Никто не может «спасти» своего ближнего, делая выбор за него. Эрих Фромм
Кирилл рос трудным подростком. Во всяком случае, так всегда утверждала его мать, и Шмелёв никогда не смел перечить ей. Когда он вернулся от бабушки и узнал, что папа ушёл от них, а мама обвинила в этом капризы сына, Кирилл смиренно принял эту теорию. Детство мальчика закончилось на выпускном в детском саду, там остались и его счастливые родители. В гимназии началась суровая школа жизни. Нет, Надежда Шмелёва не била своего сына, не засыпала его больше претензиями, для неё его теперь просто не существовало. И иногда маленькому Кириллу хотелось, чтобы она кричала на него, ставила в угол, может, даже ненавидела, испытывала хоть какие-нибудь чувства. Но ему оставалось лишь молча наблюдать, как их некогда теплая и уютная квартира превращалась в обшарпанное нечто, куда совсем не хотелось возвращаться. К седьмому классу Кирилл смирился, тогда же он перестал ночевать дома и мог не приходить туда по двое-трое суток. Мать, казалось, не замечала пропажи сына, считала его чем-то вроде квартиранта и никак не реагировала, когда парень пытался завести с ней разговор. В восьмом классе Шмелёв вовсе перестал пытаться, всё больше времени проводил с друзьями, играл в футбол с парнями, ловил на себе мечтательные взгляды девчонок. Шмелёв умел создавать иллюзию счастья. Счастья, которого у него никогда не было. Кирилл твёрдо знал, что после девятого класса останется в гимназии: науки давались ему со скрипом, но у парня была прекрасно развита интуиция, и он с лёгкостью отвечал на все тесты, успевая решить ещё и вариант своего одноклассника Коли, у которого последнее время часто оставался ночевать. Когда его друг ушёл после девятого класса в колледж, Шмелёв не сильно переживал. Он начал читать книги, зубрил параграфы, лелея мечту уехать из нелюбимой Москвы. По выходным Кирилл бежал на родную спортивную площадку, где всегда собирался с друзьями и делился новостями о прожитой неделе с Коляном. И однажды в одну из суббот Коля не пришёл. Кирилл знал, что друга можно найти лишь дома, и очень удивился, когда не обнаружил его и там. Звонки приятель сбрасывал, отделался сообщением, что занят, и Шмелёв решил, что у Николая появилась девушка. Однако и спустя две-три таких субботы Коля тоже не появился на площадке, а накануне Нового года Кирилл узнал, что его приятель связался в колледже с плохой компанией, подсел на наркотики и погиб в пьяной драке, где сражался за дозу с другим наркоманом. Виновный оказался сыном прокурора, парня под шумок отправили на лечение за границу. Шмелёв не мог простить себе, что у него была возможность спасти друга, и он ей не воспользовался. Каждое следующее утро он просыпался на час раньше обычного, чтобы перед учёбой навестить своего Кольку, который покоился под слоем земли и снега. С учёбой больше не ладилось, слова не запоминались, тесты Шмелёв проваливал один за другим. Начались прогулы — вместо учебы Кирилл гулял по улицам столицы, ненавидя родной город всем сердцем. И вот однажды в одну из таких прогулок его встретила классная руководительница. — Влюбиться тебе, Кирилл, надо, — покачала головой женщина, когда её ученик стыдливо спрятался от неё в капюшоне. — Тогда голова будет забита другим. Первого сентября Шмелёв в гимназию не вернулся, устроился на работу грузчиком. Каждый месяц Кирилл менял место работы, откладывая деньги на съёмную квартиру — он любил свою мать, но понимал, что одной его любви недостаточно, и ему лучше будет уйти, попробовав начать жить с чистого листа. Одно оставалось неизменным в жизни Шмелёва — его визиты на кладбище. Спустя два года Кирилл случайно наткнулся на объявление о наборе студентов в колледж милиции, и парень понял, кем он видит себя в будущем. Приёмная комиссия оценила его аттестат после девятого класса, Шмелёв с легкостью сдал вступительный по физкультуре и был зачислен на заочное отделение. По будням парень продолжал перебиваться лёгким заработком, а каждый выходной с упорством принимался за учёбу в колледже. Смешная девчонка с огромными карими глазами сразу привлекла его внимание, но заговорить он с ней решился только после первого сданного экзамена. Она вышла из аудитории в числе первых, равнодушно закинула в свою сумку зачётку с отметкой «отлично» — другого результата и быть не могло — и направилась к выходу, попрощавшись с остальными. — Стой, ты же Женя, да? — окликнул её Кирилл, решившись в последний момент. — Скажи, он прям валит? — откашлявшись, поинтересовался парень, который оказался из-за фамилии во второй группе сдававших. — Шансы хоть есть? — Шанс есть у каждого, — нежно улыбнулась девушка, и с этой улыбки началась их история. С Котовской всё было в первый раз. Первое свидание, первый поцелуй, первое признание и первый секс. Они вместе смеялись в кровати на съёмной квартире Кирилла, укрывшись одеялом; сидели до полуночи над конспектами по криминалистике; играли в приставку, которую она нашла на даче. Кирилл видел её каждый день и хотел, чтобы так было всегда, поэтому, когда Женя окончила школу, Шмелёв предложил ей жить вместе, и девушка согласилась. Квартиру сняли в паре кварталов от университета, куда они поступили тоже вдвоём. В жизни Кирилла не было больше никого, кроме Жени. Он просыпался рядом с ней, завтракал, сидел с ней на парах, обедал и возвращался домой опять же с ней. Она была частью его дня. Ею была пропитана насквозь его жизнь. Она никогда не говорила ему, что любит, но Кириллу было достаточно того, что он рядом с ней счастлив. Он даже был готов поддержать её бредовую затею со стажировкой в коммерческом управлении, лишь бы всегда быть рядом. На втором курсе они первый раз поругались. Оба были на нервах после сданной сессии, и Шмелёв первый раз, спустя долгое время, уехал на квартиру к матери. Та словно и не заметила, что её сын всё это время отсутствовал, молча включила чайник и ушла в свою комнату. Кирилл не спал всю ночь и рано утром вернулся в съёмную квартиру, но Жени уже не было, как и её вещей. Не было даже никакой записки. Она просто ушла, словно её никогда и не было. В сентябре они встретились в университете, и Шмелёв сразу отметил перемены в девушке. Всегда улыбающаяся и сияющая Женя стала какой-то мрачной, на каждую шутку одногруппников девушка раздражалась. На занятиях она часто отворачивалась к окну и погружалась в собственные мысли, не слыша окружающих, из-за чего начала получать замечания от преподавателей. — Мы можем поговорить? — решился подойти к ней Кирилл, когда Котовская вместо занятий сидела на подоконнике. — О чём? — равнодушно спросила Женя, даже не подняв голову при виде бывшего парня. — У тебя что-то случилось? Где ты была все лето? — У бабушки. Кирилл, я… — У тебя кто-то появился? — парень слышал, что его голос дрожал, но он искренне пытался помочь своему дорогому человеку. — Нет, просто… — Ты можешь вернуться ко мне, я… — Кирилл, ты разве ещё не понял? — грустно усмехнулась девушка, и только сейчас парень увидел, что она смотрела на него. — Я не хочу возвращаться к тебе. Я не хочу больше быть с тобой. Я… я же не говорила тебе, что люблю. — Потому что поняла, что влюбилась в кого-то другого, — кивнул Шмелёв и покинул подругу, ощутив её взгляд на своей спине. Кириллу первый раз в жизни хотелось напиться до беспамятства в компании друзей, но оказалось, что единственным его другом был Коля, которого уже давно не было в живых, а остальные растворились во времени. Котовской удавалось заменять ему всех, и оказалось, что с её уходом в жизни Кирилла не осталось никого. Парень не помнил, как добрался до квартиры. Всю ночь он заливал в себя спиртное. Весь алкоголь, что месяцами откладывали они с Котовской, Кирилл выпил за одну ночь. Кирилл смеялся. Невольно вспомнились слова классной руководительницы, что ему влюбиться надо. Влюбился. Полностью утонул в человеке, который, оказывается, к нему ничего и не чувствовал. Через пару недель Шмелёв с тёмными кругами под глазами появился в университете. В лектории он сразу отыскал Котовскую — теперь она постоянно сидела на дальних рядах, пропуская мимо ушей слова лектора. Столкнувшись с ней взглядом, Кирилл занял место рядом с симпатичной блондинкой с другого потока, отвесив ей комплимент по поводу её внешнего вида. Та смущенно покраснела и начала заигрывать с парнем. — Что? — вскрикнул знакомый голос. — Евгения, я не понимаю, на вас разве не распространяется правило на счёт мобильных на занятиях? — возмутился седой преподаватель, выводивший что-то белым мелом на доске. — Извините, — бледная Котовская вскочила с места. — Мой папа… мне нужно идти, — знакомые светло-русые пряди мелькнули перед глазами Кирилла, и девушка выбежала из кабинета. — Простите, я тоже пойду, — спохватился Шмелёв и направился следом за растерянной девушкой. Всегда гордая Женька неожиданно от помощи не отказалась и согласилась, чтобы парень отвёз её в больницу к отцу. Мать Котовской, Виктория Анатольевна, наморщила нос при виде этих двух — Кирилл догадывался, что он не нравился женщине, поэтому Женя свела все их встречи к нулю после знакомства. Жену и дочь Котовского долго отказывались впускать в палату, поэтому Женя и её мама решили по очереди дежурить под дверью. Девушка настояла, чтобы первую ночь провела в больнице она. Виктория Анатольевна нехотя сдалась и вместе с одним из сотрудников отца уехала домой, а Женя и Кирилл остались. Шмелёв первый раз видел Женю в таком отчаянии. Стоило её матери уехать домой, как девушка тут же расплакалась. Она клялась, что никогда не пойдёт работать по профессии и после окончания университета поступит на второе высшее, чтобы стать, вот удивление, актрисой. В тот день Кирилл и Евгения, наконец, смогли поговорить. Девушка рассказала ему про парня, которого встретила на летних каникулах, Диму Кириллова, призналась, что влюбилась в него. Она извинялась, просила прощения, и Кирилл просто взял её руку и сказал: — Я сделаю всё, чтобы ты была счастливой, даже если не со мной. Женя обняла парня за плечи, и Шмелёв понял, что самое дорогое, что теперь есть в его жизни, это дружба с девушкой, которую он любит. Отец Котовской поправился и вернулся на работу, а сама девушка забыла о своём обещании не идти работать по стопам отца и наконец взялась за учебу, как и Кирилл. Они по-прежнему проводили много времени вместе, обсуждая всё, что происходило в жизни друг друга. Поначалу Женька неуверенно рассказывала о своих отношениях с Димой, и Шмелёв понимал, что только от него и его поведения зависело, насколько сильно девушка будет ему доверять, и он старался изо всех сил. Кирилл наблюдал за отношениями Жени и Димы издалека, давал советы, жалел девушку, когда эти двое снова расставались, и лишь изредка давал себе слабину, напивался и напоминал Жене, что он всё ещё любит и примет, если она этого захочет. Новость о том, что Котовская беременна от Димы, подкосила Шмелёва. Первый раз в жизни парень понял, что Женька не может быть всегда рядом, рано или поздно она уволится, и он останется в управлении совсем один. Но он не подал виду: поздравил её и приехавшего забирать её с работы Кириллова, пожав его сухую руку, и снова напился. Кирилл уже не любил Женьку какой-то нездоровой любовью, со временем эти чувства смогли остыть. Он начал встречаться с другими девушками, но на всех словно кто-то ставил противное клеймо «не та», и Шмелёв уходил. Когда ему позвонили и сообщили об аварии, Кирилл был на задержании. Бросив растерянного Тарасова, который обнаружил убийцу своего напарника, парень мчался в больницу, где боролась за свою жизнь его Женя. Он охнул, когда всегда неприветливая Виктория Анатольевна повисла на его плечах: — Они сказали, что ей нужна операция на сердце срочно. Она не выкарабкается, Кирюш. Она просто может не выжить. Она же не захочет жить без Димы… От матери Котовской Шмелёв узнал, что Кириллов погиб сразу же, потому что взял основной удар на себя. Когда Виктория Анатольевна приехала в больницу, неудавшегося мужа её дочери уже отвезли в морг, а Женю отправили в реанимацию. Сквозь нескончаемый поток слёз женщины, Кирилл разобрал, что были ещё две жертвы — парень и девушка. Последняя погибла, но пару месяцев назад девушка успела дать согласие на трансплантацию своих органов, в том числе и сердца, и теперь врачи предлагали «склеить» из двух покалеченных девушек одну целую. Отца Котовской не было рядом, поэтому помочь принять решение женщине должен был именно Кирилл. Вместе эти двое решили, что их Женя должна жить, хотела она этого или нет. Мать девушки отправилась в кабинет главного врача, а Шмелёв отрешенно слушал, как в соседней палате кричала женщина, чья дочь погибла. А спустя несколько месяцев «склеенная» Женя Котовская попыталась вскрыть себе вены, и родителям пришлось отправить её в больницу. Кирилл навещал её каждый день, но Женька мало реагировала на его визиты — ей было просто наплевать. Собранная из чужого сердца и разрушенных судеб девушка совсем не хотела жить. Когда Кирилл принёс девушке диск с «Импровизацией», он понятия не имел, что в скором времени ему предстояло познакомиться лично с актерами. Диск попался ему на глаза случайно. Он вспомнил, что пару дней назад ребята в управлении упоминали это шоу в разговоре, и решил, что это должно развеселить Женьку. То, что его коллеги обсуждали уход Антона Шастуна из шоу, Шмелёв не слышал. В середине лета подруга вернулась домой, и у неё появились новые заскоки. Когда Кирилл первый раз столкнулся в её квартире с незнакомым парнем, он, мягко говоря, охерел, а невозмутимое лицо Котовской окончательно ввело его в ступор. И Шмелёв понял, что его ангел-хранитель, вытащивший его из той несчастной квартирки, где он жил с мамой, сейчас собственноручно резал свои крылья тупыми ножницами, ломая белые перья. Кирилл не успел спасти своего друга, но он не мог потерять ещё и Котовскую, поэтому, когда ему представился шанс, он им воспользовался. И вот Шмелёв с непониманием изучал девушку, сидевшую напротив. Когда ему сообщили, что к нему пришли, он ожидал увидеть, кого угодно, но только не её. — Я договорилась с парнями, ты можешь пронести это всё к себе. Здесь яблоки, мандарины, ещё кое-что из фруктов, — хлопотливо приговаривала Котовская, перечислив содержимое пакетов, что принесла с собой. Кирилл ухмыльнулся — спокойствию подруги можно было позавидовать, она словно в больницу пришла его навестить. — Жень, — позвал её парень. Рука Котовской испуганно дрогнула — она ещё ни разу не посмотрела на него с того момента, как переступила порог комнаты свиданий. Это его «Жень» звучало как-то рвано, с надломом, и девушка впервые услышала, как странно звучало её имя, несущее в себе столько чувств и боли. — Жень, уходи, пожалуйста, — хрипло попросил Шмелёв. Его подруга подняла голову и посмотрела ему в глаза, в которых Кирилл неожиданно для себя прочитал детскую обиду. — Не смей меня прогонять, — произнесла Женя громко, раздражившись. Шмелёв откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Я уже один раз ушла, и я ещё долго буду жалеть об этом. — Это не одно и то же, — Кирилл покачал головой, будто бы потешившись над поведением подруги. На его лице появилась триумфальная улыбка, что совсем не шло ему. — Это больше не наши отношения, — он перегнулся через стол к подруге и посмотрел в её растерянные глаза — она же пыталась понять, что у него на уме. — Я тебя больше не люблю, — произнес парень по слогам, упиваясь этим моментом. — Не надо меня жалеть. Ты для меня пшик, пустое место, — он картинно развёл руками и огляделся по сторонам. — Зато ты для меня не пустое место, и я тобой дорожу, — серьёзным тоном произнесла девушка, и Кирилл, усмехнувшись, покачал головой. — Мои родители сдались и поставили на мне крест. Ты был единственным, кто боролся за меня со мной же. Ты создал для меня целое дело. — Котовская, ты себя вообще слышишь? — с наигранным презрением в голосе ухмыльнулся Кирилл. — Что за бред ты несёшь? — Я знаю, что ты делаешь, — Женя накрыла ладонью руки Шмелёва, и он дернулся от её прикосновения. — Ты бьёшь меня моими же методами, заставляешь ненавидеть… — Прекрати, — Кирилл вскочил из-за стола и упёрся ладонями в стол. Женя дала отбой вбежавшим в комнату для свиданий сотрудникам. — Ты что, правда, считала, что мы будем вместе всегда? — Шмелёв проводил их странной усмешкой и посмотрел в глаза подруги. — Я тебе не аппарат искусственного дыхания. Отключись от меня, дыши сама. — Ты серьёзно? — хмыкнула Котовская, не поменявшись в лице. — Будешь отталкивать меня фразами из мелодрам, которые мы когда-то вместе смотрели? — она рассмеялась. — Это откуда, кстати? «Статус свободен» с Козловским, если я не ошибаюсь? — уточнила девушка, когда парень сел обратно на стул. — Как я могу дышать, Кирилл, после того, как ты своей местью разбил и мою, и свою жизнь? Не смей меня отталкивать, Кирилл, слышишь? Я тебя не брошу здесь. — Ты ебанутая, — покачал головой Шмелёв, запрокинув руки за голову. — Я мог тебя убить, — напомнил он бывшей коллеге. — А, может, так было бы лучше? — повела девушка плечами. — С меня эта история началась, на мне же и закончилась, — беззаботно закончила она и посмотрела на парня. Кирилл выпрямился. Теперь он молча изучал свои руки, а Женя в ожидании изучала своего друга. Человек чем-то напоминает книгу. Он либо заинтересовывает с первых страниц, либо ты вникаешь в его суть, ныряя в него с головой, забыв о реальности. И иногда может оказаться так, что даже самый близкий человек остается для тебя загадкой, которая раскрывается лишь, когда ты доходишь до эпилога. Шмелёв прочитал Котовскую до конца и благодаря этим знаниям смог выстроить целое дело. Жене же хотелось удостовериться, что она действительно знала своего друга, и разобраться с последствиями своего спасения. — Я одного не понимаю, — произнесла девушка, догадавшись, что Шмелёв на время сдался. — Ради чего это всё? Бомба, наркотики, испорченные тормоза, письма… — Женя перечисляла всё это с недоверием, она не могла поверить, что всё совершил Кирилл. — Ты так уверенно шёл к своей цели и вдруг остановился… Он поднял глаза на подругу, пытаясь понять, шутила ли она. Она что, серьёзно, сейчас спрашивала, почему он остановился? Она что, правда, ничего не поняла и ни о чём не догадалась? — Ты никогда не любил Диму, — продолжала размышлять девушка. — Я не понимаю, с чего бы тебе вдруг пытаться восстановить справедливость, — она старалась выглядеть беззаботной, но Шмелёв видел, что внутри неё всё бушевало. — Не слишком ли сложный план, чтобы просто отомстить? — добавила Женя неуверенно и посмотрела на Кирилла. — Но ведь его любила ты, — с каким-то сожалением в голосе произнёс Шмелёв, и Котовская узнала этот тон — она уже слышала его однажды. — Ты же без него свою жизнь по пизде пустила. Женя задумчиво кивнула: ничего другого она и не ожидала услышать. Она словно знала, как знал это и тот, кто помогал Кириллу. — Ты же хотел, чтобы я вас нашла, — размышляла вслух Котовская, предпринимая попытки призвать друга к диалогу. — Ты же знал, что я вас найду. Ты понял сразу, зачем я отнесла браслет Никольскому, но ты не снял его с Антона. Ты же хотел, чтобы тебя поймали, — с каждым новым словом она безнадёжно цеплялась за шанс, что ускользал из её рук. Шанс спасти Кирилла. Как он спас её. — Знаешь, Котовская, — произнёс Кирилл, потерев руки, — месть — это поезд, который несётся на бешеной скорости, когда поздно жать на тормоза. И ты либо доходишь до конечной точки, где происходит взрыв, либо выпрыгиваешь на полном ходу и ломаешь все кости. Я уже не мог выпрыгнуть, но и остановить поезд голыми руками я сам уже не мог. Механизм был запущен, — грустно усмехнулся парень, заломив руки. — Я же видел, что ты в нём застряла, — горько добавил Шмелёв, когда Женя не надеялась больше ничего услышать. — Я не мог позволить этому человеку врать тебе в глаза, хотя я дал ему время рассказать всё тебе. Котовская посмотрела на друга из-под ресниц, переваривая его слова. Кирилл как-то странно улыбнулся и склонил голову на бок, наблюдая за ней. — Я про Антона говорю, если что, — усмехнувшись уточнил Шмелёв, когда лицо Жени стало мрачным. Котовская молчала. Она с недоверием сверлила бывшего коллегу глазами. Она нутром чувствовала, что Кирилл что-то недоговаривал, но не могла понять, что именно. Женька не могла поверить, что перемирие между ней и Антоном могло заставить Шмелёва действовать, было что-то еще, что-то настолько важное, что дало понять, что так нельзя. И Кирилл пытался спрятать это что-то за семью печатями. — Мне всегда это в тебе нравилось, — потерянным голосом проговорил Кирилл, заставив Женю вздрогнуть и посмотреть на него. — Что «это»? — В комнате были четыре актера, а ты продолжала смотреть на меня, оставаться на моей стороне. Даже во время банального шуточного сражения ты сказала, что ты всегда за меня, — Шмелёв провёл ладонью по своей небритой щеке. — Я благодарен тебе за это, — он неуверенно пожал плечами и улыбнулся подруге. — Я люблю это в тебе — для тебя никогда не был важен социальный статус человека, ты плевать хотела на медийных лиц. Ты, прежде всего, человека видела, а не его кошелёк. И даже сейчас ты здесь… Дверь отворилась, и в проёме появился конвоир. — Евгения Алексеевна, время! — Да, хорошо, — кивнула девушка и повернулась на Шмелёва. — Я ещё приду. Если тебе что-то будет нужно, ты скажи ребятам, они со мной свяжутся, — Женька неуверенно улыбнулась, и Кирилл устало кивнул. — Мы что-нибудь придумаем, — Котовская сделала шаг ближе к парню и положила руку на его плечо. Кир усмехнулся и покачал головой — она неисправима. Женя какое-то время переминалась с ноги на ногу, но не могла себе позволить большего — она видела, что и Шмелёв к этому не был готов. — Ну, пока, — нерешительно попрощалась девушка. — Пока, — пожал плечами Шмелёв. — Кот, — окрикнул он Женю прежде, чем за ней закрылась дверь, и Котовская вопросительно обернулась, — помнишь, как ты Диму с нами познакомила? — Помню, конечно, — сдержанно кивнула Котовская, не понимая, к чему клонил её друг. — Знаешь, что меня выбесило в нём? — Кирилл сцепил руки в замок и растянулся по столу. — Его фраза. «Тачки и компы — моя страсть». — Он всегда так говорил, — Женя выдавила из себя подобие улыбки и задумчиво кивнула. — Лучше бы он тебя так любил. — Я ещё приду. Пока. — Пока, Котовская.***
— С Котовской кто-нибудь общался после того, как Кирилла арестовали? — спросил Позов, осмотрев своих коллег, сидевших с ним за одним столом. Пятнадцать минут назад импровизаторы вместе со Стасом Шеминовым приехали в управление — руководство их уже бывших телохранителей настаивало на этой встрече. И сейчас все пятеро сидели в большом кабинете начальника управления генерал-полковника Вадима Кантемирова, который должен был в скором времени подойти. Во всяком случае, так пообещала его секретарша, что впустила их в кабинет и принесла всем кофе. — Не особо она торопится на звонки отвечать, — обиженно заметил Матвиенко, обняв ладонями кружку с горячим кофе. — К Шмелю тоже не пускают, говорят, что положено только родственникам и сотрудникам управления, — Серёже глаз не нужно было поднимать, чтобы увидеть, что на него уставились удивленные взгляды коллег. — Что? — Армяш, ты долбоёб? — озвучил мысли всех присутствующих Поз. — Ты на хера к нему на свиданки бегать собираешься? Тебе что, мало того, что он Шаста в заложники взял? Острых ощущений в жизни не хватает? — Дима посмотрел на Антона в ожидании поддержки, но Шаст предпочёл спрятаться в мобильном. — Я не понял, я что, один так считаю? — возмутился Дмитрий. — Если бы он хотел убить Шаста, он бы его убил, — верно заметил Армян. — В конце концов, мы говорим о сотруднике супер крутого управления со стажем за плечами. Арс, например, считает, что Кир был лишь исполнителем, и за его плечами стоит влиятельный заказчик, — Матвиенко перевёл глаза на друга, и Попов кивнул. — Да, я слышал, как вы громко это обсуждали. Оксана, кстати, тоже, — строго отметил Позов, потерев глаза. — Парни, давайте договоримся, что Окс и всю нашу старую компанию не будем в это дело втягивать, — оживился Стас, выпрямившись. — Пусть вся эта ситуация останется между нами. — То есть вот так вот просто, да? — раздражился Матвиенко, поднявшись из-за стола. — Назвать всё это «ситуацией» и забить хер на живого человека? — Серый, это уже не смешно, — откашлялся Шеминов, боясь, что его могли услышать. — Посмеялись и хватит, ты слишком вошёл в роль. — Зато вы охуенно забили на Шмеля. Мы понятия не имеем, какие обстоятельства могли заставить его сделать это, — Сергей посмотрел на Попова и Шастуна, которые всё ещё молчали. — Да вы, блядь, серьёзно? — возмутился мужчина. — Ладно, Шаст, его на склад отвезли, ты-то чего молчишь? — он толкнул в плечо сидевшего рядом Арсения. — Я на самом деле думаю, что там всё подвязано на деньгах, — неуверенно начал Арс под гнётом Армяна. — Мне просто кажется, что Кириллу сделали предложение, от которого он не смог отказаться. Мы же все знаем, что его чуть ли не уволили… — попытался Попов мягко достучаться до коллег, пока Серёжа кивал в такт его слов. — И мне кажется, что Женя тоже в этом как-то замешана. Нет, не в том смысле, что она причастна к этому, — оправдался мужчина, когда Шаст испуганно поднял на него глаза, — просто что, если его могли заставить, найдя его уязвимые места. Все же знают, что Женька — ахиллесова пята Шмеля. Ему могли угрожать и… — И ты, Арсений, пересмотрел слишком много детективов, хотя должен был в них сниматься, — уколол коллегу Димка. — Мы ещё на твоем дне рождения слушали пьяные бредни, что нас преследует целая опг. А насчёт Котовской я согласен. Зря мы её со счетов списали, — Поз сделал вид, что не заметил взгляда Шастуна. — В конце концов, девушка друга потеряла, с ней бы надо кому-нибудь поговорить, косвенно и мы в этой каше виноваты. И я предлагаю кандидатуру Арсения. Антон, единственный из присутствующих, кто знал всю правду и не строил никаких поводов насчет мотивов Кирилла, потому что знал, что никакого заказчика нет, первым перевёл взгляд на сидевшего рядом Позова. Дима даже не повернулся на друга, и Шаст знал почему. Весь вид Поза с самого первого дня ареста буквально олицетворял собой фразу «а я тебе говорил», и Антону оставалось только догадываться, почему Димка ещё не рассказал никому про аварию. — Вот он, блядь, во всей красе. Дмитрий Позов — официальный шиппер пары Арсений/Евгения в две тысячи девятнадцатом году. Ты серьёзно, блядь? — взбунтовался Армян, снова подскочив со своего стула. — Так, Серёж, давай ты, во-первых, прекратишь уже материться, — жёстко попросил Шеминов, переведя взгляд на Матвиенко. Что «во-вторых» Стас не успел сказать, поскольку дверь открылась, и в кабинет вошёл начальник управления, которого компания импровизаторов мельком видела на переаттестации Котовской и Шмелёва. Он растерянно посмотрел на присутствующих, путано представился и пожал руку каждому прежде, чем занять своё место во главе стола. Сев, мужчина достал из нагрудного кармана пиджака бумажный платок, которым сразу промокнул лоб — было видно, что ему трудно говорить. Все присутствующие догадывались, что такого никто не ожидал, и начальник управления Вадим Андреевич был крайне обескуражен поступком своего сотрудника. — Я думаю, что все вы в курсе, что договор с нами заключил Вячеслав Зарлыканович, — заговорил, наконец, Кантемиров. — Но я человек военной закалки, и поэтому считаю, что должен поговорить лично, так как наши сотрудники работали непосредственно с вами, — мужчина расправил плечи и посмотрел на своих гостей. — От лица всего нашего управления и от себя лично я хочу извиниться перед вами за неполноправные действия нашего сотрудника. Все расходы по договору будут возвращены вашему телеканалу. Наше управление выплатит каждому из вас моральную компенсацию за причиненный ущерб. Ещё раз прошу прощения за этот инцидент, — выдохнул мужчина. Серёжа усмехнулся. Одни называли Кирилла Шмелёва «ситуацией», другие — «инцидентом», и это его забавило. Один проёб разом перечёркивал все предыдущие заслуги. Матвиенко уже проходил подобное, когда от них уходил Шастун. — Вы будете его судить? — Армян удивлённо перевёл взгляд на спрашивающего Шеминова. Начальник управления осторожно кивнул. — Сколько ему светит? — в голосе Стаса слышалось сочувствие. — Срок будет рассчитываться по совокупности преступления. Слушание будет закрытым, ваше участие не понадобится. Вас больше никто не побеспокоит, — по-своему растолковал этот вопрос Кантемиров. — Самосуд, значит, — тихо заметил Матвиенко, помрачнев. — Нам, правда, очень жаль, мы проведём доследование и… Раздался глухой стук, и дверь кабинета открылась. Все присутствующие устремили свои взгляды на вошедшего. — Извините, я, наверное, не вовремя, — попросила прощения появившаяся Котовская, но по её лицу было видно, что она ни капли не смутилась. — Я могу зайти позже, — предложила девушка, но продолжала оставаться на месте. Поз отметил, что девушка сразу завладела вниманием Антона. Шаст жадно впитывал её образ, словно пытался запомнить её. Женька же, напротив, игнорировала присутствие всех актеров в кабинете в принципе. И Дима понял, что его догадки об истинной причине мести Шмелёва были верными. — Нет, что ты, присаживайся, мы как раз… — приглашающим жестом указал Кантемиров на свободный стул напротив себя. — Как раз что? — усмехнулся девушка, нервно теребя лист, что держала в руках. — Обсуждали Кирилла или его перспективный карьерный рост от сотрудника управления до заключенного? — Котовская зло улыбнулась, при этом ни на кого не глядя, но было ясно, что её презрение досталось всем присутствующим. — Просили прощения за проступок Кирилла, не так ли? Мило… — Котовская, что ты себе позволяешь, — генерал-полковник не выдержал и ударил ладонью по столу, но у наглой девушки и мускул на лице не дрогнул. — Не мне тебе напомнить, что по тебе ещё никто не принял решение, и твоё нахождение в управлении вопрос времени, — Кантемиров ослабил свой галстук. — Да ладно вам, — Женька села на стул и картинно развела руки, когда положила перед собой лист, — или вы что, боитесь, что я пришла закончить начатое Кириллом? — и снова на её губах заплясала усмешка. — Шутка, расслабьтесь, чё вы все напряжённые-то такие? — хоть и лицо девушки не выражало никаких эмоций, но голос её дрожал. Было видно, что она держалась из последних сил, чтобы не взорваться. Она быстрым взглядом окинула всех, посмотрев в глаза каждому. Антону показалось, что его холодной водой окатили, когда чужие холодные карие глаза посмотрели на него с отвращением. — Котовская, — предупреждающе окликнул девушку Кантемиров. — Да прекращайте, товарищ генерал. И вы, и все, кто здесь присутствует, прекрасно знают, что меня подозревают в пособничестве Кириллу. Поэтому, я сделала всю работу за вас, и сама приняла по себе решение. Вот, — Женя ловким движением отправила бумагу по столу, и лист остановился точно перед полковником, — получите, распишитесь. — Котовская, назови мне хотя бы одну уважительную причину своего увольнения, — с раздражением в голосе поинтересовался Вадим Андреевич, когда изучил бумагу. Антон ошарашено посмотрел на Женю. На ту Женю, которая говорила, что в работе весь её смысл жизни. — Я не справляюсь, — спокойно ответила Котовская, которая упивалась атмосферой, царившей в кабинете. — Я психически нестабильна, склонна к суициду, не могу контролировать свои приступы гнева, и это ещё маленькая толика моих внутренних демонов. Боюсь, что у нашего управления не хватит финансов, чтобы выплачивать компенсации после каждого моего дела, — Женя развела руками и подмигнула Попову, который тоже смотрел на неё. — Я не буду это подписывать, — Кантемиров отодвинул заявление на увольнение в сторону. — Не пори горячку, наше управление не разбрасывается ценными сотрудниками. Женю это заявление только рассмешило. — Не уволите вы, уволит кто-нибудь ещё. Ну, не знаю, может какой-нибудь полковник ФСБ позвонит и попросит лично вас уволить некомпетентного сотрудника, — девушка пожала плечами. — Ты хоть понимаешь, что после увольнения ты не сможешь посещать его? Котовская посмотрела на начальника управления из-под ресниц, и этот взгляд не сулил ничего хорошего. — Ты думаешь, что я не в курсе твоего визита к Шмелёву? Это сейчас ты можешь беспрепятственно навестить его, хотя, заметь, у тебя есть свой интерес в его деле. И ты навещаешь его только потому, что тебе позволяют это, — мужчина не стеснялся присутствия посторонних при разговоре с сотрудницей. — Как ты думаешь, хорошо ли характеризует тебя то, что ты наносишь визиты обвиняемому? — Я приходила к своему другу, — уверенно проговорила девушка. — К человеку, который ни разу не бросил меня в тяжелой ситуации. Вы считаете его виноватым, а он с этим комплексом вины родился. Его родная мать забила на него после того, как отец ушёл из семьи. Она лишь один, подумайте только, один раз сказала ему, что это он виноват в том, что его папа нашёл другую, а Кирилл жил с этой мыслью всё время. Его единственный друг погиб по вине наркомана, которому нужна была доза. И Кирилл до конца своих дней будет винить себя, что не смог ему помочь. Каждое утро на протяжении нескольких лет его день начинался с оградки на ваганьковском кладбище. Единственная девушка, которую он полюбил, ушла от него, оставив его одного, мучая его дружбой. Вы только задумайтесь, дружбой, вы когда-нибудь дружили с человеком, которого любите? А он дружил, и всё на кон готов был поставить, лишь бы спасти. Вот я кому наношу визиты. Человеку. Загуглите слово «человечность», полезно будет. Выпалив эту тираду, Женя поднялась со своего места и направилась к двери. — Котовская, — окликнул её Кантемиров, к которому вернулся дар речи, — личное оружие, дела и пропуск в СИЗО сдашь в течение двух недель. — Хорошо, — кивнула девушка, которую победа совсем не радовала. — Вадим Андреевич, вы там им передайте, это не они меня не восстановили, это я уволилась. Всего доброго! — произнесла Котовская, обратившись на этот раз ко всем, и покинула кабинет. — Прошу прощения ещё раз, что вы стали свидетелями, — невнятно пробормотал обалдевший Кантемиров. — Спасибо, что вы пришли, — мужчина хотел ещё раз упомянуть Кирилла, но потом передумал. — А сейчас сами понимаете… — он потерянно пожал плечами. — Да, мы всё понимаем, — первым нашелся Стас Шеминов. — Не смеем вас задерживать, как говорится, — нервно пошутил креативный продюсер импровизаторов. — Были рады знакомству. — Да уж, — усмехнулся мужчина на жалкую попытку его приободрить. — Всего хорошего! Импровизаторы покинули его кабинет, и генерал-полковник остался в нём один. Он взял в руки лист с заявлением Котовской и посмотрел его на свет. Тяжело вздохнув, Вадим Андреевич взял в руки ручку и подписал его. Покачав головой, Кантемиров выдвинул верхний ящик своего стола и убрал бумагу в стол. В дверь постучали. — Входите! — крикнул мужчина. — Вадим Андреевич, — запыхавшись, влетел в кабинет Тарасов. В его руках тоже была какая-то бумага, и Кантемирову стало плохо — за этот месяц что, весь седьмой отдел решил уволиться. — Вы представляете, Котовскую восстановили, бумага сегодня пришла, — широко улыбнувшись, Леша поднял лист вверх. — Не знаю, с чего бы вдруг отменили второй… Товарищ генерал, всё хорошо? — Алексей опустил руку и посмотрел на бледного начальника. — Поздно, Алексей, слишком поздно, — Вадим Андреевич провел рукой по своему лбу. — С повышением тебя, Лёш, давай выпьем?! — мужчина поднял уставшие глаза на растерянного парня. Тарасов растерянно посмотрел на документ, который держал в руках. Приказ № 27 от 3 июня 2019 года о восстановлении на работе Е.А.Котовской.***
— Это какой-то пиздец. Мне кажется, что я снимаюсь в каком-то хуёвом русском детективе, — произнес Матвиенко, сняв свою машину с сигнализации. — Ага, и без оборотней в погонах не обошлось, — улыбнулся Попов, на которого Армян тут же строго посмотрел. — Неудачная шутка, — виновато добавил Арс. — Хорошо, что ты это заметил, — огрызнулся Серёжа. — Загружайтесь! — зло бросил он, обойдя автомобиль. — Когда это всё только закон… о, Женёк! — натянуто улыбнулся Матвиенко, когда увидел знакомую фигуру, направляющуюся в их сторону. — Там в кабинете неудобно вышло, — проговорила Котовская, когда поравнялась с актерами. — Поразительная наблюдательность, — подметил Позов. — Поз, хорош! — отдёрнул его Армян. — Ты как? — перевёл он взгляд на Женю, которая терзала рукава своей блузки. — Бывало и хуже, — отмахнулась Женька от вопроса. — Я что хотела сказать… — Котовская переминалась с ноги на ногу. — Короче, подготовьте свои лицевые счета для перевода денег, а Майоров, как будет свободен, заедет к вам в офис. Это будет вам компенсация… от Кирилла. — Это не обязательно, Жень, — не согласился Попов, и Женя непонимающе посмотрела на мужчину. — Мы в принципе не особо пострадали, да, пацаны? — Арсений буквально подначивал всех успокоить Котовскую, и девушка это прекрасно понимала. — Ну, если только Антохе… Котовская зло улыбнулась, и Арсений вопросительно посмотрел на девушку. — На хера он это сделал? — не выдержал Матвиенко. — Ему кто-то заплатил, да? — Серый, не надо! — попытался угомонить Армяна Стас. — Что? — удивилась Котовская, не поверив услышанному. — Заплатили? Кто вообще этот бред придумал? — она перевела взгляд на Антона, и тому захотелось провалиться сквозь землю. — Что, им тоже не решился признаться? Попов, Матвиенко и Шеминов повернулись на Шастуна. Антон сам не понимал, для чего, продолжал смотреть в глаза Жени, наверное, надеялся выиграть эту негласную борьбу. — А, нет, Позов в курсе, — поджала губы Котовская. — Завязывайте, серьёзно, — попросил уже Дима, предприняв попытку развернуть Шаста к автомобилю, но тот словно врос в землю. — Антох, садись в машину! — А как же сказку, Дим? — усмехнулась Женя. — Ну, давайте, втроём расскажем. Я начну, а вы присоединитесь. Все вы знаете, что Антон потерял свою девушку в ужасной аварии, ну и, думаю, что все вы слышали, что и я потеряла своего парня в аварии. Но, вот беда, параллель между этими двумя происшествиями никто, кроме Кирилла, не додумался провести. Финита ля комедия, — развела руками Котовская. — Шастун убил не только свою девушку, но и моего парня… — Я тебе сказал, что я ничего не помню, — Шастун вырвался из рук Позова и схватил Котовскую за плечи. Арсений и Серёжа испуганно двинулись к этим двум. — А мне плевать, помнишь ты или нет. Ты лишил меня всего — работы, лучшего друга, любимого парня. Ты уничтожил всё, Антон. Ты думаешь, важно ли после всего этого, что ты не помнишь об аварии, — Женя, не мигая, смотрела в глаза Шастуна, и тот ослабил хватку. — Я ненавижу тебя, — бросила она ему в лицо и, оттолкнув в сторону, двинулась к своей машине.***
Около часа Женя смотрела в знакомые, когда-то до боли родные глаза, пытаясь прочитать мысли человека, которого видела перед собой. Интересно, задумывался ли кто-нибудь, догадывался ли вообще, какую именно фотографию выберут на его надгробную плиту, когда он умрёт? Кто-нибудь, может быть, но не Дима Кириллов. Он всегда строил далеко идущие планы на жизнь и, наверное, собирался жить вечно, потому что все намечённые пункты вряд ли можно было выполнить за тот короткий временной промежуток, что отводился людям на этой земле. Котовская чувствовала себя странно. Точнее, она не чувствовала. С первой минуты как она пришла сюда, открыла дверь оградки и села на скамейку, она не чувствовала ничего. Как будто и не было никого там под землёй, и эта плита с фотографией Димы фальшивка, чья-то глупая издевка. Она не была здесь ни разу, но могилу Кириллова нашла сразу — дедуктивно догадалась, что он делил её со своим отцом. — Ну, чего ты смотришь? Удивился, да, когда меня увидел? — улыбнулась грустно Женя, когда ком вины в горле перекрыл ей дыхание. — Не ждал меня, небось, уже. Ты же знаешь, я в жизнь после смерти не верю, все могилы эти считаю лишь жалким утешением для родственников, — пожала плечами девушка. — Наверное, когда я умру, я хочу, чтобы меня кремировали. Не хочу, чтобы ко мне вот так вот приходили… Хотя, — девушка усмехнулась, — кто ко мне теперь ходить будет? Нет, ну, мамка с папкой, разумеется, если, конечно, у папы будет время свободное. Да, у него вообще ничего не меняется, — девушка махнула рукой. Проходившая мимо старушка с недоумением посмотрела на девушку, и Женя перехватила её взгляд. — Простите, я просто первый раз, — крикнула она ей вслед. — Ну вот, на этой земле стало на одного человека, считающего меня сумасшедшей, больше. Я вообще чего пришла, — Женя посмотрела в глаза, высеченные на мраморной плите. — Дим, ты представляешь, я убийцу твоего полюбила. Он убил тебя, нашего ребёнка, — девушка прикрыла лицо рукой в попытках сдержать слёзы. — Он меня убил. А вместо того, чтобы ненавидеть его, я целовала его и спала с ним в одной кровати… Слёзы покатились по щекам девушки, и она стыдливо утёрла их. — Я даже кольцо твоё отдала, чтобы ему подарок купить. Как оказалось, моя любовь к тебе вообще ничего не стоит… — Женя всхлипнула и подошла к плите, положив на него руку. — Ну, чего ты молчишь? — она провела ладонью по изображению бывшего возлюбленного. — Хотя, ты всегда молчишь, — девушка пожала плечами. — У тебя у живого-то слово по рублю было, — Женька улыбнулась сквозь слёзы, — а я пытаюсь мертвого тебя разговорить. Женя всхлипнула и прижалась лбом к надгробной плите, продолжив рыдать. — Женя? — послышался позади неё женский голос. — Не ожидала тебя здесь увидеть. Котовская утёрла слёзы и выпрямилась. — Здравствуйте, Дарья Андреевна! — улыбнулась она матери своего погибшего парня. — Как вы? — Женечка, ты знаешь, время лечит, — ответила женщина, поставив алые гвоздики на могилу своего сына. — Я очень рада тебя здесь видеть. Мне Дима снился пару дней назад, про тебя спрашивал, почему ты не приходишь к нему. — Я… я, наверное, не могла найти в себе силы, — стыдливо призналась Женя. — А потом думала, что поздно. Дарья Андреевна, — позвала девушка женщину, когда та с особой нежностью провела рукой по фотографии сына, — вы простите меня, что я вас оставила. Я не должна была, вы потеряли сына… — Женечка, девочка моя, прекрати, я всё прекрасно понимаю. Вы с Димой очень любили друг друга, и я знаю, что тебе было больно, — женщина присела на скамейку и усадила Котовскую рядом с собой, взяв её за руку. — Да и не была я одна. Мне друг Димы помогал. — Какой друг? — напряглась Женя. — Илья? — Нет. Илюша тоже приезжал пару раз, конечно… Кирилл. Такой хороший мальчик. Диму моего мне чем-то напоминал, — женщина тепло улыбнулась, и Котовская закусила губу, лишь бы не выдать себя. — Он, наверное, сейчас занят, да? — Кириллова повернулась на Женю, утерев слезу на её щеке. — Кирилл ко мне каждые выходные раньше приезжал, а тут почти месяц его не было, а на звонки не отвечает. Женя молчала, смотрела в карие глаза женщины напротив и не находила в себе смелости признаться, что Дарья Андреевна потеряла и этого сына. — Просто телефон украли, — дрожащим голосом солгала девушка, — а номер ваш наизусть не помнит, — пожала Женя плечами, стерев покатившуюся слезу. — Давайте я запишу его и передам ему. Кириллова охнула и поднялась со скамейки. Она взяла в руки свою сумку и начала рыться в ней в поисках хоть какой-нибудь бумажки, пока Женя со слезами на глазах продолжала смотреть на женщину. Как же глупо было с её стороны считать, что у Кирилла был кто-то. Всё своё свободное время он проводил у матери Димы Кириллова. Она заменила Кирилла Димой в поисках любви. И Кирилл добровольно заменил Диму в поисках любви, материнской любви.***
Домой Женя возвращалась опустошённая. Записка с номером Дарьи Андреевны жгла её карман, и девушка уже жалела, что дала ложную надежду женщине. Котовская скинула с ног легкие кеды, обула домашние тапочки и только сейчас обнаружила бежевые лодочки в своей прихожей. Девушка покачала головой — кто бы сомневался, что при первой же возможности Виктория Котовская сделает дубликат ключей от её квартиры. — Евгения, я очень рада твоему решению, — как по мановению палочки в коридоре появилась мать девушки с висящим на плече кухонным полотенцем. — Кантемиров уже позвонил папе? — усмехнулась Женя, выпрямившись. Она прошла мимо мамы, повернула в ванную, вымыла руки, ощутив пристальный взгляд родительницы. Закончив все процедуры, девушка направилась в спальню. — Жень, я приготовила ужин. Ты совсем себя не бережёшь, доктор велел тебе больше отдыхать. — Извини, у меня был очень тяжёлый день. Я бы хотела побыть одна, — Женя растянулась на кровати и взяла в руки пульт от телевизора. — Женечка, — Виктория Анатольевна села на край кровати и погладила дочь по ногам, — мы можем с тобой поговорить. Я же твоя мама, ты можешь мне всё рассказать, — женщина взяла Женьку за руку. — Рассказать или соврать в лицо, как это делаешь ты? — Женя, о чём ты? — удивилась Котовская. — Мам, — Женя выпрямилась и присела рядом с матерью, — а почему ты мне не рассказала, что Дима не виноват в аварии? Машина ведь не съехала в кювет, да, мам? В нас же врезался другой автомобиль, и ты знала об этом. Мам, ты знала, что виновный в смерти Димы жив. Мам, ты молчала об этом. С каждым новым «мам» женщину, словно гвоздь, били по шляпке, забивая молотком глубже в пол. — Женя, мальчик не виноват, — женщина протянула руку, но Женька встала с кровати и не позволила ей прикоснуться к себе. — Он пытался избежать столкновения. Виктория Анатольевна понимала, что в голове у дочери была определённая картина событий. Она не стала её переубеждать в обратном. Она просто пыталась спасти свою дочь от страшной правды. — Ты была там? — крикнула Женя. — Ты видела, что он хотел избежать аварии? Вдруг он, наоборот, хотел уйти из жизни, прихватив нас с собой? — Не смей так говорить, — повысила голос Виктория Анатольевна. Она встала с кровати, и Женя отступила назад. — Я общалась с его родителями. Они замечательные люди, и я буду по гроб жизни им обязана. Эти люди помогли нам, взяли на себя расходы по твоему восстановлению. — Оплатив тем самым твоё молчание, ага, точно. — Для меня было главное, что ты, моя дочь, осталась жива. И никто не посмеет меня обвинить в содеянном. — Ты знала, чьё сердце стучит во мне? О, да ладно, — Жене казалось, что весь мир сговорился против неё, — ты собрала меня по кусочкам из двух разбитых людей. — Евгения, — строго произнесла Виктория Котовская, — к чему сейчас разбираться в этом? Разве не главное, что ты осталась жива. Бог не забрал тебя у меня чуть ли второй раз, а ты вспоминаешь прошлогоднюю аварию. К мальчишке всё вернётся бумерангом. Бог расставит всё по своим местам. У каждых слов есть свои последствия, и Виктория Анатольевна знала об этом. И она молила об одном: пусть лучше у неё ото лжи отсохнет язык, чем этот бумеранг доберётся до Антона, смешного, неуклюжего мальчишки, который улыбался с детских фотографий, что показывала в больнице его мать. У старшей Котовской не хватило бы смелости признаться, что она до сих пор поддерживала связь с этой женщиной. — Нет, мама, — обвинительным тоном сказала Женя, — этим бумерангом задело твою дочь. Тот человек, который сидел за рулем злосчастного автомобиля, жив и здоров. И знаешь, что самое ужасное? Мам, я люблю этого человека. Люблю человека, которого должна ненавидеть, — Женька опустилась на пол и заплакала. — Женя, ну, что за бред ты несёшь? — Виктория Анатольевна села рядом с дочерью и обняла её. — Как ты можешь любить мальчишку, вы даже… — Да замолчи ты! — Женя оттолкнула маму и встала с пола, схватив в руки пульт от телевизора. — Мальчик, мальчишка… ты же прекрасно знаешь, как его зовут. — Я не понимаю, о чем ты, — покачала головой женщина. Котовская включила телевизор и нашла нужный канал. Она знала, что сегодня транслировали по ТНТ. На экране телевизора выбегали поочередно Арсений Попов, Дмитрий Позов, Сережа Матвиенко и… тот самый парень, которого Виктория Анатольевна узнала сразу. — Ира, Ира, где Ира? — кричал светловолосый парень в коридоре больнице, когда Котовская выходила из палаты своей дочери. — Вы не знаете, где Ира? — он схватил Викторию Анатольевну за руку и посмотрел в её глаза. У женщины сердце ёкнуло, когда она увидела эти огромные зелёные глаза, в которых стояли слёзы. Она сама была матерью, чья дочь была на грани жизни и смерти, и не могла бросить этого парня. Она прижала его к своей груди, почувствовав, как он всхлипывал в её объятиях, продолжив звать свою погибшую девушку. — Этого не может быть, — прошептала Виктория Анатольевна. — Я не знала. — Иногда всё-таки нужно интересоваться моими делами на работе. Ты могла бы сберечь меня от этого, мам. Женщина продолжала жадно глотать губами воздух, не в силах оторваться от телевизора. Она вспомнила, с какой гордостью её новая подруга рассказывала ей по телефону, что её мальчик, наконец, нашёл в себе силы, чтобы вернуться к своему любимому делу, а Вика была искренне рада за Антона. Она растерянно повернулась на свою дочь, которая сидела на полу, подобрав к лицу свои колени. — Мам, тебе лучше уйти! — произнесла Женя раньше, чем старшая Котовская попыталась к ней наклониться. Виктория смиренно кивнула и вышла из спальни. Она быстро обула свои туфли и схватила с вешалки свой светлый кардиган. Покинув квартиру дочери, Котовская достала из кармана свой телефон, выбрала в списке вызовов последний и прислонила трубку к уху. — Лёш, — произнесла она, когда услышала бодрое «слушаю» своего мужа, — Лёш, мне плевать, что у тебя совещание, — Виктория Анатольевна слышать не хотела никаких нелепых оправданий. — Как ты мог допустить это? Как ты мог позволить ей работать с этими актёрами? В чём дело? — усмехнулась женщина, когда Алексей Евгеньевич перешёл на шёпот. — Ты знал, что один из них сын Майи Шастун?