Другая история "

Джемми буквально сбился с ног, разыскивая сестру. Он уже слазал на старую водокачку, перерыл все сугробы, залез за мусорные баки на трех соседних улицах и даже поднялся по крутой лесенке на площадку канатной дороги, хоть и сомневался, что Софи осилит такой подъем. Горло саднило от крика, но Софи все не находилась. Глотая слезы, Джемми повернул к дому. Может быть, остальным повезло больше? Может, подойдя к крыльцу, он встретит Чарли и Бобби, ведущих ее от завода? Или Куколка, которая отделилась, чтобы обыскать котельную, обнаружит маленькую беглянку? Однако встречи не потребовалось. Стоило мальчику поравняться с домом вдовы Грейса, пропажа нашлась. К удивлению Джемми, Софи преспокойно спала в сугробе, который они с Куколкой проверяли совсем недавно, и заметно ее было издали. Счастливо улыбнувшись, Беннет вытер слезы и припустил к сестренке, выхватил ее из снега и крепко обнял. – Софи! Вот дурочка, ты где была? Малышка сонно захлопала глазами. – Фыфтик, де? – Он ушел. Но на Пасху обязательно вернется. А теперь пошли быстрее домой, пока нас не застукали и монстры не пришли. Джек, наблюдавший за этой сценкой с карниза соседнего дома, улыбнулся. Отличной идеей было, завидев ищущих малышку ребят, положить ее там, где точно мимо не пройдут. Проводив спешащих домой Софи и Джемми взглядом, и убедившись, что на перекрестке к ним присоединились еще трое приятелей, Джек поднялся, чтобы лететь обратно к шахте. Поднялся и замер. На соседней улице разгоралось золотистое мерцание. – Песочник! – ахнул Фрост. Нет, конечно, он обещал вернуться побыстрее. И разумнее всего было так и сделать: вернуться и рассказать Хранителям, что видел их врага, но… Но ведь намного полезнее будет выяснить, что конкретно тот делает и замышляет! К тому же, была и еще одна причина. Откуда-то со стороны золотого света доносился едва слышимый женский голос, звавший его по имени. И голос этот Джеку показался до боли знакомым, хоть он и не мог припомнить, где же слышал его. «Я только посмотрю, все быстро выясню, и сразу к ним», – решил Фрост, отрываясь от карниза и устремляясь в сторону, откуда исходили и голос, и золотистое свечение. Зов вывел Джека к трехэтажному дому из красного кирпича, прилепившемуся к скале, как гриб-трутовик к стволу дерева. Ставни плотно закрывали его окна, на крыльце были выставлены четыре фигурки пляшущих демонов, к козырьку крыши кто-то из жильцов прикрепил простенькие «стоны ветра», завывавшие на одной пронзительной ноте, и, наверняка, внутри тоже было предостаточно амулетов. Приземлившись на фонарный столб напротив, он прислушался. – Джек! – женский голос звучал совсем рядом. И рядом же был Песочник, крутившийся возле окон, пытаясь отыскать щелку в ставнях, чтобы запустить внутрь поток золотой сонной пыли. Вот он тронул запор, потряс его, но отпрянул и затряс головой, когда «стоны ветра» взвыли особенно громко. Вот метнулся к дверям, но остановился перед замерцавшими зеленоватым светом амулетами, не желавшими пропускать в эту ночь незваных духов. – Эй, – возмутился Джек. – Ты что это тут забыл? Мало тебе того, что сделал с Феей и слугами Кромешника? Еще и людей в Хеллоуин усыплять будешь?! Песочный коротышка обернулся и лучезарно улыбнулся, помахав Джеку рукой, оттолкнулся короткими ножками от земли и взлетел на облачке песка. Вид у него был самый мирный, и, когда Фрост наставил на него свой посох, Песочник только вскинул руки, закрываясь от возможной атаки, но не нанося удара первым и даже не призывая свое оружие: песчаные бичи. На круглом личике появилось печальное жалобное выражение, над головой сонного человечка возник знак вопроса. – Я не понимаю твой язык картинок, – поморщился Фрост. – Но если хочешь знать, мне не нравится то, что ты делаешь, и особенно как ты это делаешь. Может я сам и не горю желанием стать Хранителем, и не понимаю, что от меня потребовалось Луноликому, но одно я знаю точно: они делают хорошее дело, а ты им мешаешь. Сегодня Хеллоуин, ночь Кромешника, и люди не должны спать, так что убери свою сонную пыль. Песочник беззвучно вздохнул и закатил глаза. Над головой его появились фигурки Кролика, Феи и Северянина, которых держал на поводках Питч. Затем песок смешался и возникла еще одна картинка, изображавшая в этой странной своре еще и Джека, и вновь знак вопроса. На сей раз понять, что хочет сказать сонный коротышка, не составляло труда. – Нет, он не управляет мной. И ими тоже. Он просто защищает людей от всяких демонов, которые вылезают этой ночью. Может не самым приятным способом, но уж лучше страх, чем тебе высосут мозг. Песочник вновь рассмеялся, покачал головой, вытирая навернувшиеся от смеха на глаза слезы, обвел пустынную улицу рукой, поднял бровь. – Ну, может здесь и сейчас демонов и нет, но в любом другом уголке мира они могут появиться. Песочник вздохнул и изобразил над головой чудовищную фигуру клыкастой твари, медленно истаявшую в воздухе, затем – Дикую Охоту, и развел руками. – Хочешь сказать, – Джек уже потихоньку начал привыкать к манере песчаного коротышки общаться. – Что все демоны давно исчезли, и единственные чудовища в мире – в свите Кромешника? Песочник отчаянно закивал и снова заулыбался. – А что, если они вернутся? Вглядываясь в новую череду картинок, Джек уже и не знал, что думать. Песочник даже не думал отрицать, что да, когда-то ночные опасности подстерегали людей и, возможно, хоть ему это никогда и не нравилось, у Кромешника было свое место в мире. Но этот самый мир изменился. И теперь страх только тормозит развитие людей, встает на пути их мечтаний и веры в лучшее. «Не лучше ли будет, – вещали пиктограммы над головой сонного коротышки, – если страх уйдет, уступив место иному, более светлому настоящему и будущему?» – Но… – ухватился за последний бастион защиты Фрост. – Но даже если и так, ты тоже хорош! Фея-то чем провинилась? Она же не пугает людей! Ну… если не считать сегодняшнего дня, но это был особый случай! Вздохнув, Песочник принялся объяснять дальше. Фея, конечно, ни в чем не виновата, и ему жаль, что пришлось прибегнуть к таким мерам, но он уже столько раз пытался объяснить Хранителям, открыть им глаза, и все без толку. Ему осталось лишь одно: победить Кромешника, невзирая на их поддержку, освободить от его чар, и тогда Хранители сами все поймут. – Я, между прочим, не Хранитель, – надулся Джек. – А мои зубы ты тоже украл. Зачем они тебе? Вместо ответа его собеседник сунул пухленькую ручку в складки своего золотистого одеяния и извлек на свет маленькую прямоугольную коробочку, расписанную узорами, снова улыбнулся и протянул ее Джеку. – Э-э… Ты их мне вот так запросто отдаешь? – Песочник закивал, и Фрост неуверенно протянул руку к ключу к своей памяти. – Но зачем их было вообще брать? Фея и так хотела показать мне мои воспоминания. Новая серия пиктограмм заставила задуматься уже всерьез. Песочник извинялся за похищение, но не мог допустить, чтобы зубы Джека остались на месте, ведь тогда Питч мог бы воздействовать на него своей магией через них. А сейчас Джек сможет получить воспоминания и остаться свободным. Разве так не лучше? – Ну... не знаю… – Фрост взял коробочку из рук сонного коротышки и повертел в руках. В какой-то момент показалось, что Песочник просто дразнит его, и зубы не отдаст, но этого не произошло. Сонный малыш только улыбался и кивал, предлагая открыть тубус. – А без Феи сработает? Хотя… Я же ничего не теряю, если попробую! Джек решительно сдвинул крышку коробочки, замерцавшей ясным голубым светом, а в следующий миг в лицо ему ударил яркий луч, вокруг заклубилась золотая пыль, и Фроста словно закружило в вихре образов. ...Вот он, еще совсем мальчишка, несется босиком по траве наперегонки с другими ребятами, вот запускает воздушного змея с крыши дома, вот склоняется над кроваткой маленькой сестренки, вот вскапывает огород… А вот – амбар, в котором хранят принадлежащий всей общине урожай и инвентарь, и где проводятся собрания односельчан. Старшие с мрачным видом развешивают хеллоуинские амулеты, дети жмутся в углу. Джеку никогда не нравился этот день, в который не оставалось места задорному веселью. И если раньше он мог только корчить рожи, пытаясь развеселить товарищей, то теперь у него есть план, как не отдать Дикой Охоте радость. – Эй, Сэмми, Вилли, Эмма, Дороти, Рой, пойдемте погуляем, – он весело хлопает в ладоши. – Ведь до ночи еще далеко, на дворе солнце светит, нечего пугаться раньше времени! – А если нас выследят чудовища? – курносый веснушчатый Вилли неуверенно поднимает голову. – А мы измажем лица сажей, напялим вместо шапок мочало, вывернем плащи подкладкой наружу, и сами их напугаем, пусть думают, что мы тоже монстры! Пятеро малышей смотрят на него с интересом, в их глазах зажигаются огоньки восторга. Даже Дороти, которой всегда очень страшно на Хеллоуин, перестает плакать. Джек достает из кармана несколько припасенных конфет и показывает малышам. – Я выряжусь самым страшным чудовищем, спрячусь от вас, кто найдет и не испугается, тому дам конфету! Новая игра окончательно разгоняет напряжение, ребятня оживленно щебечет, под неодобрительными взглядами взрослых собираясь гулять. Кто-то из стариков ворчит, мол, Хеллоуин не время для забав, но Джек только машет рукой: – Лучше веселиться, чем плакать! И они веселятся, сперва неуверенно, а затем все искреннее, носятся по улице перед амбаром, осаливая друг друга вымазанными в саже руками, кривляются, хвастаются, из кого страшилище вышло самым кошмарным, ищут Джека, спрятавшегося в огороде соседа, а когда он выскакивает на них из-под заснеженного куста, с визгом хватают пойманного «монстра», начинают валять в сугробе и забрасывать снежками. Джек и сам смеется от души, радуясь тому, что победил хоть на время мрачность этого дня. Ближе к сумеркам он притаскивает соломенное чучело ведьмы и предлагает спалить его на костре. И снова ребятня смеется и пляшет, глядя, как корчится в огне сделанная старшим товарищем кукла. Постепенно это веселье заражает и взрослых: вот одна несмелая улыбка, вот другая. Пусть они не радуются по-настоящему, пусть впереди тяжелая ночь, когда никто не будет спать, вздрагивая от каждого шороха, но сейчас люди воспряли духом хоть немного, и это радует. Образ начинает расплываться, но Джек уже знает, что такую же игру они повторили и на другой год, и на третий, и постепенно в нее начали втягиваться и старшие. А уж жечь чучела ведьм собираются вообще всей деревней, приходят даже ворчливые обычно старики. И, глядя в их лица, Джек смеется каждый год: Хеллоуин превратился из муки в праздник! Он победил страх! Пока весь этот вихрь воспоминаний проносится в голове, перед глазами возникает новая сценка. Ранняя зима, недавно намело сугробы, и на озере за небольшим леском уже встал лед. Эмма давно просит его научить ее кататься на коньках, и вот сегодня Джек выкраивает для этого важного дела несколько часов между рубкой дров и кокетливыми перемигиваниями с красоткой Мари. Закинув две пары коньков на плечо и держа сестренку за руку, он выходит из дома, отмахиваясь от привычного уже предупреждения матери быть осторожными. – Не задерживайтесь долго! – кричит им вслед мама. – Говорят, в лесу нечисть завелась. Потемну ходить опасно стало. – Не беспокойся, мам, – смеется Джек. – У меня ноги вон какие длинные, с целую версту, я от демонов убегу, и Эмму на плечах унесу. – Шут гороховый, – бурчит мать, закрывая дверь, а Джек смеется снова. Да, он такой! Он всегда говорил и будет говорить: «Чем бояться и плакать, лучше веселиться». И вновь воспоминания расплываются, чтобы явить еще одну сцену: замерзшее озеро, солнце скрылось за облаками, и перепуганная Эмма стоит неловко на разъезжающихся в стороны коньках посреди ледяного катка. – Джек, мне страшно, – шепчет она, глядя на разбегающиеся из-под ног пока еще крохотные трещинки. Самому Джеку тоже страшно сейчас, хотя он и не показывает виду, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало. – Не бойся, Эмма, оттолкнись и езжай ко мне, быстро-быстро. – Там, в лесу тот, жуткий, у него глаза горят. Джек, это он лед ломает? – шепчет девочка, поднимая на него глаза, в которых стоят слезы, и тогда Джек, решившись, начинает расшнуровывать коньки, отбрасывает их к сугробам и встает на потрескивающий под ним лед босыми ногами. Ступни обжигает, словно он идет по углям, но он не обращает на это внимания. Пусть заболеет потом, главное – спасти Эмму. Стараясь беспечно улыбаться, хотя сердце замирает при одной мысли, что он может не успеть, дыхание перехватывает от холода, а ноги уже покрыты синими мурашками, Джек делает пару шагов вперед. – Чем плакать и бояться, давай развеселимся! Помнишь, как я учил тебя танцевать? Смотри, – он делает один шаг, второй, небольшой скачок. Лед потрескивает под пятками все сильнее, и Джек молится всем святым, чтобы он не провалился. – Видишь, как весело? Давай теперь ты. Раз – налево… – Эмма делает неуверенный шажок. – Два, и три! Как только Эмма оказывается на доступном расстоянии, Джек молниеносно делает еще шаг вперед и, зацепив ее концом своей палки, с которой пробирался по сугробам, отшвыривает к краю озерца. Эмма вскрикивает, но глядя, как брат гордо встает, раскинув руки, словно выполнил сложный акробатический трюк, и улыбается от уха до уха, начинает хлопать в ладоши. – А тот страшный ушел! – звонко объявляет Джек. – Куда ему с нами тягаться! Мы… В этот момент лед все же проваливается, и он оказывается в воде. Эмма взвизгивает, бросается было на помощь, но Джек предостерегающе кричит: – Не подходи! Позови… Отца! Эмма всегда привыкла слушаться его. Вот и сейчас, застывает, кивает и бежит опрометью к лесу. Прямо в коньках. Джек еще пытается выплыть, бьет руками по воде, старается работать ногами… Бесполезно, мышцы уже окоченели и сведены судорогой, дыхание перехватывает, одежда намокла и тянет на дно. Что же, пусть даже так. Главное – Эмма будет жить. Ему удается вырваться из воды еще разок, чтобы судорожно вдохнуть режущий легкие воздух. Краем глаза он наконец замечает того, кого не видел прежде, того, о ком говорила сестра. Он стоит чуть в стороне от опушки, прячась в глубоких тенях, и смотрит на него. Черная высокая тень среди теней. Сердце пропускает удар, а затем, когда вода уже накрывает Джека, Ночной Охотник разворачивается и уходит в сгустившиеся в лесу сумерки… Пелена видений наконец отпустила. Джек, хватая ртом воздух, словно и правда только что тонул, все еще чувствуя, как заполняет легкие ледяная вода, затряс головой, надрывно закашлялся будто пытаясь выплюнуть скопившуюся в легких жижу. Песочник стоял, сложив ручки на животе, дожидаясь, пока он придет в себя. – Я спас ее! – наконец выдохнул Джек и рассмеялся, а затем посерьезнел. – О, да, теперь я помню. Помню, кто я. Спасибо. И я вспомнил его. Он был там, пугал нас с сестрой. Это из-за него она чуть не погибла, а я оказался в воде! Проклятье, а я ему верил… Песочник горько вздохнул и, протянув руку, похлопал Джека по плечу: мол, ошибиться может каждый, но теперь ты понимаешь. – Я понимаю, – Фрост решительно тряхнул головой. – И, знаешь что? Я теперь знаю, почему Луноликий выбрал меня. Что во мне такого особенного. Я всегда боролся со страхом радостью. Если я и стану когда-то Хранителем, то… Хранителем Радости. Песочник одобрительно кивнул и показал оттопыренный вверх палец, а затем протянул Фросту руку. Джек смотрел на него и улыбался как идиот, поражаясь тому, как вообще мог попасться на удочку Кромешника? Страх и Радость? Фх! Нет, им не по пути. Вот Песочник с его волшебными снами – другое дело. Он – лучший Хранитель. Настоящий Хранитель! И Северянин, Фея, Кролик, они все поймут это, надо только избавить их от чар Питча. Оставался только один маленький вопрос… – А что ты хочешь сделать, чтобы победить его и не повредить остальным? Песочник вновь начал показывать свои пиктограммы, на сей раз обстоятельно и серьезно объясняя план. Джек смотрел и кивал. – То есть люди проспят всего сутки, да? Только один день, и не где-нибудь в лесу или в горах, а у себя в постели, и потом ты их разбудишь? Сонный коротышка закивал, радостно улыбаясь. – И они проснутся в новом мире, светлом и полном надежд и радости… – задумчиво произнес Джек, наконец сжимая протянутую руку нового союзника. – А Хранителям этот день даже не повредит, потому, что люди будут видеть волшебные сны и верить в чудеса… Хорошо! Да, да! Я помогу тебе! Только объясни, что надо делать.