***
Джонатан был крайне удивлен, когда в коридоре к нему подошел абсолютно незнакомый заключенный и попросил его пройти в одну из никем не занятых, как он сам хорошо знал, палат. Она была расположена в полузаброшенном и полуразрушенном крыле, куда не заглядывали ни врачи, ни охранники. Он молча уставился на незнакомца, надеясь, что он уйдет. Тот же, видя реакцию Джонатана, прибавил: - Мистер Тэтч ждет вас там. - Почему же он сам не позвал меня? - невольно спросил Джонатан и осекся, злясь на себя, что неизвестному так легко удалось разговорить его. - Сюрприз, - заключенный сделал пару шагов назад. - Он сказал, что это сюрприз. - Что за сюрприз? - Не знаю, не знаю. Я не смотрел туда. Мистер Тэтч выглянул оттуда, когда я проходил мимо и попросил передать вам это, - лицо заключенного на секунду просветлело. Он запустил руку в складки своей униформы и вытащил из нее розу - полузасохшую, уже осыпающуюся, перевязанную потрепанной лентой. Лепестки розы из темно-красных стали почти черными. - И это. Что же, теперь Джонатан охотно верил, что его прислал именно Джервис. Только он мог раздобыть в Аркхэме живую - когда-то, по крайней мере - розу. Он взял умирающий цветок из рук заключенного и кивком головы поблагодарил его. Кажется, посланник был даже не под гипнозом. Отдав Джонатану розу, он суетливой походкой направился по коридору мимо него. Пройдя около полутора метров, заключенный застыл, оглянулся и наткнулся взглядом на Джонатана, который не спешил двигаться с места. - Здравствуйте, сэр! Хороший день сегодня! - заключенный помахал ему рукой и пошел в другую сторону. Джонатан хмыкнул. Гипнотизировать этого человека было совершенно бесполезным занятием. Он посмотрел на розу в своей руке, осторожно погладил одним пальцем хрупкие, сворачивающиеся по краям лепестки. Он не мог быть точно уверен из-за мешка, закрывавшего его лицо,но ему казалось, что роза испускает слабый аромат - призрак того запаха, который она источала раньше. Джонатан спрятал ее в рукав и направился в то крыло, где располагалась нужная ему палата.***
Джонатан осторожно коснулся чуть приоткрытой двери палаты, затем распахнул ее полностью. От увиденного он сначала моргнул, затем закашлялся - палата была наполнена чадом дешевых стеариновых свечей. Из него, разгоняя дым цилиндром, появился Джервис, и тоже закашлялся. - Мой дорогой мистер Крейн! Прошу прощения за некоторые неудобства - боюсь, это проклятое место не дает большого выбора… Прошу за мной. Джервис слегка поклонился и отступил в сторону, приглашая Джонатана пройти вглубь палаты. Джонатан нерешительно пошел вперед, отчаянно смаргивая выступившие на глазах слезы. То небольшое количество мебели, которое находилось в палате, было сдвинуто в сторону, освобождая пространство посередине. Пол был уставлен свечами - за исключением запаха и чада зрелище десятков желтых трепещущих огоньков завораживало. Воздух вокруг них подрагивал от жара и все помещение казалось миражом. На столе стоял допотопный граммофон. Его медная труба отражала рассеянный свет свечей. Джервис возник за спиной Джонатана и, склонив голову набок, обозрел устроенное им великолепие. - Вы получили мою розу, мистер Крейн? - Да, мистер Тэтч, ваш посланник не забыл о ней, - Джонатан вытащил ее из рукава и расправил смятые лепестки. - Чудесно. Особенно с учетом того, что он не помнит и своего имени. Позвольте, мистер Крейн, - Джервис вытащил из кармана булавку, аккуратно взял из рук Джонатана розу и приколол ее над вышитым на униформе номером. Затем он церемонно отвел руку с цилиндром за спину, а другую руку прижал к груди. - Никто не имеет права лишать вас такого удовольствия, как выпускной бал. Надеюсь, мои скромные усилия позволят вам ощутить хотя бы часть того, что когда-то ощущал я. Позволите пригласить вас на танец? Джонатан ответил слабым кивком, слишком пораженный всем происходящим, чтобы изъясняться с помощью слов. Джервис завел граммофон и тот, потрескивая и скрипя, заиграл мелодию, похожую на сыгранный на расстроенном пианино вальс. Затем он протянул Джонатану руку. Джонатана было нельзя назвать хорошим танцором, а помещение было слишком тесным, и, двигаясь, они то и дело сшибали расставленные свечи. Испускаемый ими дым ел глаза и жег носоглотку, от него кружилась голова. Джонатан не мог отделаться от ощущения, что все это происходит во сне: поскрипывание иглы граммофона, булавка, холодящая его разгоряченную кожу, деликатно придерживающая его спину рука Джервиса, кружащиеся в такт их импровизированному вальсу огоньки свечей. Глаза Джервиса, почти черные, в которых отражается неяркое желтое свечение, влажные, блестящие - от дыма или еще чего-то? Пластинка закончилась и наступила звенящая, наполненная легким шипением плавящегося стеарина тишина. Они стояли, не шевелясь и не размыкая целомудренных танцевальных объятий. - Спасибо, мистер Тэтч. Это и правда прекрасно. Теперь это и мое лучшее воспоминание. Джервис наклонился к нему, и на один безумный момент Джонатан подумал, что он хочет его поцеловать. Но Джервис только слегка качнул головой и улыбнулся. - Я рад, что вы рады, мистер Крейн. Теперь, боюсь, нам придется затушить все это, пока мы не спалили все здание - это было бы весьма желательно, но еще не пришло нужное время. Задувая свечи одну за другой, Джервис не мог перестать прокручивать в голове одну и ту же фразу. Проклятый мешок!