Мой грех состоял не в чем-то, а в том, что я пожал руку дьяволу. Теперь дьявол не отпускает мою руку, теперь враг не отступает от меня.
Смотреть в глаза Отца невыносимо. Невыносимо читать в них невысказанный упрёк, который стрелой вонзается в стену самообладания, грозясь разбить её в крошево. Джон окидывает Джейкоба и Веру пристальным взглядом, задерживаясь на извечно блаженном лице сестры, которая улыбается, казалось бы, невинно, но в глазах её нет ничего, кроме пустоты и безграничного спокойствия. Она здесь и не здесь одновременно. Будто мысленно летает в облаках зелёной своей Блажи даже будучи на земле и в окружении людей реальных, а не сотканных из паров дурмана. Когда взгляд её застывает на нём, Джон не одаривает сестру ответной улыбкой, лишь молча наблюдает за тем, как та через несколько мгновений теряет к нему интерес и едва ли не порывом лёгкого ветра оказывается рядом с Джозефом, непринуждённо опускается на ковёр возле ног Отца, что-то щебеча тому на ухо. На лице брата мелькает ласковое выражение, а затем ладонь его нежно опускается на голову девушку, а губы оставляют на лбу Веры не менее ласковый поцелуй. И Джон чувствует, как терпение его начинает вышагивать у края пропасти, в которую его сейчас наверняка скинут пинком под зад. Он облажался. Снова. Даже если он и виноват всего лишь косвенно, разговора не избежать никому из них. — Вера, скажи мне, — Отец проводит рукой по пшеничного цвета волосам Вестницы, — как пленница смогла сбежать из Блажи? Разве ей не было здесь комфортно? — Я не обижала её, приглядывала, помогала найти обратный путь к твоей милости, — Вера поджимает губы словно обиженный ребёнок, поднимаясь на ноги и подходя к Джону, касаясь плечом его предплечья. — Но она обманула меня. Сказала, что ей лучше, что я ей очень сильно помогла. — Мы верим на слово тем, кого любим и хотим для них лучшего, — Джозеф взглянул на младшего брата, а затем поднялся на ноги, отходя к окну, за которым вдалеке простирались поля Блажи. — Нам нужно найти её как можно скорее. В прошлом мы уже имели дело с… — на мгновение Отец замолкает, будто обдумывая слова, — неприятными для общины последствиями во время её первого побега. Джон лучше нас знает, какой целеустремлённой она может быть в исполнении своих планов. — Я надеялся, что Блажь сможет с ней справиться, — Джон взглянул на Отца, который всё ещё стоял, повернувшись к ним спиной. — Подарит ей избавление. — Она уже не та, кем была до приезда в мой бункер, — Вера подошла к Джону, утешающим жестом накрывая ладонью его щёку. Нутро передёрнуло, и Сид едва сдержался, чтобы не содрать с себя липкое прикосновение сестры. От неё веяло дурманом Блажи, словно из эпицентра ядерного взрыва разлетались волны смертельной радиации. — Она изменилась. Её разум сломался, хоть мне и не хотелось тебе об этом говорить. — Иного результата я и не ожидал, — холодно ответил Джон, безэмоционально смотря на сестру. — Ты всегда знала толк в воздействии на разум людей. Твои Ангелы тому подтверждение. — Мне жаль, что она обманула меня и не смогла справиться со своими демонами, — Вера улыбнулась почти сожалеюще, а затем отошла на шаг назад, когда Джейкоб прошёл мимо неё, усаживаясь в одно из пустующих кресел. — Холли всегда была занозой в заднице, хоть и довольно преданной нашему делу, — Джейкоб ухмыльнулся, смотря в глаза младшего брата, замечая в его застывшей фигуре тщательно скрываемое напряжение. Он мог обмануть напускным спокойствием многих, но не Охотника. — А после начала Жатвы её нежелание собирать души силой сыграло с ней плохую шутку. Неизвестно, что с ней стало теперь, — Джейкоб пожал плечами. — Блажь умеет стирать личность человека в пыль. — Она не могла далеко уйти, — Джон сжал пальцами переносицу, чувствуя себя неуютно в бункере сестры. — Нужно отправить наших людей по следу. — В этот раз вы будете работать все вместе, — наконец, подал голос Джозеф, окидывая взглядом братьев и сестру. — Чтобы поиски не затянулись. Мы не можем рисковать, позволяя бродить неизвестно где потенциально опасному убийце, у которого зуб на каждого из нас. Повисла тишина, во время которой Вера скользнула взглядом по растерянному лицу Джона. Тот непонимающе вскинул бровь, сверля её ответным взглядом. Перевёл его на Джейкоба, но тот лишь равнодушно пожал плечами. Джозеф вздохнул, а Вера рядом с ним невольно сжала тонкими пальцами его локоть. — Я чего-то не знаю? — Джон замер в ожидании ответа, но молчание затянулось на долгие мгновения. — Вера? — Я хотела воздействием Блажи сделать из неё одного из Верных, чтобы душа её больше не металась в противоречиях совести и морали. Она получила бы свободу от эмоций, от страхов и сомнений, смогла бы по-новому взглянуть на мир, — когда рука Отца накрыла ладонь девушки, та невольно вздрогнула, но затем заулыбалась так, словно пребывала в своём идеальном мире всеобщего добра и спокойствия. — Но она убила одного из охранников, который наблюдал за ней всё время её здесь пребывания. Обманом заманила в камеру. А на утро мы нашли его труп. На теле парня были вырезаны символы Врат Эдема. — Уж не от тебя ли она этого набралась? — ухмылка Джейкоба временами умела быть не к месту. И Джон лишь вперился в брата ледяным взглядом. Тот вновь усмехнулся в ответ. — У неё мог бы быть свой стиль, брат. Наверняка не такой изящный, как твой, но всё же. — Непременно выражу ей свой интерес, когда найду её, — холодно улыбнулся Джон, бросая взгляд на часы. — Я прикажу своим людям прочесать окрестности. — Мои охотники смогут найти следы, — безразлично бросил Джейкоб, слегка откинувшись на спинку кресла. — Мы выкурим её из леса. Дай только время. — Нерешенным остаётся один вопрос из нескольких, — Джозеф обвёл взглядом присутствующих. — Ситуация в окружной тюрьме грозит выйти из-под контроля. Я слышал, что помощница Уокер вернулась под крыло шерифа. Мы не можем позволить им объединить силы с людьми из долины Холланд. Повстанцы на севере притихли, но не стоит сбрасывать их со счетов, если шериф сможет взять под контроль окружную тюрьму и долину Холланд. — Этому не бывать, — Джон не смог сдержать кривой усмешки. — У них нет организованности как таковой. У них мало людей, способных держать в руках оружие и попасть человеку хотя бы в живот с двадцати метров. — Не стоит недооценивать силу, которая объединится под общей целью. — Значит мы склоним эту силу на свою сторону, — Джон услышал совсем не веселый смешок, сорвавшийся с губ Джейкоба. — Мы сломаем их изнутри. — Уж не надеешься ли ты вновь бегать за Уокер, играя с ней в кошки-мышки? — Джейкоб ухмыляется, но в глазах его холодная невозмутимость. — Ты её ловишь, но она сбегает каждый чёртов раз, выставляя не только тебя, но и всех нас — идиотами. — Вера может помочь вам, — Джозеф вклинивается в разговор, и всё внимание Вестников мгновенно приковывается к нему. — Вы забыли, что здесь находится федеральный маршалл? Тот, кому смерть будет слаще возвращения в реальный мир после райских садов Блажи. С помощью маршалла мы сломаем моральный дух сопротивленцев реки Хенбейн. И это будет наш первый шаг к успеху. И когда всё случится, действовать будешь ты, Джон.***
Полуденное солнце, застывшее в зените, пекло нещадно, а испарения влаги и Блажи, поднимаемые с поверхности реки Хенбейн, жгли крылья носа, заставляя помощницу прикрыть половину лица влажной марлевой маской, так великодушно переданной ей местным доктором. Цикады в пожухлой траве то и дело заводили своё пение, но Уокер глушила их назойливый стрекот музыкой, звучавшей из наушников. «Беспечность ведёт к смерти». Именно так бы заявил Уайтхорс, если бы увидел её с наушниками в ушах, притаившейся на наблюдательном посту в сотнях метров от бункера Веры. Глушить собственные мысли музыкой уже входит в привычку. Но глушить навязчивый призрачный голос, то и дело витающий в воздухе — становится необходимостью. Хорошо, что девушка в белом платье исчезает почти сразу, когда Уокер закрывает глаза и мысленно посылает её к дьяволу. Интересно, кого из адовой троицы она бы выбрала? И когда чужое имя вспышкой молнии искрится в мыслях, помощница шерифа чертыхается себе под нос, возвращая внимание через прицел винтовки на бункер Веры Сид. Поля Блажи кажутся бесконечными, а легкие облачка пара над ними заставляют нутро непроизвольно сжаться, словно дышать сейчас приходится и не кислородом вовсе. Минуты тянутся патокой, а запас воды в бутылке сходит почти на нет, когда солнце начинает тонуть у горизонта, заставляя Уокер вытянуться в траве, рассматривая сквозь кроны деревьев небо цветов индиго, испещрённое кровавыми разводами закатного марева. Помощница вытягивает руку над собой, будто желая коснуться неба подушечками пальцев, зарыться ими в горящие огнём пористые облака, несущиеся вдаль, не обращая внимания на грешную землю под собой. Громкий рёв моторов квадроциклов, эхом долетающий до укрытия, выбивает помощницу из пустых мыслей, и Ханна переворачивается на живот, локтями упирается в прохладу земли, а прикладом винтовки в плечо, всматриваясь в прицел. Взгляд скользит по витиеватому серпантину дороги, смещается в сторону, исследуя двор перед бункером, переводя прицел с одного лица на другое. С губ срывается короткий выдох, но Уокер кажется, что она забыла, каково это — дышать. Возьми себя в руки, идиотка. Помощница неотрывно смотрит в прицел, наблюдая за тем как задумчивое, с натянутой маской безразличия, лицо Джона Сида мелькает перед её взглядом, а затем его скрывает из вида фигура Джейкоба Сида, застывшего напротив брата в воистину солдафонской позе. Они оба на мушке. Выстрел — и две проблемы решены разом… Ханна вздрагивает, когда в голове пробегает шальная мысль, а горло внезапно сводит железной хваткой. Голос в голове мерзко хохочет. Палец на курке невольно дёргается, но предохранитель не позволит нажать на спуск. Оба брата всё так же неподвижно стоят друг напротив друга, вокруг них собирается толпа сектантов. Ревут, эхом до помощницы долетая, моторы пикапов и квадроциклов, хрипло и надрывно лают собаки. Джейкоб Сид одними лишь жестами заставляет сектантов разбежаться по машинам. И они спешат исполнять его приказ как самые верные псы. Стреляй… Убей их обоих. Это ведь так легко. Всего лишь один точный выстрел и головы обоих разлетятся вокруг кровавыми ошмётками. Уокер стискивает зубы и жмурится. Закат, пробивающийся сквозь кроны деревьев, красит её спину багряно-алыми росчерками. Это ведь и вправду должно быть раз плюнуть для той, кто убила не одного и не двух. Они все были врагами, сектантами, что отнимали невинные жизни. Но те двое, которые видны в прицеле винтовки — чудовища пострашнее своих послушных, выдрессированных псов. Жалкая… Туман, расползающийся в тени деревьев и вокруг неё, проникает в лёгкие, жжёт их огнём, и Уокер запоздало понимает, что мысли путаются, а чужой голос в голове звучит лишь громче. Она слишком долго пробыла на территории чёртового бункера, окружённого полями Блажи. Эффект ударил её запоздало, но горло свело судорогой и сиплым кашлем. Слабая и никчемная. Убийца не заслуживает твоих сомнений. Нажми на курок и будешь свободна. Предохранитель щёлкает. Уокер кажется, что сердце ломает её рёбра изнутри. Она старается не дышать. Душит в себе приступ кашля. Вдох, выдох. Приклад винтовки, вжатый в плечо. Пуля расчертит смертельную траекторию. Наверняка они даже не почувствуют. Смерть будет мгновенной. Заслужили ли они упасть в её объятия так легко? Должна ли она судить их здесь и сейчас, вынося приговор волей случая? Уайтхорс и остальные будут лишь рады. Один выстрел — минус две проблемы. Шанс для тех, кто живёт в постоянном страхе. Шанс для неё самой — забыть и забыться. Выдрать из памяти, из мыслей и ночных кошмаров лицо того, кто преследует её, стоит лишь прикрыть веки. Его забвение будет избавлением и для неё тоже. Палец накрывает курок, голос в голове торжествующе и одобрительно воет на глубоком вдохе, а на выдохе она уже смотрит в синеву совсем не горящего в закатной агонии неба. Синева в прицеле напротив искрится ледяным холодом, смотрит прямо ей в душу, опутывая сердце промозглой вьюгой. Он не моргает. Не отводит взгляд, и Уокер отчаянно душит в себе уже не кашель, а желание поскорее скрыться из виду, оставляя чертов бункер за спиной. В ледниках его глаз на мгновение пробегает искра, и помощница убеждает саму себя в том, что всё это было лишь игрой света и тени. Невозможно. Он лишь смотрит в направлении её наблюдательной точки, но не может увидеть её саму, затаившуюся в кустах. Так ведь? Это всё её глупое воображение. Ей будто чудится в глазах его понимание, которое ей вовсе не нужно. Не нужна эта едва заметная улыбка, что кажется сейчас лишь кривой усмешкой над её никчемностью и бессилием. Ты проиграла… Проигрыш всегда ведёт к смерти. Уокер отползает назад и вскакивает на ноги, хватает винтовку, перекидывает через плечо рюкзак и торопливо покидает точку наблюдения, оставляя бункер и Джона Сида за спиной. Переходит на бег, когда сумерки начинают медленно опускаться на лес вокруг. Туман начинает сгущаться лишь сильнее, и марлевая повязка не спасает теперь уже окончательно, заставляя мысли в голове копошиться хаотичнее. Дыхание сбивается, но через несколько миль помощница замирает у берега небольшого ручья, омывая лицо и руки, желая смыть с себя пары блажи. Прочищает горло ледяной водой, желая окунуться в неё с головой, намереваясь окончательно прогнать щупальца дурмана. Шорох листвы и хруст сухих веток заставляют Уокер замереть, а затем молниеносно выхватить тяжёлый пистолет из набедренной кобуры, когда позади неё раздаётся треск веток ближайшего к ней кустарника, и через несколько гулких ударов сердца перед помощницей предстаёт жалкая пародия на человека, одетая в некогда белые штаны и майку, едва ли не висящие на ней мешком. Бурые пятна на теперь уже грязно-сером тряпье похожи на брызги засохшей краски, но Ханна прекрасно понимает, что кровь вовсе не краска. — Помоги… Голос человека перед ней режет слух, скрипит заржавевшими петлями дверей тюремных камер, и Уокер крепче сжимает в руке пистолет, прекрасно зная, что одурманенные могут прятать за пазухой вполне себе острый нож. Подпустишь к себе — получишь удар меж рёбер. Но человек перед ней протянул к ней руку, сделал шаг, а затем рухнул на колени, издавая звуки, далёкие от человеческих. Ханна не сразу поняла, что скулёж и завывания, вырывающиеся из глотки одурманенного, ни что иное, как плач. Помощница скривилась, но пистолет не опустила. — Без глупостей, — Уокер сделала несколько шагов, сокращая расстояние между ними. — Подними руки перед собой. Шевельнёшься — пущу пулю в лоб. — Я… — человек, вблизи теперь более похожий на девушку, нежели на тощего подростка, на мгновение впал в ступор, а затем вытянул руки перед собой. — Меня зовут… Холли. Уокер торопливо обыскала одурманенную на наличие оружия, но ничего не нашла и отступила на несколько шагов назад. Инстинкты подсказывали ей держаться подальше от неизвестной переменной, выскочившей так внезапно из-за кустов. — Ты откуда здесь? — помощница убрала пистолет в кобуру, но внимательно следила за каждым движением незнакомки, тело которой трясло, словно при ознобе. Взгляд зелёных глаз не останавливался на чём-то конкретном, лихорадочно перебегая с лица Уокер на землю, камни, деревья и собственные ноги. Правое плечо дёрнулось, когда одурманенная зажмурилась на мгновение, а затем сипло выплюнула: — Сбежала. Бункер. Вера держала в камере… Помощница шерифа скривилась в очередной раз, бросая взгляд в сторону, где среди густых зарослей она спрятала свой пикап. Времени на долгие разговоры не было. Если Сид понял, что за ними следили, наверняка пустит по следу своих ищеек. А бег на своих двоих в сгущающихся сумерках — удовольствие такое себе. — Слушай, если доберешься до моей машины… Она совсем рядом, — Ханна махнула в нужном направлении, — отвезу тебя к шерифу в тюрьму округа. Он придумает, что с тобой делать. Глаза Холли сверкнули какой-то безумной надеждой, когда помощница упомянула тюрьму, и Уокер засомневалась, стоит ли тащить незнакомку к сопротивленцам. Что-то во взгляде одурманенной заставило её подозрительно сощуриться. — Да, тюрьма, — снова этот механический скрежет, вместо голоса. Словно она — чёртов робот и только сейчас научилась говорить, стараясь вспомнить все слова, некогда выученные. — Нужно бежать… — Договоримся сразу, — Ханна неотрывно смотрела на девушку, — ты сидишь ниже травы, тише воды. Я не хочу проблем на свою голову. У меня и своих выше крыши. Довезу тебя до тюрьмы, а там местные сами решат, чьей проблемой ты будешь. Помощница и сама удивилась, насколько безэмоционально сейчас прозвучал её голос, выставляя беглянке условия их совместной поездки. Холли задержала на ней взгляд всего лишь на короткие несколько секунд, а потом отвела его в сторону и молча кивнула. Губы её искривились, рот слегка приоткрылся в явном желании что-то сказать, но ничего не было высказано вслух. Тонкие, потрескавшиеся губы сомкнулись в сплошную линию. — Идём, — Уокер крепче сжала в руках верёвку, чувствуя меж лопаток чужой тяжёлый взгляд. — Слушай, ты в спине моей сейчас дыру просверлишь. Будь добра, пройди вперёд и иди прямо. Я скажу, когда нужно будет свернуть. — Да… Прости, — Холли прошла мимо, когда помощница отошла в сторону, пропуская девушку вперёд. — Я понимаю. Недоверие. — Ничего личного, — Ханна бесшумно выдохнула, стряхивая с плеч неприятный, липкий взгляд, словно въевшийся под кожу. Вера сейчас кажется ей пострашнее Джона Сида. Садизм мозговой кажется ей в данный момент хуже, нежели садизм физический. Боль можно стерпеть, раны могут зажить, но когда ломается разум — обратно его уже не склеить, как бы сильно не старался. И во взгляде этой беглянки, в зелени её горящих, но одновременно пустых глаз, Уокер видела лишь поломанный разум, на который наложила свои руки Вера. Уж лучше сразу пулю в лоб. — Возле поваленного дерева сверни налево, затем двадцать метров прямо и снова налево. Машину увидишь сразу же. Остаток пути прошел в тишине, где обе избегали продолжения сухой беседы. Уокер вслушивалась в пение птиц, шелест листьев на деревьях и журчание мимо бегущего ручейка, не сводя взгляда со спины впереди идущей девушки. И когда они, наконец, вышли к пикапу, помощница содрала с него наспех наваленные ветки деревьев и близрастущих кустов, которые отчасти скрывали машину от любопытных глаз. И когда пикап, наконец, выехал на уединённую трассу, молчание затянулось до самой тюрьмы, пока створки ворот не разъехались в стороны, впуская пикап во внутренний двор. Любопытство и тревога отчётливо читались на лицах присутствующих, когда Холли вышла из машины, опасливо озираясь по сторонам и обнимая себя руками. Вся её и без того худая фигура съёжилась под взглядами, и Ханна вздохнула, желая взять её под руку и отвезти к шерифу. Но предпринять ничего она не успела, когда со стены послышался удивлённый окрик, и помощница вместе с одурманенной вскинули головы как по приказу, наблюдая за тем, как Трейси пробегает вдоль баррикады на стене, слетает с лестницы и молнией бросается к Холли, заставляя Уокер сделать шаг назад и непонимающе уставиться на двух девушек, когда одна заключает в крепких объятиях другую, осыпая лавиной вопросов, на которые не получает внятных ответов. Лишь тихий скулёж побитой дворняги да поток слёз, стекающих по щекам Холли. Уокер хочет задать копошащийся в голове вопрос, который требует ответа, но Трейси, не удостоив её даже взглядом и продолжая обнимать Холли одной рукой, тянет ту за собой в здание тюрьмы, вскоре и вовсе исчезая из виду. Ханна облегчённо выдыхает, внутренне радуясь тому, что в её списке проблем красным маркером теперь перечёркнуто имя странной одурманенной, имя которой шёпотом разносится среди собравшихся во дворе людей. Помощница шерифа от этих шепотков сводит брови у переносицы, забирая с заднего сидения пикапа винтовку и походный рюкзак с острым желанием смыть с себя дневную усталость под горячим душем. Шериф наверняка и сам разберётся с беглянкой, так неожиданно свалившейся им на головы. Уокер оставалось лишь надеяться, что старая знакомая Трейси, судя по реакции девушки, не принесёт им новых проблем помимо уже имеющихся.