Чтобы спасти тонущего, недостаточно протянуть руку — надо, чтобы он в ответ подал свою. Виктор Пелевин, «Чапаев и Пустота»
На стук не ответили, что Арс воспринял как своего рода приглашение, поэтому толкнул дверь и вошёл в номер, принадлежавший Котовской. По телевизору играл какой-то музыкальный канал, где на экране певичка с яркими накрашенными губами пела про безответную любовь. Ради приличия Арсений ещё раз произнес имя Евгении с вопросительной интонацией, но девушка не откликнулась. Он осмотрел её комнату и взглядом наткнулся на тумбочку, на которой лежал… пистолет. Он сделал шаг вперёд — глупая девчонка, абсолютно глупая. Рядом с пистолетом на тумбочке лежало маленькое удостоверение, Попов взял его в руки. — Майор СУпОБ (Специальное Управление по Обеспечению Безопасности) Котовская Евгения Алексеевна, — прочитал Арсений. Датой выдачи значился позапрошлый год, по-видимому, с тех пор Котовская не получала повышение. Дверь за спиной Арсения хлопнула. Обернувшись, он увидел Котовскую, одарившую его равнодушным взглядом. Женька невозмутимо продолжила сушить полотенцем мокрые волосы. Она молча прошла к шкафу, открыла его и пробежалась взглядом по вешалкам с одеждой. — Ты так открыто оставляешь пистолет, зная, что какой-то придурок хочет убить одного из нас? — не выдержал Арсений, и Женя вопросительно повернулась на него, словно только что заметила его. — Ты, правда, считаешь, что он воспользуется моим табельным оружием? Судя по его ненависти к тебе и твоим приятелям, он обзавёлся целым арсеналом, — пожала она плечами и вытащила из шкафа чёрную футболку и серые спортивные штаны. Попов смотрел на девушку, затаив дыхание — она серьёзно сейчас скинет с себя полотенце, в которое была укутана, и будет переодеваться прямо перед ним. Это было выше его сил, и он отвернулся от неё, когда понял, что угадал намерения девушки. — Правда, что если будет нужно, ты умрёшь за нас? — поинтересовался Арс, по-прежнему не поворачиваясь на Котовскую, хотя соблазн повернуться и посмотреть хотя бы в зеркало был очень велик. — Разумеется, у меня же это в контракте прописано, — хмыкнула Котовская, огибая Попова. Полотенце по-прежнему лежало на её плечах, и периодически она сушила им волосы. Ей очень шли длинные волосы, и Попов не понимал, почему она постоянно прятала их в хвост. Распущенными её волосы он видел второй раз в жизни, первый раз это было на их «первом знакомстве» на презентации. — Ты всё слышала, — разочарованно произнес Арсений, ощутив, что от стыда ему хотелось провалиться сквозь землю. — Точно, работа у меня такая, — кивнула Котовская, бросив пистолет в тумбочку. Попову стало стыдно. Глупо ненавидеть человека за то, что он не испытывал к тебе взаимных чувств. Арсений увидел в Жене то, что он хотел увидеть, а не то, что она хотела ему показать. Он был сам во всем виноват, слишком многого ожидал и сейчас зализывал раны воспалённого эго. — Жень, ты очень красивая девушка, — признал Арсений. — И я не понимаю, для чего тебе нужна такая работа. Тебе бы… — Нет, нет, — покачала головой Евгения. — Я сама решаю, что я должна делать в своей жизни, хорошо? Если ты пришел говорить обо мне, то лучше сразу уходи. Ты прав — друзьями я ни с кем здесь быть не собираюсь, отношения будут чисто рабочими. Она била Попова его же словами. Ему приходилось это признать. Никогда не знаешь, какая огромная сила кроется в брошенных в порыве гнева словах, пока сам не ощутишь её. Женя встала с тумбочки, на которую ранее приземлилась, и начала шагами мерить комнату, прочесывая свои волосы пальцами. Попов невольно залюбовался этим зрелищем. Евгения, заметив это, вскинула удивлённо одну бровь, намекнув, что она дала Арсению выбор и удивлена, что он по-прежнему оставался в её комнате. — Ты спрашивала, есть ли у кого-нибудь из нас враги, — смутился Попов, взъерошив волосы на макушке. Он растерянно смотрел по сторонам комнаты, Женя терпеливо ждала. — После развода на меня сильно ополчился мой уже бывший тесть. Он очень влиятельный человек в Питере, далеко не последний из сильных мира сего, — откашлялся Арсений. — Я просто не хотел об этом говорить… — Чтобы никто не подумал, что ты на его дочери женился по расчету, — подсказала Котовская, собрав волосы в высокий хвост. Арсу хотелось остановить её, но он остался сидеть на месте. — Да, что-то вроде этого, — тихо признался он. — А на самом деле? Так и было? — спросила Женя, приземлившись рядом с ним. Короткая дистанция между ними заставляла Попова переживать и чувствовать себя не в своей тарелке, аромат духов Жени приятно щекотал ему нос. От её волос пахло кокосом, Попов осторожно вдохнул её запах. — Нет, всё было совсем по-другому. Просто… Виталий Степанович всегда меня недолюбливал и негативно отзывался о моей работе. Он считал, что мужчина должен другим способом зарабатывать деньги для обеспечения своей семьи, — ломая пальцы, признался Арсений, отвернувшись от Жени. Смотреть на неё ему было невыносимо, он видел лишь, что она кивала в знак согласия. — Твой развод с его дочерью мог его добить, да? — Да, я думаю, что да. Я, конечно, продолжаю видеться с Аленой и Кьярой, но боюсь, что если я столкнусь с отцом своей жены, мне не поздоровится. Женя кивнула — тесть был бывшим, жена была просто женой. Она на долю секунды о чём-то задумалась, словно расставляла полученную информацию в голове по полочкам. Её ежедневник, куда она делала пометки при допросе, покоился на тумбочке. Если бы девушка пришла позже, то Попов, скорее всего, не сдержался бы и заглянул в него, чтобы узнать, какую характеристику она дала ему и остальным ребятам. — Что насчёт ребят? — Евгения опять подслушивала его мысли, как ему казалось. — Может, чьё-то поведение кажется тебе странным последнее время? — Могу поставить на кон все свои сбережения, что после этого вопроса все парни назвали Шаста, — слабо усмехнулся Арсений. Кивком Женя дала понять, что так оно и было. — Но тебя что-то заставило думать по-другому, ведь так? — она снова ему подсказала. Он вопросительно повернулся на неё — может, она уже всё знает, лишь хочет убедиться в своей правоте? — На Шаста думают все, — равнодушно пожал плечами Попов, — это и так понятно. Он на целый год вычеркнул нас из своей жизни. Но, Жень, — он выдавил из себя её имя и посмотрел на девушку, которая продолжала прожигать его карими глазами, в которых был интерес. Но интерес не к нему, а к делу, ниточку которого он хотел ей подарить, — что если это началось не сейчас? — Продолжай, — Котовская сложила руки на груди и посмотрела на Попова. Хоть бы улыбнулась, ему бы было проще. — Я не хочу, чтобы ты посчитала меня стукачом, — признался Арсений. Кто угодно, но только не ты. — Речь идёт о ваших жизнях. Наплюем на мораль и устои, — всё также холодно произнесла девушка. — Поинтересуйся у Матвиенко, куда он вечно пропадал в перерывах между съёмками и концертами. Котовская задумалась, она об этом не знала. Арсений подарил их делу новый виток. Мысли её ушли далеко от места, в котором она находилась, правда, смотрела она по-прежнему на Попова. Взгляд был стеклянный, абсолютно ничего не значивший. Её карие глаза не выражали никаких эмоций. Арсений начал изучать Женю. На шее висела цепочка с обручальным кольцом, о владельце которого импровизаторы могли лишь гадать. Взгляд Попова зацепили белые полосы на руке Котовской — конечно, он не поверил в то, что девушка упала в куст малины, как не поверил в это никто. Эта девочка с глазами цвета не неба, а шоколада. Пронзительно карими, смотрящими чуть дальше, чем в душу. Только свою душу ей некому излить. Обидно… — Жень, — тихо он позвал её, и девушка вздрогнула, издала звук, который, по-видимому, должен был убедить его, что она его внимательно слушала, и посмотрела на Попова, — я был не прав и хотел бы извиниться за те слова, что сказал тебе вчера в коридоре. Но, Жень, — ему казалось, что напряжение между ними ослабевало, когда он позволял себе произносить её имя, — оставь Антона в покое. Его уже не спасти. Он сам жалеет, что вернулся в шоу. Не удивлюсь, если через месяц он снова уйдёт. Ребенок в глазах Антона Шастуна погас, импровизация для него стала неинтересна. Жизнь заставила его повзрослеть. Женя смотрела в его глаза, и Попов знал, что сейчас она его слышала. И самое страшное, что он увидел ответную эмоцию на свои слова. Арс понял, что он не ошибся вчера в коридоре, что ему не показалось — Котовская решила взять на себя опеку над Шастуном. Женя ступала на ту же тропинку, куда пытались наступить все импровизаторы, но ответом для них был жесткий посыл по знаменитому маршруту. Арсению пришлось признать, что он боялся не столько, что Антону причинят боль, сколько он боялся той боли, которую мог причинить Шаст Жене, когда поймёт, что она пытается его спасти. — Да, — сказала Женя после долгой паузы, — ты, наверное, прав. Не стоит спасать тех, кто категорически не желает, чтобы их спасали. (Женя цитирует книгу Кингсли Эмис, «Счастливчик Джим» — прим.автора) Арсений кивнул, ему хотелось верить, что Котовская его действительно услышала. Он поднялся со своего места и направился к выходу, боясь обернуться на Женю. Потому что, обернувшись, он бы захотел остаться, но она бы его об этом не попросила. Она всего лишь жалела их всех, сочувствовала каждому. Для неё они все были «хорошие, их просто жалко», каким когда-то был Антон для Серябкиной. Попов схватился за дверную ручку, когда в дверь кто-то начал колотить и, не дождавшись ответа, толкнул её. Среди импровизаторов Попов знал только одного человека, способного залетать в чужой номер без одобрения. — Ты же собирался по городу прогуляться, — удивился Матвиенко, увидев Попова. — Я-то ладно, а ты чё Шасту и Позу сказал? — хмыкнул Арсений, спиной ощутив взгляд Жени — эта девушка знала, что делала. — Что тебя пошёл искать, — признался Сережа. — Ты же уходишь? — с надеждой поинтересовался Матвиенко. — Постараюсь осторожно вернуться в номер и остаться незамеченным, пока ты будешь травить свои истории Котовской, — понял приятеля Арсений. — Евгения, — Попов, наконец, обернулся на Женю и отвесил поклон. Котовская впервые за двадцать минут улыбнулась, и он знал, что сейчас эта улыбка предназначена ему, что заставило в его сердце распуститься цветы. — Ну, что, будешь записывать? — хлопнул в ладоши Сережа, когда дверь за Арсением закрылась. — У меня отличная память, — улыбнулась Женя. — Твой приятель записывал нас с Позом, — недовольно отозвался о Кирилле Матвиенко, вложив всю гамму чувств, которую испытывал к нему, в это «приятель». — Это я его попросила, — с радостью пояснила Котовская. — Мне нужно было послушать ваши голоса, чтобы услышать реакцию и, возможно, угадать, где вы соврали. Кстати, давай проверочку, — Женя склонила голову на бок, — я так понимаю, что ты хочешь мне рассказать о себе, но начнём, наоборот, кого из импровизаторов подозреваешь ты? — Неожиданное желание Шаста вернуться в семью больше не котируется, да? — Женя кивнула, поджав губы. — Если серьёзно, то вам нужно приглядеться к тестю Арса, он ему в своё время прилично неприятностей доставил. Женя кивнула, словно именно этого и ожидала, а Сергей перешёл к своему рассказу.***
— Переманила, значит, и моих импровизаторов, — усмехнулся Кирилл в трубку, когда Котовская передала ему вкратце свой разговор с Матвиенко. У Сергея ещё до ухода Шастуна появилась поклонница с влиятельным мужем. Поначалу Матвиенко не знал о семейном положении новой возлюбленной, хотя его и удивляло, что виделись они только тогда, когда хотела этого девушка. Обман вскрылся случайно на презентации нового шоу — его пассия появилась там со своим мужем-бизнесменом. Разозлившийся Матвиенко был решительно настроен оборвать эту связь, но неожиданное решение Шаста разбило его, и на утро Сергей снова проснулся в одной постели с замужней дамой. Так продолжалось на протяжении четырех месяцев, пока в один прекрасный момент Матвиенко не понял, что продался за деньги. Расставание выдалось тяжелым, бывшая возлюбленная грозила Матвиенко проблемами, пугала, что всё расскажет мужу. Сергей прекрасно понимал, что девушка не станет пятнать собственную репутацию, а его репутации больше ничего не грозило — Матвиенко был уверен, что его лицо больше не появится на экранах телевизора. — Что насчёт Позова? — Шмелёв повернул руль, он возвращался в гостиницу на арендованной машине. — Какой скелет в его шкафу? — Позов и Шастун до моей комнаты не дошли, если честно, — Котовской пришлось признать поражение — Дима и Антон не поддались. — С Шастуном всё понятно. По-любому у Кузнецовой был воздыхатель, который считает, что Антон виноват в смерти своей возлюбленной. — Аварию признали несчастным случаем, — напомнила Котовская, сделав пометки в своём ежедневнике, телефон она держала плечом. — Жень, это объяснение здравомыслящего человека, — покачал головой Кирилл, — что в голове больного человека, который потерял любовь всей своей жизни? — Шмелёв выдержал паузу. — Жень… — А что насчет родителей Кузнецовой? — Котовская стойко выдержала удар. — Спустя два месяца после смерти дочери они уехали жить за границу. Так что всё-таки воздыхатель. — Зачем ждать так долго? — размышляла вслух Евгения. — Не проще ли справиться с Шастуном, когда он безвылазно торчит в Воронеже? — Месть — блюдо, которое подают к столу холодным. Мне кажется, что нашему мстителю надо растоптать человека, лишить всего, что у него есть. Шастун говорил в одном из своих интервью, что не представляет свою жизнь без юмора. Как тебе идея отобрать его «воздух»? — В таком случае преследователь опоздал, — грустно усмехнулась Котовская. — Опоздал на целую жизнь. Антону сейчас неинтересно ничего. Кирилл, я вижу, как он смотрит на всё вокруг. Мне знаком этот взгляд… — какое-то время девушка молчала. — Внутри у него пустота. Ему плевать, даже если опасность грозит ему. Он сдался, он больше не хочет бороться. Шмелёв молчал — Женя понимала, о чем говорила. Подруга каждую субботу на протяжении полугода напивалась до полного забвения, иногда обнаруживая в своей кровати нового парня. Сценарий такого утра был одним и тем же — Евгения спускала его с лестницы, и сутки напролёт пила кофе, скуривая за день две пачки. Именно в таком состоянии обнаружил её Шмелёв, когда решился, наконец, навестить её. Абсолютно пустая, выпотрошенная Котовская била свою и без того разбитую в хлам жизнь, сдавшись. — Ты хоть помнишь, как его зовут? — спросил Кирилл, когда Женя на его глазах выставила очередного встречного за дверь. — Разве это важно, — Женя прикурила ментоловый винстон и посмотрела на своего приятеля. — Котовская, как ты до этого дошла? — качал он головой. — Как ты можешь поступать так с собой? — Мне похер на себя, — выругалась девушка и выпустила в раскрытое окно дым. Кирилл Шмелёв не мог бросить её в таком состоянии, поэтому буквально на коленях умолял Кантемирова вернуть Котовскую к работе. Вадим Андреевич долго сопротивлялся — боялся гнева отца Котовской, но Кирилл знал, что Алексей Евгеньевич будет только рад, когда Женя возьмётся за голову. Он знал, и он не прогадал — на его глазах Женя Котовская становилась прежней Женей с пляшущими чертями в глазах в предчувствии скорой победы. — Котовская, — выдохнул Кирилл, проехав приветственный указатель города, — пообещай мне, что ты не наступишь на те же грабли, что с Димой Кирилловым. Близкое имя вошло занозой под ногти девушки. — Я не понимаю, о чем ты, — прошептала она так тихо, словно кто-то мог убить её за то, что она посмела даже услышать это имя. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я, — покачал головой Шмелев, хоть и знал, что она этого не увидит. — Не надо влюбляться в того, кого нужно охранять.***
— Исповедались, — усмехнувшись, произнёс Позов, когда в холле появились Матвиенко и Попов. — Ну что, кто из нас будет следующим? — он развернулся на Шастуна. Импровизаторы смотрели телевизор в холле гостиницы на своём этаже. Шеминов писал кому-то сообщения в телефоне, скорее всего, продолжал договариваться о концертах. Матвиенко и Попов как ни в чём не бывало приземлились в кресла, словно они всё это время были здесь, однако на их лицах был испуг, страх, что кто-то узнает какую-то их, возможно, общую тайну. Шастун понял, что Позов по-прежнему ждал от него ответа на свой вопрос. — Стас, по-видимому, — брякнул Шаст первое, что пришло ему в голову. — Стас рассказал им всё в первый же день. Он и, правда, им доверяет, — покачал головой Димка. — Девчонке не зря деньги платят, сказала нужные слова, и Серый с Арсом пошли каяться в своих грехах. С Поповым в принципе всё понятно, он бы и раньше, наверное, ей всё рассказал, если бы ей не приспичило быть с ним честной. А вот от Серёги я не ожидал. — И как ты думаешь, что они скрывают? — осторожно поинтересовался Шаст, перейдя на шёпот. Дима повернулся на своего собеседника. — Скрывают, Антон, скрывают. Никто не может знать, что могло произойти у каждого из нас за целый год, что мы не общались. Шастун обалдело посмотрел на своего друга. Позов не скрывал раздражения от сложившейся ситуации, и с каждым разом становился менее сдержанным, что не ускользнуло от его взгляда. Дима единственный продолжал держаться подальше от охранников в то время, как другие три импровизатора так или иначе контактировали хотя бы с одним из них. Димке до последнего не хотелось верить, что им угрожала опасность, он не хотел верить, что виноват в этом один из тех, с кем он проводил большую часть своего времени плечом к плечу. — А что насчёт тебя? — бросил вызов другу Антон. — Не уверен, что мне есть что рассказать ей, — пожал плечами Дима, по привычке продолжив искать что-то на переносице. Он развернулся на телевизор. — После твоего ухода, — и снова он сделал акцент на этом, обида на парня для него была самой сильной, — я работал по специальности. Представляешь, стоматолог, который когда-то смешил тебя по телевизору, — натянуто улыбнулся Поз. — Я мог обидеть только пациента, вырвав ему зуб без анестезии, — Позов замолчал, потом развернулся на Шаста, облокотившись на спинку его кресла. — Антон, зачем ты вернулся? — В смысле? — растерялся Шастун. — Я же вижу, что ты не готов. Все видят, — добавил Поз. — Ты думаешь, что никто не знает, что ты до сих пор мониторишь инсту Кузнецовой. Котовская ведь права — ты сдался, — покачал разочарованно головой Дима. Его убивало то, что посторонняя девушка поняла это раньше него, некогда близкого друга. — Мы все показываем друг на друга, не желая признавать своей вины, и только ты молишься, чтобы эти угрозы были для тебя. Считаешь, что так боль прекратится? — Ты что, правда, считаешь, что я мечтаю умереть на сцене? — возмутился Шастун, перейдя на крик. Попов и Матвиенко были увлечены своими телефонами, точнее, они делали вид — Антон видел, как Арсений оторвал взгляд от мобильного. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я, — оставался все таким же спокойным Дима. — Просто мы этого не заслужили. Ты мог пойти в любой другой проект, позвонить Макару, вернуться в «Не спать», возобновить дуэт «Шастун и Макар». Антон, в нашей ситуации не работает принцип «проще починить старое, чем новое построить». Ты можешь дать нам гарантию, что ничего не убьёт тебя завтра, а ты не убьёшь нас? — в карих глазах Димы было столько боли, что Шастун не нашёл слов для своего друга. — Ты не можешь, — покачал разочарованно головой Дима. — Я так и думал.