***
— Давно не заходила! — язвительно бросил девчачий голос, который явно был обиженным. Словно не замечая, Реддл проходит узкий коридор из кабинок, выходя к огромной круглой раковине. Поворачивая кран, чтобы наконец-то вымыть свои руки от тщательной уборки, ее мечты разбиваются вдребезги, когда она понимает, что воды нет. Та растеряно глядит на привидение, которое с жадностью ее рассматривает. Отходит от раковины и с досадой поворачивается в большое окно. — А что, в Хогвартсе такое часто происходит? — устало спросила. Полупрозрачный силуэт появляется перед глазами, от такой неожиданности чуть не упала. — А из этого крана никогда не течет вода. Попробуй из другого, — мягко улыбнулась Миртл. Маргери с облегчением выдохнула, подбегая к самой ближайшей раковине. И какого было блаженство ощутить прохладу, льющуюся сквозь пыльные пальцы, полностью очищающие их. Этим днем было так тепло, что захотелось полностью облиться холодной водой. Набирает полные ладони и подносит к лицу, но не решается окатиться полностью, разжимая пальцы и давая воде скрыться в водостоке. — Боишься лицо смыть? — рассмеялась девчонка из туалета, кружившая вокруг. Маргери тут же бросает на нее недовольный взгляд и закручивает краны, стряхивая мерцающие на свету капли. Надоедливое приведение постоянно радовалось гостям, а особенно если видело их не в первый раз. Но если честно, то слушать один и тот же рассказ про то, как бедняжку Миртл, обиженную судьбой девочку, даже в облике призрака не признают, заперев в женском сортире уже поднадоели всем, кто ее знает. Когда преследования стали слишком навязчивыми, то, не выдержав нападок приведения, трусиха Оливия Хорнби пожаловалась на Плаксу Миртл, которую заперли на веки вечные в этом месте. Сколько не жалей, а полупрозрачная девочка продолжала грустить и плакать. Но вот что настораживало мисс, так это то, что та постоянно разглядывает ее, возможно, дело было в том, что Уорен нечасто видит в своей обители кого-то, но после слов, которые она стала произносить все чаще, Реддл и перестала появляться у нее. — Твое лицо, — протянула она, — клянусь Мерлином, я его где-то видела! — восклицала девочка. — Ты каждый раз говоришь одно и то же, — сложила руки на груди, всматриваясь в ее черты, пытаясь вспомнить Когтевранку, но увы, безуспешно. — Я тебя не видела, да и ты не могла. Меня слишком рано выдернули с уроков. — Девочка! — всплеснула она руками. — Которая в тринадцать лет поступила на первый курс! Это ты! — схватилась она за лицо. Реддл сдавленно выдохнула, напрягаясь. Да, странность была еще и в том, что возраст, подходящий для первого курса — одиннадцать лет, поэтому, когда Реддл получает приглашение от Хогвартса в тринадцать, то тут задумалась не столько она, сколько ее одноклассники. На самом деле Дамблдор говорит, что имена появляются в реестре автоматически, как только ребенок проявляет магические способности, которые уже около семи лет открыто использует малыш-маг. Альбус сказал как-то Маргери: «Ты отстаешь в развитие от своих сверстников, поэтому, когда нормальный ребенок в твоем возрасте поступает на третий курс, ты приходишь только на первый. Не бери в голову, это всего лишь задержка магического развития…». — О тебе ходило много легенд. Якобы твои родители сквибы, да и вообще, я впервые про такое услышала. Бедненькая, — прикасается к ней, но ее рука проходит сквозь. — Моя сила приходит с возрастом в норму, так что не нужно меня жалеть. Зато мой брат великий темный маг, — с досадой ответила. — Брат? Ну как же я сразу не догадалась, — уставилась она на нее еще раз. Маргери с интересом посмотрела в ее глаза, как бы боясь услышать что-то нехорошее. — Вот почему твое лицо кажется мне таким знакомым? Помахав на ходу призраку рукой, она поспешила скрыться, не желая больше говорить о Томе и вспоминать прошлое. Вдруг что-то выясниться, а его сестре потом с этим жить.***
Директор во время летних каникул совсем не отдыхал, по крайней мере, так казалось со стороны. Он всегда приходил к своему дорогому другу Рубеусу, с которым они прогуливались в глубины Запретного леса. Сам Дамблдор, отвечая на вопросы любопытствующих, говорил, что шли лицезреть на фантастических тварей, у которых с Хагридом всегда завязываются исключительно теплые отношения. — Пойдемте с нами, мисс Реддл, — махнул ей рукой. Она тут же опешила, скривив свои яркие губы. Бросая растерянный взор куда-то вдаль, потирая руки, дождалась того момента, когда приставучий наконец-то раствориться в пространстве, пока полностью не исчезнет. — Чрезмерная брезгливость, — прищурил он свои глазенки. — Она вам не к лицу. Реддл почувствовала себя глупо, не в силах поднять своих глаз на профессора. Ну почему когда происходит что-то хорошее, проще это игнорировать? — Знаете, — начала она, проводя пальцами по волосам, — кажется, я не люблю животных, — неуверенно произносит. — Но когда была помладше, то любила, — тут же исправилась. — Я думаю, вам стоит почитать о тех, кто населяет этот лес. Чудесные звери, — улыбнулся он, поправляя очки. — А вообще, мне кажется, вы устали, но у меня для вас есть интересное предложение. Совсем скоро к нам приедет Златопуст Локонс, говорят, он приехал издалека и привез с собой много историй, которые издает в книжном переплете. Сходите, развейтесь. Она внимательно на него посмотрела и поравнялась с директором, как бы давая согласие пойти к Хагриду. По дороге Дамблдор много рассказывал о факультетах и о том, как они появились. С чего началась борьба между чистокровными и маглорожденными. Оказывается, всему виной был Салазар Слизерин, который первым изъявил желание обучать только «истинных» магов по крови, но его мечтам было суждено столкнуться с прочной стеной сопротивления со стороны других волшебников. Спустя время, уже после смерти Слизерина, его факультет живет и процветает, храня в самой сердцевине те мысли, наполненные истинной Евгеникой. — Профессор, а как вы считаете, чистота крови действительно сказывается на магические способности? — внимательно посмотрела на старика. Проходя по чистому и необъятному полю, можно было увидеть, какие красоты окружают этот огромный и мрачный замок. Высокая темная трава, большое смолисто-черное озеро и густой опасный лес впереди. Солнце было в самом зените, ослепляя каждый бугорок на земле и каждую кочку. Обычно над Хогвартсом нависает туманность и продолжительные осадки, но не летом, не в этот день. Голубое безоблачное небо рассекали редкие птицы, спускающиеся до самой густой травы, а затем снова возвращались в необъятные яркие высоты. — Нет конечно, — строго взглянул он ей в глаза, — это абсурд, причем полнейший. Мать Гарри Поттера — Лили, она была маглорожденной, но это не помешало ей стать отличной волшебницей, одной из лучших. В этом году отличилась наша Гермиона, чьи родители простые люди из Лондона. Я много раз задумывался, почему же эта тема с чистотой крови так будоражит юные умы столь долгое время. Это как паразит, захватывает с головой, а потом из этого не выбраться, но порой бывает слишком поздно… — его взгляд потерял былой закал и он опустил голову, Маргери успела заметить, как его глаза засверкали. — Почему вы плачете? Вы так говорите, — пристально посмотрела она на него, — словно имеете ко всему этому какое-то отношение. Маргери не отпускало ощущение, что с виду добродушный и легкий на подъем профессор на самом деле был очень черствый и жестокий внутри. При всей его силе и мудрости он просто-напросто не мог не податься во тьму, хотя бы раз он протягивал ей руку. — У тебя есть сестра? — внезапно спросил он. — У меня был брат. — Знаешь, я не знаю, что чувствовал твой брат к тебе, да и что вообще он может почувствовать, потеряв кого-то. Дотошен был весь этот разговор, все, что касалось Тома, должно было быть закрыто на тысячу замков и отложено в глубокий длинный ящик стола, а желательно, чтобы этот стол находился где-то в пучине Бермудского Треугольника. Пронзительный крик птицы раздался где-то в глубине леса, и с испугом Реддл обернулась на толщи могучих деревьев, которые лениво покачивали свои листья, при этом издавая тихий шелест. — Профессор, расскажите, вы ведь наверное тоже влипали во что-то подобное, не даром ведь вы так загрустили, — улыбнулась она, перекидываясь на него. Он присел на большой камень, подставляя свое морщинистое лицо под теплые и яркие лучи солнца, блаженно закрывая глаза. Его рука прошлась по высокой трепещущей траве и он резко ухватился за тонкий и крепкий стебелек Бромуса, с особой жестокостью выдергивая плотную зеленую палочку с кисточкой на хвосте. Зажимая зубами, он поморщился, но все же не выкинул ее, продолжая крутить. — Когда-то, очень давно, в детстве, я был окрылен дружбой, которая оказалась для моей семьи роковой, — смотря куда-то вдаль говорил он группе вольных невидимых слушателей. — Геллерт Грин-де-Вальд. Отличник, лучший ученик далекого Дурмстранга, школа, где более глубоко изучаются Тёмные Искусства. Помешанный на своей идее Грин-де-Вальд смог втянуть в клубок своих хитросплетенных интриг, почти полностью подавив здравый смысл, — его лицо было абсолютно безэмоциональным, словно говорил о чем-то столь далеком, что эта тема его совсем не трогала. — Нас было трое в семье. Я, Аберфорт и Ариана. В то время, когда я понял, что Геллерт перешел черту… — замолчал на мгновение, — сестра была уже мертва. Никто из нас троих до сих пор не знает, чье заклятье убило ее, но брат не раз обвинял в этом меня, — выдохнул, выбрасывая травинку. — Как это произошло? — подходит ближе. — Брат услышав яркие речи Грин-де-Вальда, начал высмеивать нас, называя глупцами. Тот не выдержал, и начался бой, в который я незамедлительно вмешался в защиту Аберфорта. А потом не выдержала Ариана и влезла туда же… — закрыл он глаза рукой. Настала тишина. Бурный всепрощающий ветер донесся из глубин Запретного леса, словно принимая индульгенцию раскаивающегося Дамблдора. Старик зажмурился под гнетом ярких пронырливых лучей солнца, подставляя свое серьезное лицо под новый поток прохладного бриза. — Альбус! — басом донесся крик где-то из леса. Он тут же вскочил со своего места и подошел поближе. Идущая хвостиком за старшим Маргери с интересом всматривалась в сильные и толстые стволы массивных деревьев. Из гущи дубрав показалась большая лохматая фигура, на лице которого расплывалась улыбка. Рубеус махал старому другу рукой, приглашая его присоединиться. Перебирая ногами оба быстрым шагом приближались к довольному лесничему. Лучше Хагрида этот лес не знал никто. Поэтому ученикам запрещалось заходить в эту чащу без сопровождения полувеликана. Его редкая работенка — показывать несмышленым детям, какие звери обитают в этих чертогах. — Что случилось, Хагрид? — кричит ему Дамблдор. — Какая радость, — подбегает к нему на встречу Рубеус, — единорог, — запыхается, — родились жеребята, — тяжело протянул он, отдышавшись, улыбаясь. — И что в этом такого? Это естественный процесс, — изумилась такой радости мисс Реддл. — А то, — нахмурил брови полувеликан, приближаясь, — что этих чудесных существ осталось очень и очень мало. В этом учебном году один единорог умер. Кто-то вскрыл ему сонную артерию, — посмотрел он на директора мрачно, — чтобы воспользоваться его кровью. Маргери прищурилась от яркого солнца и бросила свой заинтересованный взгляд голубых глаз на директора, который был бледен и мрачен одновременно. Кажется, были здесь такие вещи, о которых не хотел говорить никто, но о них все знали. — Профессор, — обратилась она к нему, обходя выступающие гигантские корни деревьев, — я все никак не решалась спросить, — замялась, — что же такое сделал Том, что заклятье Лили не уничтожило его? Да, многие годы этот вопрос был в голове у Реддл, ответ на который она либо много раз игнорировала, либо делала все, чтобы избежать правды. Заслышав такой вопрос, Рубеус, который вел господ куда-то вдаль глухого леса, бросил исподлобья странный взгляд, но ничего так и не осмелился сказать. Словно в подтверждении сего странного вопроса, раздающийся гул ветра стал затяжным и монотонным. Лес был недоволен, и лесничий это понимал. — Понимаешь, твой брат хорошо владеет темной магией. Он прознал про такую вещь как крестраж, — его голос изменился. — Он осмелился его создать! При этом создание этого хранилища души невозможно без двух компонентов: раскола собственной души, что, несомненно, ведет к изменению личности, и предмета, в который вкладывается оная. — Профессор, а у вас есть свой собственный крестраж? — наивно посмотрела на него. Он остановился и посмотрел прямо на землю перед ногами. Рубеус, который все это время молча слушал нелепицу со стороны этих двух, был очень серьезным, видимо, потому что гулкий шелест ветра продолжат петь свою звенящую загробную песню. — Конечно же нет, я ведь не темный маг. Мне это незачем, — вдруг совершенно спокойно произнес он. — А зачем это нужно? — непонимающе развела она руками. — Человек, что так сильно боится Смерти, пойдет на все, только бы увековечить себя и продлить свою жизнь, — вмешался Хагрид, дерзко бросив эти слова, словно перчатку. Смахивая со своего лица невидимую, но очень болезненную пощечину от лесничего, Маргери сделала вид что ничего не поняла, забавно улыбаясь под всепробиваемые лучи солнца. — Да, Рубеус прав, главная задача крестража — делать бессмертным. Я слышал как-то про человека, которому удалось это сделать, но крестраж был только один, — поднял он на нее глаза, с растерянным видом. — Но у Тома... — И что в этом такого? — тяжело выдохнула она. Хагрид, которого начало подкашивать от всего происходящего, заметно для всех напрягся, сжимая свои большие пальцы в мощные кулаки. Казалось, сейчас он вырвет рядом стоящее дерево с корнем и швырнет куда-то в даль без особого сожаления. — А то, — не сдержал он порыва, — что для создания подобного нужна чья-то жизнь! — на этих словах его расслабило и он ухмыльнулся. — Не исключено, что убийство твоих родителей послужило этой грязной цели. А теперь просто осознай тот факт, что по чьей-то прихоти ты стала круглой сиротой. Хагрид всегда был острым на язык, мог сказать что-то грубое. Альбус никогда не вдавался в подробности жизни Хагрида, пытаясь успокоить Маргери, говоря, что когда-то очень давно Том Реддл хорошенечко насолил ему. Больше она старалась не слушать его колкостей, но как бы не старалась, нестерпимое чувство какой-то необоснованной несправедливости по отношению к ней душило белыми нитками. Каждый день, открывая глаза в своей спальне, Маргери оглядывает эту каменную комнату, подходя к большому окну, наблюдая высоченную Астрономическую башню. Что бы не происходило, чувство непринятии и отверженности ходило темной тенью, вот-вот наступая на пятки, заставляя с ужасом проснуться посреди глубокой ночи и со страхом наблюдать, как качаются острые, больше похожие на кровожадные когти тени массивных ветвей. Выпрямившись, откидывая свои волосы с левого плеча, возвращается в зеленый и цветущий лес. Поймав знакомые силуэты, которые успели на пару шагов отдалиться, прощает себя за то непринятие, что окружает ее, и начинает нагонять двух мужчин. Деревья были очень высоки и массивны, человек по сравнению с ними казался щепкой, если и вовсе не муравьем. Даже крупный Хагрид на их фоне казался ничтожным. Гул недовольной листвы создавал оглушительную трагическую песнь, больше похожую на колыбельную или же на похоронный марш. Но стоило ли придавать таким мелочам смысла? Уверенно шагая вслед за убывающими фигурами, наступает на ветку, которая тотчас треснула. Деревья не давали разглядеть в глубине ни очерка просвета на чистое и нетронутое лесом поле. Ощущая нечто странное, Реддл вспоминает мальчика из своих снов, который так сильно был похож на ее брата. Его полупрозрачный силуэт разгуливал среди этой толщи непроходимых дубрав, изредка останавливаясь и что-то громко крича. По спине пробежал холодок, когда она представила возможность того, что призрак прямо сейчас стоит за ее спиной, сверля задумчивым взглядом. И он ждет. Ждет, когда она повернется и взглянет ему в лицо, чтобы громко прокричать ее имя. Распахивая глаза от неподвижного страха, видит, как будто сзади кто-то не спеша приближается с вытянутой рукой, чтобы обернуть ее к себе. И вот его пальцы почти коснулись ее плеча, всего пара сантиметров… — Подождите! — крикнула Маргери, срываясь на быстрый бег, не оглядываясь назад.***
Безумно много народа. Все толпятся и толкают друг друга, безжалостно оттаптывая ноги. Громкие крики толпы не дают сказать ни слова. Народ с каждым мгновением прибывает в стены уютного книжного магазинчика, делая пребывание в нем просто невыносимым. — Рон! — от удивления хлопнула в ладоши мисс Реддл, когда увидела, что рыжий Уизли направился к ней через всю толпу. — Вы тоже здесь! — радостно распахнул он глаза, сжимая в своих руках довольно потрепанные учебники, явно не первой свежести. — Милый, познакомишь нас? — из-за плеча мальчика выползла мадам средних лет со светло-рыжими волосами, которые уже съедала седина. — Мама, это мой профессор Магловедения, — указал он на нее. Женщина сначала сделала удивленный вид, но потом громко рассмеялась, потрепав сына по непослушной челке. Она явно не поверила его словам, подумав, что в ее семье появился еще один шутник. — Силия Маргери Реддл, — представилась, протягивая правую руку и картинно улыбнувшись. Взгляд рыжей мадам резко изменился, она хорошенько растерялась, не зная, куда бы посмотреть и не выглядеть такой смущенной. — Ой, — начала она хихикать, — простите меня, просто в моей семье что не сын, то сразу юморист! — воскликнула она, протягивая руку навстречу, крепко вцепляясь своей ладонью в ее. — Я Молли Уизли. Как успехи у моего мальчика? — строго посмотрела мать на своего сына. Маргери немного растерялась, не зная, что в таких случаях нужно говорить, ведь она никогда конкретно не оценивала Рона. Он был идеальным учеником. Никогда не скажет колкого замечания, не выкинет дурной шутки. Домашняя работа всегда была сделана, а контрольные и тесты писал сносно, даже хорошо. — Вы просто если надо, — злобно посмотрела она на учительницу, — не стесняйтесь, можете его хорошенько вздернуть! Я-то знаю, что мой сын еще тот! С ним надо строже! — дала она ему подзатыльник. — Если будет на уроках с ума сходить, то не жалейте его. Сразу пишите мне. Мы-то с отцом разберемся! — угрожающе посмотрела она на съежившегося мальчика, который не знал, куда бы слиться от чувства сильнейшего позора, особенно когда тебя отчитывают при посторонних. Не в силах перестать удивляться каждой фразе строгой маман, Маргери лишь умно кивала, только чтобы та прекратила бранить ни в чем не повинного мальчика. — Какой же он душка! — расплылась в улыбке миссис Уизли, смотря прямо в сердце магазина, где стоял высокий светловолосый мужчина и с умным видом что-то рассказывал. — Мои многолетние путешествия порой порождали самые различные слухи и сплетни, которые доносились лишь обрывками до моего любимого Лондона, — улыбался курчавый блондин с белоснежной улыбкой, сверкая во влюбленную толпу взгляд своих ярко-голубых глаз, чем вызывал восторг и обожание. — Но чтобы развенчать мифы, которыми поросла моя биография, я выпустил интереснейшую книгу о своем сложном и тернистом пути, который вывел меня на тропу триумфа! — воскликнул он, откидывая белесые пряди назад, манерно склонившись перед публикой. — Только сегодня вы можете получить книги с моим личным автографом! — как бы невзначай добавил он. Сбившаяся в кучки толпа тот час повалила вперед, снося скромно стоящих одиночек. Длиннющая очередь выстроилась к важно сидящему за своим столиком блондинчику, который чиркал своей пестрой ручкой, имеющий наконечник павлиньего пера, какие-то закорючки. — Неужели это действительно кому-то интересно? — удивленно таращилась Маргери на огромную очередь и миссис Уизли, которая сразу же пошла расталкивать всех, кто пробрался ближе. — А вы что, не любите Златопуста? — повернулся к ней рыженький парниша, прижимающий к своей груди обветшалые толстые книжки. — Впервые слышу о нем, — виновато вздохнула, осматривая светлые пряди своих темных волос. — Но зачем вы тогда здесь? — нахмурил брови Рон от непонимания. Дверь магазина распахнулась, и маленький звонкий колокольчик озарил тесное помещение своей веселой песенкой. Мальчишка лет двенадцати в смешных очках и непослушными темными волосами ввалился в книжный магазин. Споткнувшись предательски о косяк — с грохотом летит лицом вниз. — Неуклюжий Поттер ввалился! — ткнул пальцем в вошедшего Драко с недовольным видом. Подбежавшая откуда-то Гермиона с копной кучерявых каштаново-рыжих волос тотчас схватила друга под руку, помогая встать. Она начала осматривать его очки, которые, кажется, получили небольшую трещину. Взмахом своей волшебной палочки возвращает им былой вид, радостно одевая на Гарри тонкую оправу. Дети обнялись с особой любовью, затем Гермиона и Мальчик-который-выжил направились ближе к писателю, которого окружали папарацци и толпа людей, захватив при этом расцелованного солнцем Уизли. Троица кивнула своей учительнице в знак приветствия и убрела к своим одноклассникам. — Не думал, что вам нравятся жалкие истории Локонса, — выплюнул эти слова подходящий со спины Малфой старший. — Снова вы! — не сдержала злости, смотря на него недобрым взглядом. — Наверное, опять что-то гнусное задумали. Мужчина лишь слабо ухмыльнулся и направился к своему одиноко стоящему сыну. Вдруг толпа, окружавшая Златопуста, начала грустно отходить. Маргери подходит ближе, чтобы узреть происходящие. Высокий и симпатичный мужчина вцепился хищной хваткой в Поттера, не давая ему вырваться. — Гарри! Улыбнись шире! Мы с тобой украсим первую полосу! — протянул Локонс, собирая вокруг себя толпу фотографов и журналистов. — Мисс Реддл, помогите мне! — украдкой посмотрел на нее мальчик. — О Великий Мерлин! — всплеснул руками золотоволосый писака, выпуская мальчика из своих объятий. — Реддл? Не та ли вы самая? — схватил он ее за руку, притягивая к себе. Она почувствовала, что этот мужчина уже давно нарушил личное пространство и, прекрасно зная это, продолжал издеваться не только над ней, но и над недовольной толпой. Кладя свою руку ей на талию, мужчина повернулся и посмотрел своими лазурными глазами прямо на Реддл, кичась от гордости. — О боги, вы совсем не изменились! — обжимает он ее под вспышки фотокамер. — Вы помните меня? — улыбается он, смотря на нее, — факультет Когтевран. Я поступил в 1975 году. Сколько лет прошло, а вы все еще в Хогвартсе! Я теперь новый преподаватель ЗОТИ. — хитро посмотрел он на нее, перехватывая пальцы ее правой руки, прижимая к своим губам. — Мы теперь коллеги. Будем видеться чаще. Это было так странно, она не могла сказать ни одного слова. Вроде бы приятно, когда тебя помнят бывшие ученики, но слава Златопуста в Хогвартсе всегда была слишком шаткой. Лично его выходок Маргери не помнила, да и вообще его лицо тоже. С шестидесятых по девяностые прошло слишком большое количество лиц, чтобы все их держать в голове. Странное чувство охватило с головой, когда она вспоминает многолетние путешествия своего брата, который довольствовался парочкой гнусных писем в ее адрес. Дежавю? — Хочу заявить, — поднял руку вверх Златопуст, — что намерен стать шурином самого Темного Лорда! — захохотал он, показывая белоснежный оскал в толпу поклонников. — Что вы несете? — шепотом спрашивает его, боясь, что кто-то услышит ее слова. — Мисс Реддл, что вы скажете о Пожирателях смерти? Ваш брат действительно погиб? А что насчет его сторонников? Не боитесь его возвращения? На чьей стороне вы сражались? — послышалось очень много вопросов от толпы журналистов. Взглянула на своих учеников, которые непонимающе смотрели на все, что происходило. Особенно привлек ее внимание взгляд Гарри Поттера, который словно был очень сильно ошарашен. Его некогда радостное лицо приобрело серьезный вид, улыбка спала с его лица и он лишь притронулся к своему шраму, полностью разворачиваясь и удаляясь из магазина. Вопросительный вид мисс Реддл застыл словно маска, кажется, она совсем стала забывать, что не все в курсе о ее родственных связях. И что кому-то это даже может принести горе или разочарование. Вот так было всегда. Из-за этого она никак не могла забыть прошлого, потому что уже словно меченная судьбой навсегда. Даже если не ты убил Лили Поттер или подставил Хагрида, отношение к тебе уже заведомо как к врагу. Внимательно следя за тем, что происходит в толпе, замечает, как одна беловолосая голова украдкой пробирается куда-то вглубь, воспользовавшись отвлечением внимания, но только вот что решил сделать Люциус? — Силия, ответьте на вопросы, пожалуйста, — выводит ее из раздумий женский голос, который в упор обращается к ней. Выпутываясь из объятий Златопуста и больно наступив ему на ногу, подходит к ярко накрашенной блондинке. Хотелось сделать все, что они просят, только бы прекратили все таращится. В какой-то момент показалось, что лица этих людей смотрели на нее с жестокой ухмылкой, все больше походившей на лицо ее брата. Бледнея прямо на ходу, чувствует, как к горлу подкатил тяжелый сухой комок, от чего закружилась голова и появилось ощущение тошноты. Она останавливается, прикрывая лицо ладонями, как бы закрывая толпе возможность насладится ее видом. «Это опять происходит! Неужели я схожу с ума?» Перед глазами встают картины острой бритвы, туманного душного помещения, всепоглощающей влаги и красные реки вдоль запястий. Сочащаяся изнутри, жидкая как вода кровь, словно подземный ключ, бьет прямо из самых недр, полностью опустошая. Яркая и острая боль в области левого запястья, ровная рана и только бьющиеся, дергающиеся ощущения, словно барабаны. — Что с вами? — положила журналистка руку ей на плечо. — Мне нужно выйти, — бегающими глаза осматривает она лица окружающих, все еще ловя на себе эти взоры. Звонкий колокольчик нервно отбивает слабый ритм. Поток прохладного воздуха веет в лицо, успокаивающе отпуская. Облокачиваясь на стену, Маргери смотрит на Косой Переулок и вспоминает, с каким рвением сражался Орден Феникса, как летели смертельные заклятия друг в друга. Много тогда человек полегло. Как считала сама Реддл, всему виной Дамблдоровский гуманизм. Если бы тогда они перестреляли всех Пожирателей смерти, то ничего бы этого не было. Она была бы героем, а Волан-де-Морт поверженным, да и вообще не нужно было вытаскивать ее обмякшее тело со вспоротой рукой. Надо было просто дать ей умереть. Есть вещи, которые делать нужно, потому что так требует от тебя общество. Боязнь сделать наперекор состоит только в том, что ты делаешь это один, никто не поддержит тебя в трудную минуту. Столкнуться с натиском разъяренной толпы — вот чего так многие боятся. Вспоминая Тома, кажется, что он будто сверхчеловек, который совсем ничего не боялся, мало к чему был привязан и совершенно ни о чем не жалел. Осознание того, что этот человек покинул этот мир не давало покоя, ведь мисс Реддл теперь совсем одна. Наедине с этим. Боясь признаться самой себе в своих желаниях, которые, будто ленты, переплели все ее тело, и начало хитросплетения уже не найти. Можно обрезать, но это не избавит от оставшихся тугих силков. — Где вы были все это время? — мягкий женский голос окунул ее в реальность. — О чем вы вообще? — растерянно посмотрела на докучливую блондинку. — Когда Темный Лорд пришел в ваш дом, — она вдруг замолчала, — вам удалось выжить, потому что вас не было в доме, так? — взгляд ее ярких глаз пристально следил за каждым движением. Сказка, которую придумал Альбус, якобы ей удалось выжить из-за того, что она отсутствовала на месте преступления. Возможно, из-за этого большинство считали ее трусихой, а поведение — недостойным. Не мог же он сказать, что опоздал со спасением утопающего. — А? Да, все верно, — отмахнулась наспех. — Почему вы скрываетесь столько лет? — ее лисьи глаза были полны усмешек. — В больнице Святого Мунго вы были записаны как Марго Риддли. Что вы делали там? Чувствуя, что любое ее слово, которое сейчас вырвется с языка, будет дрожать, как осиновый лист, она сама не понимает, с каким наваждением смотрят по сторонам ее глаза. — Кто вы? — вдруг осенило. Блондинка вытаращила на нее свое безграничное удивление. На этот раз голос Реддл звучал более уверенным. — Рита Скиттер, — с широкой улыбкой протянула она. — Специальный корреспондент «Ежедневного пророка». Понимая, что попадать в публичную статью ей бы не хотелось, как бы невзначай бросает только одну единственную фразу: — Я никогда не была в больнице Святого Мунго, — резко говорит Реддл, чувствуя приятную уличную прохладу на своем лице. Женщина посмотрела на нее сквозь узенькие овальные стеклышки очков. Сверкнув неодобрительным взором, но продолжила что-то записывать на ходу. — Расскажи о… — притихла она, оглядываясь по сторонам, — о Том-Кого-Нельзя-Называть. Он вернется? — почти шепотом спросила, прикрывая рукой рот. Вскинув бровью от нестерпимого возмущения подобными вопросами, Маргери просто решается уйти от глупых расспросов, которые только раздражали. Да, ей когда-то казалось, что в Хогвартсе ей не ужиться, люди там всегда будут такими отстраненными, коллектив не примет, родители будут жаловаться и прочее, прочее. Но оказалось, что в стенах замка она нашла покой, уединение и умиротворение, которое так не могла найти эта одинокая душа. На короткие промежутки времени казалось, что она даже успела к кому-то привязаться, например, угрюмый брюнет Снейп, который всегда открыто высказывал свое пренебрежение ко всему. Однако день всегда начинался с его недовольной гримасы. Мадам Трюк и ее ставки. Всегда веселая и задорная, она не стеснялась дать кому-то подзатыльник, раскинув руки в бока, важно посмеиваясь. Минерва — самый преданный и мягкий помощник директора, не скрывая своего трудоголизма, она просиживала ночами, разгребая волокиту белоснежных бумаг, но при этом каждое утро всегда приветливо улыбалась, заботливо спрашивая: «Как у вас дела?». Старина Хагрид и его лучший друг Альбус Дамблдор смотрелись не иначе как два брата. Всегда вместе, оба любили живность и прогулки в Запретном Лесу, этим двоим всегда есть о чем поговорить. Накидывая на себя большой темный капюшон, быстрыми шагами проскальзывает мимо рвущихся навстречу задумчивых волшебников, иногда задевая кого-то плечом. Предчувствие, что это место небезопасно, как, в принципе, и весь магический мир, заставляло коленки предательски дрожать. Каждый быстрый и напряженный шаг давался с ноющей болью, словно палки под ноги бросают. Дорога была ровная, да вот только очень узкая и длинная, ей не было видно конца. Мерцающие вывески, мелькающие лица, разнообразные голоса и задорный смех. Снова вспоминалась психиатрическая больница, в которой Силия провела долгие годы после смерти родителей. Там был мальчик, который разговаривал со своим отражением, а по ночам громко хихикал, говоря, что к нему пришла мама, хотя тело той уже давно было в холодной и сырой земле. А также женщина, имя которой так точно никто и не знал, но погоняло у нее было Банши из-за своего пронзительного крика. Она вводила в истерию весь этаж, а также медработников. У нее были длинные, почти до пят смольные волосы, которые неаккуратно висели вдоль спины, ниспадая на серое морщинистое лицо. Ее старались не выводить в общую гостиную, давая ей меньше искушения найти раздражитель, из-за которого она поднимала свой загробный вопль. Силия видела ее всего раз, но она навсегда запомнила ее лицо. Такое бледное, сухое и печальное. Тяжелые красные веки нависали, словно мешки с песком, сухие тончайшие губы потрескались, под глазами темные круги. Банши никогда не смотрела на людей, что прогуливались в рекреации, она просто стояла где-нибудь в одном месте как вкопанная и, потупив глаза, еле слышно дышала. В больнице поговаривали, что если она закричит, то тот, для кого была спета ее «песня» — обречен на насильственную смерть. И тогда больше всего на свете Реддл боялась пересечься с этой странной мадам, вокруг которой ходила этакая жуткая легенда, хотелось запереться в туалете или вжаться в угол, закрывая лицо, лишь бы она только не увидела тебя, высказывая свое «пророчество». Холодная капля приземляется прямо на вытянутую ладонь. Мисс Реддл в черном плаще оглядывает улицу, а затем поднимает взор на серое небо, чьи редкие слезы падали на порочных людей. Она облегченно вздыхает, когда понимает, что не видит среди толпы знакомую шевелюру ярко-блондинистых кудрей. Оставалось только надеяться на ее благоразумие и чувство чести, ведь мисс Реддл очень не хотелось, чтобы о ней заговорили.