и не мог произнести даже прощальную речь. Каким-то образом — он ни за что не сумел бы объяснить, откуда эта мысль возникла, но объяснений от него, к счастью, никому и не требовалось, — Филипп знал: это его вина. Фреда убили просто потому, что тот слишком много якшался с ним и с его личным проклятием. Город, давно проснувшийся, привычно гудел и ворчал на фоне: точь-в-точь сытое чудовище, принявшее принесённую жертву. Тринадцатый Город любил проливать кровь. Потеря уже улеглась у него внутри, осела, как тяжёлый газ в лёгких, и теперь её место понемногу занимало привычное чувство бессилия. Может быть, так даже лучше, подумал он. Может быть, ничего хорошего Фреда всё равно ждать не могло на этих улицах. Может быть, их всех ждал похожий конец. Стена пятиэтажного дома перед Филиппом, расписанная граффити и узором из старой грязи, в его видениях была объята пламенем. Он слышал крики. Он видел, как шагает по улицам смерть. Ведомый всё тем же чутьём, без которого предпочёл бы обойтись, Филипп повернулся ко входу в переулок — как раз вовремя, чтобы увидеть, как мимо по дороге пронёсся чёрный мотоцикл в огненных разводах. Лицо наездника было скрыто под шлемом. — Всадник Войны, — пробормотал Филипп пасмурно. — Несущий раздор. С него всё начнётся, — он прислушался к чему-то неведомому. Стал ещё мрачнее. Поправился: — Уже началось. Филипп снова взглянул на труп. Однажды он предсказал Фреду, что тот умрёт, заколотый древним кинжалом где-то в подворотне. Тогда Фред только пожал плечами. Его предупреждения всегда поступали или слишком рано, или слишком поздно, или просто в неподходящее время. Филипп покачал головой. — Они никогда не слушают, Фред, — сказал он горько и сломленно. — Никогда. И зашагал прочь. «Никогда, — подумал Нейтан, со стоном просыпаясь. — Никогда больше не буду пить. По крайней мере, в таких количествах». Судя по всем признакам, его мучало ужасное похмелье. Или, возможно, он умирал. Он ещё не разобрался. Прошлая ночь вспоминалась смутно и обрывочно. Он помнил, как сразу же после приветствия мистер Мункли — будто и сам весь состоявший целиком из этих хаотических разноцветных вспышек, то и дело прорезающихся сквозь шумный полумрак клуба — потянул его куда-то вглубь помещения, в расположившуюся на возвышении уютную вип-ложу, укрытую от остальных посетителей клуба мерцающими чёрными занавесками. Помнил оценивающие взгляды нескольких пар глаз, встретившие его там, в темноте вокруг длинного стола. Помнил, как мистер Мункли громко его представил. Помнил, как подписывал контракт: это было важно, а потому врезалось в память, несмотря на весь сумбур минувшей ночи, — Ответ На Задачу сработал, как надо. Это он сделал правильно. Потом он помнил, как контракт куда-то исчез, а мистер Мункли, вдруг вскочив на стол с ногами, зачем-то присел на корточки и несколько секунд так пристально смотрел ему на него своими жутковатыми аметистовыми глазами, что Нейтан успел было подумать — его раскрыли, его трюк не сработал, но… Затем мистер Мункли расхохотался, чем-то очень довольный, спрыгнул со стола и велел ему как следует повеселиться. Никого из присутствующих, похоже, такое его поведение не смутило: должно быть, здесь к этому уже привыкли. Нейтан решил, что, раз уж он теперь официальный житель Сити-13, странности можно начать считать новой нормой. Потом кто-то поднёс ему искрящийся синий коктейль. И потом… ну, потом, собственно, воспоминания превращались в безумную карусель, по сравнению с которой ночной забег по городу от огромного волка казался просто верхом разумности. При одной попытке вычленить хоть что-либо из этой мешанины образов, ощущений и звуков голова кружилась так сильно, что к горлу резко подкатывала тошнота. Так что — Нейтан сдался и решил, что восстановит дальнейшие события как-нибудь позже. Тело чувствовалось неподъёмным и вялым, как чужое. Нейтан медленно приоткрыл один глаз — и тут же поморщился: глаз заплыл и опух. Он что, ещё и подрался с кем-то ночью? Чёрт. Не лучшее начало карьеры. Он открыл другой глаз. В помещении было — слава всем Богам древности! — почти темно: источник света имелся, но где-то далеко. Он лежал на небольшом кожаном диванчике, заботливо укрытый чьим-то пледом. Чьим-то — это потому, что, насколько он мог судить, комната, в которой он очнулся, не являлась его номером в «Челси Кэбинс». Помещение было незнакомым и озадачивающе пустым. Он слабо ощупал шею. Шнурок с защитным амулетом был всё ещё при нём. Хорошо. Потом он, как мог, ощупал и одежду: та тоже осталась на месте. Ну, это уже позволяло мыслить оптимистично. Затем, правда, его облегчение несколько смазалось, поскольку поперёк его талии обнаружилась чья-то чужая рука. Прикреплённая, соответственно, к телу — тому самому телу, которое прижималось к нему со спины, согревая теплом. Ой… Тело сзади пошевелилось. Объятие стало крепче. — Доброе утро, соня, — прошептали ему на ухо, и со стороны опухшего глаза щёку защекотали чьи-то длинные волосы. — Хотя технически, знаешь ли, уже почти вечер. Как спалось, mon amour? Тело прижалось плотнее — и Нейтан вдруг выяснил, что тело это было определённо… мужским. Это открытие заставило его разом протрезветь на несколько порядков. Неужели он настолько себя не контролировал? — Э-э-э… Сзади мягко засмеялись. Он осторожно повернул голову, размышляя про себя, будет ли скатиться с дивана на пол подходящей реакцией на подобное пробуждение. В конце концов, его одежда же всё ещё была на нём, верно? Значит, неловкость он испытывать не должен. — Что-то не так, милый? — человек рядом с ним явно наслаждался ситуацией. Нейтан мог бы поклясться, что над ним издеваются. — Как-то ты побледнел. Принести тебе водички? Светлые вьющиеся волосы, голубые глаза, длинные ресницы и почти кукольное красивое лицо. Нейтан смутно припомнил его: этот парень был вчера одним из тех, кто ближе всех к нему сидел за столом во время подписания контракта и первым ему представился. Как там было его имя? Что-то французское, как едва уловимый сладковатый аромат его одеколона… Себастьен. Точно. — Э-э, — сказал Нейтан снова. И мысленно махнул рукой: в конце концов, у него слишком болела голова, чтобы разбираться с этим прямо сейчас. — Водичка бы не помешала. Если уж честно. Тот рассмеялся опять. Его смех звучал приятно: что-то слабо шевельнулось внутри при звуке его голоса — будто один этот смех располагал к продолжению разговора. Нейтан обнаружил, что уже не слишком-то возражает против того, чтобы лежать с обладателем этого смеха на одном диване. Впрочем, Себастьен уже разомкнул объятия сам и слитным, не лишённым грации движением перетёк через Нейтана, чтобы встать на пол. По крайней мере, он тоже был в одежде — в голубой рубашке, узких джинсах и сапогах на каблуках. Выглядело всё вместе так, будто он только что вышел со съёмок рекламы. — Ты забавный, — мурлыкнул он. — Хотя вчера был забавнее, конечно. И расслабься уже: ничего не было. Ты слишком быстро вырубился, чтобы от тебя был какой-то толк. Нейтан пробормотал что-то невразумительное, смущённый. Новый знакомый на какое-то время пропал из вида, а затем вернулся со стаканом воды и таблеткой аспирина в руках. Во всяком случае Нейтан полагал, что это аспирин: он не знал наверняка. Чем бы это ни было — подействовало оно просто замечательно, потому что Нейтан ощутил себя лучше практически мгновенно. В голове прояснилось, тело согласилось наконец выполнять хотя бы простейшие команды, и Нейтан смог сесть и оглядеться как следует. Комната и впрямь оказалась странно пустой и необжитой — из мебели наличествовали только старый диван и пыльный матрас в углу. Окон не было вовсе. Неяркий свет, увиденный им ранее, как выяснилось, исходил из-за приоткрытой двери, ведущей в коридор. Себастьен непринуждённо присел с ним рядом. Зато возле дивана обнаружился его рюкзак — и Нейтан немедленно подтащил его к себе, радуясь ему, как старому другу. Судя по всему, никто чужой в рюкзаке так и не копался — вшитая в подкладку защита против воров осталась нетронутой. — Спасибо, — он повернулся к своему спасителю. — Я твой должник. Правда. Чёрт, давно меня так не уносило на вечеринках, что вы тут такое пьёте вообще? Себастьен тонко улыбнулся, чуть наклонив голову. Он будто бы и флиртовал с ним, и нет — словно кот, ещё не решивший, играть ли ему с попавшейся в лапы мышью, или он достаточно сыт на сегодня. Голубые глаза его в полумраке блестели почти неестественно — выглядело это завораживающе, но наводило на определённые подозрения. — Ты привыкнешь, — отозвался он уклончиво. — Или нет. У нас ещё не было здесь людей, знаешь? В основном составе, я имею в виду. Пересмешник нанимает их время от времени, на задания попроще, но чтобы на постоянной основе — это, насколько я знаю, впервые, — он на мгновение задумался. — Может, потому, что другие кандидаты были или менее наивны, чем ты, или более удачливы. — Менее удачливы, ты хотел сказать? Тот покачал головой и поднялся с дивана. — Я сказал именно то, что хотел сказать, mon ami. Пойдём. Босс велел ввести тебя в курс дела. Затем вдруг сморщил нос и фыркнул почти по-кошачьи: — Но сначала — в душ. Нейтан решил, что это вполне справедливо. Как выяснилось, они находились всё в том же вчерашнем клубе: помещение, в котором Нейтан проснулся, использовалось, очевидно, в качестве комнаты отдыха для сотрудников, когда им нужно было восстановить силы после долгой рабочей ночи — или, как вскользь заметил Себастьен, если требовалось срочно залечить раны, желательно не закапывая при этом кровью (или иными жидкостями) дорогущую обстановку клуба. Нейтан так и не понял, шутил он или нет. Там же нашлась самая обычная ванная комната, в которую Себастьен нетерпеливо его втолкнул. После этого они зашли на небольшую тесную кухню, тоже предназначавшуюся исключительно для работников. В холодильнике Нейтан обнаружил хлеб, с десяток эскимо на палочке («На твоём месте я бы это не ел, — посоветовал Себастьен тут же. — Мороженым запасается Пересмешник, и никто не знает, где именно он его достаёт»), банку пива, бутылку давно прокисшего молока, несколько прозрачных пакетов с кровью и полный морозильник сырого мяса неизвестного происхождения. В шкафчиках нашёлся кофе и вишнёвый джем. Нейтан сообразил себе завтрак из эспрессо и бутербродов. — С чего бы начать? — произнёс Себастьен задумчиво, когда они с Нейтаном уселись за одним из столиков в зале. Клуб в этот час ещё пустовал. — Ну, во-первых, есть мы. Чистильщики, как нас называют. Официально мы числимся работниками компании «НетПроблем», клуб — что-то вроде штаб-квартиры. Убежище, куда мы приходим, когда больше некуда идти, а ещё место для встреч и получения заданий. На самом деле в офис мы почти не заглядываем: там ошиваются только курьеры. И Пересмешник, конечно. — Мистер Мункли? — уточнил Нейтан с набитым ртом. — Да, — Себастьен положил на стол маленький перочинный нож, который, оказывается, всё это время держал в кармане. — Вот. Считай это символом всей нашей большой… и не очень дружной семьи. Нож можно использовать, чтобы вскрыть чьё-нибудь горло, а можно — чтобы вскрыть письмо или очистить, скажем, яблоко. К нам — к Пересмешнику — приходят с разными проблемами, и мы их, как правило, устраняем. Нам платят — мы делаем. Не больше и не меньше. В клуб можно приходить в любое время, если у тебя есть наша визитка — или если ты подписал Контракт. В основном мы собираемся после заката в виду… специфики местного контингента. Нейтан вспомнил пакеты с кровью и мясо в холодильнике. — Ага, — пробормотал он. — Я понял. И Себастьен улыбнулся ему снисходительно и благосклонно, как престарелый профессор — любознательному желторотому студенту. — О, Нейтан из Дартмура, — сказал он. — Боюсь, что к пониманию ты ещё даже не близок. — Нейтан из Дартмура, — возместил Пересмешник торжественно. — Алхимик! Прошу любить и жаловать, мои бесценные. С этого дня он часть нашей прекрасной команды! Они наблюдали, все втроём — такие разные и такие похожие в то же время. Марина, вся в чёрном и красном, потягивала свою «Кровавую Мэри», в которой не было томатного сока. Себастьен, одетый как с обложки журнала мод, держал бокал с «Маргаритой», на дне которого одиноко плавало чьё-то обручальное кольцо. Захария, сгорбившийся в самом дальнем углу в своём потёртом балахоне, низко надвинул капюшон на лицо и, поморщившись, без удовольствия глотнул из своего стакана чистый спирт. Все трое внимательно следили за тем, как новичок, ошарашенный и, очевидно, несколько сбитый с толку всем происходящим, уверенно подписывал Контракт. Кровью, как и полагалось. Все трое немедленно опознали в нём человека. У всех троих тускло светились в темноте ложи глаза. — Симпатичный, — немедленно оценил Себастьен, после чего сказал уже громко: — Добро пожаловать в семью! Он потянулся к новичку, как ядовитый плющ к молодому деревцу, и тут же вручил ему какой-то коктейль, ухваченный с подноса проходившего мимо официанта. Марина вздохнула. Пересмешник ушёл: это означало, что человека оставили им — развлекаться и знакомиться. В пределах разумного. Она позвала: — Себ. Ты знаешь правила. Он искоса глянул на неё, обвивая новичка за плечи. Тот потряс головой, пытаясь прийти в себя от коктейля. Правила гласили: не трогать своих. И если этот мальчик теперь «свой»… — Я ничего ещё не сделал, — Себастьен притворно надулся. Почти без паузы сунул новичку под руку другой коктейль, незаметно придвигаясь ещё ближе. — Просто проявляю дружелюбие. Да, Нейтан? Мальчик закивал, моментально попадая под его чары. Захария усмехнулся поверх стакана. Толпа внизу заходилась в экстазе, беснуясь и извиваясь под ритмичные басы. Приглушённый свет на танцполе перетекал от одного оттенка к другому, гипнотизируя толпу лучше всякого маятника; музыка яростными волнами сотрясала подвал, обрушиваясь со всех сторон сразу. Сперва этот шум беспокоил их — каждого из них, приходившего сюда в поисках работы и убежища: раньше, до появления ночных клубов, они охотились и жили в тишине. Однако новые времена наступали быстро — и безжалостно сметали с пути тех, кто не умел приспособиться, чтобы выжить. Мальчик шутил, задавал вопросы, как любопытный ребёнок, и рассказывал о себе — много, охотно и увлечённо. Себастьен обаятельно смеялся и выуживал информацию, не забывая подсовывать ему всё новые порции алкоголя. И даже Захария, обычно разумный, поглядывал на новичка с интересом — Марина в точности знала, что именно это за интерес. — Себ, — сказала она тихо, когда мальчик потерял бдительность настолько, что не заметил руку Себастьена на своём колене. — Неужели ты думаешь, что Пересмешник не смотрит? Только тогда тот неохотно от мальчишки отпрянул. Он был голоден сегодня, Марина знала. Пересмешник редко позволял ему насытиться всласть. Тем не менее, она продолжила: — Он оставил его нам. Без надзора. Без защиты. Сказав перед этим, что он часть команды. Ты думаешь, он просто отдал бы тебе на растерзание кого-то, кто уже подписал Контракт? — Почему нет? — вмешался Захария, пряча от внимательного взгляда мальчишки забинтованные кисти рук. — Ты слышала: алхимик. Он делает зелья и амулеты. Какая в этом польза для нашего главного шута? Он знал, о чём говорит. Когда-то Захария сам был человеком. В хорошие дни его и сейчас от человека было почти не отличить. В плохие дни Захария вынужден был ночевать в промышленном холодильнике в мясной лавке, чтобы не развалиться к утру. Однако её слова достигли цели: Себастьен едва заметно скривился, как от зубной боли, пока мальчишка не видел, и убрал руки оттуда, где им быть не полагалось. Перестал исподволь тянуть из его живого молодого тела энергию, которой, похоже, у того всё равно сегодня было в избытке. — Ладно, ладно. Уговорила! Нейтан! Раз мы тут всех так смущаем, пойдём лучше танцевать! И утянул новичка за собой, прочь из ложи — вниз, на танцпол, в самую гущу изгибающихся и дёргающихся тел. Музыка и толпа поглотили их целиком, как ненасытное море. Марина покачала головой. В отличие от Себастьена, ей не нужно было искать своих жертв нарочно: здесь, в этом клубе, где чёрное становилось белым, а белое размывалось до серого, они приходили к ней сами. Они почитали её и поклонялись ей. Они становились перед ней на колени, вытягивая свои руки и шеи, и сами предлагали экскурсию по сетке сочных вен и артерий, бившихся в ритме наслаждения под тонкой кожей. Они думали, Марина сделает их бессмертными. Не понимая, что всё, чем она может сделать их — так это едой. Она не спешила развеивать их иллюзии. Новые времена были, безусловно, странными. Впрочем, жаловаться не приходилось. — Ты слышала, как билось его сердце? — спросил из своего угла Захария. — Да парень просто в восторге, что попал сюда. Он совершенно не в курсе. Могу поспорить, он даже не знает, что именно подписал. На кой чёрт, интересно, он Пересмешнику сдался? Она слышала. К биению чужих сердец вокруг поневоле начинаешь относиться внимательнее, когда перестаёт биться твоё собственное. Но она ответила: — Не делай поспешных выводов. Возможно, однажды он нас ещё удивит. Привыкшая жить в тишине и наблюдать, Марина знала секреты. В том числе — секрет Пересмешника. И секрет Нейтана из Дартмура, который тот только что приобрёл. А вот делиться этими секретами она не собиралась. Во всяком случае — пока что. — Ладно, поделись со мной сакральным знанием: мне действительно врезал именно тот, кто я думаю? Себастьен подался вперёд, оперевшись подбородком на сцепленные пальцы, и поощрительно глянул на него из-под ресниц. — А кто, ты думаешь, тебе врезал? Нейтан машинально потёр пострадавший глаз. Перед завтраком Себастьен смазал его фингал какой-то зелёной мазью с сильным цветочным ароматом, и опухоль спала почти сразу вместе с болью («Эльфийские лекарства, — пожал плечами Себастьен. — Таблетка от похмелья — от той же компании. Остроухие знают своё дело на отлично»), однако на месте удара всё равно остался впечатляющих размеров синяк. — Такой… рослый парень? — напряг память Нейтан. — Лохматый, высокий… — …грубый, небритый, в нелепой майке-алкоголичке и похож на лесного медведя, только на днях выбравшегося из берлоги? — подхватил Себастьен тут же. — Это Диего. Кстати, за что он тебя так? Вы что, уже знакомы? — Да нет, это… — Нейтан сконфуженно почесал в затылке. — Не то чтобы. Можно сказать, я заслужил. — Хорошо, что ты хотя бы признаёшь это, засранец. Он обернулся. Диего — действительно рослый, лохматый, небритый и в той же растянутой майке, в которой он был здесь вчера, — стоял за его спиной с сигаретой в зубах и раздражённо рассматривал их обоих. Себастьен при виде него заметно поскучнел. — А вот и он. Герой вечера, — произнёс он сухо. — Ты сегодня рано. Я надеялся, что не увижу твоего немытого лица хотя бы до полуночи. — Тогда проваливай, — ответил тот в той же нелюбезной манере. — Я такой же работник, как ты. Прихожу, когда хочу, и твоё мнение здесь никого не волнует. Ясно? Шумно фыркнув, Себастьен демонстративно отвернулся, явно не намеренный продолжать этот разговор. Нейтан, непонимающе переводивший взгляд с одного на другого, заметил, что Диего, по крайней мере, выглядит чуть менее обозлённым, чем вчера — когда тот явился в середине ночи и без лишних прелюдий заехал Нейтану в глаз кулаком, как только его увидел. Причину такого приветствия Нейтан понял уже секунду спустя после удара, стоило разглядеть Диего внимательнее. Тёмные, торчащие во все стороны волосы, крепкие острые ногти на руках, больше напоминающие когти, и эти знакомые золотисто-янтарные глаза, покрасневшие так, будто их обладатель получил порцию слезоточивого газа в лицо… ошибки быть не могло. Вполне закономерно, что оборотень, которого он обдурил во время своего ночного забега и чей чувствительный нюх атаковал настоящей запаховой бомбой, питал к нему теперь не слишком светлые чувства. — Справедливости ради, ты начал первым, — сказал он осторожно, прощупывая почву. Оборотень выглядел достаточно пугающим даже в человеческом виде. Диего сощурился. — Надо было сразу перегрызть тебе горло, когда у меня был шанс, — проговорил он задумчиво. Нейтан усилием воли проигнорировал холодок, пробежавший по спине. — Ещё раз попробуешь со мной такое провернуть — ты точно труп. И, уже когда Нейтан успел смириться с тем, что случайно завёл себе врага среди предполагаемых будущих коллег, Диего вдруг хмыкнул и протянул руку, чтобы вполне добродушно потрепать его по всё ещё слегка влажным после душа волосам. — Да не боись, мелочь. Пока что мы в расчёте, а дальше — я тебя предупредил. Голова на плечах у тебя есть, значит, разберёшься, кому не стоит на хвост наступать, — затем он наклонился и многозначительно заглянул ему в глаза. — И никогда, я повторяю, никогда больше не называй меня грёбаной собакой, если хочешь жить. Клыки его выглядели самую малость крупнее, чем полагается человеку. Нейтан нервно сглотнул и тут же закивал, улыбаясь. — Понял. — Молодец. Наскучит общество этого пижона — приходи. Научу тебя пить, чтоб не позорился больше. С этими словами Диего похлопал его по плечу, бросил ещё один колючий взгляд на Себастьена, деловито разглядывавшего свой маникюр, и, проворчав себе под нос что-то малоразличимое, удалился вглубь помещения. Спустя некоторое время Нейтан услышал, как тот, судя по звукам, обосновался где-то за барной стойкой. Себастьен закатил глаза. — Вы не очень-то ладите, да? — спросил его Нейтан. Себастьен пренебрежительно повёл плечами. — Мы не обязаны ладить друг с другом, пока это не мешает работе. Ты хочешь услышать больше или мне оставить твоё дальнейшее просвещение на этого неандертальца? Нейтан миролюбиво поднял руки, сдаваясь. — Пожалуйста, о великий, продолжай. Тогда Себастьен положил на стол рядом с перочинным ножом кухонный — острый, блестящий, идеально наточенный — и спросил: — Как много ты знаешь о вервольфах? За плотно занавешенными окнами подвала, в котором клуб располагался, раздалось рычание проехавшего мимо мотоцикла. Мотоцикл был на удивление тихим: он так ловко вписывался в общий уличный шум города, что можно было подумать, будто владелец выбирал его исключительно по звуку двигателя. Вильгельм, впрочем, всё равно прекрасно различал этот звук среди многих других — находясь в конференц-зале на десятом этаже, он уже знал, чей именно железный конь подъехал к зданию. Не то чтобы в данный момент это имело значение. Собрание всё равно было закончено. Члены совета директоров уже расходились, и через мгновение после того, как за последним из них закрылась дверь, в зал вошёл хозяин мотоцикла. Вильгельм тоже поднялся с места, не собираясь задерживаться здесь только ради него. — Ты опоздал. Опять. Тот только хмыкнул. — О, неужели на этот раз я пропустил что-то по-настоящему интересное? Он был уже без шлема — видимо, оставил его там же, на подземной парковке, — но так и не потрудился снять плотную кожаную куртку и водительские перчатки. Вильгельм презрительно скривился. Его сын снова выглядел больше похожим на уличного гонщика, чем на серьёзного бизнесмена. — Ты прекрасно знаешь, почему ты должен присутствовать на этих собраниях, Винсент. Даже если ничего захватывающего ты в них не находишь, — он задержался напротив него на выходе из зала и прищурился, глядя ему в глаза. — И я говорил тебе не приезжать в офис на мотоцикле. Сколько ещё лет должно пройти, прежде чем из тебя выветрится это глупое ребячество? Винсент улыбнулся. Было время, когда он, встречая этот его взгляд, инстинктивно отступал на шаг — но собственного взгляда не отводил и тогда. Теперь он оставался на месте: в его улыбке неизменно присутствовал вызов. Не такой явный, чтобы ставить его на место, однако не такой уж и скрытый. Как и всегда, наглости ему было не занимать. — Я заскочил по дороге на место убийства Стефано, — произнёс он вместо ответа. — Хотел убедиться лично, знаешь ли. Полиция, разумеется, уже всё там затоптала, но я уловил след. Тебе это понравится. Вильгельм в этом сомневался. Он раздражённо дёрнул головой, будто пытался отмахнуться от невидимой мухи, и, обойдя Винсента, вышел из конференц-зала. Винсент следовал за ним; от него навязчиво пахло ветром, дорожной пылью, утренним кофе и стейком, пеной для бритья и гелем для волос, — этот мальчишка и его изнеженность, — а ещё неуместным весельем. Чем, интересно, он был так взбудоражен? Стефано был им полезен: никогда не помешает иметь своего человека в городском совете. Его смерть не то чтобы напрочь срывала им все планы, но всё же была событием довольно досадным. И не слишком выгодным. — Я не в настроении играть в твои игры, Винсент. Чей след? Кто это сделал? В этот момент от Винсента за его плечом остро потянуло непонятным азартом. — Некромант, отец. Его убил Некромант. Что ж. В таком случае, похоже, его убийство не имело ни малейшего отношения к их компании. Особых поводов для радости Вильгельм по-прежнему не видел — разве что в том, что это не происки конкурентов или их противников из городского правления: про Некроманта было известно крайне мало, кроме того, что он, судя по всему, всегда работал в одиночку. — И что, по-твоему, должно мне в этой новости «понравиться»? — он поразмыслил. — С чего ты взял, что это именно он? Насколько мне известно, до сих пор он нам не попадался. Пока они шли по коридору, одни сотрудники пытались избежать их внимания, другие — спешили подойти с какими-нибудь бумагами на подпись, пока есть возможность. Вильгельм мельком отслеживал то, как усердно люди при виде него принимались работать. Они знали, что он не терпел отлынивания ни под какими предлогами. Винсент пожал плечами: — Всё указывает на него. Запах страха, запах смерти и запах кого-то нового, кто был там, вместе со стариной Гарри, пока он умирал. Не его жена, не полиция, не кто-то из известных нам людей. И никаких следов насилия. Или яда, если уж на то пошло. Эти идиоты никогда не найдут убийцу. Кроме того, — он усмехнулся. — Кроме того, Стефано подходит под профиль. Это должен быть он, отец. Какая-то молодая сотрудница, что-то набирающая в телефоне на ходу, едва не вошла в лифт вместе с ними. В последний момент она подняла голову, и, увидев, как смерил её взглядом Вильгельм, испуганно отшатнулась. Винсент рядом насмешливо подмигнул ей, нажимая нужную кнопку; прежде, чем двери закрылись, Вильгельм уловил её отчётливое смущение, разлившееся в воздухе, как аромат сирени. Бесполезно было читать этому мальчишке лекции по дисциплине — тот всё равно всё делал по-своему. Он нахмурился, когда в голове у него наконец сложилось два и два — предвкушение Винсента и то, откуда его сын знает, под какой профиль подходят жертвы Некроманта. — Ты собирал информацию на него, — заключил он мрачно. — Без моего ведома. И хочешь его найти. Зачем? Он ни разу не посягал на наши территории до Стефано, да и тот официально не числился под нашей защитой. Винсент наклонил голову. — Он может быть нам полезен. — Нет. Ему не нравилось то, что ради этой информации — в общем-то, ненужной — Винсент рискнул засветиться перед полицией на месте преступления, да ещё наверняка дал кому-то взятку, чтобы рассмотреть тело поближе. Что, если теперь кто-нибудь из ищеек заподозрит и его самого? Один такой прокол легко будет замять, не привлекая лишнего внимания, однако Вильгельм хорошо знал, каким увлечённым может становиться его сын, когда ему что-то втемяшится в голову. Вся эта авантюра с Некромантом уже сейчас имела все шансы в будущем вылиться в ещё один повод для мигрени. Винсент прищурился — совсем как он сам тремя минутами ранее. От него теперь тоже волнами исходило смутное раздражение. — Ты не можешь отрицать, что такой союзник… — Я сказал нет, Винсент. Некромант нам не пригодится. К нашим услугам и так вся гильдия чистильщиков при необходимости. Любой из наёмников Пересмешника будет надёжнее, чем одиночка с неизвестными силами и неизвестными мотивами. Точка. Винсент недовольно замолчал. Вильгельм чувствовал, как клубятся у него внутри возражения, готовые сорваться с языка, но, по крайней мере, если мальчишка чему-то и научился за все эти годы — так это хоть иногда держать рот закрытым. Лифт доехал до верхнего этажа, и они вышли — Винсент снова шёл чуть позади, за его правым плечом, соблюдая положенную дистанцию. У стола секретаря в приёмной ожидала Грета, которой, по всей видимости, нужно было сообщить Винсенту какие-то новости. Она не стала сообщать их при Вильгельме — только вопросительно глянула на Винсента, здороваясь с ними обоими. — Я так понимаю, насчёт союза с кланом Иль’тари’Анд ты тоже не передумаешь? — спросил Винсент, останавливаясь рядом с Гретой. Тон его стал легче, и в запах вернулось прежнее веселье. Вероятно, он и сам понял наконец, насколько бессмысленна его затея. — Тут не над чем думать, — отрезал Вильгельм, разворачиваясь к нему. — Союзы с эльфами никогда не оканчивались для нас ничем хорошим. Девчонка не в состоянии контролировать ситуацию и замахнулась на слишком большой для неё кусок, вот и всё. Она не принесёт нам выгоды. Она не принесёт нам ничего, кроме лишних проблем. Ясно? Винсент, к счастью, только пожал плечами. Хорошо: вчера, во время переговоров с девицей Иль’тари’Анд, от него узнаваемо пахло интересом, и Вильгельм уже предвидел было очередную бесплодную дискуссию. — Как скажешь, отец. Они с Гретой проводили его задумчивыми взглядами, пока он шёл в свой кабинет. Когда дверь за Вильгельмом закрылась, Винсент молча прошёл к себе. Грета тенью проследовала за ним. — Итак, — сказал Винсент, небрежно бросая свою куртку на кресло. — Новости от нашего общего знакомого, я прав? Она кивнула. — У чистильщиков официальное пополнение в составе. Один человек — и я имею в виду, действительно человек. Утром подтвердилось. Винсент ухмыльнулся. Две хороших новости за одно утро — это отличное начало дня. Он взглянул в окно, на гудевший внизу город. — Что ж. Расскажи мне о человеке, Грета. Это должно быть любопытно. Любопытство. Вот что Нейтан испытывал. Вероятно, ему следовало быть напуганным или хотя бы обеспокоенным — но, слушая Себастьена, ни того, ни другого он в себе не находил. Всё, чего он хотел — это узнать больше. Сити-13 представлялся ему опасным многокомпонентным зельем, которое так и тянуло разложить на составляющие и хорошенько рассмотреть каждый элемент, чтобы понять, каким образом они взаимодействуют и создают эту удивительную смесь. Он поглядел на стол. — Давай подведём итоги. Себастьен выжидательно наклонил голову и сделал приглашающий жест рукой. Нейтан откинулся на спинку стула, переваривая всё услышанное. — Итак. Есть мы, — он посмотрел на складной нож. — Решаем чужие проблемы, когда Пересмешник даёт нам задания. Есть вервольфы, — он указал на кухонный нож. — Торгуют оружием и занимаются всякими военными разработками, которые продают тем, кто больше заплатит. Сильные и агрессивные ребята, с которыми лучше не связываться в драке и на чьих территориях лучше не светиться даже случайно, — Себастьен кивнул, усмехнувшись уголком рта. — Есть эльфы, — Нейтан повертел в пальцах серебристый блистер с маленькими белыми таблетками. — Делают невероятно эффективные лекарства и живут в своём закрытом эльфийском квартале, мало показываются в городе и в основном нейтральны ко всему, что за пределами их квартала происходит, поэтому о них почти никто толком ничего не знает. Правда, со всей этой шумихой в прессе с наследницей одного из кланов это может скоро измениться, но… — …но мы об этом не говорим, — подхватил Себастьен, подмигивая. — Пока что. Нейтан понятливо кивнул. — Пока что, да. Ладно. Ещё есть… — он с некоторым недоумением взглянул на перечницу и солонку, которые двумя минутами ранее Себастьен подвинул в общий круг предметов на столе, символизировавших главные силы города. — Феи? Красная и Белая Королева? И они уже долгое время в состоянии холодной войны? — Именно. Эту историю мы прибережём как-нибудь на другой раз. Всё, что тебе пока нужно знать — это то, что народу фейри тоже лучше не попадаться. Они, как правило, непредсказуемы и круты на расправу. Об этом Нейтан догадывался и сам. Он читал сказки. Он знал, что фей лучше не злить. Это, впрочем, ничуть не уменьшало его желания увидеть хоть одну из них своими глазами — как и всех остальных Детей Богов, кого Себастьен успел ему кратко перечислить. Тринадцатый Город был потрясающим местом. Несмотря на все угрозы, которые в нём таились. Нейтан положил блистер и потянулся к последнему предмету на столе — обычной шариковой ручке. — И есть… люди, — закончил он. — Которые пишут и исполняют законы. И некоторые из них даже числятся на нашей стороне, чем бы эта сторона ни была. Друзья в мэрии? Правда, что ли? — Почему нет? — Себастьен усмехнулся. — Хорошо иметь легальную подстраховку на случай, когда всё летит к чертям. Запомни одно имя: Люциус Тенгхайзер. Он может помочь, когда не к кому больше обратиться, — он пожал плечами и добавил: — По крайней мере, так говорят. Я сам его не видел. А вот Марина, кажется, знает его лично, можешь расспросить её подробнее на этот счёт. — Непременно! — ответил кто-то за Нейтана, прежде чем он успел открыть рот. На этот раз врасплох был застигнут и Себастьен: мистер Мункли, внезапно нарисовавшийся за его плечом, возник будто из воздуха — настоящий чёртик из табакерки. Себастьен крупно вздрогнул, когда Мункли похлопал его по спине, и негодующе на него уставился: — Ты когда-нибудь прекратишь это делать?! Я так схвачу инфаркт рано или поздно! Мистер Мункли рассмеялся, довольный собой, и бесцеремонно уселся за их столик, подтащив себе лишний стул. Сегодня на нём была красная кружевная блузка, явно женская, просторные синие брюки и множество разномастых браслетов поверх рукавов. На голове красовался зелёный парик. Он будто брал первые попавшиеся вещи из гардероба (возможно, не всегда своего) и напяливал их в случайном порядке; Нейтану впервые пришло в голову, что Пересмешник, должно быть, немного безумен. Но в Тринадцатом Городе, с его оборотнями и феями, с вампирами и эльфами, с убийцами и законниками — кого здесь, по правде говоря, можно было назвать по-настоящему нормальным? — Ликбез окончен, я надеюсь? — задавая вопрос, мистер Мункли смотрел не на Себастьена, а внимательно изучал лицо Нейтана. — Хорошо. Если ты освоил первый урок, то у меня есть для тебя задание, золотце. Нейтан моргнул: — Уже? Он не ждал, что его личное задание поступит так быстро. И, судя по тому, как недоверчиво уставился на начальство Себастьен, не только для него такая скорость развития событий была сюрпризом. Мистер Мункли сверкнул широкой улыбкой. — Тебе нужно больше уверенности в себе, мой мальчик! Судьба не любит ждать. Так ты готов? Нам поступил заказ: создать особое оружие. Зелье — как раз по твоей части. — Оружие против кого? Пересмешник наклонился вперёд, и в его хищных глазах на мгновение вспыхнула непонятная искра, едва не заставившая Нейтана инстинктивно отшатнуться. Его ответ изумил Нейтана до крайности: — Против всех. *** Где-то на другом конце города игрок, лениво раскладывая пасьянс на доске между шахматными фигурами, добавил в получившийся круг новую карту из колоды. Теперь была очередь города делать ход.