♫ Hans Zimmer – Davy Jones (Любовь дьявола)
Чарльз смотрел под ноги, с трудом заставляя себя идти и держать рюкзак за спиной, а не волочить его следом. Сил как будто не осталось, он устал, очень устал — по большей части потому, что времени почти не осталось, а ответа у него так и не было. Агент МакТаггерт пока никак не откликнулась на его последнее письмо, как и на предпоследнее. Ксавье думал о том, что, возможно, у него отберут удостоверение, едва он окажется в Академии, потому что дело было провалено, более того, их бесценный информатор направил другую часть следствия по ложному следу, что достаточно скоро должно было выясниться. Больше всего хотелось лечь прямо на пол и лежать, ни на что не реагируя. Чарльз чувствовал себя совершенно опустошённым после последнего разговора с доктором, он вывернул душу наизнанку, рассказав Леншерру то, о чём не знала даже Рейвен. Ксавье смутно осознавал, что для Магнето подобные вещи — вроде подпитки, будто он был не просто человеком, а настоящим монстром, который живёт, поедая чужие эмоции, страхи… и немного плоти. Чарльз вздрогнул, уставший мозг ловко подрисовал доктору клоунский грим, превратил серый тюремный костюм в серебристый, с большими пуговицами, а в руку дал связку воздушных шаров*. Молодому человеку пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать этот образ — и именно в этот момент его чуть не сбили с ног. — Чарльз! — голос сестры совершенно ошарашил Ксавье, он замер посреди зала аэропорта, который пересекал, глядя по большей части себе под ноги. — Слава богу, с тобой всё в порядке! — Рейвен? — он чуть отстранился, удивлённо смотря на сестру. — Что ты здесь делаешь? — Позволить своему телефону разрядиться в такое время — преступная халатность, мистер Ксавье. Чарльз вздрогнул и резко повернул голову: мисс МакТаггерт подошла с правой стороны; по левую руку от Ксавье возник Хэнк, бледный и обеспокоенный, но улыбнувшийся при виде друга. — Что происходит? — Магнето сбежал, — Рейвен обхватила лицо брата руками, вглядываясь ему в глаза. — Чарльз, ты ужасно выглядишь, тебе надо… — Сначала по делу, — прервала её Мойра, протягивая молодому человеку портативное зарядное устройство. — Зарядите телефон по дороге к мистеру МакКою, в Академию пока ни ногой. Ваша сестра купит вам новую одежду, никто из вас не должен приближаться к Академии, это приказ, — она обвела их внимательным взглядом, — он умён настолько, что может проникнуть туда, если захочет. Поэтому вы должны быть начеку всё время. — Он не будет меня искать, — Чарльз чуть отодвинул сестру в сторону, но одной рукой обнимал её за пояс, не отпуская от себя. — Почему вы так уверены в этом? — агент МакТаггерт вскинула бровь. — Это было бы слишком предсказуемо, — Ксавье говорил спокойно и уверенно. — Он знает, как будете мыслить вы. И как буду мыслить я. Пока что за меня можно не опасаться, скорее стоит охранять доктора Шоу, вот с ним доктор Леншерр может решить свести счёты. — Хорошо, — Мойра достала телефон, быстро набирая сообщение. — Что по делу Оскопителя? Я предупредила коллег и сенатора о том, что Леншерр их обманул, но мы продолжаем поиски. — Он не сказал мне ничего нового, — Чарльз шумно вздохнул. — Сказал, что всё, что мне нужно — есть в деле. И отдал мне его. — Значит, изучите дело ещё раз от корки до корки, Чарльз, нам надо его поймать. — Ему надо поспать! — Рейвен вклинилась в разговор, решительно высвобождаясь из объятий брата. — Посмотрите на него — ему надо хоть немного отдохнуть! — Пока я буду отдыхать, Уортингтона могут уже отправить на тот свет, — Ксавье опередил женщину, которая уже собиралась было ответить, и Рейвен повернулась к нему, чтобы возразить, но, увидев взгляд Чарльза, вдруг умолкла. — Будет он искать вас или нет, будьте осторожны Чарльз, — мисс МакТаггерт внимательно на него посмотрела. — Держите телефон заряженным, будьте на связи и сообщайте мне обо всех догадках, которые у вас будут. Времени мало. — Времени нет, — Чарльз кивнул, и они разошлись в разные стороны. Мойра направилась к одной стоянке, где её ждала служебная машина, Ксавье с друзьями — к другой, куда Хэнк вызывал такси. Рейвен то и дело оглядывалась, словно выискивая кого-то в толпе, слова брата о том, что Магнето не будет его преследовать, её совершенно не успокоили. Она крепко держала его под руку, но обратилась к Хэнку: — Там точно будет безопасно? — Конечно, никаких портретов с толстыми дамами на входе в лабораторию у меня нет, но, думаю, мы сможем защитить нашего мальчика от этого узника**, — МакКой улыбнулся уголками губ, пытаясь разрядить обстановку. — И где же у меня шрам? — Чарльз фыркнул, но от улыбки не удержался тоже. — А это ты нам расскажи, — Хэнк слегка хлопнул его по плечу. Он пытался шутить, чтобы немного отвлечь их от мрачных мыслей, в которые все трое погрузились с головой. Рейвен попыталась улыбнуться, но не смогла, получилась какая-то нервная усмешка; она не воспринимала всё это достаточно серьёзно, пока не увидела лицо брата в столовой, когда было сказано, что Магнето назвал имя убийцы. И теперь, когда этот маньяк сбежал… Да, теперь она ощутила настоящий ужас, потому что, судя по рассказам Чарльза, у этого психопата были какие-то виды на него. Нет, Ксавье ни разу ни о чём таком не говорил, но Рейвен подсознательно понимала, что там что-то есть. Что-то очень сильное. Чарльз старался казаться спокойным, но нехорошее предчувствие не покидало его. Конечно, он не будет нагонять панику, он сам был уверен в том, что доктор Леншерр не будет искать его. Пока что не будет. И Рейвен была слишком напугана, чтобы ощутить, как её брат вздрогнул от сравнения Хэнка. И Ксавье не стал акцентировать на этом внимание, чтобы не пугать её ещё больше, хотя его самого страх приобнял за плечи с бесконечной любовью. Чарльз знал, где у него будет шрам, если обстоятельства сложатся не в его пользу, и знал это точно. На внутренней стороне правого бедра…* * *
…я чувствовал странное раздражение — и по всему телу тоже, всё время хотелось чесаться, меня не покидало ощущение, что по коже кто-то ползает. Я принимал душ не так давно, но с удовольствием залез бы под воду снова — и, думаю, тёр бы себя мочалкой ещё яростнее. Рейвен пыталась уговорить меня лечь спать, хотя бы подремать полчаса, но я не мог. Хэнк по моей просьбе сделал самый крепкий кофе, который только мог — и ударная доза кофеина ненадолго вернула мой организм к состоянию хоть какой-то бодрости. Вселенская усталость никуда не ушла, но мозг включился в работу, насколько это было возможно, и я ощутил некий прилив сил при мысли о том, что мне есть ради чего так измываться над собой. Точнее, ради кого. Я должен был спасти Уоррена, даже если мне потом придётся лежать в больнице от истощения сил. Я изучал дело страницу за страницей, добавив к нему распечатанные на принтере Хэнка данные, которые наконец-то пришли по нашему первому запросу. Людей, которые учились бы в школе, где работала миссис Брэддок, и при этом состояли на учёте в полиции было не так много, но и не мало — шестьдесят шесть. Я исключил из этого числа девушек, потому что они не смогли бы справиться в одиночку с мужчиной, как минимум — перетащить нормально тело, чтобы это было незаметно, и передо мной осталось сорок два имени, которые я отправил на срочную проверку, чтобы определить, кто из этих людей остался жить в том же месте. Подумав немного, я всё-таки оформил ещё один список — из женских имён, мне пришла в голову мысль, что при достаточном помешательстве физика не обязательно играет решающую роль, но в прикреплённом письме попросил проверять их в последнюю очередь. Сначала мужчины. Запрос в таможенную службу пока что не дал нужных результатов, они на чём-то застопорились, так что в этом направлении мы топтались на месте, хотя медлить было никак нельзя. Закон подлости. У меня самого не было никаких зацепок, кроме того, что я уже знал, доктор не оставил мне ничего нового в этой папке — и эта неопределённость, это бездействие сводили меня с ума. И я не мог не думать о нём. Я узнал о подробностях побега из новостной ленты, узнал, что он разорвал одному из надзирателей шею, вцепившись в неё зубами аккурат напротив сонной артерии. Узнал, что ему изначально удалось освободиться с помощью колпачка ручки — по предварительным данным; кто мог додуматься до того, чтобы дать ему ручку?.. Не представляю. Я прочитал в красках о том, как он срезал лицо второму охраннику и, притворившись им, покинул здание на носилках скорой помощи. Я думал о том, как рад, что Пётр остался в «Райкерс», что его не потащили с собой для охраны Магнето. Мы были знакомы всего ничего, но его смерть бы точно выбила меня из колеи — ещё больше. Кто-то слил в сеть фотографии с места преступления без цензуры — и я никогда не был так рад, что не ел. Доктор Леншерр не просто прокусил шею одному из своих надсмотрщиков… Он практически оторвал ему голову, не справившись, должно быть, только с позвоночником — и вставил между головой и телом тарелку, сервируя «блюдо» достаточно красочно. Труп встретил группу спецназа на стуле, выставленном напротив лифта, зафиксированный так, чтобы не свалиться, голова покоилась на тарелке, на краях которой лежали пластиковые столовые приборы, Магнето как раз приносили ужин, когда он включился в игру… И на макушке бедного мужчины стоял сложенный вдвое листок, словно приглашение или табличка на свадебном столе, какие обычно ставят напротив мест, чтобы гости расселись так, как надо. Кровью, но очень аккуратно там было выведено: «Для доктора Шоу». Он был на свободе. Чувствовал ли я страх при мысли о том, что он может меня найти? Нет… Наверное, всё-таки нет. Но я был в ужасе от того, на что был способен этот человек. Как только мы поймаем Оскопителя, все силы будут брошены на поиски Магнето, потому что… Потому что он был умён, чертовски умён, все понимали, что он сделает всё, чтобы скрыться, а потом — начнёт свой званый ужин с новым меню. И блюд там, скорее всего, будет больше. Меня поражала жестокость доктора, но я не мог себя заставить ненавидеть его, как ненавидел Оскопителя. Мозг отказывался верить в то, что один и тот же человек разговаривал со мной и совершал эти чудовищные убийства. И почему-то я чувствовал себя виноватым в том, что он сбежал, хотя ничем ему не помогал, ни в коем случае — нет! Но я не мог избавиться от ощущения, что как-то причастен к этому побегу, а ещё — что он всегда будет со мной, в моих мыслях. Но то, что доктор Леншерр поселился в моей голове, было не так страшно, как то, что я, скорее всего, не менее крепко засел в его разуме. Я листал дело страницу за страницей, думая о том, что нужно постараться взглянуть на всё глазами доктора — и тогда я пойму его подсказку. Она там была, я знал точно. Она спряталась где-то между строк печатного текста и уточнений на полях, сделанных ручкой, где-то среди фотографий и ксерокопий, где-то…* * *
…из темноты послышался звук, заставивший меня резко выпрямиться. Я вскинул голову, тут же содрогнувшись всем телом от непонимания происходящего: никакой лаборатории, вместо стола Хэнка передо мной был огромный представитель столовой мебели, сплошь уставленный блюдами. Салаты, закуски, бутерброды… Несколько видов горячего, причём не только мяса, но и гарниров. Мозг запаниковал, я не мог сообразить, как оказался здесь, и тут этот звук повторился — нож снова коснулся тарелки, издавая лёгкий скрежет, от которого обычно у людей сводило зубы, я же никогда не обращал на это внимания, но только не сегодня. Мне пришлось прищуриться, чтобы в полумраке разглядеть человека напротив, но чтобы узнать его, много времени не понадобилось. Доктор Леншерр оторвался от своей трапезы и отложил приборы, поднимая на меня взгляд и улыбаясь. Он промакнул губы салфеткой, я же невольно вскинул пальцы к воротнику своей рубашки, чтобы почувствовать, как такая же висит у меня на груди, держась за уголок, завёрнутый под одежду. — Что же вы не едите, Чарльз? — голос доктора был таким же, как и всегда — спокойным и почти что ласковым. — Я приготовил кое-что специально для вас. Он отложил салфетку в сторону, как до этого нож с вилкой, и поднялся со своего места. Я попытался вскочить, но ноги меня не слушались, они вообще не шевелились, кажется, я их даже не чувствовал… Паника захватила меня целиком, я хватался за стол, стараясь хотя бы приподняться, но не мог ничего сделать, а мой визави приближался и приближался, снисходительно наблюдая за моими метаниями. Я чувствовал себя бабочкой, которую прикололи иголкой к подушечке и которая ещё дёргает крыльями, но уже совершенно точно обречена на смерть. Доктор Леншерр остановился рядом со мной, и я уставился на него, словно кролик на удава. Это сравнение всегда казалось мне банальным, но ощущение загипнотизированности происходящим, пожалуй, лучше и не описать… Он положил руку на огромную крышку, которой было накрыто блюдо передо мной, каким-то чудом я не заметил его раньше — и, даже если бы заметил, ни за что бы не открыл, но теперь сердце сжалось от понимания неизбежного. Из-под металлического корпуса с края тарелки прямо не белоснежную скатерть капала кровь. — Кое-что специально для вас, Чарльз, — доктор поднял крышку, и я не мог отвести взгляда, хотя отдал бы всё за возможность это сделать. Прямо передо мной на огромной тарелке лежала голова оленя. Широкие рога раскинулись в разные стороны, и в голове мелькнул тупой вопрос о том, как они вообще поместились под крышку. Рот оленя был приоткрыт, мне казалось, я вижу вывалившийся куда-то вбок язык, шерсть блестела в тусклом свете, она была настоящей, в этом я не сомневался… Остекленевшие глаза смотрели прямо на меня, не в сторону, не в потолок, а на меня, и я не понимал, как такое было возможно. Кровь, которую раньше сдерживала крышка, хлынула через край тарелки на скатерть, а оттуда — вниз со стола, стекая в несколько алых ручейков, за которыми я безучастно следил, пока красная жидкость не добралась до моих коленей, мгновенно пропитывая джинсы. Кровь была ещё тёплой. Через секунду я закричал, и…* * *
…подскочил, едва не сметая всё со стола Хэнка. Чарльз тяжело дышал, не понимая, где он и что с ним, на крик тут же прибежала Рейвен, а за ней и МакКой, оба они ошалело уставились на молодого человека, в лице которого цвета было не больше, чем в чистом бумажном листе. — Что случилось?! — сестра схватила его за предплечье, разворачивая к себе. — Он тут был? Чарльз? Чарльз! — Т-там… — не в силах справиться с дыханием, Ксавье указал на стол. «…кровь», — хотел добавить он, но увидел, как Хэнк подскочил к столу, отодвигая бумаги и всё остальное подальше от кофейного пятна, расползающегося по поверхности. Кофе капал со стола и уже перебирался в лужу на полу, Чарльз же машинально глянул на свои джинсы, чтобы обнаружить небольшие мокрые пятна на своих коленях. Он коснулся одного из них пальцем, который тут же поднёс к носу, вдыхая — так и есть, просто кофе… — Чарльз! — Рейвен встряхнула его ещё раз. — Кажется, я задремал прямо на столе и увидел кошмар, — сон ушёл окончательно, а с ним и заикание, хотя ощущение всесковывающего ужаса пока что Чарльза не покидало. — Что там было? — Лучше не вспоминать, — он обнял сестру и коротко поцеловал её в висок. — Прости, я не хотел напугать. — Ты кричал так громко, что я подумал… — Хэнк встряхнул головой, вытирая стол тряпкой. — Неважно. — Тебе надо нормально поспать, — Рейвен осторожно провела ладонью по волосам брата. — Уже поспал, — Ксавье невесело усмехнулся и посмотрел на часы. — Пятнадцать минут. Думаю, мне хватит. — Чарльз… — Это не прекратится, пока я его не поймаю. Я буду видеть только кошмары, я знаю это. Он тоже отошёл к столу, беря папку с документами по делу и смотря, на чём именно он уснул. В буквальном смысле — уронил голову прямо на листы, отключившись, и его выбором была карта с расположением найденных тел, каждое из которых было отмечено точкой. Чарльз потёр глаза, чтобы окончательно прийти в себя. — Что это? Рейвен подошла, чуть подвинув его, глянула в карту и вопросительно вскинула брови, указывая на одну из точек. Ксавье пришлось направить свет лампы прямо на это место: погода за окном была настолько пасмурной, что даже в полдень было темно из-за затянувших небо грозовых туч. Дождь продолжал лить, не останавливаясь, словно его задачей было портить настроение всем любителям солнца как можно дольше. — Это… — Чарльз заморгал, не веря своим глазам. — Бабочка? Они присмотрелись вдвоём, и сестра подтвердила: да, одна из точек была обведена ручкой ещё раз, а вокруг неё раскинулись небольшие крылья, прорисованные тонкими линиями, так, что можно и не заметить. Молодой человек непонимающе сдвинул брови, а потом до него вдруг дошло. Ручка. Магнето сбежал с помощью колпачка от ручки, а до этого, должно быть, оставил подсказку в деле — как будто на самом видном месте, но, если бы не Рейвен, Чарльз бы её наверняка пролистнул, не обратив внимания. Ксавье быстро перевернул несколько страниц в обратную сторону, соотнося с именем жертвы в этом месте. — Джейсон Страйкер…*** — Чарльз задумчиво выписал имя себе в блокнот, делая это скорее на автомате: во время работы над этим делом он выписывал всё, что могло пригодиться, доверяя своим записям больше, потому что создавал их со своей логикой. — Почему именно… — Подожди. Ксавье буквально чувствовал, как мысли закружились вихрем внутри его головы. Это очевидная подсказка, это ответ на вопрос, который он так часто задавал доктору: кто такой Оскопитель? Леншерр положил её на блюдечко… Чарльз вздрогнул, отгоняя от себя возникшую тут же ассоциацию, возвращаясь к интересующему его куску головоломки. Почему именно это тело? Почему именно Джейсон? Почему… — Он был первым, — медленно и чётко проговорил Чарльз, глядя прямо перед собой. — Что? — Хэнк переспросил, он уже несколько минут стоял рядом, присоединившись к ним практически сразу. — Первая жертва, — Ксавье указал на крохотную бабочку, нарисованную на карте. — Джейсон Страйкер, двадцать лет, найден в реке за городом гуляющими по пустоши детьми. — Это что-то значит? — Рейвен напряжённо вглядывалась в лицо брата, понимая, что он уже обо всём догадался, но пока не может сформулировать. — Этот пригород… Миссис Брэддок оттуда. Она учила и этого мальчика тоже, скорее всего, как и его убийцу. Его первая жертва — первой жертвой серийного маньяка очень часто становится кто-то… — …знакомый, — закончила за Чарльза сестра и тоже нахмурилась. — Тот, кого видишь каждый день, потому что маньяки с психологическими отклонениями срываются, испытывая какие-то чувства. По крайней мере, к первой жертве точно, — Ксавье посмотрел на Рейвен и Хэнка. — Мне нужно съездить поговорить с его родственниками, узнать, с кем он общался, проверить этих людей ещё раз. Между первыми двумя жертвами перерыв был меньше, чем между следующими, он действительно сорвался, решил проверить, сможет ли ещё раз это сделать… В таких условиях следователи могли что-то упустить. — Тебе не следует куда-то ехать, — Рейвен нахмурилась. — Магнето на свободе, он… — Я напишу мисс МакТаггерт, узнаю, что она скажет на это. Девушка умолкла, решив не спорить, но что-то в глубине души подсказывало ей, что Чарльз действительно поедет туда сам. Рейвен ни за что бы не смогла описать природу этого чувства, этого знания, но была уверена в нём так же, как в том, что небо в ясную погоду голубое или синее, а солнце встаёт на востоке и садится на западе. Ещё она знала, что не хочет, чтобы он туда ехал, что это путешествие грозит ему опасностью, смертельной опасностью, но… Но она ни на что не может повлиять. Это она тоже знала. Как и то, что всё равно попытается.* * *
— Покажешь дорогу? — Хэнк вырулил на трассу, внимательно следя за дорогой. — Я плохо помню, был ливень, — Чарльз листал свой блокнот, делая пометки на отдельном листе. — Удивлю тебя, но сейчас тоже не сухо. — Я постараюсь, — Ксавье оставалось только фыркнуть на иронию в голосе друга, он коротко глянул за окно, чтобы убедиться, что они действительно едут в верном направлении. Мисс МакТаггерт ответила практически сразу: она пыталась урегулировать вопрос с получением сведений из таможенных записей лично, на языке агентов это могло бы звучать как «выбить всё дерьмо из этих ленивых крыс», но подобные выражения Мойра в своей речи не использовала. Она дала добро на разговор с братом Джейсона, но потребовала, чтобы Хэнк и Рейвен поехали с ним. Через пятнадцать минут прибыла машина, выделенная ФБР, один из сотрудников привёз её и табельное оружие для Чарльза. Он расписался, получив свой пистолет и стараясь не выказать удивления при этом. Разумеется, всё было очень серьёзно, но чтобы настолько… За руль сел Хэнк, потому как из них троих он был лучшим водителем; Чарльз довольно быстро погрузился в раздумья, от которых отвлекало непривычное ощущение кобуры на поясе. Рейвен смотрела в окно, пытаясь избавиться от навязчивого голоса в голове, который повторял, что им ни в коем случае нельзя туда ехать. Молчание прервал МакКой: — Значит, мы едем туда, потому что психопат нарисовал тебе бабочку на карте? — Это подсказка, — Чарльз продолжал смотреть в блокнот, поигрывая ручкой, зажатой между пальцами. — Он любит задачи и подсказки. Это его забавляет. — И не делает нормальным, — Хэнк даже не пытался скрыть, насколько ему заочно не нравится Леншерр, причём неприязнь эта была продиктована не только тем, что Магнето был убийцей, но и непонятной, иррациональной ревностью, в которой он бы ни за что не признался своему лучшему другу. — Представь, что мы идём по пыльце бабочки, — Ксавье чуть улыбнулся. — Она взмахивает крыльями и оставляет нам след, наша задача — не потерять его. — Как поэтично, — молодой человек за рулём фыркнул. — Только вот у бабочек нет пыльцы. Это чешуйки, которые покрывают поверхность их крыльев. — Ты зануда, — Чарльз подпёр голову рукой, поставив локоть на дверцу, голова от недосыпа и сладости слегка покруживалась, но сознание оставалось абсолютно ясным. Хэнк промолчал, думая о том, что лучше бы чешуйки на поверхности крыльев бабочки назывались пыльцой, лучше бы луна была сделана из сыра, лучше бы под кроватью жили монстры — что угодно было бы лучше этой поездки, которая не вызывала у него никакого восторга. Они с Чарльзом часто спорили на самые разные темы, и сейчас МакКой поймал себя на мысли, что готов был согласиться с каким угодно бредом, если бы после этого Чарльз сказал: «Отлично, раз я и так прав, нам не надо ничего проверять и куда-то ехать». Но Ксавье не спорил ни с кем из них по поводу того, надо ему куда-то ехать или нет. Он просто знал, что надо. И Хэнк боялся, действительно боялся, что в погоне за доказательством его друг споткнётся — и не просто расшибёт себе нос, а сломает шею. На его глазах.