Другая история "

Несколько дней пронеслись как сон. Джек бродил как призрак по ледяному дворцу Северянина, чувствуя себя не в своей тарелке. Хранители не вспоминали о его ошибке, но сам Фрост не мог забыть того, как легко поддался на уговоры Песочника. Когда становилось совсем невыносимо, он улетал играть в снежки с детьми и намораживать узоры на окнах, на время забывая обо всем, но дети возвращались домой по вечерам, ложились спать, и Джек оставался наедине со своими мыслями. Как это получилось? Почему он даже не задумался, что все может быть не совсем так, как говорил сонный коротышка? Фея могла сколько угодно раз повторять, что виной всему волшебная золотая пыль, видения, которыми Песочник любит затмевать разум, Джек в глубине души все же понимал: если бы чарам было не на что опираться, они бы не сработали. Он сам сомневался, сам не доверял до конца тем, с кем свела его судьба. Они были командой, бесконечно верной друг другу, бросающейся без вопросов на помощь товарищам, готовой делать то, что нужно не вникая в подробности, а он… Правильно ли будет присоединиться (о, сейчас Джек уже и сам хотел этого, чувствуя в себе ту искорку, то особое стремление, отличавшее Хранителей от остальных духов), или же отказаться от чести войти в команду? Смогут ли они вот так же безоговорочно доверять ему, и сможет ли он сам принять их доверие, если один раз уже предал его? Снова и снова Джек поднимал голову к луне, задавая мучавший его вопрос, но Луноликий оставался молчалив. К концу недели шумная жизнь Северного Полюса стала особо напряженной: близящееся Рождество накладывало отпечаток. Кролик уже не подтурнивал над сбившимся с ног Северянином, Фея деликатно удалилась в свой дворец, прихватив с собой самых активных эльфов, якобы чтобы помогли убраться после нашествия Песочника, а на самом деле чтобы не путались под ногами у йети. Джек тоже старался не мешать, все больше проводя время на любимом леднике неподалеку наедине со своими мыслями и луной. Стоя на изломанной льдине и размышляя о произошедших в его жизни переменах, он не сразу заметил возникшую за спиной фигуру. Кромешник, как всегда, появился бесшумно, словно еще одна тень среди тысяч ночных теней. Джек невольно вздрогнул, когда осознал его присутствие: кто знает, сколько он уже стоит вот так, прислонившись к сколу тороса и сложив руки на груди? Некоторое время Джек молчал, не зная, что сказать. Наконец не выдержал: – Джемми, ну, тот мальчик… Он попросился в ученики к мастеру амулетов. – Неплохо, – кивнул Питч. – Из него выйдет хороший мастер. И его изделия будут обладать большой силой, не меньшей, чем у Михеля-каменщика. Может про него даже сложат еще одну легенду. Надеюсь, правда, материал для работы он выберет другой. – М-м? – Каменная пыль, Джек. Если человек долго ее вдыхает… Чахотка – не самое приятное заболевание, к тому же изрядно сокращает и без того коротенькие людские жизни. – А почему ты уверен, что он войдет в легенды? – Этот мальчик понял суть Хеллоуина. Из подобных ему вырастают по настоящему талантливые создатели амулетов. Впрочем, он может заняться и чем-то иным. Живописью, например. Все равно его работы будут наполнены силой. Джек фыркнул. – Ой, нет, вот рисовать ему лучше не стоит! Он когда в ученики напрашивался, нарисовал старику Джонсу тебя на коне. Ужасно получилось. Совсем не похоже. Кромешник пожал плечами: мол, не все сразу, и не все таланты одному человечку. Джек вздохнул, неловко помялся, покачиваясь с пятки на носок и вертя в руках посох, а затем, как с головой в прорубь, выпалил то, что давно вертелось на языке: – Извини. Я все испортил. – Если ты о том, – мягко усмехнулся Питч. – Что Песочник очаровал тебя, то можешь забыть. Ты не первый, кто попадается на его удочку добродушных улыбок и прекрасных видений. Кролик когда-то тоже попал под его воздействие. – Кролик?! – вот в это поверить было сложно, Астэр выглядел таким твердым и несгибаемым. – Представь себе. Песочник умеет очаровывать. – То есть… ты не сердишься, что я… – Чуть не сорвал Хеллоуин? Помог ему усыпить почти всех людей? Нет. Не ты, так кто-нибудь другой. – Но это был я, – Джек закусил губу. – И из-за меня ты… чуть не погиб. Король Кошмаров тихо рассмеялся. – Поверь, чтобы меня погубить, силы Песочника мало. Страх – самая стойкая в мире штука, а пока он есть, есть и я. – Я еще и твой день испортил. Ну... Тогда, много лет назад, когда мы придумали играть в карнавал. – О, да, помню. Восторженный мальчишка с мочалом на голове и в вывернутом наизнанку полушубке. Забавно, не находишь? С такой мелочи, как детская игра, начинается целая традиция. – Ты не сердишься? – Джек удивленно смотрел на собеседника. – Нет. Это вышло забавно. Мне нравится. – Тебе нравится, что люди веселятся в твой день?! – Видишь ли, Джек, – Питч медленно подошел и взял его за подбородок. – У страха много лиц. И безудержное безумное веселье накануне самой ужасной ночи в году – одно из них. Смеясь, танцуя и прыгая через костры, люди стараются скрыть от самих себя еще один страх: страх перед страхом. Твой карнавал великолепно вписывается в концепцию. Изящная тонкая шутка, оттеняющая мрачность легенд ночи. Джек смущенно улыбнулся, чувствуя как постепенно начинает отпускать пустота внутри. – А почему вообще в Хеллоуин нельзя спать? – Хм, это сложно объяснить в двух словах, но попробую. Помнишь, я говорил тебе, что в этот день истончается грань между миром духов и физической реальностью людей? – Джек кивнул. – Так вот, мой ледяной дружок, также в этот день истончается и грань между реальностью и фантазиями. Между есть, будет, может быть, если и не случится никогда. Мир являет собой то, во что верят люди. Во сне они не могут удержать четкую реальность в своих головах. Их фантазии путаются с ней и рискуют изменить всю историю. Если уснет несколько сотен, это на мир не повлияет, но если в сны погрузится все человечество, то утро может взойти над каким-то иным миром. – Поэтому важно было, чтобы дети не уснули? – Да. Если хоть один человек четко держит реальность в голове, то она не трансформируется. Эти ребятишки, не задумываясь, верили в тот мир, в котором жили. И мир выстоял. – А если бы бодрствовал только Шарп? Кстати, я и его видел. Ходит как в воду опущенный. – Это ненадолго. Постепенно пустота на месте погибшей мечты заполнится, и он вернется к исследованиям. Просто более безопасным. Может быть, если прислушается к тому, что я говорил ему, и в самом деле займется шагоходами. Должен заметить, они у него выходят недурно. А что было бы, если бы не спящим остался только он… Подумай, Джек. И сложи с тем, что он был единственным, кого не стал усыплять Песочник. – Хочешь сказать, он видел какую-то другую реальность? Которую хотел воплотить сонный коротышка? – Не какую-то, а ту самую, которую он и внушил бедняге Ларри. Реальность электрического мира полного света, «нового счастливого времени». Два идеалиста нашли друг друга, – он чуть скривил губы. Некоторое время Джек молчал, просто стоя рядом с Хранителем Реальности. – Песочник больше такого не повторит, правда? – Не в ближайшую тысячу лет. Того песка, который он сам так любезно предоставил мне во дворце Тоффи, хватит как минимум на этот срок. – И все это время дети не будут видеть красивые сны? – Почему? Ты ведь видел, Луноликий забрал Песочника к себе. Сонная пыль по прежнему струится в мир по лунным лучам. В ограниченном, строго отмеренном количестве. Ну а когда наш сонный дружок очнется, надеюсь, Луноликий сможет убедить его изменить позицию. Или, по крайней мере, не мешать нам. – Луноликий… – Джек повернулся и посмотрел на сиявшую в небе луну. – Теперь я знаю, почему он меня выбрал, что во мне самое ценное и особенное… Но я не уверен, что могу быть Хранителем. Даже если вы мне поверили… Могу ли я верить себе сам? Поверит ли он мне еще раз? Кому нужен тот, кто уже один раз предал, не важно, под чарами или нет? Ответа он не ожидал, Луноликий молчал слишком долго, а Питч не мог бы сказать за него. И тем неожиданнее был яркий серебряный луч, ударивший в лицо, как и прозвучавший в ушах голос, мягкий, теплый, полный любви и понимания: «Ты нужен мне». Всего три слова, а затем лунный свет скользнул по щеке, словно погладил мягкой ладонью, и унесся обратно в небо. Джек стоял, не смея дышать, глаза его широко распахнулись, а на губах играла счастливая улыбка. Это прикосновение словно развеяло все сомнения, зажгло в душе теплый огонек. – Самые главные слова, – задумчиво произнес Питч. – Он произнес их для тебя, не так ли, Джек? Джек только кивнул, выдохнул и счастливо рассмеялся. – Да! Да, и я… Я Хранитель, черт побери! Хранитель Радости! – В таком случае, может быть, составишь компанию нам всем? – Конечно! – Джек чуть не прыгал от счастья, но затем вдруг замер, снова неуверенно посмотрел на Короля Кошмаров. – А можно вопрос? Что он сказал тебе? – А тебе, мой маленький ледяной дружок? Джек задумался, пытаясь сформулировать все то, что значили для него короткие слова Луноликого, уложить в слова бесконечность, и наконец развел руками, смущенно улыбнувшись. – Слишком личное, не так ли? И слишком много всего умещается в этих коротких словах, чтобы это можно было объяснить. Типично для Луноликого. Он долго молчит и думает, но если наконец заговорит, то его слова очень емки, – Кромешник встал чуть за спиной вновь повернувшегося к лунному лику Джека и опустил руку ему на плечо. Некоторое время они стояли, молча глядя в ночное небо, затем, все так же в молчании, двинулись к Северному Полюсу.