знаешь, единственный способ сохранить что-то навсегда — потерять это.
— Ваши фамилия, имя, отчество? — Шастун Антон Андреевич. — Антон Андреевич, скажите, как давно вы знакомы с Кириллом Шмелёвым?…
— Ваши фамилия, имя и отчество? — Арсений Сергеевич Попов. — Арсений Сергеевич, вы замечали какие-то странности в поведении Кирилла Шмелёва?…
— Ваши фамилия, имя и отчество? — Шеминов Станислав Владимирович. — Станислав Владимирович, ответьте, пожалуйста, почему вы обратились за помощью к Шмелёву Кириллу?…
— Ваши фамилия, имя, отчество. — Матвиенко Сергей Борисович. — Сергей Борисович… — Скажите, а что с ним теперь будет? — Вы спрашиваете про Шмелёва? — Да, про него……
— Фамилия, имя, отчество. — Позов Дмитрий Темурович. Темурович. Вторая «е». — Хорошо. Дмитрий Темурович, скажите, вы ладили со старшим лейтенантом управления Кириллом Шмелёвым? — Здравствуйте! Молодая девушка, сидевшая за плотным стеклом регистратуры, увидев беспокоившего её симпатичного молодого парня, кокетливо покраснела и поправила причёску. — Добрый день! Вы хотели кого-то навестить? — она захлопала длинными накрашенными ресницами. — Да. Не подскажете, в какой палате находится Евгения Котовская? — откашлявшись, спросил высокий парень. — Кем вы ей приходитесь? Девушка скучала на глазах, и посетитель начал перебирать браслеты на своем запястье. — Я её друг, — неуверенно ответил парень. Интерес в глазах работницы больницы снова возобновился, и она подпёрла ладонью подбородок. — Мне нужен ваш паспорт, чтобы я могла занести вас в тетрадь посетителей. И… — девушка смутилась, — я должна удостовериться, что вы не в чёрном списке. Хотя мы с вами оба прекрасно понимаем, что это маловероятно, но всё же… правила, — оправдалась медсестра, и молодой человек понимающе кивнул. — Шастун. Антон Андреевич, — представился импровизатор и протянул документ. Медсестра загадочно улыбнулась: знала же, кто стоял перед ней, приняла паспорт и записала данные Шастуна в тетрадь. Но спустя минуту щёки девушки порозовели, а красивое личико стало мрачным, и регистраторша ойкнула. — Что-то не так? — Антон почти влез в узкое окошко, и девушка смутилась ещё больше. — Возможно, здесь какая-то ошибка, но пациентка внесла вас в чёрный список, — она нервно перебирала пальцами страницы паспорта Шастуна. — Нет, это не ошибка, — грустно улыбнулся Антон. — Света, — прочитал он имя медсестры на бейдже, — скажите, а мы с вами можем как-нибудь уладить эту проблему? Мне очень нужно попасть к этой девушке, — парень сложил руки в мольбе, включив природное обаяние. — Вообще не положено, — Светлана сминала в руках паспорт Шастуна, — но за селфи и автограф я могу сделать вид, что меня в регистратуре не было. Она вернула документ и, когда Шастун обхватил его пальцами, странно сверкнула глазами. Делать нечего — сегодня утром на допросе Антон чисто случайно услышал, что к Котовской начали пускать посетителей, и ему кровь из носу нужно было к ней попасть. Расставшись с медсестрой, сообщившей ему номер палаты, Шастун пулей полетел в указанном направлении. В его голове сейчас, как и в шоу «Импровизация», отсутствовал всякий сценарий: он понятия не имел, что сейчас скажет Жене. С ареста Кирилла прошло две недели, и Котовская всё это время восстанавливалась в больничных стенах. Непонятно только — после переаттестации или после стресса, полученного в результате предательства друга. Шастун остановился в паре метров от нужной двери, попытавшись привести мысли в порядок. Он нерешительно перебирал кольца, когда дверь палаты Котовской открылась. В коридор вышел мужчина невысокого роста в белом халате. На его переносице болтались очки, и вид у него был весьма удручённый. — Вы лечащий врач Жени? — сорвался с места Антон, и напуганный мужчина кивнул. — Как она? — спросил Шастун тише, спохватившись, что Котовская могла их услышать. — У неё сотрясение мозга, огромное количество гематом по всему телу, кровоподтёки на лице вследствие аварии, вывих большого пальца правой руки, — перечислил доктор, совладав с первичным замешательством. — Как вы думаете, как она? Шастун молчал. — Молодой человек, если вы её друг, то мой вам совет: заставьте её уволиться из управления. На ней же живого места нет. Я даже не уверен, есть ли у неё хоть одна целая кость. — Я… да, спасибо, — поблагодарил Антон. Он знал, что сейчас он последний человек, кого Котовская согласится слушать. — Всего доброго! — попрощался мужчина. Проводив доктора взглядом, Шастун положил ладонь на дверную ручку, и холодный металл обжёг его кожу. Втянув воздух в легкие, импровизатор вошёл в палату. Женя сидела спиной к двери и нисколько не вздрогнула, когда та отворилась. Шастун посмотрел по сторонам — палата была слишком светлой. Антон не верил в бога, но он был уверен, что именно так выглядел рай. То место, куда отправляются после смерти. И в этом маленьком раю тоже была своя мертвая. Слова застревали в горле. Антон безотрывно следил за светлой фигурой, сидевшей на краю кровати и смотревшей в окно. Белая футболка и серые спортивные штаны. На минуту Шастун подумал, что подобную одежду таскали постояльцы психиатрических больниц в американских фильмах. Парень сделал глотательное движение, не решаясь что-то произнести, ровным счетом как и не спешила повернуться на него Котовская. Антон был уверен: она наверняка знала, кто пришел её навестить, и её совсем не удивляло, что ему удалось нарушить её черный список. — Привет, — произнёс Антон, когда Женя дёрнула шеей чуть в сторону, призвав к монологу с оправданиями. — Зачем ты пришёл? Голос девушки казался чужим. Ещё никогда Шастун не слышал столько пустоты и отсутствия эмоций одновременно. — Жень, — он быстро преодолел расстояние, разделявшее их, и положил руку на плечо девушки, но она стряхнула её. — Жень, нам нужно поговорить, — он планировал произнести это твёрдо, но голос предательски дрогнул. — Мне кажется, что уже поздно о чём-то разговаривать. — Жень, я… — Оставь меня в покое! Она вскочила со своей кровати и посмотрела на Антона. Шастуна сбила с ног ненависть, звучавшая в её голосе и отражавшаяся в её глазах. Он немигающим взглядом смотрел на Женьку, и ему нечего было сказать ей. Она изменилась: от привычных щёчек не осталось и следа — глупая, наверное, совсем ничего не ела. Под красивыми глазами цвета молочного шоколада, которые сейчас были практически бесцветными, зародились тёмные круги, а всегда яркие губы были болезненно бледными. — Уходи. Пожалуйста, — хрипло попросила Женя, и в её глазах застыла горным хрусталем прозрачная слеза. Антону словно горло сдавили. Он совсем не хотел, чтобы так вышло. — Я… — проговорил Шастун, постаравшись справиться со своим учащённым сердцебиением. — Я… прости. Мне, правда, лучше уйти, — кивнул Антон в пустоту и покинул палату. Убедившись, что шагов больше не слышно, а посетителей пока не будет, девушка потянулась к своей подушке и достала телефон. Его через полчаса нужно вернуть Лёшке, которого не удивила странная просьба Женьки — это же Котовская, чему тут вообще можно удивляться. Девушка не понимала, зачем она это делала и что она вообще пыталась найти. Поисковик выдал совсем немного фотографий на её запрос. Все эти фотографии она видела ранее, когда только начинала заниматься делом, и читала все статьи, посвящённые страшной аварии. Поняв, что это никак ей не могло рассказать о нужном человеке, Женя запустила Инстаграм. Нужный профиль отыскался почти сразу, и вот Котовская уже дотошно открывала каждую фотографию Ирины Кузнецовой, внимательно вчитывалась в каждый пост в попытках отыскать общие черты. Женя понимала, что это походило на безумие. Но ей необходимо было заставить себя поверить, что все её чувства к Антону лишь последствия операции. И Котовская раздражалась, что доказательств этому не было. Ей не нравился розовый цвет, она не испытывала симпатию к единорогам. От Иры в ней по-прежнему было только сердце, которое теперь хотелось вырвать, потому что ей, Жене, оно никогда и не принадлежало. Больше года она жила чужими чувствами, чужими мыслями. Дура, она же так боялась, что Антон видел в ней Иру. И всё это время была по сути Кузнецовой. Целовала её парня. Любила её парня. Женя убрала телефон и медленно опустилась на пол. Она разжала свои руки и посмотрела на привычные красные полумесяцы на своих ладонях — эти две недели они не успевали заживать. Тяжело вздохнув, девушка прижалась спиной к железным ножкам кровати и посмотрела в окно. Всё-таки она была права — все майские праздники она провела в больничной палате. Первый раз в жизни ей хотелось, чтобы сейчас на её кровати сидели одноклассники, которые хотели поддержать её в трудную минуту. Она сменила много школ, и если бы сейчас ради интереса решила бы добавить всех одноклассников — кого бы вспомнила, конечно — набралось бы население Тулы, как минимум. Девушка усмехнулась. Она глупо рвала каждое новое освобождение от физкультуры. С собственным сердцем был заключён какой-то особый пакт, по которому они не должны были подводить друг друга. Врачи разводили руками — мол, чего вы хотите, это человеческое сердце, оно непредсказуемо. И Женя, забив на все рекомендации, продолжала достигать спортивных вершин, лишь бы отец ей гордился. После аварии болезнь дала о себе знать. И только Женя знала, что это не сердце отказывалось работать — сама Котовская не хотела больше жить, потеряв Диму. Операцию она почти не помнила, как и первые несколько дней восстановления. Да и, честно говоря, Женя удивилась, что её родители пошли на такой риск, хоть и понимала, что они и так почти её потеряли, поэтому должны были попытаться. Ещё больше Женька удивилась, что операция прошла успешно и без осложнений. Видимо, смерть, как и любовь, «бежит от тех, кто гонится за нею». Женька считала бредовой затеей жить взаймы. Первые два месяца ей казалось, что в её голове посторонние, чужие мысли, а боль от потери Димы Кириллова притупилась лишь потому, что та, чьё сердце билось в груди, понятия не имела о его существовании. Да вот только Женю всё продолжали жалеть, сочувствовать ей, и Котовская сломалась. Если бы она только знала, что скоро судьба столкнёт её лично с человеком, который устроил пиздец в её жизни. Антон не знал? Не помнил? Вроде так он кричал, когда её увозили на скорой помощи. Незнание не освобождает от вины. Все её страхи разом стали реальными. Кирилл предал. Антон ничего не рассказал. Хотелось ненавидеть обоих, но почему-то больше всего Женя ненавидела себя. Её никто не обманывал, её просто не переубеждали. Тот случай, когда «я сам обманываться рад». Всё это время они знали. Оба. И Антон, и Кирилл. Но никто из них не рассказал ей правду. Если бы только у Шастуна хватило смелости признаться… Котовская бы смогла провести параллели. Да, тогда в Воронеже она обвиняла Шмелёва, но это было от безысходности. Она бы никогда не подумала, что он мог. Предательские слёзы застилали глаза. Женя закрыла лицо руками и легла на пол.***
Сегодняшним утром Женьке впервые хотелось воспользоваться особым положением дочери полковника ФСБ, позвонить в управление и послать к чертям перекрестный допрос с Шастуном. Встав с кровати, она неспешным шагом направилась в ванную, где какое-то время изучала своё измученное отражение. Жалость к себе с каждым днём всё больше и больше сходила на нет, а полумесяцы на белых ладонях стали частью её анатомии. Три недели, проведённые в больнице, начинали казаться курортными. Возвращаться в управление после этого вынужденного отпуска совсем не хотелось. Сталкиваться с импровизаторами, особенно с Антоном, не хотелось вдвойне. И только мысль о том, что всё то время, пока она прохлаждалась в больнице, Кирилл Шмелёв проводил в следственном изоляторе и не сегодня-завтра ему предъявят обвинение в угрозе жизни сотруднику при исполнении, заставила Женьку начать свои сборы. Наскоро закончив водные процедуры, кое-как замаскировав оставшиеся ссадины на своём лице, Женька вернулась в комнату, надела выбранную ещё вчера одежду свободного кроя с длинными рукавами. Взгляд снова остановился на собственном отражении. Она подошла ближе, задумчиво осмотрела свои длинные волосы, собрала их руками в хвост, затем спрятала в ворот белой рубашки, попутно размышляя о чём-то своём. У неё было много времени на раздумья, этого времени оказалось достаточно, чтобы в голове девушки созрел план, который она планировала воплотить в жизнь. Оказавшись на кухне, Женя заварила себе кофе. Всё это время она старалась не думать, что последнее своё утро перед арестом Кирилл Шмелёв встретил на этой же кухне в её компании. К напитку Женя не притронулась, оставила кружку на столе и выскочила из квартиры, схватив чёрную кожаную куртку и ключи от машины. Заведя машину, Котовская долго смотрела вперёд перед собой. Она прекрасно понимала, что через полчаса, скорее всего, за ней пришлют машину из управления. Но она должна была приехать сама, чтобы никто не подумал, что она пряталась от них. Вздохнув, девушка сдала назад, развернула автомобиль и выехала из собственного двора. Она старалась не думать. Честно старалась, но в голову всё равно закрадывались всякие мысли, прокручивались сотни сценариев поведения при встрече с Антоном, как будет отвечать на вопросы следователя. Остановившись на светофоре, Женька притворно беспечно начала барабанить пальцами по рулю. Совершенно неожиданно в голову пришла странная мысль: а почему у неё после аварии не развилась амаксофобия? Это же хоть и редкая, но известная практика, когда у людей после аварии появлялась боязнь ездить в машине. Приведя автомобиль в движение, Котовская от нечего делать начала вспоминать все фобии, попутно пытаясь придумать название для своего нового страха. Страха встретиться взглядом с Антоном Шастуном. Страха признаться самой себе, что наряду с появившейся ненавистью всё ещё что-то теплилось и старалось его оправдать. Котовская старательно делала вид, что не заметила, как, стоило ей переступить порог управления, в дежурной части стало тихо. Лейтенант сквозь зубы поздоровался с ней, чисто для галочки заглянул в её удостоверение и открыл для неё турникет. Женя бросила на него презрительный взгляд, посмотрела на собеседника лейтенанта — парнишку-стажёра из отдела Телышева. Эти двое обсуждали её и Шмелёва, она это слышала. — Нет больше двух легенд седьмого отдела, — произнёс задумчиво лейтенант вслед, когда двери лифта закрылись. Оставшись наедине с собой, Женя закрыла лицо руками и медленно сползла по холодной стене. Она никогда не могла подумать, что так остро будет ощущать отсутствие Кирилла. Ей в голову не приходила мысль, что когда-нибудь она почувствует жгучую нехватку Шмелёва в её жизни. Лифт звякнул, и Евгения быстро выпрямилась и расправила плечи, нацепив на лицо равнодушную гримасу, и стянула с плеч свою куртку. Двери открылись, и сотрудница управления направилась к нужному кабинету.***
Антон резко затормозил около здания управления, которое успело настоебенить за последнее время. Он громко хлопнул дверью автомобиля, поставил его на сигнализацию и решительным шагом направился к входной двери. Внутри него всё кипело. Шастун остановился, сделал вдох, взялся за дверную ручку и только потом вошёл внутрь. Честно говоря, ездить сюда каждый день, как на работу, парню тоже надоело. Даже лейтенант, сидевший в дежурной части, больше не проверял его паспорт и, скорее всего, успел наизусть выучить его данные и вполне мог бы оформить на Антона парочку кредитов. Все движения парня были отточенными: пройти мимо всех оперативников, не заметив их любопытного взгляда, вдавить кнопку лифта, подняться на четвёртый этаж, пройти прямо по коридору и повернуть направо, где каждый раз неизменно он натыкался на дверь в кабинет следователя. Однако сегодня всё с самого утра шло кувырком. — Да, да, я вас понял, — услышал Шастун знакомый голос. Парень развернулся и увидел, как из второго лифта вышел знакомый ему следователь, который допрашивал его эти три недели, — у них как раз сегодня очная ставка, — разговаривал он с кем-то по телефону. Заметив Антона, мужчина замолчал и пообещал перезвонить. — Добрый день, Антон Андреевич! — следователь излучал само добродушие, нарочно не заметив ходящих желваков Шастуна. — Я вам обещаю, что скоро наши встречи прекратятся, — уловил он настроение парня, когда тот чёрство ответил на его приветствие. — Проходите, пожалуйста, в мой кабинет. Евгения уже ожидает нас там. — В каком смысле? — оторопел Шастун. — Идём, идём, — поманил его мужчина, открыв дверь в свой кабинет. Котовская и впрямь уже сидела за столом. Её вид не сулил ничего хорошего — она была взбешена до предела, и Антону захотелось слиться с серой стеной кабинета. — Евгения Алексеевна, добрый день! — следователь будто нарочно не обращал внимание на напряжение, повисшее в воздухе. — Следователь по внутренним делам. Егор Звягинцев, — он протянул ей руку, но Котовская лишь недоверчиво продолжала смотреть на мужчину, чьё официальное знакомство вызвало у неё легкую усмешку. — Ладно, отлично, — Звягинцев откашлялся и прошёл к кожаному креслу, утонув в нём. — Присаживайтесь, — приглашающим жестом указал на свободный стул Егор, подметив замешательство Антона, который продолжал стоять на пороге. Мужчина открыл верхний ящик своего стола, достал оттуда диктофон и положил его на стол. Женя усмехнулась. — Садитесь, садитесь, Антон Андреевич, — следователь повторил свою просьбу уже настойчивее. Шастун послушно приземлился напротив Котовской. Рукав её белой рубашки немного задрался, и взгляд парня упал на белые полосы на запястье девушки. Положив ладони на стол, Антон стыдливо опустил глаза, когда Женька перехватила его взгляд. — Не бойся, новых не прибавилось, — процедила она сквозь зубы так, чтобы это услышал только Антон. — Итак, — заговорил снова Звягинцев. — Антон Андреевич, Евгения Алексеевна, скажите, встречались ли вы ранее, до того момента, как руководство канала заключило договор с нашим управлением? — Нет, — слишком быстро ответил Шастун, покачав головой. Он перевёл взгляд на Женю, которая была погружена в свои мысли: она на вопрос отвечать не собиралась. — Мы познакомились в Зеленограде, — продолжил Антон, — в тот день в гримёрной обнаружилось письмо с угрозами, и наш креативный продюсер, Стас Шеминов, набрал Кириллу Шмелёву. Кирилл подтянулся буквально через пару минут после того, как Стас ему позвонил, а позже пришла Женя. Котовская посмотрела из-под ресниц на Шастуна. Интересно, сколько раз они заставили его произнести эту фразу за последнее время? Десять? Двадцать? Больше? — Скажите, вам не показалось странным, что сотрудники управления так вовремя оказались в нужном месте? — спросил Звягинцев, и Женя перевела на него свой взгляд. — Шеминов связывался днём с Кириллом Шмелёвым и сообщил ему о проблемах в их шоу, — Шастун вздрогнул, когда услышал голос Котовской. — Старший лейтенант специального управления по обеспечению безопасности Кирилл Шмелёв приехал ко мне и попросил моей помощи, предложив вместе с ним поехать на концерт шоу «Импровизации». — То, что Стас с ним связывался ранее, вам сказал Кирилл? — уточнил мужчина, и Антон увидел, что Женя напряглась. — Вы можете быть точно уверены в этом? — Мне кажется, что это доказывает тот факт, что после обнаружения письма Шеминов набрал номер Шмелёва, — совладав с первичной эмоцией, напомнила девушка и повела бровью. — Или я ошибаюсь? — Хорошо, — кивнул Звягинцев. — Евгения Алексеевна, вы работаете с Кириллом долгое время. Не показалось ли вам что-то странным в поведении вашего напарника? — Нет. — Антон, скажите, пожалуйста, как вёл себя Кирилл, когда вы были представлены друг другу? — перевёл следователь взгляд на Шастуна. — Он общался в основном со Стасом, — аккуратно начал Антон, догадавшись, к чему пытался вывести разговор Егор. — Но тем не менее… — Он связал письма с угрозами с Антоном Шастуном, — закончила за Шаста Котовская. — Как это сделал бы любой человек, находящийся в здравом уме. Преследователь наших актёров четко давал понять, что тот, кто вернулся в шоу, пожалеет о своём поступке. Очевидно, что вернувшимся был гражданин Шастун. — Значит, вы тоже так полагали? — Звягинцев пытался спросить это праздно, но и Женя, и Антон уловили, что мужчина рад, что разговор повернулся в нужное ему русло. — Нет, — призналась девушка. — Почему? — Потому что это было слишком очевидно, — пожала плечами Женя, поняв всю абсурдность своих выводов. — Утолите же моё любопытство, на кого делали ставки вы? — Егор перегнулся через стол и придвинулся к Котовской. Та одарила его презрительным взглядом. — Вы же строили какие-то догадки… — Женя отвернулась от него. — Ладно, хорошо. Антон, при первой встрече вы не уловили в словах старшего лейтенанта никакого подтекста? Следователь понял, что в сегодняшнем допросе роль козла отпущения больше всё-таки подходила для Антона. Женя коротко усмехнулась и, сложив руки на груди, откинулась на кресло. — Не показалось ли вам, Антон… — Не показалось ли вам, Антон, что все письма предназначены вам и спектакль можно окончить без малых жертв? — договорила девушка, облокотившись на стол. — А почему бы вам не спросить у Антона, знал ли он, что у Кирилла Шмелёва, ровным счётом как и у меня, есть мотив присылать эти письма? Например, потому что Антон Шастун был виновником аварии, в которой погиб стажёр нашего управления Дмитрий Кириллов? Антон сглотнул. Тёмные, почти чёрные глаза Жени смотрели на него с такой ненавистью, что Шастуну показалось, что кто-то невидимой рукой схватил его за горло, перекрыв кислород. — Антон, вы знали, что Евгения Котовская находилась в другой машине во время автокатастрофы? — уточнил Звягинцев, и Антон лишь молча кивнул. — Как давно вы об этом узнали? — В начале марта. Женя… Евгения и Кирилл… они тогда только начали работать с нами, — Антон опустил взгляд на свои дрожащие руки. — Женя обмолвилась о том, что лежала в больнице, — её взгляд ожогом оставался на его коже. Снова. — Я дождался, когда Шмелёв вернётся из Москвы и спросил у него, что с ней случилось. И… Кирилл мне всё рассказал. Он сказал мне, что это я убил Иру и парня Жени, — Шастун уронил своё лицо на собственные руки. Звягинцев какое-то время молчал. Котовская невидящим взглядом смотрела на потерянного Антона, но тоже ничего не говорила. Тишину в кабинете нарушал лишь шелест бумаг, которые лежали перед следователем. — И вы ему поверили? — У меня не было причин не доверять ему, — Антон поднял глаза и посмотрел на Женю, но та задумчиво отвернулась. По крайней мере, без отвращения. — Евгения Алексеевна, вы знали, что были ещё какие-то участники аварии, кроме вас и вашего жениха? — Звягинцев смотрел уже на Котовскую. — Нет. — В какой момент вам стало известно про аварию, в которой погибла девушка Антона Шастуна? — Всю информацию мы получали по ходу расследования. К сожалению, в официальных источниках нигде не афишировалась точная дата аварии, и у меня не было возможности провести параллели между нашими авариями, — нехотя призналась Женька. — Вы же могли поднять и засекреченные данные. Вы занимались охраной актёров, изучали их биографии… — напомнил следователь. — Этим вопросом занимался Кирилл. Я… я просто на основе полученных от него данных делала выводы, искала подход к парням. Это было невыносимо. Женя убрала руки под стол и сжала их. Ей больше не хотелось смотреть на Антона. Ей больше его видеть не хотелось. — По поводу аварии, — откашлялся мужчина. — Мне хотелось бы уточнить один момент, — Женя с опаской перевела на него взгляд. — Евгения Алексеевна, в день аварии вы возвращались со своим женихом из Воронежа, я правильно понимаю? В то время как Антон и Ира возвращались в Воронеж. Не могли бы вы рассказать нам, какие дела были у вас в родном городе Антона? — Егор сложил руки перед собой и внимательно посмотрел на опустившую глаза девушку. — Вы ездили туда по работе или… — Нет, — громко произнесла Женя. — Я ездила в Воронеж не по работе. Мы готовились к свадьбе и… У меня в Воронеже живет крёстная. Из-за постоянных переездов мы потеряли её телефон, поэтому мы с Димой решили лично пригласить её на свадьбу. — Интересно, — усмехнулся Звягинцев, и Женя догадалась, что он обо всём знал. — Страна такая большая, а ваша крёстная мать именно из Воронежа, родного города Антона. Занятно… — Ничего занятного в этом не вижу, — осекла его Котовская. — Чему тут удивляться? — она посмотрела в глаза Антона, и у парня внутри всё похолодело. — Я же тоже родилась в Воронеже и жила там до пяти лет. Антон не мог поверить собственным ушам. Он не мигая смотрел на Котовскую, рвано втягивая воздух в легкие. Звягинцев усмехнулся: он доволен был результатом своего допроса. — Вы всё ещё уверены, что вы двое до этого не виделись? — ему нравилось издеваться над Котовской и Шастуном. — Хорошо, — Егор хлопнул раскрытыми ладонями по столу, раздражившись, что с ним не спешили идти на контакт. — Антон, почему вы не рассказали Жене правду, когда узнали её? — спросил следователь больше для галочки. Он добился своего: зерно сомнения поселилось в голову парня. — Ему просто было удобно, что кто-то раздвигал перед ним ноги, — усмехнулась Котовская и всё с тем же презрением посмотрела куда-то сквозь Шастуна. — Вы знаете, так в бесконечном гастрольном туре появляется нотка перчинки. — А что касается вас, Евгения? — Звягинцев перевёл взгляд на Женю, и улыбка сползла с её губ. — Кто может дать гарантию, что вы не знали, кто был виновником аварии? Может, вы вступили в преступный сговор с вашим коллегой, Кириллом Шмелёвым, пожелав отомстить Шастуну? — Очень интересно, — протянула девушка. — За что мне ему мстить? За его бесючее поведение в шоу? — Ну, не знаю, — протянул мужчина, разведя руками, — как насчет аварии, в которой погиб ваш несостоявшийся муж? Всё самообладание Котовской куда-то испарилось, и Антон заметил это сразу. Она метнула на него быстрый — виноватый что ли — взгляд и посмотрела на следователя, упивавшегося моментом. — Я правильно понимаю, что все ваши обвинения строятся на домыслах? Когда будут какие-нибудь улики, мы обязательно поговорим. Предложите нашему начальству провести доскональную проверку персонала, а то сотрудники угрожают гражданскому населению. Папе привет передавайте! — разъярённая Женя вскочила из-за стола, а стул, на котором она сидела, с грохотом приземлился на пол. — Допрос окончен, — бросила девушка, покинув кабинет. Шастун перевёл растерянный взгляд на довольного Егора и, вскочив с места, побежал следом за девушкой. — Это правда? Ты из Воронежа? — кричал он вслед Котовской, пока та ускоряла шаг. — Почему ты мне об этом не сказала? — Что бы это изменило? — хмыкнула Женька, не повернувшись. — Ты что, ещё не понял? — она остановилась, и у Антона мурашки по коже табуном пробежали от взгляда родных глазах. Вся ненависть куда-то испарилась, и на смену ей пришла какая-то детская обида. — Они хотят меня привлечь. Им нужно доказать, что я была в сговоре со Шмелёвым. Им выгодно доказать, что я мстила тебе за смерть Димы, — Котовская перешла на крик и, заметив за спиной Антона покинувшего кабинет Егора, девушка замолчала и двинулась по коридору. — Жень, Жень, — кричал Шаст ей, пока Котовская нервно нажимала кнопку вызова лифта. — Жень, я, правда, ничего не помню. Я помню лишь фары встречных машин, а потом от столкновения отключился, — пытался он достучаться до неё, пока Женька отводила от него взгляд, пожалев, что вообще позволила себе с ним заговорить. — Посмотри на меня. Скажи мне хоть что-нибудь, — умолял Антон девушку, пытавшись взять ей за руку. — Я ненавижу тебя, Шастун, — Женя вырвала руку из его пальцев, обжёгших её прикосновением. — Не-на-ви-жу, — выплюнула она ему это в лицо. — Ты забрал у меня всех близких людей. Диму. Кирилла. Всех, — ненависть в её взгляде и голосе сшибала Шастуна с ног. — Если бы Кирилл рассказал мне раньше, я… — Жень, он мог убить тебя. — Из-за тебя. Ты виноват в том, что вся жизнь Кирилла превратилась в месть тебе. Ты во всём виноват. Я ненавижу тебя, — повторила Женя, как будто этого холодного, как лёд, взгляда было недостаточно. — Жень, я… — Оставь меня в покое. Забудь меня. Так мы спасём куда больше жизней, — упавшим голосом произнесла девушка, шагнув в лифт. — Прощай! — двери лифта закрылись, увозя Женю от Антона. — Прости, — тихо прошептал Антон, уткнувшись лбом в холодную дверь. — Прости меня, — повторил он, опустившись на пол. — Ты нужна мне, Жень, — произнес он в пустоту. Мне безумно нужна тишина с твоим голосом. Мне нужна темнота с твоим запахом.