* * * * * * * *
Еще до того, как открыть глаза, он почувствовал резкую боль в правом плече; как если бы кто-то ударил его ножом и медленно поворачивал его в ране. Следом за этими ощущениями пришли другие: чьи-то пальцы коснулись его предплечья, дотронулись до обнаженной кожи. Что-то мокрое. Шипение, боль, словно на рану плеснули кислотой. Прикосновение чего-то мягкого. Капли, стекающие вниз по его груди. Голова казалась затуманенной; Барри медленно открыл глаза и увидел перед собой непроницаемое лицо Чейза. Боль вдруг стала пугающе реальной. Барри опустил тяжелую, будто бы набитую свинцом, голову и увидел, что его плечо все в крови. Кровь пропитала собой белоснежные бинты и салфетки, которыми Чейз пытался остановить ее; кровь стекала вниз по его груди и впитывалась в расстегнутую наполовину рубашку. И тут Барри, похолодев, вдруг понял: он отключился. Снова. Неужели паника все же вызвала приступ? — Что случилось? — обомлело спросил он, поднимая взгляд на Чейза. Лицо Эдриана оставалось удивительно непроницаемым. Движения были четкие, методичные, отточенные, словно он постоянно этим занимался; рукава его рубашки были закатаны до локтя, а руки до запястий были покрыты кровью. Он не ответил. Барри перевел взгляд в сторону. Он сидел на стуле, прислоненный к стене, в той же самой комнате с фотографиями; стол, на краю которого он сидел, разговаривая и целуясь с Чейзом, был завален бинтами, салфетками, пузырьками и какими-то металлическими инструментами; в воздухе витал тошнотворный запах крови и перекиси. А на краю стола, под ворохом окровавленных салфеток, Барри увидел острие черной стрелы. Оно тоже было запачкано кровью. Барри перевел взгляд обратно на лицо Чейза; он не узнал свой тихий, пустой голос, когда заговорил. — Ты подстрелил меня. — Ты не помнишь? Сердце Барри пропустило удар. Чейз даже не взглянул на него. — У нас возникли разногласия, — коротко добавил он. Барри запаниковал. Он облизнул сухие губы и задержал дыхание, пытаясь справиться с тревогой. Какого черта произошло? Сколько времени он был в отключке? Что такого должно было произойти между ним и его второй личностью, чтобы Чейз, обычно сохранявший поразительное хладнокровие, выстрелил в него — но не насмерть, а в плечо, как предупреждение? Его вторая личность почувствовала панику и атаковала Чейза? Барри почувствовал, как пол ушел у него из-под ног; он покачнулся, теряя равновесие, и Чейз тут же схватил его за плечи, удерживая и прижимая к стене. — Это от кровопотери, — произнес он, впервые перехватывая взгляд Барри. — Облокотись на стол и повернись ко мне, я должен убедиться, что очистил рану. Барри, поморщившись от боли, развернулся к нему, облокачиваясь на стол здоровой рукой. Чейз было взял его за руку, поворачивая раненным плечом к свету, но вдруг замер. — Я надеюсь, — тихо произнес он; его пальцы сжались на плече Барри, почти касаясь раны, и Барри сцепил зубы от боли. — Что это последний раз, когда у нас возникают эти разногласия. В следующий раз я не промахнусь. Как вообще моя вторая личность позволила подстрелить себя, то есть, нас, подумал Барри. Пока стрела летела ко мне, я бы успел остановить ее сто раз. Какого черта между ними произошло? Он понятия не имел, о каких разногласиях идет речь. Но он — другой он — умудрился нарваться на конфликт с Чейзом и остаться в живых. В чем бы ни заключался грандиозный план Чейза, но, видимо, Барри был очень нужен ему. И было бы лучше не испытывать судьбу. — Хорошо, — тихо ответил Барри, глядя в его глаза. — Я понял. Больше никаких разногласий. Чейз холодно улыбнулся ему одним уголком губ. — Так намного лучше, — сказал он.* * * * * * * *
Едва переставляя ноги от усталости, Барри дошел до квартиры Оливера и остановился, пытаясь найти ключи в карманах куртки. Оливер дал ему запасной комплект; Барри держал их в руке со смешанными чувствами, пытаясь представить, как бы он ощущал себя, если бы обстоятельства сложились иначе и это были его ключи? От его квартиры, в которой он живет со своим парнем? Мужем? Барри поморщился — то ли от слабой боли, то ли от горького привкуса слова. Ничего не вышло, напомнил он себе. Они попытались. Не получилось. Люди сходятся и расходятся. Бывает. Его голова ощущалась свинцовой, словно он не спал несколько суток. Боль в плече уже почти перестала его беспокоить; к утру останется только маленький шрам-напоминание. Пятна крови отстираются с рубашки; бинты он выкинет. Может, повезет и он даже не вспомнит о происхождении этого шрама, если не будет рассматривать его намеренно. Барри вытащил ключи из кармана. Чейз отпустил его сразу, как наложил перевязку; они условились, что он позвонит и скажет о времени следующей встречи. Сейчас Барри мечтал только о том, чтобы упасть на свой раскладной диван и проспать несколько суток, но он понимал, что это недостижимая мечта. Повернув ключ в замочной скважине, он открыл дверь и удивленно застыл на пороге: в гостиной горел приглушенный свет напольного ночника, а на его разложенном диване, опершись на спинку, сидел Оливер. — Ты что... — начал Барри; он хотел договорить «здесь делаешь», но поперхнулся словами, когда Оливер повернулся на звук открывшейся двери и его голоса, и его лицо вытянулось, когда он увидел окровавленную рубашку Барри. Оливер резко выпрямился на своем месте; на мгновение он стал выглядеть так, будто не хватало только команды «фас!». — Это твоя кровь? — спросил он. Это страх, что я еще кого-то убил, или страх, что ранили меня? — подумал Барри. — Д-да, — замялся он. Оливер перевел ожидающий ответа взгляд на его лицо; Барри закрыл за собой дверь, повесил куртку и направился к нему, ощущая себя ребенком, которого сейчас будут ругать. — Он меня подстрелил, — неохотно произнес он, садясь на диван и развязывая шнурки на кроссовках. — Он... — Нет, не из-за нашего плана, — перебил Барри и выпрямился, пожимая плечами. — То есть, я не думаю, что из-за него. Он не доверяет мне, но не подозревает. Вроде бы. Зубы Оливера едва слышно клацнули в тишине; Барри даже не надо было смотреть на него, чтобы ощутить его бешенство. — Я отключился, и у него возник какой-то конфликт с другим мной, — Барри снял кроссовки и забрался с ногами на кровать. — Я не мог спросить деталей, чтобы не выдать себя. Он не знает, что я болен. Что бы ни случилось, второй я здорово его разозлил, но, судя по всему, — Барри пожал плечами, — я для чего-то ему очень нужен. — Барри, — угрожающе начал Оливер. Барри устало повернулся к нему. — Что ты хочешь услышать от меня? — спросил он. — Что ты был прав с самого начала, а я тебя не послушал? Что я никогда тебя не слушаю? Сейчас поздно отступать. Он единственный, кто видел мою вторую личность, и только так я могу узнать о том, какой я... второй. Чейза, по крайней мере, я не пытаюсь убить. Пока что... — Прекрати говорить о нем в первом лице, — резко перебил его Оливер; Барри изумленно посмотрел на него. — У вас нет ничего общего. Никогда не было и не будет. — Кроме тела, — едко ответил Барри. Оливер едва слышно вздохнул. Некоторое время они молчали. — Я знаю, что ты напуган, — тихо произнес Оливер после паузы; Барри не повернулся, пытаясь расстегнуть пуговицу на манжете рубашки, чтобы снять ее. — Я знаю, что ты боишься навредить другим людям, если потеряешь контроль... Я слабо представляю себе эту болезнь, но я знаю тебя. И я знаю, что ты боишься подвести всех нас, потому что от тебя зависит весь наш план с Чейзом, и я знаю, что, чем меньше команда поддерживает тебя, тем сильнее ты сомневаешься, даже если не хочешь этого показывать. Оливер сделал паузу. Барри расстегнул пуговицу на манжете и уставился в одну точку. Он чувствовал себя обессиленным. — Этот план никому не нравится, потому что мы все понимаем, что Чейз непредсказуем. Если он разгадает тебя, он может причинить тебе боль раньше, чем ты убежишь. Команда волнуется о тебе, и я тоже; я волнуюсь, потому что я попросил тебя о помощи, я привел тебя сюда, я толкнул тебя на это и это будет моей виной, если что-то случится с тобой. Я... — Оливер нахмурился и заколебался, Барри повернулся к нему. На его лице читалось сомнение, словно он не был уверен, что должен сказать то, что хотел. — Если бы на твоем месте был кто-то другой, кто-то даже без суперспособностей, я бы волновался не так сильно, как бы эгоистично это ни звучало. Но это ты. И я не могу позволить себе потерять тебя. Он уже подстрелил тебя; что он сделает в следующий раз? Барри слабо выдохнул сквозь приоткрытые губы и с трудом заставил себя отвести взгляд от лица мужчины. Оливер продолжал смотреть на него; не зная, куда деть руки и глаза, Барри начал наблюдать за тем, как его собственные пальцы бездумно теребят многострадальную пуговицу на манжете. Он не знал, что сказать. — Ты сам учил меня, — напомнил он глухо. — У нас не так много выбора. Мы делаем то, что должны. — В том-то и дело, — устало произнес Оливер. — Ты не должен. Это мой бой. Это мой враг. Он пришел за мной. Ни за кем из коман... — И тебе не пришло в голову, что я волнуюсь тоже? — резче, чем хотел, спросил Барри; Оливер умолк на полуслове. — Я, может, и не знаком с теми, с кем ты сталкивался раньше, вроде Дефстроука или Ра'с аль Гула, но я уверен, что Чейз намного хуже и опаснее, чем они. И ты правда думаешь, что я могу спокойно вернуться в Централ-сити и оставить тебя разбираться с ним самому? Когда я могу хотя бы уравнять шансы — а то и помочь победить его? — Я знаю, — мягко ответил Оливер. — И я ценю это. Просто... мысль о том, что ты там с ним... нервирует меня. Я бы хотел, чтобы ты держался от него подальше. — Поэтому ты не спишь? Оливер повел плечами. — Я пытался, — честно признал он, бросая взгляд на часы. Два часа ночи. — Но я не мог спать, не узнав от тебя, как все прошло. — Кроме того, что он меня подстрелил, ничего особенного, — Барри махнул рукой и вытянулся на разложенном диване, стараясь не вспоминать о поцелуе. — Он много молчит, что-то обдумывает и задает вопросы о тебе и команде, но ничего мне не говорит. По-моему, он даже еще не весь план придумал. Только продолжает твердить, что у меня в нем особая роль. — Ты выяснил что-нибудь о своей второй личности? — спросил Оливер, разворачиваясь к нему и забираясь на кровать рядом. Барри покачал головой. — Я не могу спросить прямо, а если я начинаю задавать много вопросов, у него становится очень подозрительный вид. Хотелось бы мне узнать, что их связало, если вчера они спали, а сегодня Чейз без колебаний подстрелил меня... его. Он хотел заложить руки за голову, но забыл о ране. Плотная повязка из бинтов почти не позволяла ему двигать плечом; он поморщился и приподнялся, и Оливер протянул к нему руку. — Дай мне посмотреть, — сказал он, придвигаясь ближе. — Их уже можно снять, — пробормотал Барри. — Я быстро лечусь. — Я знаю. Уловив что-то похожее на улыбку в его голосе, Барри посмотрел на него, но лицо Оливера оставалось серьезным. Расстегнув пуговицы, он помог Барри стянуть рубашку и бросил ее в кресло, а потом начал снимать бинты. — Не могу поверить, что второй я просто стоял и не пытался поймать стрелу, — произнес Барри, задумчиво глядя, как Оливер ловко разматывает повязку; белая марля насквозь пропиталась кровью. — Даже если он до последнего не верил, что Чейз выпустит стрелу, пока она летела, он бы успел поймать ее несколько раз. — Может быть, у твоей второй личности проблемы со скоростью? — предложил Оливер. — Проблемы... — протянул Барри задумчиво. — Может быть. Кейтлин любит повторять, что это все и так не изучено, а я еще и мета. Вообще за гранью понимания для медиков и ученых. Оливер слабо улыбнулся. Барри полегчало; это был первый раз за последние сутки, когда выражение сосредоточения и напряжения рассеялись, и Оливер стал выглядеть чуть более расслабленным, пусть даже вместе с этим стало сильнее заметно, что он устал. — Жаль нельзя спросить об этом саму твою вторую личность. — Нам нужно дать ему имя, — Барри поморщился. — Неудобно постоянно звать его так. — Можем звать его Барт. — Почему-то я уверен, что ему бы это не понравилось. Оливер снял бинты, а потом осторожно начал снимать пластырь. Большая квадратная пластинка покрывала собой почти все его плечо; под ней показалась марля; из-за запекшейся крови она прилипла к ране. Барри поморщился — на этот раз из-за запаха спирта и неприятного ощущения отклеивающегося от кожи пластыря, и Оливер бросил на него взгляд. — Извини, — мягко произнес он. — Я стараюсь аккуратнее. — Мне бы не помешало немного твоего безразличия к физическим ранениям. Неожиданно для Барри, Оливер улыбнулся в ответ на его шутку. — Сначала это, а потом ты станешь черствым сухарем, как я, — парировал он; Барри усмехнулся. И перевел на мужчину взгляд. Даже несмотря на усталость и плохо скрытую озабоченность, Оливер все равно оставался чертовски привлекательным. Барри вдруг с удивлением понял, что прошло уже много времени; все эти супергеройства и спасения мира на выходных, и странные типы со злодейскими кличками и злодейскими намерениями уничтожить город, страну, весь мир или всю вселенную — нужное подчеркнуть — измотали их обоих до неузнаваемости; несколько лет на поле боя считались, наверное, за пару десятков по меньшей мере; и вот они сидят на разложенном диване, со свисающим на пол одеялом и приглушенным светом, и Оливер снимает бинты и пластырь с его плеча, потому что один из злодеев со злодейской кличкой и неясным злодейским намерением отомстить подстрелил его сегодня; и сколько еще таких вечеров у них будет? А сколько их было? Барри вдруг поймал себя на странном чувстве дежавю, словно тот он, который сейчас моложе на несколько лет, сидит со своим тогда еще парнем так же на этом же самом диване и думает, что они справятся со всем. Может, прямо сейчас временная линия настолько тонкая, что его молодой двойник мог бы увидеть или ощутить его самого — спустя несколько лет, уставшего, повзрослевшего, более опытного; пытающегося найти надежду, когда отчаяние захлестывает. И если это правда и граница между двумя мирами истончилась настолько, что чувство дежавю вызвало у него мурашки по коже, хотел бы он вернуться назад и попробовать все исправить? Да. Да, конечно, Да, иначе и быть не может. Оливер осторожно отклеил края пластыря, обернул его бинтом, чтобы выкинуть, и погладил кожу Барри подушечкой пальца. Кровь запеклась, но полумесяц шрама казался ровным и бледным, словно с момента ранения прошло несколько лет, а вокруг него, будто звезды, на бледной коже проступили веснушки. — Выглядит лучше, чем я ожидал, — признался Оливер и, заметив пристальный взгляд Барри, недоуменно нахмурился. — Что? Барри не ответил. Он был бледен; из-за неяркого освещения глаза казались темнее, а зрачки шире; на одно долгое мгновение он выглядел так, словно мыслями был далеко, а потом его взгляд опустился на губы Оливера, и резко, словно боясь передумать, Барри вдруг подался к нему и поцеловал его. Он забыл это ощущение чужой близости, чей слабый призрак мелькнул той ночью, когда он проснулся рядом с Чейзом; он забыл, что значит никуда не бежать и ни с кем не бороться, но ощущение от поцелуя — теплое, томительное чувство с налетом легкой грусти, будто он вернулся домой после долгого отсутствия, — медленно затопило его, поднимаясь вверх по его телу и распускаясь в грудной клетке. Он подался еще чуть ближе, выдыхая, и в следующую же секунду руки Оливера легли на его плечи, мягко его отстраняя. Мужчина мучительно выдохнул; так тяжело и рвано, словно что-то в грудной клетке мешало ему дышать. — Мы пожалеем об этом, — пробормотал он, скользя взглядом по лицу Барри. — Мы так сильно пожалеем об этом. — Я нет, — тихо ответил Барри; он забыл даже это ощущение безопасности от рук Оливера, которые лежали на его плечах так твердо и уверенно, словно он не контролировал свою силу даже в маленьких жестах. — Я не буду жалеть. Я скучаю по нам. Как вообще получилось, что мы даем второй шанс всем, кто пытается уничтожить нас или то, что нам дорого, но не дали второй шанс самим себе? Барри повел плечами, не сводя с него взгляд; он чувствовал колебания Оливера так, словно они передавались через кончики его пальцев прямо под его кожу. Он ощутил, что мужчина сдался, даже раньше, чем тот поднял глаза, и когда Барри перехватил его, он вдруг увидел в этом твердом взгляде Оливера таким, каким полюбил его когда-то — жестким, несгибаемым, решительным, уверенным. Ощущение возвращения домой неожиданно стало таким реальным, что Барри растерялся, как если бы граница между двумя мирами действительно стерлась и ему удалось вернуться в прошлое. И когда Оливер подался к нему, целуя и укладывая его на спину, Барри подумал, что он бы этого хотел.