Behind every door is a fall

— Как давно ты знаешь? — спросил Оливер, когда Барри спустился со второго этажа, расправляя на своем теле новую футболку. Его холодный голос заставил Барри остановиться на последней ступеньке, не поднимая головы. Он двигался со своей обычной скоростью; Оливер сделал себе мысленную пометку об этом: он мог бы переодеться и вернуться за считанные секунды, но явно оттягивал нежелательный разговор. — Около трех недель, — неохотно ответил Барри и сошел со ступеньки. Оливер сидел на подлокотнике дивана, скрестив руки на груди, и ни на секунду не сводил с него взгляд, который Барри отчаянно старался не встречать. — Когда я нашел тебя, ты сказал «я не должен верить». Что это вообще значит? Барри неопределенно пожал плечами. Эту часть он точно не мог рассказать. О, ты знаешь, мне кажется, моя вторая личность параноик и не верит никому из моих друзей. Здорово, да? — Понятия не имею. — Поэтому Кейтлин звонила? — продолжил Оливер; с каждым вопросом это все больше напоминало допрос. — Она знает, что ты здесь? — Естественно, — огрызнулся Барри, садясь на диван и поднимая голову, но почти тут же пожалел о своем резком тоне. — То есть... я... она не хотела меня отпускать, но я не мог остаться в стороне. Оливер даже бровью не повел — ни на его первый резкий ответ, ни на мягкое пояснение. — Ты должен был сказать мне сразу, — жестко произнес он. — Ты бы отказался от моей помощи. — Разумеется, я бы не обратился к тебе, если бы знал. — Потому что тоже считаешь меня опасным, — утвердительно сказал Барри. В лице Оливера что-то едва заметно дрогнуло. Он чуть качнул головой; скрещенные на груди руки напряглись так, что проступили вены. — Нет. Потому что ты можешь навредить самому себе — это первое; и потому что это все требует изучения, чтобы как можно быстрее найти решение — это второе. — Кейтлин работает над решением, — чуть тише добавил Барри. — Ты не должен был уезжать. Ты должен был остаться в Старлабс и позволить ей выяснить как можно больше о твоей второй личности. — Я... не могу. — Почему? Барри замялся под пристальным взглядом. Он вцепился в свою собственную руку пальцами, едва чувствуя боль, и с трудом заставил себя поднять на мужчину глаза. — Я напал на них, — тихо ответил он, стараясь не отводить взгляд; Оливер даже не мигал. — Я ударил Кейт и Циско и запер в Старлабс. Я... другой я... не очень дружелюбный. И вот теперь, — Барри понизил голос и опустил взгляд на свое тело, на чистую футболку, забыв о том, что он уже переоделся. — Я кому-то навредил и даже не знаю, что еще я натворил. Как долго я отсутствовал? — Около пяти часов, — сухо ответил Оливер. Барри закрыл лицо ладонями. Его нервы горели так сильно, что раскалывалась голова. Он где-то отсутствовал пять часов и вернулся в окровавленной одежде. И вряд ли это его кровь. — Давай, — глухо произнес он, не отнимая ладоней от лица. — Скажи, что я опасен и безрассуден, и я должен был подумать о тебе и твоей команде. Проблема в том, что как раз поэтому я и пришел, — он поднял голову, — потому что подумал о тебе и твоей команде. О том, что вы не справляетесь. О том, что ты никогда не просишь о помощи, и должен случиться конец света, чтобы ты обратился ко мне, потому что не хочешь лишний раз пересекаться со мной. Лицо Оливера оставалось непроницаемым, но костяшки на сжатых в кулаки руках побелели от напряжения. — Ты должен был подумать о себе, — неожиданно мягко произнес он; мягкость не вязалась с его агрессивным напряжением. — Ты опасен в первую очередь для самого себя. — Я не могу себе навредить, — возразил Барри. — Это все еще мое тело, вне зависимости от того, какая личность им управляет. — Я говорю не только о физическом вреде. Ты можешь причинить боль кому-то, если не хуже, и ты никогда себя за это не простишь. Не говоря уже о том, что ты можешь выдать свои способности и потерять спокойную жизнь навсегда, потому что все будут знать, что ты Флэш, и они все придут за тобой. За Джо, за Айрис, за Генри, за Кейтлин и Циско. Эти мысли просто сведут тебя с ума. Вот о чем ты должен был подумать, а не о моей команде и не обо мне. Кровь отхлынула от лица Барри; он почувствовал, как холод пробежал по его спине: а ведь он кому-то навредил сегодня... Чья-то кровь была на его одежде. И он совершенно не подумал об этом. Оливер был прав. — Я действительно не подумал об этом, — признал он. Оливер расслабил сжатые в кулак руки и отвел от него взгляд — впервые за этот вечер. — Барри, стремление помогать людям делает тебя тем, кто ты есть, — негромко произнес он; Барри в плохом предчувствии уставился на него. — Ты — это не твоя скорость и не твой костюм, который Циско оснащает как только захочет. Это твое сопереживание людям и искреннее желание сделать этот мир лучше, — Оливер спокойно посмотрел на него. — Если что-то случится по твоей вине, — и я говорю не про то, что ты не успеешь кого-то спасти, а про то, что твоя вторая личность может убить человека, — ты не сможешь с этим жить. Это сломает тебя. Не зная, что делает твоя вторая личность и не имея возможности ее контролировать, ты станешь своим злейшим врагом и будешь буквально бороться с собственной тенью. — К чему ты ведешь? — напрягся Барри. Оливер сделал глубокий вдох. — К тому, что завтра ты вернешься в Централ-сити. Чего-то подобного Барри и ожидал, но все равно ощущение было такое, словно его ударили в солнечное сплетение. Он задохнулся и выпрямился на диване, неосознанно подавшись вперед. — Что?! Нет! Ты не можешь отослать меня! — Могу, — мягкость в голосе Оливера снова сменилась на бескомпромиссную холодность. — Я позвал тебя помочь, теперь я отсылаю тебя обратно. Моя команда больше не нуждается в твоей помощи. — Оливер! Ты прекрасно знаешь, что это не так. — Ты вернешься в Централ-сити, — жестко произнес мужчина. — Проводить тесты, изучать свою вторую личность и искать решение, потому что, пока ты болен, ни о каком геройстве не может быть и речи — ты будешь вредить больше, чем помогаешь. И это не обсуждается. Барри уставился на него с открытым ртом, едва дыша. Оливер увидел боль в его глазах; он отвел взгляд, пытаясь убедить себя в том, что так нужно, но убеждение не работало. Все в его команде были здоровы, все они уже встречали своего соулмэйта когда-то, но сейчас Оливер задался вопросом — что бы он сделал, если бы завтра кто-то из них потерял своего соулмэйта и свалился с болезнью? Фелисити? Джон? Люди, которым он бы без промедлений доверил свою жизнь? Он был бы вынужден убрать их из команды. Защита людей и доверие к команде должны быть на первом месте. Это ощущалось так, словно он собирался отсечь свою руку. Оливер снова посмотрел на Барри. Он не собирался спорить дальше; он сидел, уставившись в одну точку, и выглядел так, словно вот-вот расплачется. Эхо собственных слов отдалось у Оливера в голове и кольнуло где-то в грудной клетке; он вдруг почувствовал на своей шкуре то же, что чувствовал Барри, и постарался не думать о том, что это выглядело так, будто он отворачивается от него. Для Барри с его чувствами это было бы больнее всего. Барри был влюблен в него с первой встречи — Оливер знал это, но не позволял себе сближаться с тогда еще обычным парнишкой, опасаясь того, что он разрушает все, к чему притрагивается. А потом все закрутилось. Удар молнии. Кома. Барри в прямом смысле прибежал к нему через девять месяцев за советом и вдруг оказался частью его опасной жизни, со своими врагами и своей миссией по спасению мира; и неожиданно Оливера потянуло к нему с непреодолимой силой, будто мотылька на пламя. Они попробовали. Ничего не получилось. Они были напуганы, не знали, что делать, и война, в которой они находились двадцать четыре на семь, не оставила им шансов. Дружба казалась единственным оптимальным вариантом для них обоих; вариантом, при котором они не вредили друг другу. Чувства, которые казались такими яркими и сильными, очевидно, были несогласны; Оливер чувствовал их даже спустя два года, но он бы никогда не поднял эту тему снова. Они попробовали. Ничего не получилось. Это больше не проблемы Барри, чтобы вовлекать его снова. И вот они здесь. Как будто прошлого не существует. И он снова относится к Барри как к неразумному ребенку, не задумываясь о его собственных чувствах и страхах, когда все вокруг, узнавая о его болезни, отворачиваются от него, будто он болен чумой. И разве это правильно? — Я беспокоюсь о тебе, — тихо и хрипло произнес Оливер, не сводя с него взгляд; Барри закрыл глаза и опустил голову, сдавив виски пальцами. — Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И я не выдержу, если твоя вторая личность сделает что-то, за что ты будешь корить себя. Потому что если это произойдет, я тебя потеряю. Барри встретил его взгляд со слезами на глазах, но не ответил. Оливер выждал несколько секунд, ожидая протеста, реакции, ответа — чего угодно, только не молчания, пока Барри пытается справиться с болью, — и продолжил. — Я не отсылаю тебя. Я прошу тебя вернуться домой и найти решение раньше, чем произойдет что-то непоправимое. — Уже произошло, — тихо напомнил Барри. — Я уже причинил кому-то вред, — Оливер подавил вздох, и Барри сморгнул слезы, пытаясь сделать голос уверенным. — Почему тогда ты не отсылаешь меня сейчас? Ты не боишься остаться со мной здесь? Он получает контроль, когда я ложусь спать. Ты не боишься, что я убью тебя ночью? — Ты мог убить меня в любую из предыдущих ночей, — напомнил мужчина. — У меня не было приступов в предыдущие ночи. Оливер отвернулся. Барри судорожно вдохнул и тут же выдохнул. Несколько мгновений они оба молчали. — Если ты боишься повторения приступа, я могу остаться с тобой до утра, — наконец предложил мужчина, пытаясь нарушить холодную тишину. Барри резко качнул головой. Оливер поднялся с подлокотника; ему хотелось положить руку на плечо Барри и успокоить его, но он не решался, как будто Барри мог оттолкнуть его. Поколебавшись еще несколько секунд, Оливер нехотя направился в свою комнату, но на лестнице еще раз обернулся. Барри сидел, не двигаясь, с неестественно прямой спиной, напуганный и думающий, будто все его оставляют. Это было так неправильно.

* * * * * * * *

Оглядевшись вокруг и убедившись, что никто из случайных утренних прохожих не смотрит на нее, Дина пересекла дорогу, распахнула дверцу машины и села в салон. Оливер даже не повернулся; он сидел, положив руки на руль, наклонившись вперед и уставившись в одну точку; у него было такое уставшее лицо, словно он не спал всю ночь. — Выглядишь ужасно, — произнесла Дина. — Тебя что, кошмары мучили? — Я в нем проснулся, — сухо ответил Оливер. Дина нахмурилась и развернулась к нему всем корпусом. — Что случилось? — спросила она. — Ты ведь здесь не из-за нашей второй работы. Оливер обернулся и потянулся к заднему сиденью, а потом протянул ей странный сверток. Не сводя взгляд с его лица, Дина развернула пакет и опустила глаза. Там лежала бледно-голубая ткань со следами... Рот Дины чуть приоткрылся, но она не успела ничего сказать. — Это кровь, — подтвердил Оливер и перевел на нее взгляд. — Мне нужно, чтобы ты выяснила, чья она. Отдай в лабораторию, придумай что-нибудь, но чтобы никто не знал. — Оливер, — Дина подцепила край ткани двумя пальцами и вытянула из пакета, рассматривая. — Это что, футболка... — Просто сделай, — резко перебил ее Оливер и отвернулся, снова уставившись в лобовое стекло. — Сразу же сообщи мне о результатах. Никто из команды не должен узнать об этом. Дина убрала футболку обратно в пакет и кивнула. Оливер завел мотор; как только она взялась за ручку, чтобы открыть дверцу, он вдруг добавил едва слышно. — Спасибо. Дина застыла, а потом толкнула дверцу машины. — Пока еще не за что, — ответила она, не обернувшись, и вылезла из салона.

* * * * * * * *

Еще до того, как открыть глаза, Барри прислушался к ощущениям собственного тела — машинально напрягшегося при мысли о том, что он мог быть где угодно, кроме своей кровати, но он почувствовал мягкость одеяла и подушки под головой, и перевернулся на бок, открывая глаза. Одиннадцать утра. Первое, о чем он подумал — это о том, что Оливера нет дома, а потом вдруг вспомнил их разговор ночью и почувствовал, как тяжесть легла на его грудную клетку так, что стало трудно дышать. Он приподнялся и поморщился, словно от боли между ребрами, а потом сел и спустил ноги на пол, рассматривая свои руки — привычный утренний ритуал, чтобы убедиться в том, что он действительно всю ночь спал. Ненадежный ритуал; на нем все слишком быстро заживало, но вид чистой кожи, без синяков, царапин и крови, успокаивал его наивным представлением о том, что ночью все действительно было спокойно. Он закрыл лицо ладонями и тяжело выдохнул. Оливер был прав. Он должен вернуться в Централ-сити, провести тесты и найти способ держать вторую личность под контролем. Он не может встать на официальный учет, чтобы не выдать свои способности, но Кейтлин и Циско обязательно что-нибудь придумают. Они вместе найдут решение, чтобы он смог дальше быть Флэшем и помогать людям. Мысль об окровавленной футболке, которая валялась в ванной Оливера, брошенная на корзину для белья, заставила его похолодеть. Он ранил кого-то — если не хуже; и он даже не помнил этого. А на месте этого неизвестного человека мог быть кто-то, кого он знает — ведь однажды его вторая личность уже напала на Циско и Кейтлин. Он мог отключиться рядом с Фелисити. С Джоном. С Оливером. Оливер. Оливер, который мог постоять за себя и знал его слабые точки; Оливер, который уже бился с ним, когда Барри был одержим; Оливер, который единственный из всей его команды имел реальные шансы выстоять против Барри. Оливер, который бы не смог ранить его. Оливер, который заботится о нем даже сейчас, осознавая его опасность. Оливер, который когда-то давно любил его. В грудной клетке болезненно заныло; Барри поморщился и встряхнул головой. Это его проблемы и его чувства; он разберется с ними сам. Прошлое все равно уже осталось в прошлом. Барри поднялся с дивана и обернулся, собираясь подняться в ванную, когда вдруг его телефон издал короткий, громкий сигнал о новом сообщении. Барри наклонился над дисплеем. Оливер. «Мэрия. ЧП.»

* * * * * * * *

Бегущие по коридорам мэрии люди застыли; все вокруг замерло в единственном мгновении, и Барри, даже не надевший свой костюм, скользил между ними, обеспокоенно оглядываясь по сторонам. В некоторых местах на полу была кровь; бумаги разбросаны или замерли в воздухе в падении вместе со временем; Барри крутанулся на месте, пытаясь понять, что происходит, и зацепился взглядом за мужчину, сползшего на пол по стене. Из его груди торчала черная стрела, а по белой рубашке расползалось пятно крови. Барри отнес его в больницу и вернулся через секунду. Нужно было оббежать здание и найти еще раненых или — маловероятно — самого Прометея, но единственное, о чем он мог думать — это Оливер. Если этот псих нацелился на него и не побоялся напасть на мэрию средь бела дня, он мог ранить Оливера. Барри проскользнул мимо Эдриана Чейза. Окружной прокурор замер на пороге своего кабинета, с окровавленными руками и сосредоточенным бледным лицом; рядом с ним, на полу у открытой двери, лежала убитая стрелой женщина, и ее кровь растеклась вокруг нее. Барри подавил тошноту и отвращение, стараясь не оставить своих следов в отпечатках крови на полу; он пробежал мимо еще нескольких коридоров и дверей, не видя ни убитых, ни раненых, а потом наткнулся на Оливера, застывшего у двери, ведущей в его кабинет. Барри бросился к нему, ловко лавируя между людьми. Он схватил мужчину за плечи, перенес в туалет и захлопнул дверь в кабинку, рассчитывая на то, что здесь точно никого не будет. Мир снова вернулся в привычное течение времени. Ожившая за дверьми мэрия наполнилась криками и плачем. — Ты цел? — встревоженно спросил Барри, бегло оглядывая его. Оливеру потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что произошло. — Он здесь, — тихо произнес Оливер, проигнорировав его вопрос. — Он напал на мэрию? — даже несмотря на то, что Барри уже убедился в этом собственными глазами, он не поверил своим ушам, когда озвучил это. — Найди раненых и отнеси в больницу, а потом отправляйся в логово. Расскажи обо всем Фелисити и команде. Я приду сразу же, как освобожусь. — Я не хочу тебя оставлять, он покушался на тебя! — Следующие несколько часов я буду в окружении камер, журналистов и кучи людей, он не сможет подобраться ко мне. Беги, Барри. Встретимся в логове. Барри нерешительно кивнул и исчез. Оливер бросился к дверям туалета. За окнами мэрии послышались сирены.

* * * * * * * *

Весь день Барри провел в логове, не находя себе места от волнения. Фелисити транслировала все выпуски новостей и все, что только удавалось узнать о происшествии, но это не помогало успокоиться. Атмосфера в логове накалялась с каждым часом все сильнее; сильнее Барри нервничал, разве что, Рене, которого раздражала одна только мысль о необходимости торчать в логове, когда там творится, как он говорил, «черт знает что». — Мы должны помочь Оливеру, — убеждал он. — Мы поможем, если сейчас останемся в стороне и не будем мешать ему делать свою работу, — спокойно отвечал Джон. Барри тоже это не устраивало, но он не хотел разжигать споры и нервировать остальных еще сильнее. Оливер появился вечером, в своем рабочем костюме; он выглядел таким уставшим, словно провел на ногах несколько дней. — Тринадцать раненых, пять погибших, — сказал он. — Дина работает с полицией, опрашивает свидетелей. Если будет что-то полезное для нас, она сообщит. — Как он попал в мэрию? — спросил Джон, опережая остальных. Оливер неопределенно пожал плечами. На мгновение он стал выглядеть так, словно невозможность узнать ответ на этот вопрос злит его. — Неизвестно. Паника поднялась посреди совещания, он просто появился в коридоре и начал стрелять налево и направо, а потом так же внезапно исчез. — Камеры? — Были отключены. — Инсайдер в мэрии? — Фелисити подняла брови. Оливер снова пожал плечами. — Пока полиция не выяснит, мы слепы, — ответил он и повернулся к Барри; его голос, когда он заговорил, заметно смягчился. — Нам повезло, что ты пришел сразу же. Эти люди живы только благодаря тебе. Барри сглотнул ком в горле. Впервые за день он почувствовал, как напряжение, мучившее его с момента пробуждения мыслями об отъезде, отступило; он смог спокойно вдохнуть и недоверчиво выдохнул: — Значит я могу остаться? И понял ответ раньше, чем Оливер его озвучил: лицо мужчины снова обратилось в непроницаемую маску. Его сердце упало. — Нет. Ты возвращаешься в Централ-сити. Команда навострила уши. — Что значит возвращается? — переспросила Фелисити, ничего не понимая. — Это значит, — тоном, не терпящим возражений, ответил Оливер, повернувшись к ней, — что его помощь нам больше не нужна. — Ты только что сказал, что я спас этих людей. Вам нужна моя помощь. Оливер устало опустил голову. Барри неотрывно смотрел на него, будто гипнотизируя его передумать. — Нужна, — согласился мужчина, поднимая голову и переводя на Барри ледяной взгляд. — Но мне нужно, чтобы ты вернулся и позаботился о своей проблеме. Это приоритет. — Какой проблеме? — спросила Фелисити. — Ребята, вы не хотите объяснить нам? — встрял Кертис. Барри и Оливер не отреагировали. Барри качнул головой, словно не мог поверить своим ушам. Он снова выглядел так, словно его предавали. Оливер подавил вспышку жалости и напомнил себе: то, что он делает, он делает для Барри и только для Барри. — Ты не можешь отослать меня, будто ребенка, — твердо произнес Барри. — Речь идет о жизнях людей. — Именно поэтому ты должен быть готов на все сто процентов, — процедил Оливер. — Если ты перестанешь контролировать ситуацию, люди начнут гибнуть. О них, как ты заметил, и идет речь. — Оливер, что происходит? — спросила Фелисити, повышая голос. Оливер не сводил взгляд с Барри, но ответил ей — чуть громче и чуть тверже, будто пресекая все возможные возражения. — Ничего. Барри возвращается домой. Свяжись с Диной и узнай, что еще полиции удалось узнать. Фелисити не пошевелилась; развернувшись в своем кресле, она сверлила Оливера гневным взглядом. Он подавил вздох и повернулся, перехватывая его. — Ну и? — холодно спросил он. — Не раньше, чем ты все объяснишь, — так же холодно ответила она. — Это не моя тайна, — парировал он. — Если Барри захочет рассказать, он это сделает, но, исходя из того, что я знаю, я считаю, что команда больше не нуждается в его помощи и для него будет лучше вернуться домой. И пока я лидер этой команды, — он сделал паузу, обведя взглядом лица каждого и остановившись на Барри. — Я не вижу никаких причин оспаривать мои решения. Рене вздернул бровь; с тем же успехом Оливер вместо слова «решения» мог сказать «приказы» или «команды» — он снова вспомнил про ассоциацию с собаками. Барри не сводил с него взгляд; Оливер знал, что причиняет ему боль, но не мог остановиться, убеждая себя, что так надо; что он должен встать на ноги, найти решение для удержания второй личности под контролем и только после этого вернуться к геройству; иначе все это кончится плохо. Для него в первую очередь. Почему нужно ранить его, чтобы заставить понять? Сколько Оливер себя помнил, у него всегда лучше всего получалось причинять боль тем, кого он любит. И даже остров это из него не выбил. — Хорошо, — ответил Барри, пытаясь скрыть боль в голосе. — Как скажешь. Он выждал несколько секунд, ожидая, что Оливер что-то добавит, но никто ничего не сказал, и еще через мгновение его уже не было. Логово погрузилось в холодное молчание; вздох Оливера показался оглушительным в наступившей тишине. — Свяжись с Диной, — повторил он. Фелисити молча отвернулась к компьютеру. Кертис и Рене разошлись по углам логова; только Джон остался стоять на месте, глядя на Оливера, будто читал его мысли. Тишина казалась неуютной.