***
— Где вы были? — стоял на крыльце Фрэнк, сметая метлой налетевший песок и пух. — Что с вами? — смотрел он в лицо Силие, не понимая, что с ним не так, однозначно от нее веяло чем-то нехорошим, пусть и лицо ее этого не показывало. Оно было пустым, она смотрела куда-то в пространство, а легкая, еле уловимая улыбка пугала до дрожи в ногах. — Не ходите в этот проклятый лес, — начал Брайс, — там Вендиго бродит. Мраксы умерли, а злобный дух все еще ходит по этому лесу. Стремительно вбегая в поместье, Силия забегает в ванную останавливаясь, все еще преследуемая увиденным в лесу, падает на пол, тут же отвлекаясь на звонкий бегающий шум, что покатился по тесному помещению. Смотрит вниз, видя, как выпало кольцо Тома, берет его в руки, начиная рассматривать, тотчас встает, открывая воду, начиная отмывать вымазавшуюся в грязи реликвию, начиная гадать, каким образом перстень попал в дом Мраксов и может ли быть Том связан со смертью Морфина, какова вероятность, что сам Реддл повесил его на дереве? Эти все домыслы оставляют неприятное послевкусие. По пальцам струиться прохладная вода, смывая грязную чернь. Кольцо заблестело под проточными струями. Силия начинает рассматривать совсем по другому заблестевшее украшение, обращая внимание на черный камень, внутри которого был странный знакомый знак, вот только что это никак не могла припомнить, но она могла поклясться, что данную наскальную живопись уже наблюдала на какой-то стене Лютного или Косого переулка, а может даже в туалете Хогвартса. Однозначно, Дамблдор будет в курсе этого всего. Ей уже не терпелось вернуться на работу, предчувствуя что-то нехорошее в атмосфере вокруг. Жутко боится смерти, которая наступает на пятки, подкрадываясь почти бесшумно, кося все подряд, протягивая свои костлявые ручки к тонкому горлу Силии. Ощущает, что не одна, оборачивается по сторонам, но не видит ничего, кроме пустой ванной, глядит в зеркало, ловя свой озабоченный и напуганный вид, хотя никого нет рядом. От недостатка правды обо всем хочет сбежать туда, где будет безопасно и можно не бояться за свою слабую душонку. Осознает, что не хочет геройствовать, просто желает ускользнуть от ответственности, которую возложил на нее Том насильно, заставляя понять и принять его. Подумывает о том, чтобы передать кому-то это кольцо, тут же роняет его, вздрагивает от резкого стука метала о кафель. Выбегает из ванной, запирая за собой дверь. Не может объяснить свои предчувствия, но тьма однозначно начала сгущаться тучами над этим домом. Впервые за долгое время забарабанил дождь, сотрясая окна во всем доме. Силия боялась гулкого шума, что доносился по всем углам. Падающие словно камни капли заставляли изнывать крышу из-за частых прикосновений, весь дом будто бы дрожал. За окном была одна из самых тёмных ночей. Притягиваясь к окну каждый раз, Силия не видела ничего, кроме темноты. С большого холма проглядывали лишь кривые силуэты опустелой деревеньки. Деревья напевали странные песни, которым подыгрывало хлипкое стекло поместья. А дальше по просторам шла неровная линия абсолютной темноты, это был лес, который окружал со всех сторон; синее, переливающееся от звездной игры небо старалось придать окружению хоть немного красоты и света. Ровная, без изъяна крупная белая луна светила ярким фонарем в зените над безлюдным городком. Силия чувствует тепло собственного дома, однако это не умаляет того холода, который она предчувствует за окном. Ей жутко, ей страшно, ведь в этом нелюдимом месте они с Фрэнком одни. Никто не придёт на помощь, если что-то пойдёт не так. Ощущает сковывающий страх перед мертвечиной, чей дух простирался на многие мили, исходя из самого леса. Медленное косое движение показалось где-то внизу. Силия видит, что что-то незнакомое пытается взобраться на холм. Ужас от неизвестности приковывает цепями, не может даже закричать и позвать Брайса, хотя в данную минуту она желает чтобы этот старик спрятался где-нибудь и сидел тихо. По мере медлительного и неуверенного движения, наблюдает, как нечто высокое показывается издалека. На глазах выступают слезы отчаяния, когда Силия осознаёт, что, возможно, догадалась, кого видит. Не уж то Брайс был прав о каком-то злобном Вендиго, что проклял всю деревню, хотя это называли по разному, Фрэнк утверждал, что и Мраксы всему виной, но лес… Кажется, нечто необъяснимое действительно наведывалось из пучины мрака, таща за собой глубокую безнадёгу. Силие очень захотелось, чтобы Том был рядом в этот момент, потому что только ему под силу справиться со всеми ужаснейшими страхами и чудовищами, ведь он был одним из них. Оно полуползло, полушагало, постоянно спотыкаясь, волоча за собой конечности так, будто это были безжизненные тряпки. Когда луна бросила свой белесый блик на спуск холма, Силия узрела то, о чем и подумать страшно. Она впервые видела, как мертвое ходит. Гнилое тело еле двигалось. С ужасом думает о том, что Фрэнк был прав, и что не нужно было ходить в лес, ведь теперь она привела домой истинную мерзость, которую носила земля. Не подвластное разуму человеческому и осознанию, что-то заставляет мертвых ходить, будто они живые. Слова Тома словно ясной вспышкой проплывают в голове: «Впусти меня», — продолжает видеть, как разлагающаяся фигура Морфина приближается все ближе. Животный страх приближался с той же скоростью, что и Мракс к стёклам дома Реддлов. Силия не может даже пискнуть, пронимаемая дрожью во всем теле. «Я не впущу тебя, Морфин», — неожиданно для себя произносит фразу, не замечая, как она приобретает мистические нотки, — «Тебе здесь не место. Тебя не приглашали. Покойся с миром, дядя». После этих слов Силия словно приходит в себя, не понимая, что сейчас произошло, однако Мракс остановился. Постоял пару минут, пока в это время запуганная до смерти Реддл готова была реветь, дуновение ветра растрепало его мокрые, ещё оставшиеся на голове длинные волосы, и он начал медленно спускаться вниз с холма, опустив голову то ли от печали, то ли от обиды. Его крупная фигура полностью слилась с чернеющими далями. Больше Силия никогда не видела Морфина блуждающим по холму или деревне, тогда как Брайс утверждал, что видел некое движение в ночи. Но возможно, Фрэнк все выдумал и ничего на самом деле не видел.Часть 12. Проклятый лес
11 июля 2018 г. в 10:50
Примечания:
Вендиго — Дух-людоед. Воспринимался как символ ненасытного голода и голодной зимы, впоследствии стал служить предостережением против любых излишеств человеческого поведения.
— Четова хренотень! — выругался Фрэнк Брайс, стукнув по корпусу телевизора.
Пытаясь битый час настроить вещатель внешних событий, мужчина с особым усердием крутил антенну, пытаясь поймать сигнал и убрать мелкий дождик на экране — противные помехи. Старинная таратайка, которую Брайс притащил из своего дома, отказывалась нормально работать, из-за чего Фрэнк сетовал на промозглую и окоченевшую проводку. Непременно пытаясь наладить сигнал, он с особым рвением разгуливал по крыше поместья, то и дело спускаясь на первый этаж в гостиную, проверяя, как все работает. После нескольких часов мучений, телевизор все же начал показывать более-менее нормально. Садясь перед лучезарным экраном ящика, мужчина начал тыркаться в пульт, проверяя количество каналов и качество картинки.
— Оставьте! — воскликнула Силия, завидев знакомый черно-белый сериал, который с особым рвением пыталась смотреть все это время, убегая из Хогвартса в магловские развлекательные центры, чтобы узреть недоступные в мире волшебников телепередачи.
— Это же мыльная опера какая-то! — негодовал Брайс, кладя пульт от телевизора на диван. — Хрен знает сколько ее показывают на экранах, да и тем более в черно-белых тонах.
— Вы ничего не понимаете! — смеется она над негодующим Фрэнком. — Это же Мрачные тени!
— У вас по всему дому одни только мрачные тени, еще не насмотрелись? — продолжал возмущаться. — Я хотел посмотреть прогноз погоды. Ай, — махнул он рукой, — смотрите конечно, — встает со своего места. — О чем там хотя бы? — с интересом уставился в мелькающие картинки.
— О странных вещах. Главными героями являются: вампиры, оборотни, ведьмы, путешественники во времени, зомби. Все это приправлено огромным мрачным особняком с древнейшим семейством.
Фрэнк убежал на кухню и через пару минут вернулся с едой в руках, ставя ее на столик возле дивана, начал уминать все подряд, на что Силия ему ничего не сказала, но посмотрела на него так предосудительно, что каждый бы после этого раскаялся, вот только не Брайс, он, кажется, был уже погружен в теневую атмосферу известнейшего в свое время сериала. Постоянно задавал вопросы по ходу серии, чем раздражал Силию, не давая насладиться просмотром, а еще постоянные шуршания и лязганья отвлекали своей частотой, однако она делает погромче, игнорируя все здешнее вокруг.
— Как думаете, все эти существа существуют взаправду? — внезапно подал голос он.
— Конечно, а вы что думаете, вам тут сказки рассказывают? — рассмеялась она, глядя в его задумчивый вид. — Уверена, что это снято на реальных событиях, — не останавливается от желания саркастично отомстить тому, кто постоянно мешал.
Фрэнк был полностью поглощен сюжетом малознакомого ему сериала, однако он внезапно помрачнел и начал тихо всхлипывать, смотря на большую семейку из экрана. Силия покосилась на него, боясь спросить, что случилось, не хотя стать возможной причиной его ненависти.
— Я тут вспомнил, — сам заговорил Брайс, — у меня ведь есть сын. Он где-то в Америке сейчас. В свою бурную юность мне не удалось удержать семью. Его зовут Генари.
Силия присела к Фрэнку поближе, положив ладонь на плечо расстроенному мужчине. Тот начал утирать свои слезы, вцепляясь в седые волосы.
Ложась в постель, Силия прокручивала в голове сказанные Брайсом откровения, все еще искренне жалея старичка. Погасив свет во всей комнате, она расслабляется в мягкой кровати, иногда вспоминая учеников Хогвартса. Не желает возвращаться на работу, подумывая остаться в вымершем Литтл-Хэнглтоне навсегда, прячась от всего на свете. Казалось, это место скрыто от глаз назойливых магов.
Распахивая глаза, понимает, что никогда раньше не была в этом месте. Озирается по сторонам, видя большое серое здание из камня, ее отвлекает детский смех и постоянные стремительные движения, которые Силия улавливает краем глаза. Оборачивается, видя малышей в темно-пыльно-серых одеждах, они носились по большой огороженной территории, только яркая зеленая трава придавала контрастности этому месту. Среди детей, за которыми, казалось, никто не следит. Силия видит своего брата, которому не больше четырех лет. Он бродит одиноко возле забора, скрываясь за кустами, пока остальные дети играли на площадке. Подходит ближе, чтобы не потерять Тома из виду. Озирается на одиноко стоящую воспитательницу, которая, кажется, не видит присутствия незнакомки, как и все вокруг. Том выходит из кустов, держа что-то в своих руках, он подбегает к воспитательнице, начиная показывать.
— Я нашел игрушку-мышку в кустах, — радостно и с трепетом произносит.
Силия присаживается возле брата, начиная рассматривать то, что он притащил. Эта была огромная жирная крыса, она дохлая, видимо, задушена здешним котом. Непонимающий Том с трепетом прижимает новую любовь к груди, совсем не понимая, что держит крысиный труп. По виду это создание умерло недавно. А выглядела она действительно как игрушка. Пушистая, мягкая, плотная, только хвост безжизненно болтался. Ребята тут же сбежались вокруг Тома, начиная рассматривать игрушку-мышку. Те тут же начали ее отнимать, желая заполучить в качестве трофея. Том стал отбиваться, но ребят было больше. Реддл в ярости начинает бить всех, кто подходит ближе. Воспитательница с угрюмым видом разгоняет детвору, рассматривая большую дохлую крысу.
— Выброси ее в кусты, — невозмутимо ответила женщина, не сообщая ребенку, что тот держит в руках мертвечину, — за забор!
Том начал плакать, приговаривая: «Это моя мышка! Я ее нашел! Я хочу оставить ее себе!», — не внимая никаким доводам, которые пыталась ему объяснить воспитательница. Тогда женщина схватила мальчишку за руку, отводя насильно к забору, заставляя вышвырнуть «игрушку» за территорию.
Силия понимает, что оказалась в приюте Вула. Ей становится смешно при виде маленького Тома, а так же стало невыносимо жалко брата, который лишился чего-то, что так хотел. Однако до такого маленького ребенка навряд ли бы дошло, какую прелесть он держит в своих маленьких ручках.
Воспитательница с силой потянула Тома в приют, не внимая его мольбам забрать мышку, от которой ему пришлось отказаться против воли. Он плакал, громко и долго, чем раздражал всех вокруг. Дети скопищем начали бегать вокруг Реддла, смеясь над ним, показывая языки.
— Мы достанем твою мышку, но тебе не дадим, — сказал кто-то из ребят уходящему Тому, от чего тот с яростью закричал.
— Не смейте приближаться к забору! — бросила им воспитательница, продолжая уводить строптивого мальчишку.
Силия хотела посмеяться над братом, ловя злорадный кайф, что разливается по всему телу, думая о том, что Том уродился неудачником по жизни, но все же ей было его жаль. Это был смех сквозь слезы, а еще ее пугала сама мысль, что брат безумен с детства, да, пусть Силия не помнит своего, но она уверена, что не подбирала дохлых зверей с дорог просто потому, что ей было во что играть, в отличие от сиротки Тома. Ненужный, обделенный, непонятый и обиженный, мальчика даже не удостоили объяснением, почему его «игрушка-мышка» не может стать его, а все потому, что это глупый ребенок, на которого жалко тратить время, что-то разъясняя.
Силия проснулась так неожиданно, что сама не поняла, а спала ли она вообще и сколько по времени заняло ее путешествие по воспоминаниям Тома. Даже не хотелось думать, каким образом ей удалось все это увидеть, однозначно, сам брат уже не помнил тех событий. Поднимает взгляд к потолку, думая о том, что злостный Демиург подшучивает над ней, пытаясь вызвать жалость к гадкому и брошенному всем миром Тому. Ей точно хотелось посмотреть на слезы брата вновь и вновь, смеяться ему в лицо, даже самой забрать из его рук эту мышку, на глазах захоронить ее в сырую темную землю, чтобы слышать его мучительный крик от боли потерь.
Подходит к окну, рассматривая безоблачное небо и ярко освещаемую землю, Силия уже совсем позабыла счет времени, потому что все это время, пока она находилось в поместье Реддлов, оно летело стремительно. День за месяц, а год за неделю. Фрэнк стал настоящим другом за столь длительный срок пребывания в этом доме, он ухаживал за расцветающим садом, помогая прибираться в доме, готовить еду, а так же он почти каждое утро приходил на кладбище. Силия наблюдала с окна за тем, как он украдкой снимает шляпу перед могилой трех членов семьи, чья трагедия не отпускала даже его. Он по долгу мог высиживать там, иногда даже до самых сумерек. Брайс много раз уговаривал Силию пойти с ним и возложить дань памяти этим дорогим и близким для нее людям, однако, она всегда отказывалась, словно не находила в себе сил и смелости, как это выходило у Фрэнка.
Силия хотела спрятаться, не видеть эту трагедию, не окунаться в эти чувства вновь, и так мучимая воспоминаниями, еще и не своими.
Да, она слышала, что Том был искусным легилиментом, но его нет, каким образом он может проникать в голову, переворачивая всю жизнь набекрень? Снова загадки, снова непонятки, однако это Волан-де-Морт, его стремительный полет смерти не подвластен самой Смерти. Продолжая диктовать свои правила, будучи на грани жизни и смерти, этот жалкий полуобскур умело пытается вернуться в размеренную и не очень жизнь Магической Великобритании.
Не может отделаться от ощущения, что брат глупец и идиот, не пойди он убивать Гарри Поттера ничего бы не случилось, но он же хотел по-своему, теперь вот и балансирует меж двух миров. Жалкая нечисть и погань, Силия хотела бы сказать ему много оскорбительных фраз, которые характеризовали бы его таким, каким он был на самом деле.
Его млеющие признания в любви в момент их встреч казались Силие показателем абсолютного безумия Тома и неприкрытой слабости, даже то, что он не смог убить ее тогда, много лет назад, хотя имел на это возможность. Каждый раз он оступался и передумывал, потому что сам боялся тех слов, которые постоянно говорил сестре: «Ты останешься одна. Ты никому не нужна». На самом деле никому не нужен был Том, а все его приспешники и Пожиратели смерти — непомерная удача, которая не приносила ему удовлетворения, в итоге все это свело его в могилу, из которой тот так тщательно пытается выбраться, стуча по крышке гроба изнутри, запугивая живых. Бессмертие оказалось лишь пустышкой, все равно он не всесилен, все равно он фактически мертв. После всех гневных мыслей в сторону брата, сестре стало его жалко, от чего Силия начала ругать себя за жестокость по отношению к Тому, возможно, и незаслуженную.
Разглядев, как земля усохла, а зелень уже давно красовалась на длинных ветвях, полная уверенности Силия решается, что больше ждать не намерена. Она раскроет все гнусные секретики, став мастером в раскрытии Реддловских тайн. Возможно, для Тома все было известно уже давно, но владея информацией, которую никто более не знает, он мог повелевать остальными. Теперь, когда Силию ничто не держит: ни ремни лечебницы, ни страх, ни Хогвартс, возможно, пора открыть глаза на все, от чего ее так старательно уберегали.
Закончив длительные сборы по приведению себя в человеческий вид, потому что это доставляло ей удовольствие. Ощущение себя как прекрасной и красивой, которая подобна нелюдимому приведению. Да, таковой сделала ее жизнь, не предоставив выбора, однако ни о чем не жалея, она отходит от зеркала, за которым проводила не меньше часа, вновь подходит к окну, все еще видя силуэт Брайса возле статуи Смерти. Берет свою волшебную палочку, пряча вторую в ящик стола. Совсем не знает, где бы хотела оказаться, а точнее не знает как оно выглядит, но все же решается попробовать трансгрессировать невесть куда. В отличие от остальных, она не осмеливалась сделать это без палочки, а других вспомогательных предметов у нее не было. Задумав одну единственную навязчивую мысль, старается попасть в цель, закрывает глаза.
Перевернутое сознание и легкая тошнота выводят из чувств, оказавшись в чаще леса так стремительно, упирается в рядом стоящую сосну, чуть не влетая в нее своим лицом, скатывается медленно по стволу вниз, не в силах удержаться на ногах и прогнать головокружение от столь неожиданной телепортации. Тяжело и громко вздыхает, начиная вставать на ноги, понимая, что неприятные ощущения отступают. Вертится по сторонам, не понимая, как она тут оказалась, ведь думала о другом месте.
Густой, кажущийся непроходимым лес встречал непрошеного гостя своими высокими и могучими стволами. Под ногами расстилалась пожухлая хвоя, которая уже невесть сколько лет копится под игольчатыми деревьями. Полусгнившие высохшие шишки красовались, будто новогодние подарки под своей матерью-елкой. Елей и сосен, а так же лиственниц было большое множество. За что невозможно не любить Литтл-Хэнглтон, так это за невероятную красоту вечно зеленых деревьев. Сосны были длинные с тощими столбами, раскидывая свои ветки где-то под облаками, скрываясь от солнца синеватыми иголками, что рассеивались внизу в густую покровную тень, соединяясь с теневым покрывалом остальных соседок-деревьев.
В этом лесу было истинным чудом увидеть солнце, что все же умело просачивалось сквозь густые поросли. Мелкие кустарники жимолости, клюквы и черники выстилали хитроведущие дорожки, которые, видимо, были протоптаны тут много лет назад. Ягоды уже начали зреть, но Силия с опаской смотрит на все растущее в этом смертном лесу, не веря, что здесь есть хоть что-то съедобное. Направляется в гущу, цепляясь платьем за все кусты, чертыхаясь на ходу, желание вернуться назад с напором убеждало убежать домой, в безопасность. Вот только мнительное любопытство и стремление наконец разобраться в неизвестности брало верх. Возможность нарыть на Тома хоть какой-то компромат вселяет в нее надежду, что сможет хоть иногда контролировать его выпады в будущем, уже будучи уверенной в том, что он на пути домой. Хочет, чтобы он хоть раз предоставил ей выбор распоряжаться своей судьбой и дал возможность уйти и строить свою жизнь независимо от него. Не хочет быть зависимой ни от брата, ни от директора, ни от чего-либо еще. Таким образом, эта черта делала Дамблдора и Реддла похожими. Они все знали, но никогда не делились всем и сразу, заставляя и вынуждая прыгать вокруг себя.
Лес был тихим, ни одна птица не пропела свою летнюю песню, ни один куст не шелохнулся, Силию это нисколечко не напрягало, даже наоборот, расслабляло. Беспокойство, которое крепкими силками держит в окрестностях деревни бесследно пропадает в чащах хвойного леса. Силие кажется, что она бы хотела поселиться в этом месте. Внезапно находит песчаную дорожку, ведущую куда-то вниз, ее огибали густые кустарники жимолости, ягоды которой яркими бусинами свисали вниз. Однако ни один куст не был таким зрелым как в этом месте, предполагает, что, возможно, именно в этом месте чаще всего светит солнце, прогревая почву. Хотя даже такие безумные идеи, как закапывания трупов для улучшения плодовитости земли часто приходили в голову, ведь все, что связано с Томом неотрывной параллелью идет около множества смертей. Оно цветет яркими ягодами благодаря чей-то угаснувшей жизни. Быть прекрасным созданием, растущим на горе мертвечины, и это возможно, потому что таков круговорот жизни в природе.
Пройдя крутой спуск, оказываясь в низине, куда, возможно, ее ведет невидимый призрак прямо за руку, хотя что-то показать, раскрыть наконец давящие тайны. Силия видит покосившееся жилище, огороженное кривым забором, доски которого уже давно рассыпались от прикосновения. Серое от времени деревянное здание с трухлявыми бревнами у основания гнило на глазах. Вся крыша поросла мхом, а на окне, что смотрело прямо на Силию, красовалась яркая трещина, словно кто-то бил туда. Не может перестать рассматривать умершее много лет назад место, боится заходить внутрь. Вытягивает руку вперед, крепко сжимая волшебную палочку, заходит на территорию, огибая покосившуюся, держащуюся на соплях калитку, проходит по мелкой каменистой дорожке, что ведет прямо ко входной двери. Замечает, как поросло все высокой травой, сорняки выбивались прямо из-под фундамента, а плющ еще только начал обнимать старый древесный дом. Чем ближе подходила Силия к дому, тем сильнее ощущала омерзительную вонь, закрывает нос рукой, не останавливаясь. Ткнула палочкой в дверь, готовая уже обезоружить замок, но к ее удивлению, дверь со скрипом сама отворилась. Неуверенно забираясь внутрь, замечает, как мерзкий запах пропал. В хибарке пахло сыростью и гнилыми растениями. «Люмос Максима», — взмахнула Силия волшебной палочкой, наблюдая, как свет вырывается наружу, освещая все вокруг. На полу все было в каких-то пятнах, повсюду летала пыль, сгустки и клоки всякого мусора разбредались по углам, в этом месте однозначно уже давно никто не жил. Большая просторная гостиная совмещена с кухней, вот только просторность улетучивалась от немыслимого нагромождения мебелью внутри. Для двух человек здесь весьма просторно, но не больше. Миски, чашки, плесневелые остатки еды, бумаги-бумаги, повсюду какие-то непонятные бумажки, схватив одну, Силия видит, что это газеты, да такие древние, что страницы оной пожелтели и, казалось, вот-вот рассыпятся. Чихает от невозможности бороться с захламленной обстановкой. Разбитый горшок, из которого высыпалась земля, и рухнувшая куда-то вниз еще не сдохшая зеленая живность, Силия решается его посадить на заднем дворе, не дав умереть ужасной смертью, какой погибает в этом забытом месте все.
Думает о том, что это — истинное лицо Тома, что этот дом по праву его, а не тот, что принадлежал Томасу Реддлу. Злится от желания брата все отбирать. Видит книги, много непонятных переплетов: «Основы темной магии», «Энциклопедия классификации волшебников» и «Биография Салазара Слизерина», закатывает глаза, вспоминая, что Том мнит из себя наследника школьного основателя. Ее заинтересовывает вторая по счету книга, так как она питает надежду разузнать что-то о себе, вспоминая, с каким трудом вернула себе былую красоту, вспоров вены в ванной, приходя еще много месяцев после в себя. Дамблдор утверждал, что это наследственное, и ничего в этом особенного нет, примерно как быть метаморфом или обладать парселтангом. Поверив ему на слово, Силия никогда не задумывалась почитать про себя поподробнее, возможно, ее мать была такая же, но ведь она о ней совсем ничего не знает.
«Ну и бред!», — выругалась Силия, захлопывая книжку, бросая ее прямо на стол, отряхивая руки от противной липкой пыли.
Она смотрит на стену, возле своего плеча видя какие-то фотографии, они были статичны, что говорит о том, что делались на обычный фотоаппарат, наверное, на очень древний. Вопросы по типу: «Откуда у них такая техника», — не возникал, потому что Силия была уверена, что если семейство волшебников чего-то не могло приобрести, значит, они это воровали.
Начиная с 1827 года черно-белые снимки увешивали стену, спускаясь все ниже, а до 1827 года висели портреты и на всех была дата и подпись тех, кто присутствовал на изображениях.
Далекий 1799 год, который удалось разглядеть Силие. Она замечает как меняется внешность семейства Мракс спустя больше ста лет. Нет, ей не кажется, что они были выдающимися красавцами, но что-то поражает в их взгляде, ищет знакомые имена, опуская взор ниже. С черно-белой фотографии где-то в самом низу на нее смотрели трое, а подпись гласила: «1915 год. Морфин с детьми Меропой и Марволо Мракс», отец семейства, о котором она и не подозревала, выглядел намного лучше своих несуразных детей; поднимает взор выше, видя еще одно фото «1900 год. Марволо, Морана и их сын Морфин Мракс». Отмечает, что женщина, которая держит ребенка, по предположению жена Марволо и мать Морфина, очень похожа на своего мужа. Есть в них какие-то общие черты — темные глаза и волосы, которые достались и Тому, да, у старшего Реддла тоже были карие глаза, но не такие, как у сына, да и взгляд у Тома Марволо был каким-то безумным, прямо как у его косоглазых родственничков. С интересом Силия движется все выше, смотря на произрастающие корни древнего семейства. «1875 год. Томасин и Моргана с детьми Марволо и Мораной Мракс», на этом моменте Силия задумалась, не понимая, правильно ли она понимает то, что понимает. С ужасом смотрит еще выше «1845 год. Мёбиус и Мёрси с детьми Томасином и Морганой Мракс», и наконец последнее фото было сделано в 1827 году, а надпись гласила: «Мераксес с детьми Мёбиусом и Мёрси Мракс». А еще дальше взор упирался в нарисованные от руки портреты, вот только было не особо видно кто на них, ибо они были очень высоко, да и время потрепало изображения, но одно имя она все же уловила. Это был Корвин Мракс.
Их лица перетерпели странное множество метаморфоз, более чем за сто лет каждое последующее становилось безобразнее предыдущего поколения. Тяжело вздыхает от щекотливой правды обо всем этом, мысль, что залезла в голову, не дает покоя: «А Том знал об этом? Что все его родственники — родственники?», ощущает какую-то странную дрожь после открытия столь неприятной правды. Понимает, что бедный брат лишь идет по стопам своих предков, не в силах побороть противоестественную, но такую закрепившуюся тягу. Вновь жалеет Тома, думая о том, что это проклятье не его вина, но это не обнуляет всех его гадких действий, думает о том, что больше не хочет спать со своим братом подобно всем этим Мраксам, ведь она — не они. Сожалеет, что у Меропы не родилась дочь или разнополые близнецы.
Сильный ветер застучал в окно, Силия тут же встрепенулась, хорошенько перепугавшись. Решается осмотреть весь дом изнутри, пока не стемнело.
Дальше дверь вела в маленький квадратный коридор, разделяя дом пополам всего лишь на две комнаты. Распахнув дверь одной комнаты, видит двухспальную постель, белье которой в смятом виде было раскидано по полу, на расправленной постели красовались мазутные пятна, поросшие каким-то грибком. Комната была тесная и захламленная. Большое треснутое зеркало, что стояло в дальнем углу, заставляет Силию вглядеться в него, ощущая себя странно. Видит свое лицо, приходя к ужасному выводу, что вернулась туда, откуда все началось когда-то давно. Ненавидит того, кто осмелился втянуть ее в эту инцестуозную игру, где братья и сестры поколениями составляли брачные пары. Все-таки они с Томом были из разных семей, их связывал только отец, а по сему это значит, что традиции Мраксов на нее не распространяются; вспоминает, как Том насиловал ее, недовольно складывает руки на груди, покосившись в дверной проем, тяжело вздыхает. Наверное, если бы он был здесь, то она дала бы ему себя, чтобы не говорил ей рассудок. А все потому, что другой жизни и не знает, он принуждал Силию осознать — что это нормально. Открывает другую дверь, видя тоже самое, снова двухспальная кровать и кучи мусора.
Выбираясь из пыльных теснящихся друг к другу отвратительных комнат, вновь оказывается в большом холле, смотрит в окно, которое выходило на задний двор, где рос яблочный сад, а на одном из деревьев красовались наливные красные яблоки. Посмотреть на подобное чудо захотелось поближе. Силия вспоминает свое обещание посадить еще живое растение, начинает разгребать осколки и черепки от горшка. Вся тумба была усыпана землей, к пальцам приставал черная россыпь, которая пыталась забраться под ногти и во все складочки. Отряхивая излишки земли, берет в руки цветок, чьи корни слиплись и связались подобно форме горшка, в котором он сидел до поры до времени. Захватив что-то холодное, что тут же проскользнуло через пальцы и упало на грязную тумбу. Силия положила растение, потянувшись разглядеть новый предмет. Когда яркий шар света приплыл поближе, видит какое-то кольцо, а потом вспоминает, что такое было на пальце Тома много лет назад, вот только она никогда бы не вспомнила этой детали, не заметь перстень здесь и сейчас. Берет в руки грязную вещицу, начиная крутить в руках, затем начинает гадать, зачем Том спрятал его в горшок и как это растение жило столько лет без воды, ведь корни влажные. Видит, что кольцо будет ей велико, однако не решается оставить его здесь, уверена, что нашла, чем шантажировать брата в дальнейшем, помимо грязной истории его семьи.
Оказавшись на улице, находит какую-то дощечку, начиная подцеплять рыхлую землю. Однако, в этом месте земля не была каменистой, а наоборот, очень живой, словно трясина, поэтому Силие легко удается зарыть еще живой цветок, обнадеживая его на будущее.
Споласкивает руки в покосившемся и ржавом умывальнике, готовая стерпеть все, лишь бы избавиться от грязи. Ее тянет заглянуть во двор, в котором цветут яблони, идет на зов своего любопытства, замечая, что тут действительно светит солнце чаще, чем в других местах этого злосчастного леса. Длинная трава, что произрастала на давно не кошенном участке, была высокой только перед домом, а на заднем дворе была совсем другая. Маленькая, аккуратная, словно ее только вчера стригли.
Садящееся солнце освещало этот маленький сад, придавая теплое свечение яркой траве, а по сему некоторые травинки казались прозрачными. Редкие одуванчики и много-много клевера распростерлось по просторам. Силия видит то, что так манило ее — яблоня со спелыми красными плодами, она тянет руку, срывая одно, надкусывает. С хриплым хрустом толстая оболочка поддается, а во рту разливается непривычно сладкий манящий вкус, Силия улыбается, ощущая счастье. Подул легкий ветерок, от чего совсем неподалеку раздается приглушенный скрип. Силию передернуло от испуга, но скрип продолжает доноситься, монотонно напевая какую-то загробную и жуткую мелодию. Обходя дерево, останавливается раскрыв рот, роняя яблоко из рук. Тут же до нее дошел мерзопакостный запах гнили, только теперь она понимает, откуда он.
Полуразложившееся тело Морфина болталось в петле от легкого дуновения ветра. Мракс повесился прямо на дереве, которое с волшебным рвением плодоносило как ни одно из присутствующих в этом саду. Кровавые следы на его обглоданном лице сверкали от солнца, казалось, он улыбался, смотря в глаза всевидящему богу Ра. Силия простояла так незнамо сколько, просто таращась на изуродованного Морфина, пока не отошла от остолбеневшего забвения и не упала на землю. Скрывать свой ужас перед этой картиной было бесполезно. Однако это по своему красивая картина. Может, он умер из-за своей любви к Меропе или потому что остался один? Однозначно отсидев в Азкабане, его с натяжкой можно было назвать нормальным человеком. Возможно, теперь он не будет так одинок, встретившись и с сестрой Меропой и с отцом Марволо, и с мамой Мораной, дедушкой Томасином и бабушкой Морганой, чью судьбу он так старался повторить.