Про собак и не только

Волк устал. Он разменял второй десяток лет: для дикой, привольной и жестокой жизни в покрытых лесом предгорьях это было очень много. По крайней мере, свою подругу, волчицу, с которой бок о бок бегал по равнине, загонял оленей и любился в оврагах, он потерял. Их волчата — которых насчиталось бы не меньше пяти выводков, если бы волк умел считать, — частью тоже погибли, как их мать, частью расселились по равнине и холмам. Да, волк устал так долго жить. Шерсть на его впалых боках свалялась, в ней застряли колючки, которые ему лень было выкусывать. На морде появились обильные седые волоски, клыки изрядно сточились, хотя челюсти остались мощными, как зубья капкана. С капканом он был знаком очень близко. После этого знакомства он чуть припадал на правую переднюю лапу, нывшую перед непогодой, хотя страшные стальные жвала прошлись по ней лишь вскользь, раздробив крайний палец. Волк был не понаслышке знаком не только с капканом, но и со стрелами, и с ружьями людей. Последних на своём веку он повидал не меньше, чем сородичей-волков или оленей и кроликов, на которых охотился. Люди были очень разные, со светлой, смуглой или совсем чёрной кожей. Жили в своих селениях они тоже по-разному. Люди со смуглой кожей носили на себе оленьи шкуры, а из шкур бизонов делали высокие остроконечные палатки. Люди с белой кожей рубили в предгорьях деревья, чтобы построить из них дома. Они враждовали со смуглокожими людьми, те и другие убивали друг друга, как убивают на охоте зверей. Люди, так же как волки, рождали детёнышей, и от этого их становилось всё больше. Они заполонили равнины и холмы. Повсюду раздавался свист их стрел и гром их ружей. Они причиняли боль, были жестоки и убивали зазря, а не ради пропитания. Волк привык держаться от них подальше. Но их собак он ненавидел — они были шумными и безжалостными, как их хозяева, нападали стаями и не щадили никого. Волк тоже не знал пощады, если ему удавалось встретить в горах отбившегося от людей пса. Но щенка он пощадил. Щенок был совсем мал — круглый, толстый, светло-рыжей масти, с короткими лапками и торчащим вверх хвостиком. Волк услыхал его отчаянный плач, выйдя на ночную охоту. Сердце его дрогнуло. Очевидно, щенок потерялся и заблудился, когда люди со смуглой кожей проходили холмами, меняя место, где стояли раньше их остроконечные палатки из бизоньих шкур, на другое, более изобильное. На прежнем месте их лошади съели всю траву, волк не раз видел такое. Люди везли на лошадях свёрнутые палатки и своих стариков, собаки волокли сложенные особым образом шесты, где тоже громоздились тюки и свёртки. Гадко было на это смотреть. Ни один из волков, вольных охотников равнин, не позволил бы проделать с собой такое. Детёныши людей несли щенят, прижимая их к себе. Наверняка заблудившийся щенок вырвался и удрал от своего маленького хозяина. А теперь жалобно плакал в темноте. Безмозглый, он не понимал, что этим плачем привлечёт к себе внимание койота или лисицы. Или волка. Волк не спеша спустился по склону оврага, со дна которого раздавался этот глупый скулёж. В отблесках лунного света он отчётливо увидел рыжего щенка, который запрокинул головёнку к тёмным тучам и самозабвенно вопил. Волк насмешливо фыркнул, и, услышав это фырканье, щенок, как бы он не был занят своим горем, замолчал и насторожил уши. Всё же не такой дурачок, каким кажется, мысленно похвалил его волк и подошёл поближе, осторожно ступая по камням. Он резонно ожидал, что щенок подожмёт куцый хвостишко и пустится наутёк. Догнать его и придушить волку не составило бы ни малейшего труда. Но вместо этого щенок в полном восторге ринулся ему навстречу, взвизгивая и поскуливая. Он запутался между передних лап присевшего от неожиданности волка и упал на спинку, зажмурившись и подставляя толстое голое пузцо. Да что же это такое, уныло подумал волк, наклоняясь, чтобы обнюхать дурачка. Дурачок взвизгнул громче и облизал ему нос тёплым языком. Позор. Волк с отвращением взял дурачка за пушистый загривок и понёс наверх, к своему логову. Тот не сопротивлялся и не визжал, бессильно висел, видимо, отдавшись на волю судьбы. То есть волка. Всю ночь щенок проспал, зарывшись в волчью шерсть. Он стонал и подёргивал во сне лапками, очевидно, всё ещё переживая свои попытки найти людскую стаю. Утром волк оставил его в логове, сонного и тёплого, и отправился за кроликом. Надо же было, в конце концов, поесть самому и накормить этого глупыша, доставшегося ему так внезапно. Щенку никогда не стать волчонком, волк это знал. Знал и то, что ему придётся защищать его от своих соплеменников, а также от лис и койотов, если щенок останется с ним. Все звери в горах ненавидели собак. Но ему не пришлось этого делать, потому что глупого щенка разыскала его хозяйка. Волк только и успел, что обучить его расправляться с тушкой кролика, оторвав для него самые мягкие и вкусные кусочки. Непонятно было, почему этому не научила щенка мать. Или сами люди кормили его? Наевшись до отвала, тот принялся играть с волчьим хвостом, подкрадываясь к нему будто из засады, набрасываясь и теребя. Волк терпел, лишь иногда придавливая не в меру разыгравшегося дурачка своей тяжёлой лапой. Тот вёл себя как его собственные волчата когда-то. Детей воспитывать нелегко. После полудня волк уловил доносившийся с равнины шум, людские встревоженные голоса и лошадиное ржание. Он сразу смекнул, в чём дело, и сердце у него упало. Люди вернулись за своим потерявшимся питомцем. Щенок тоже это понял. Он подскочил, радостно взвизгнул и что было духу пустился вниз по звериной тропке, ведущей к равнине. Он даже не оглянулся на волка. Он спешил к своим хозяевам. Надо было его съесть. Притаившись в тени бересклета, волк с затаенной тоской и завистью наблюдал, как высокий человек в оленьих шкурах, с чёрными волосами, заплетёнными в две косы, ссадил с коня маленькую девочку, тоже с длинными косами и чёрными глазами. Та, спотыкаясь и плача, побежала навстречу весело тявкающему щенку и схватила его на руки. Тот, вертя хвостиком, лизал её смуглые щёки так же радостно, как накануне лизал морду волка. — Зи Шунка, Зи Шунка, — повторяла девочка. Этот Зи Шунка вырастет и станет врагом, угрюмо думал волк. Они снова встретятся в лесу, загоняя оленя. И рыжий щенок, став взрослым псом, старого волка не пощадит, не вспомнит, как тот вытащил его из оврага, позволил спать, прижавшись к своему боку, и научил, как надо есть кролика. Но вдруг... вдруг он всё-таки вспомнит?