Ничто так не ранит как осколки собственного счастья
Антон задумчиво пускал кольца дыма в открытое окно. В столице люди радовались наступлению лета, а в офисе его коллеги горячо обсуждали предстоящие съёмки нового сезона. Шасту было непривычно вновь слышать в Главкино голос Оксаны, вернувшейся на работу сразу после запуска в эфир нового сезона «Импровизации»; было непривычно прятаться от Димки Журавлёва, что носился с телефоном в руках и устраивал какие-то странные «внезапные экзамены поттерианы». Родная команда казалась ему чужой, и он остро чувствовал, что в ней не хватало как минимум одного человека. — Меня выгнали, — прозвучал голос Димки Позова, но Шастун не повернулся на вошедшего в курилку приятеля. — Серьёзно, через неделю мой день рождения, а вы ещё не придумали, что мне подарите? — с наигранной обидой спросил Дмитрий, закурив. — Земля вызывает Шаста, приём! — щёлкнул импровизатор пальцами, и Антон потушил сигарету о подоконник. — Зачем казённое имущество портишь? — Для тебя так даже лучше, да? — хмыкнул парень и повернулся на несостоявшегося стоматолога. — В твоей жизни её как будто и не было, да? — Шастун прислонился спиной к холодной стене и сложил руки на груди. — Не, Шаст, с этим вопросом тебе лучше к Арсу. Он тебе популярно для тупых объяснит, как легко забыть эту девушку, опыт у него имеется, — Дима усмехнулся и посмотрел в окно. — Тох, а если серьёзно, то не мне тебе напоминать, что помимо неё с нами тусовался еще её приятель, который, на секундочку, тебя отвёз на заброшенный склад, и лицо твоё подправил, — Поз указал рукой с зажатой в ней сигаретой на мрачного Шастуна. — Ты, правда, считаешь, что он бы меня убил? Ему нужно было растоптать меня и уничтожить. — Тох, завязывай, ты со своими речами пламенными уже на психа становишься похож, — повысил голос Позов, затянувшись. — Забудь всё это как страшный сон. Было и было, забей. — А ты бы Катю забыл? — Ты не сравнивай, — оскорбился Дмитрий и с раздражением взглянул на друга. — Катьку я люблю, у нас с ней семья, дочь. Для тебя это жизненный опыт. Каждый должен пройти через свою такую Женьку Котовскую, чтобы потом в старости вспоминать это с улыбкой. Шаст, я тебя предупреждал, что ничего хорошего… — А если я не хочу, чтобы она стала воспоминанием, что тогда? Если я хочу быть с ней, Поз? — Антон со всей силы ударил в пластиковую оконную раму. На лице Позова и мускул не дрогнул: он продолжал равнодушно наблюдать за Шастом. — Это не просто шпили-вили и забыли. Это другое. — Это тебе сейчас так кажется, — с высоты житейского опыта заметил Дмитрий. — Просто, Тох, понимаешь, она первая, кто вот так вот после Иры в душу запал, — Дима осторожно назвал имя погибшей девушки Антона. — Будут другие девушки, Шаст. И их друзья не будут пытаться тебя убить. — А если я не хочу другую, Дим? Что тогда? Ты не понимаешь, она сама по себе другая. Она и Ира — разные. С ней всё по-другому. От неё крышу снесло, понимаешь. Её убить и любить одновременно хочется. Поз, ты сам знаешь, как мы с Ирой долго притирались, как я долго сомневался, стоит ли нам быть вместе. С Женькой такого не было. Просто моментально щёлкнуло, и как волной накрыло… — Антох, — Позов строго посмотрел на младшего коллегу, — ты сам не соображаешь, о чём говоришь. Вы знакомы лишь пару месяцев, у вас просто стремительно развивались отношения в тяжёлых условиях. Это, блядь, как будто вы вдвоём на необитаемом острове остались. Ты просто схватился за неё, как за спасательный круг, и она тебе позволила. Мы все тебе позволили, потому что по-другому тебя нельзя было спасти, — с каждым новым словом Дима всё больше жалел, что произносил их, но так было лучше для Антона. — Она тебя всё равно никогда не простит, — Позову не хотелось произносить эту фразу, звучавшую как приговор, но только так Шастун мог вернуться с небес на землю. — Она из-за тебя всё потеряла, ты слышал её. Это кажется, что с этим можно жить, но такое вряд ли забудется. Там сам будешь себя виноватым чувствовать. Даже если простит, что вряд ли, прощение призрачным будет. Ты сейчас тупо поменяешь шило на мыло. Тох, год… целый год ты винил себя в смерти Иры. Оно тебе надо винить себя ещё и в смерти парня Котовской и аресте её друга? Сколько ты выдержишь прежде, чем снова сломаешься? Год, два, пять? Антох, сколько? Дверь скрипнула, и парни развернулись на вошедшую в тесное помещение Оксану Суркову. Девушка смутилась под взглядами своих коллег. — Я не помешаю? — робко спросила она, увидев раздражённые лица парней. — Нет, — ответил ей Позов, выкинув сигарету. — Мы закончили. Этого осла ничему невозможно научить, — горько выплюнул он свою фразу и вышел вон. Шастун проводил его взглядом и достал вторую сигарету из пачки. Оксана тихо стояла рядом, переминаясь с ноги на ногу, и боялась произнести хоть слово. Спохватившись, Антон протянул ей пачку, Суркова извлекла из неё сигарету, шепотом поблагодарила парня и тоже закурила. Девушка, не произнося ни звука, боковым зрением наблюдала за Шастуном. Всё это время она даже не старалась с ним заговорить, потому что общение с Антоном было своеобразной дорогой на эшафот — никогда не знаешь, когда палач опустить свой топор, поэтому задавать какие-то вопросы Оксана не решалась. На рекламу с новым выпуском «Импровизации» Суркова наткнулась случайно вечером, когда в очередной раз осталась дома одна. Увидев, что парней всё-таки решили запустить в эфир, Оксана порадовалась за своих друзей и начала ждать первый выпуск. То, что он зайдёт всем поклонникам, она нисколько не сомневалась и лишний раз убедилась в таланте парней, когда увидела, что рейтинги шоу превзошли все ожидания. Ни меньше девушка удивилась, когда после второго выпуска увидела на дисплее своего мобильного номер Стаса. Справившись о её делах, Шеминов предложил девушке вернуться к своей работе, и Оксана, конечно, согласилась. По дороге в Главкино Суркова испытывала какой-то щенячий восторг. Она помнила, как приехала сюда впервые, как смущалась, когда популярные ребята с ТНТ из других проектов общались с ней на равных, как чувствовала себя важной, когда предложила идею для новой импровизации. В такси девушка репетировала, как невзначай сообщит парням, что разъехалась с Лёшей, притворно беззаботно, лишь бы это услышал Кирилл Шмелёв, потому что девушка знала, что и он там будет. Но в Главкино Оксану парни встретили с натянутыми улыбками, и ни Кирилла, ни его коллеги Жени в офисе не было. Единственным, кто встретил Суркову с искренней улыбкой, был Димка Журавлёв, но и он, казалось, не понимал, что с настроением парней. Суркова ничего не спрашивала, она всё ещё понимала, что мир в импрокоманде шаткий: парни не спешили никого посвящать в свои проблемы. Оксана бы и дальше притворялась, что всё нормально, пока однажды не стала случайной свидетельницей разговора Арсения и Антона. Эти двое последнее время практически не общались, и сам факт, что они обсуждали что-то, заставил девушку остановиться. Парни перекидывались короткими репликами, но этого было достаточно, чтобы вникнуть в суть — они собирались на допрос в управление. Суркова догадалась, что преследователя поймали, поэтому Кирилл и Женя больше не опекали импровизаторов. Расстроившись от этой новости, Суркова собиралась войти в кабинет, когда услышала голос Матвиенко. — Я всё равно не понимаю, — произнёс Сергей как-то отчаянно, с болью в голосе, — третью неделю не сплю и не понимаю, нахера Шмелю это нужно было? — Я думаю, что Кирилл лишь исполнитель, — услышала Оксана голос Арсения. Девушка прислонилась к стене, затаив дыхание. — Мне кажется, что был какой-то влиятельный заказчик, который захотел навредить Антону. А Кириллу просто нужны были деньги, его же чуть ли не уволили. Тох, ты как считаешь? — Оксан, всё хорошо, ты бледная какая-то? — девушка развернулась и увидела одетого Диму Позова — он тоже куда-то собирался. — Что-то плохо себя чувствую, — соврала Суркова, слыша, как сердце колотилось в собственных ушах. Стены коридора начали давить на девушку. — Ты далеко собрался? — Оксана пыталась унять дрожь собственного голоса, но руки начали предательски трястись. — Интервью с пацанами будем давать нашим главным фанатам, — пошутил Дима и нервно рассмеялся. — А ты чего под дверью стоишь? — с подозрением покосился на дверь офиса, за которой раздавались мужские голоса, Позов. — В туалет ходила, — ни капли не соврала девушка. Вернулись ребята с понурыми лицами — разговор вышел не из приятных. Оксана перемещалась по офису на негнущихся ногах, ей казалось, что каждое её движение, малейшая заминках в ответах могла её выдать. Она проплакала всю ночь, обняв подушку. Она искренне не понимала, почему ей снова не повезло. В отличие от всех парней Оксана была наедине со своей болью. Спросить о Кирилле было равносильно признанию в связи с преступником. У неё даже не было возможности узнать, где находился сейчас Шмелёв. — Антон, я понимаю, что тебе очень трудно держать себя в руках, — начала она осторожно. Шаст не потрудился повернуться в её сторону. — Но нам всем пришлось тяжело… Голос Сурковой дрожал. Она понимала, что сейчас пыталась посочувствовать чужой боли, чтобы заглушить свою. — Нам? — Шастун усмехнулся, и Оксане захотелось уменьшиться в размерах. — Оксан, ты-то здесь причём? Ты ведь даже толком их не знала… Антон осёкся. Оксана опешила. И, если девушка знала, что именно по этой причине пыталась поговорить с Антоном, то парень почувствовал, что выдавал чужую тайну. Оксана продолжала смотреть на Шаста немигающим взглядом. Ей плакать хотелось. Выть от того, насколько Антон был не прав. За те два дня она узнала Кирилла слишком хорошо, чтобы пустить его в собственные мысли и сердце. Глупо? Да. Наивно? Сто процентов. Каждую ночь ей волосы рвать на себе хотелось, когда она перечитывала его последнее сообщение. «Я очень рад, что ты появилась в моей жизни. И я жалею, что не встретил тебя раньше». Она ненавидела Кирилла за то, что он обнадежил её, что у них всё будет. Оксана не просила обязательно хорошо, ей достаточно было просто быть. Суркова себя ненавидела, что ей плевать было, что там вышло между ним и Антоном, ведь Шастун живой, стоял перед ней и пафосно заявлял, что она не причём, не замечая раны в груди Сурковой, а Кирилл был где-то там. Шасту стало стыдно. Оксана молчала, а ему хотелось ростом в два раза меньше стать. Он не должен был ей этого говорить. Не сейчас, когда у них с Лёшкой не ладилось. Он видел, что она плакала украдкой, и меньше всего ему хотелось быть ещё одной причиной её слёз, потому что она не заслужила этого. Она заслуживала счастья. — Прости меня, — произнёс Антон и дёрнулся к девушке. — Не надо, — покачала головой Оксана и сделала шаг назад. — Мне больше ничего от тебя не надо, — проговорила она и вышла из курилки. Мне больше тебя не надо, Антон. — Девушка, девушка… Суркова не поняла, как оказалась на улице. Она вертела головой по сторонам, пытаясь понять, кто её звал. Увидев высокого парня, который направлялся к ней от чёрной Мазды, Оксана засомневалась, он ли к ней обращался. — Вы же из «Импровизации», да? — молодой человек поравнялся с ней и улыбнулся. — Илья Майоров, специальное управление … — часть фразы Оксаны не услышала, потому что сердце ухнуло. — Меня Котовская послала за… всё в порядке? — обеспокоенно спросил парень. Суркова кивнула. Она отвернулась в сторону, утерев лицо рукавом толстовки. — Просто… — парень оттягивал карманы своих тёмных брюк, — Женька хотела компенсацию им перечислить… — он сглотнул, нервничая. — Ну, за Кирюху, — Илья произнёс это почти шепотом, но для Оксаны это звучало как крик. — Где он сейчас? — она почти крикнула, чем испугала парня. — С ним всё в порядке? — Ну, для человека, сидящего за решёткой… А вы знакомы что ли? — спохватился Майоров. — Вы можете меня отвезти к нему? — Суркова заглянула в ошарашенные зелёные глаза. — Вообще не положено, — растерялся Илья, оглядевшись по сторонам. Он явно принял её за сумасшедшую. — Я заплачу́. — Да ладно вам, прекратите. Мне нужно будет только сделать один звонок. Оксана бы даже не удивилась, если бы он набрал регистратуру психиатрической больницы, но она кивнула. — У вас паспорт с собой? Илья прислонил телефон к уху и посмотрел на Суркову, заламывавшую руки. — В офисе, я сейчас возьму. Спасибо вам, — Майоров опешил, когда девушка повисла на его плечах. — Да пока не за что. Да что ты, зараза, — выругался парень, повторно набрав номер. — Идите за паспортом, — отправил он Суркову. — А ещё, девушка, а что насчёт компенсации-то? — крикнул Илья, но Оксана уже скрылась за дверью. — А, хрен с ней. О, Лёх, привет! — обрадовался молодой человек, когда услышал знакомый голос в трубке. — Слушай, ну пора бы тебе уже в новую должность вживаться. Ой, да ладно прибедняться-то, — улыбнулся Майоров. — Нужно будет человечку одному пропуск к Шмелёву нашему организовать. Да, к нему. Из «Импровизации». Нет, не он. Девушка. Да, сам в шоке. Лёх, я уже пообещал. Да. Класс. Паспортные данные скину в течение получаса. Добро, давай! — Илья убрала мобильный в карман. — Ну, Шмелёв, ай да сукин сын, — покачал он головой.***
— Только оказавшись по другую сторону закона, понимаешь, что комнаты для свиданий слишком маленькие. Забавно… Женя, сложившая руки перед собой подобно школьнице, подняла глаза на Кирилла, который решился первым заговорить. Он натянуто улыбнулся, пожалев о сказанной реплике, и посмотрел на свои руки. — Знаешь, сложно поддерживать дружеский разговор, когда один из собеседников молчит, — отметил Шмелёв, бросив осуждающий взгляд на сосредоточенную Женю. — Не то чтобы у меня много практики в диалогах последнее время… — Кир, я заявление на увольнение подала, — с тяжёлым вздохом призналась Котовская, потупив взгляд. Шмелёв удивился, он сверлил взглядом свою бывшую коллегу, в надежде услышать, что только что произнесённая ею фраза — шутка в отместку. Он пошутил по поводу отрезанности от общества, она — про работу, но Женя продолжала молчать. — Тебя Кантемиров не отпустит, — неуверенно покачал головой парень, хоть и знал, что Котовскую уже отпустили. — Отцом пригрозила? — по-своему растолковал молчание подруги Кирилл, и девушка кивнула куда-то в сторону, сознавшись в чём-то ужасном. — Зачем? Шмелёв пытался говорить равнодушно, но в одном его «зачем» было столько сожаления и разочарования, которые тяжёлой ношей опускались на плечи сидевшей напротив девушки. — СУпОБ без тебя не СУпОБ, — тихо произнесла Женя, пожав плечами. — Мы вдвоём сюда пришли, вдвоём и уйдём. Кирилл посмотрел на неё из-под ресниц. Она выглядела слишком спокойной и уверенной, что раздражило парня. Она совсем не понимала, что теряла. Теряла из-за него. — Ты слишком романтизируешь нашу дружбу, — его фраза была плевком в её открытую душу, и он знал это, потому что видел, как округлились глаза от непонимания. — Хочешь, чтобы я тебя похвалил, да? Кирилл перегнулся через стол, с наигранным интересом изучив подругу. Она пыталась стойко выдержать этот взгляд, но детская обида скользнула по её лицу. Шмелёв усмехнулся, когда увидел, что Котовская обернулась на огромное зеркало, что висело за её спиной: она будто пыталась понять, не видел ли никто её фиаско. — Разве ты не этого ждала? — оскалился парень, глядя в глаза Жени, которая вернула ему свой взгляд. — Думала, что я тебя по голове поглажу, когда узнаю, что ты добровольно отказалась от того, что умеешь делать лучше всего? — Кирилл откинулся к спинке стула и склонил голову на бок. — Я угадал? И что дальше? Пойдешь торговать шмотками или вайны начнёшь снимать? — Кирилл, я… Она растерянно покачала головой, попытавшись найти слова. Женя запустила пальцы в волосы, и это действие успокоило её. — Я, — с усмешкой кивнул Шмелёв. — Ты не замечала, что «я» — твоё самое любимое местоимение? — Я тебя не совсем понимаю, — она снова покачала головой, а Кирилл вдруг начал закипать. — Послушай… Парень раскинул свои руки, и Женя покосилась на него с подозрением. Он откровенно издевался над ней и играл с её терпением. Нарочно. Кирилл нарочно потешался над её решительностью помочь ему, словно это была детская забава, игра в родном дворе. — Кирилл, — она подалась вперёд, попытавшись расположить друга к себе, но тот лишь усмехнулся, — Кантемиров скоро отзовёт мой пропуск, и я не смогу приходить к тебе часто. Я сейчас могу навещать тебя только потому, что мне позволяют это делать, — пришлось признать девушке. — В нашем отделе ставят начальником Лёшку, — Шмелёв усмехнулся — она всё ещё считала его частью отдела, — он, конечно, обещает помочь с посещением, но ты сам понимаешь… Кирилл, я разве сейчас сказала что-то смешное? — раздражилась девушка. — Ты забавно себя ведёшь просто. Шмелёв развёл руками в сторону, а затем облокотился на ладони и продолжил любоваться Котовской, чем окончательно ввёл её в ступор. — Ты находишь это забавным? — Котовская, ты когда-нибудь задумывалась, какая ты дура? Нет, нет, не так! Подожди, — громко рассмеялся парень, увидев оскорблённое лицо девушки. — Жень, ты когда-нибудь задумывалась о том, какой дурой ты стала? — Он посмотрел в её глаза, и лицо его неожиданно стало мрачным. — Раньше у тебя в голове много было, а в сердце ничего. А сейчас — наоборот. Здесь слишком много, — он перегнулся через стол и коснулся чуть выше груди подруги, — а здесь — пустота, — Кирилл постучал костяшкой указательного пальца по голове Жени. — Ты сидишь, предлагаешь мне какую-то помощь, играешь в следователя, вот только… чем ты мне можешь помочь? Ты, блядь, уволилась, алло! — Кирилл, если проблема только в этом… — Женя пыталась справиться с волной чувств, накрывшей её, из последних сил пытаясь сохранить самообладание. — Не в этом, Котовская. Проблема в тебе. Пойми ты это, наконец, — Шмелёв приблизился к лицу девушки, и его дыхание обожгло Женю. — Ты эгоистка, Кот. Ты слишком зациклена на себе. И ты давно не лучший сотрудник управления. — Причём здесь сейчас это? — Женя покачала головой и рвано усмехнулась. — Сама посуди. У тебя всё подвязано на эмоциях. Напомнить тебе, как мы с тобой работали с импровизаторами? Как ты себя повела, когда на Шастуна насела дочь богатого папеньки? Что молчишь, Котовская? А я тебе подскажу. Ты сбежала из особняка с Поповым и переспала с ним, даже не подумав, что причинишь боль не только Антону, который, кстати, не был виноват. Ты почему-то не подумала, что будет больно и Арсу, что ты сыграешь на его чувствах. Та Котовская, которую я знал, ни за что бы себе такого не позволила. Неприятно? — с издёвкой в голосе усмехнулся Кирилл, когда Женя отвернулась. — Кот, кто тебе дал право рушить чужую жизнь только из-за того, что однажды разрушили твою? Ты, правда, считаешь, что после одного твоего «прости» разбитая жизнь Арса склеится? — Кирилл, хватит! Удар по столу на секунду остановил поток слов, что лились с губ Кирилла, и тот опешил. Родные карие глаза смотрели на него с болью и умоляли остановиться, но Шмелёв не мог. Она должна была уйти. Ему не нужно было, чтобы она его спасала. — В этот раз я с тобой не работал, — зло шипел по слогам Кирилл, — я мучился с тобой. Я вытаскивал тебя из чужих коек. Ты отчего-то решила, что все тебе должны. Ты обвиняла всех, что тебя жалели, когда ты осталась одна. Но ты сама хотела этого… Ты сочла это какой-то особой привилегией и оправдывала аварией свои поступки. Но были и другие. Мать потеряла своего сына. Шастун, в конце концов, потерял девушку. Женя стиснула зубы, неуклюже пытаясь сохранить лицо, но по щеке уже текла предательская слеза, и она резко утёрла её рукой. Кирилл покачал головой и отвернулся, а Котовская продолжала смотреть прямо на него, силившись понять, что крылось за этими словами, стремясь разгадать загадку, которой, возможно, и не было. «Шастун, в конце концов, потерял девушку.» Женя ухватилась за эту фразу, как за ниточку. Да, надежда призрачная, но… Разве палач жалеет свою жертву? — То есть всё это время ты мне тупо не доверял? — осипшим голосом поинтересовалась девушка. — А ты докажи мне, что я ошибался, — бросил вызов подруге Шмелёв. — Кирилл, не в твоей ситуации просить нечто подобное… — напомнила ему Женя. — Мне спешить некуда, — не согласился с ней парень и, откинувшись на стул, завёл руку за голову. Женя сцепила руки в замок и мерно постукивала ребром ладоней по столу, продолжив смотреть на Кирилла. Она искренне не понимала, в какой момент утратила его доверие; не понимала, почему он не обратился к ней и всё это время продолжал тянуть это на себе. Затеянная игра ему больше не приносила удовольствия, и он жалел. Она слишком хорошо его знала — или ей так казалось? — и сейчас она видела, что он раскаивался, хоть и пытался скрыть это. Он прятал это на протяжении всего этого времени. Мастерски и профессионально. А, может, она просто не хотела этого замечать? Может, была занята чем-то другим. Кем-то другим. И забыла друга. Только кем? Антоном? Или собой? — Кир, — Шмелёв оценил эту попытку напомнить ему об атмосфере, которая ещё месяц назад царила в его жизни, — ответь мне на один вопрос. Откуда тебе известно, что в той аварии виноват Антон? Парень усмехнулся и посмотрел на подругу с наигранным презрением. Между двумя бывшими друзьями летали искры напряжения, и воздух в комнате свидания давно уже был накалённым. Эта встреча напоминала морской бой, только участники заранее знали расположение кораблей противника и нещадно стреляли по ним. Кирилл слышал в голосе Жени мольбу, она просила, чтобы парень сказал, что Антон не при чём, может быть, даже сама не осознавая этого. — Какая теперь разница? — хмыкнул Шмелёв, продолжив свою игру. — Ты теперь знаешь, что он был на месте аварии. Дима мёртв, девушка Антона мертва. В живых остались ты и Шастун. Понятна тебе моя арифметика? — Ты хочешь сказать, что твоя месть была построена на голых фактах? — отметила Котовская. Кирилл напрягся. Спинка стула показалась жёсткой, а футболка свободного кроя тесной. Вообще было забавно, что его до сих пор держали в обычной одежде. Все словно ждали, что программа «Розыгрыш» снова вернётся на экраны телевизоров, Пельш появится в камере Шмелёва и скажет, что всё произошедшее было чужой шуткой. Шмелёв сложил руки на груди и отвернулся в сторону. — Кирюх, ну не похож ты на народного мстителя, — девушка подалась вперёд, норовя достучаться до друга. — Ты не такой… — она произнесла это как-то неуверенно, и Шмелёв сразу уловил это. — Кирилл, ты же мать Димы навещал всё это время. Парень пожал плечами, сделав вид, что не понимал, к чему она клонила. Женя догадывалась, что он тупо тянул время, ждал, когда она уйдёт. Молодой человек медленно почесал затылок и посмотрел в глаза подруги: — Я просто помогал женщине, которая потеряла сына, — развёл он руками с таким видом, будто ему приходилось объяснять Котовской простые вещи. — Кирилл, ты самый благородный человек, которого я когда-либо видела в своей жизни. Шмелёв прерывисто усмехнулся и покачал головой — он так не считал. Он не видел ничего великодушного в своём поступке, как не считал себя каким-то героем или спасателем чужой жизни. Он всё это делал не ради похвалы, а потому что по-другому просто не мог поступить. Кирилл облокотился на стол и спрятал своё лицо в руках. Женя с сочувствием наблюдала за терзаниями своего лучшего друга. Парень убрал руки от лица и улыбнулся. Он улыбнулся мягко и как-то устало, а у Котовской от этой улыбки мурашки по коже пробежали. Эта планета его не заслуживала. Кирилл просто был мальчиком;мальчиком, который всю жизнь хотел быть нужным. — Я вытащу тебя отсюда, чего бы мне это не стоило, Кирилл, — выдохнула она, обрадовавшись временной победе. — Я тебя вытащу, вот увидишь, — решительно пообещала Женька, накрыв своей ладонью руку друга. Кирилл поднял на неё глаза, попробовал усмехнуться, но смешок застрял в его горле. В её взгляде была щенячья преданность, которую он больше не надеялся увидеть в её глазах. Женя смутилась и легонько ударила по его руке, словно дав нерушимый обет. Она, правда, собралась за него бороться. Она чувствовала, что он нуждался в ней, и все обидные слова прошли мимо неё. Он пытался её оттолкнуть, но лишь доказал, как остро она ему необходима. Она продолжала быть на его стороне, несмотря ни на что, как тогда на квартире Антона. Она всегда за него. Она его свет. Дверь за спиной Котовской скрипнула. Девушка с раздражением развернулась на вошедшего — он посмел разрушить нечто особое, что происходило здесь и сейчас. Кириллу было важно, что её ладонь оставалась лежать поверх его руки. Она не отказывалась от него. Майоров, стоявший в дверном проёме, нерешительно переминался с ноги на ногу. То, что двое друзей держались за руку, не ускользнуло от его взгляда, и он покачал головой, посмотрев на Женьку. — Жень, у нас тут девушка из «Импровизации», — смущенно пробормотал Илья, опустив глаза. — Она Кирилла хочет видеть. — Из «Импровизации»? — удивлённо повторила Котовская и повернулась на Кирилла. Тот от растерянности пожал плечами. — Ей можно войти? — с напором поинтересовался Майоров. — Да, да, конечно, — Женька настолько была удивлена, что резко поднялась со своего стула, уступив место неизвестной посетительнице. — Ты кого-то ещё ждешь? — спохватившись, развернулась она на Кирилла, который тоже был обескуражен. — Ой, ты знаешь, весь день расписан, — беззаботно махнул рукой Шмелёв, предприняв попытку пошутить. Майоров отступил в сторону, освободив путь гостье. Котовская закатила глаза, запоздало отреагировав на шутку друга. — Привет, — робко и неуверенно прозвучало от двери. Женя опешила. На пороге комнаты свиданий стояла Оксана Суркова, смущённо перебиравшая рукава своей безразмерной толстовки. Конечно, других девушек в команде импровизаторов не было, но… к Шмелёву пришла Оксана? Котовская почувствовала себя лишней, и ей стало неудобно. Всем вниманием Сурковой владел только Кирилл, она не могла отвести от него глаз. Справившись с первичным шоком, Женя перевела взгляд на парня — тот, конечно, был шокирован, но не тем, что это Оксана, а тем, что она пришла. У Шмелёва даже выступил пот в носогубной складке, и он облизал губы. Женя здесь больше не была нужна, она это понимала. Она ощутила укол ревности и подростковой обиды, когда увидела, что Кирилл, хоть и не спешил здороваться, беззвучно сверлил взглядом дырку в Оксане. Девушка, в свою очередь, пыталась спрятаться в рукавах своей толстовки. Женя несколько раз перекатилась с пятки на носки и обратно, думая, что ей делать дальше. — Оксан, вы присаживайтесь! Котовская знала, что от её радушия сквозило фальшью, а голос предательски дрожал. Она ринулась к столу и выдвинула гостье стул, пытаясь обуздать чувства, накрывшие её. Оксана же словно только сейчас заметила присутствие подруги Кирилла в помещении и с удивлением посмотрела на растерянную Котовскую. Кирилл заставил себя усмехнуться, заметив, как порозовели щёки Женьки от смущения. Оксана тоже смутилась и растерянно пыталась поблагодарить девушку. — Садитесь, садитесь! — Котовской удалось сдвинуть Суркову с места и подтолкнуть к стулу. — А мне идти надо, — невнятно пробормотала Женька, пятясь назад. — Ну, пока, Кирилл! — неуверенно помахала Евгения рукой, развернувшись на Майорова. Шмелёв равнодушно кивнул, зная, что за дверью Котовская окончательно взбесится подобным отношением к её персоне. — Идём, — толкнула она в бок Илью, и тот позволил бывшей коллеге увести себя. Дверь за этими двумя захлопнулась, и в комнате наступила удушающая тишина. Шмелёв медленно перевёл взгляд на зеркало, зная, что за ним сейчас наблюдали две пары любопытных глаз. — Ты, наверное, не рад меня видеть, — по-своему растолковала замешательство Шмелёва Оксана. Она не могла поверить, что видела его снова. Ей хотелось руку протянуть и коснуться его небритой щеки, но она понятия не имела, позволительно ли ей это. — Нет, — произнес резко Шмелёв и посмотрел, наконец, на Суркову, а у той всё внутри в один огромный узел завязалось. — Я очень рад тебя видеть, просто… не ожидал, наверное, — пожал он плечами и улыбнулся. — Как дела? — Кирилл понял, что с каждой минутой улыбка на его лице становилась всё шире и шире. — Я на работу вернулась, с парнями снова работаю, — пожала плечами Оксана. — Мы с Лёшей разъехались, я попросила взять паузу в отношениях. Он всё понял. Ну, наверное, — Суркова снова пожала плечами. — А ты как? — Я под следствием, — хмыкнул Шмелёв и рассмеялся. — Тебя посадят, да? — глупо и по-детски наивно спросила девушка, хотя сама хорошо знала ответ на свой вопрос. Кирилл кивнул и опустил глаза. — На сколько? — Лет десять, — беззаботно ответил парень, словно речь шла о паре дней. — Может, больше. Может, меньше. За выслугу лет. — Женя ничего не может с этим сделать? Оксане совсем не хотелось говорить о его подруге. Но девушка прекрасно понимала, что Котовская здесь не просто так находилась. С таким растерянным лицом она вряд ли допрашивала своего приятеля. — Жене только кажется, что она всемогущая, — покачал головой Шмелёв. — У неё всё на чувствах подвязано, и она уже по глупости заявление на увольнение подала, — выдал он нарочно громко, потому что знал, что Майоров и Котовская слушали их. — Максимум, что она может сделать, отказаться давать показания против меня. — Кирилл, я тебя ждать буду. Шмелёв поднял глаза на Оксану, посчитав, что он ослышался. Но её серо-голубые глаза продолжали смотреть на него с какой-то особой нежностью. Она смущённо улыбнулась, прочитав в его глазах вопрос, и осторожно протянула ему свою руку, коснувшись его лица. Кирилл, словно загипнотизированный, наблюдал за её манипуляциями и, ощутив, как в горле пересохло, не отводил глаз от Оксаны. — Ты мне нужен, — тихо, но уверенно проговорила Суркова, посмотрев в его глаза. Парень нежно улыбнулся ей в ответ, накрыв её руку своей ладонью. Он ошибался — в его жизни было теперь два света.***
— Ты не понимаешь, он всё ещё наш Кирилл, — Оксана утёрла нос рукавом толстовки и остановилась. Выходить из-за угла девушка не спешила. — Он мой Кирилл, которого я знаю больше десяти лет. Заявление Котовской оскорбило Суркову. Кирилл Жене больше не принадлежал, и Оксане хотелось ей об этом напомнить. — И он пытался убить тебя и Антона, — второй голос принадлежал Илье, парню, который привёз Оксану сюда. А ведь Суркова посчитала его благородным рыцарем. — Если бы он хотел убить, он бы убил, — спокойным тоном произнесла Котовская, но даже Оксана поняла, что хладнокровие было напускным. — И ты, и я это знаем, — добавила подруга Шмелёва. Ей никто не ответил. Суркова услышала лишь удаляющиеся тяжелые шаги и чуть слышное ругательство. Оксана поняла, что не могла долго прятаться за углом, поэтому поспешила покинуть своё укрытие. Растерянная Женя стояла посреди коридора и сверлила взглядом поворот, за которым только что скрылся Майоров, поэтому на Суркову она не обратила никакого внимания. Оксана бы тоже прошла мимо, если бы её не пронзила собственная мысль — ей-то Женя и была нужна. — Мы можем поговорить? — тихо, но с натиском поинтересовалась девушка, обернувшись на Котовскую уже на пороге. Женя, которая всё это время смотрела поверх головы Оксаны, перевела на неё взгляд. Котовская колебалась, и Суркова это прекрасно понимала, здесь не нужно было быть семь пядей во лбу. Оксана догадывалась, что от парней она правды вряд ли добьётся, поэтому только несносная Женя был её шаткой надеждой. — Жди меня в сквере. Через пять минут подойду, — именно приказала, а не попросила Котовская. Но у Оксаны не было выбора. По Котовской можно было хоть часы сверять, поскольку ровно через пять минут она приземлилась рядом с Оксаной на скамейку и смешно сощурилась от солнца, что светило ей прямо в лицо. Женя беззаботно растянула руки по деревянной спинке и проводила безразличным взглядом оперативника, проходившего мимо. Суркова на него внимания не обратила, она постаралась унять дрожь по всему телу — ей всё-таки удалось увидеть Кирилла. Оксана терзала карманы своей толстовки и, не выдержав, раскрыла свою сумочку под изучающим взглядом Жени. Пачка сигарет выпала на асфальт, и Котовская первой подняла её и вернула Сурковой. Оксана одними губами прошептала «Спасибо», зажала никотиновую палочку между губ и, спохватившись, протянула раскрытую пачку Женьке. — Тебе не стоит курить. Кирилл вообще-то этого не любит, — покачала головой Котовская и, отвернувшись, укуталась в свой светлый кардиган. Оксана с минуту смотрела на отвернувшуюся Женю, пытаясь понять, говорила ли в девушке ревность. Суркова не знала ровным счётом ничего про отношения этих двух, кроме той параллели, которую проводил Кирилл между её, Оксаны, отношениями с Антоном. Признав у себя в голове упрёк справедливым, девушка сломала сигарету и отправила её в урну, нарочно не заметив той победоносной ухмылки, что появилась на лице Котовской. Эта ухмылка быстро пропала, и лицо Жени стало угрюмым. Между ними повисла тишина. Конечно, в те редкие моменты встречи их нельзя было назвать подружками, но сейчас эта тишина, оставаясь незримой, слишком сильно ощущалась кожей. Суркова ковыряла облупившийся чёрный лак на ногтях, Женя задумчиво водила пальцем по губам, размышляя о чём-то. Мимо сновали оперативники, а редкие посетители принимали девушек за двух сестер, схожих чем-то внешне и одинаково загруженных внутри. Связанных двумя совершенно разными парнями. — Он правда пытался убить Антона? — Он не убийца. Кто угодно… мститель, подрывник, но не убийца. — Мститель? Подрывник? — с нескрываемым ужасом повторила Оксана, повернувшись на Котовскую. — Ты ничего не знаешь, да? — Да, и меня это бесит, откровенно говоря, — Суркова сложила руки на груди и вытянула ноги перед собой, заставив Женьку рассмеяться над своей непосредственностью. — Все шепчутся по углам… — добавила Оксана уже умышленно, ей словно льстило, что она смогла рассмешить Женю. — Тебе Кирилл рассказывал, что у меня парень погиб в аварии? — лицо Котовской снова стало серьёзным, и Оксана медленно кивнула. — Так вот, мой парень и Ира Кузнецова погибли в одной аварии, как оказалось, — девушка развела руками, и её голос задрожал. — И теперь Шмелёв пытается всех убедить, что угрозы… ты же знаешь про угрозы? — она повернулась на Оксану, и та кивнула, — что угрозы предназначались Шасту из-за этой аварии. — Ты знала про Антона? — Суркова прикрыла рот рукой, искренне соболезнуя чужой беде. Женя покачала головой, пробубнив, что теперь в курсе. — Но ты не веришь, — подсказала Оксана. — Почему? — Ты и Кирилл… вы… Женя развернулась на Оксану, перебив её, нарисовав невидимые рамки между ними. Она с интересом изучала Суркову, которая не заметила, как сжала кулаки. Самой Оксане казалось, что она слышала, как запустился мыслительный процесс в голове собеседницы: как заскрипели запылившиеся шестеренки, как натянулась резина между ними. — На дне рождения Антона, да, — подсказала Суркова, попытавшись скрыть возобновившуюся дрожь. — Так и думала, — триумфально кивнула Котовская, и Оксана покачала головой: зазнайка. — Вы с ним такие правильные, — задумчиво добавила она следом, и Суркова вопросительно повернулась на девушку — она не знала о системе деления Котовской на правильных и неправильных людей. — Ну, как Барби и Кен, — уточнила Женя, но Оксана развела руками. — Какой же он дурак! — она прикрыла рот рукой, произнося это с особой нежностью. — Он хотел убедить меня, что у него и до этого кто-то был, а сам всё это время ездил к маме Димы. Какая же я идиотка! — сокрушилась девушка и отвернула лицо от Оксаны. Обе замолчали. Снова. Но Суркова поймала себя на мысли, что теперь молчание с Женей не напрягало. Оно не давило и не пульсировало в висках, как, например, молчание с Лёшей, когда не осталось общих тем. Оно не сжималось костлявой рукой на горле, как молчание парней, когда они вспоминали смешной случай из весеннего тура и резко замолкали. В такие моменты Оксана чувствовала себя лишней и неуместной. Каждый из парней чувствовал потерю, и никто не видел, что и у Сурковой пазл не складывался. — Ты вообще как? Девушки повернулись друг на друга одновременно, потому что обе поняли, что их связали невидимой нитью. Они рассмеялись. Рассмеялись нервно под стать ситуации. Каждая бы хотела, чтобы беда обошла её стороной, не заметила хотя бы в этот раз, но обе даже не думали, что это сблизит их. Разделённая боль — половина боли, так нести уже легче. Сломанным лучше вместе держаться. Когда Женя предложила зайти в кафе, что в паре остановок от управления, Оксана не отказалась. Мобильный телефон Сурковой кто-то постоянно терзал, и девушка догадывалась, что это мог быть Антон, но ей казалось, что было подло отвечать Шастуну, когда рядом Котовская. В кафе до этого дня чужие девушки звонко смеялись над ерундой: обе заказали горячий шоколад, одновременно, из-за чего рассмеялись ещё громче, как в детстве воскликнув: «С тебя конфета». За столиком они болтали, как старые знакомые. Женя рассказала об аварии, про своих родителей, что утаили от неё тайну, она позволила себе обмолвиться про Антона; Оксана — о своих ссорах с Лёшей, об обиде на Стаса и парней, что не позвали обратно, и о Кирилле, который заставил её забыть обо всех этих неприятностях. Котовская, на удивление, оказалась внимательной слушательницей. Она не перебивала Оксану, позволив ей выговориться. Женя старалась искупить свою вину, быть внимательной к чужим проблемам и с грустной улыбкой слушала, как Кирилл увёз Суркову из клуба после того, как она увидела Женю с Антоном. Котовская смотрела на Оксану и первый раз в жизни подумала, что и с девушками можно дружить. Оксана смотрела на Женю и думала, что не такая уж эта Котовская и заносчивая, просто жизнь свой отпечаток оставила. — Ты любишь его? — спросила Суркова, когда в кафе после их громкого смеха стало невыносимо тихо. Женя подняла глаза на Оксану, сминая в руках салфетку. Она знала, что Суркова спрашивала сейчас не об Антоне, ей дороже всего сейчас был другой. И Котовская была благодарна за это Оксане. Она ей благодарна за самого Кирилла и за его спасение. — Люблю. Как брата, — быстро, но горько добавила Женька, заметив мрачное лицо своей собеседницы. — Он единственный, кто остался рядом, когда другие отвернулись. Из всех людей, что были рядом, он один не пытался меня исправить и мирился со всеми демонами. И тем противнее то, что как парня я его не смогла полюбить, — неожиданно призналась девушка и отвернулась к окну. Оксана улыбнулась. Ей было приятно. Приятно, что Кирилл — хороший человек, и Женя считала его таковым, несмотря ни на что. Суркова считала незаслуженным, что этот хороший человек мог выбрать её, но ей хотелось оправдать его ожидания. — Ты его вытащишь? — спросила Суркова уже тише, заметив любопытный взгляд двух девочек-подростков. — Вытащу. Котовская посмотрела на Оксану, и её лицо стало каменным. Оксане обещание понравилось, она почему-то верила Жене. — Я тебе помогу, — произнесла Суркова, чем вызвала грустную улыбку у Котовской. — Будешь Гаечкой в нашей команде по спасению, — кивнула своим мыслям Женя, а Оксана вопросительно посмотрела на девушку. — Не забивай голову, — махнула рукой Котовская, отогнав не вовремя накатившие воспоминания. — Оставишь свой номер? Девушки стояли на улице. Суркова собиралась поймать такси, когда голос Котовской её остановил. Оксана удивлённо повернулась на смущённую Женьку, которая пряталась в свой кардиган от начинающегося дождя. — Для чего? — спросила девушка, хотя и сама ещё за столом хотела предложить обменяться номерами, чтобы вместе спасти Кирилла. Просто из головы вылетело. — У меня недостаток общения, — пожала плечами Котовская. «У меня никого не осталось» — услышала в этом беззаботном голосе Суркова. — Вдруг поболтать захочу, — добавила Женя, продолжив наблюдать за сосредоточенным лицом своей новой подруги. Оксана для приличия сделала вид, что всё ещё думает — не становятся же подругами за час — потом продиктовала свой номер подруге Кирилла, удивившись, что та не забила его в мобильный. Та махнула рукой и похвасталась феноменальной памятью — зазнайка же, точно. Но Суркова, записав номер Котовской, всё-таки сделала дозвон — для надёжности.***
Антон сидел в своей квартире и пустым взглядом сверлил потолок. Он вернулся из офиса ещё полчаса назад, но так и не разделся. Антон хорошо знал, что никто не был виноват в том, что он оголённый провод, который всё это время продолжал искриться. Особенно Оксана, которая его агрессии точно не заслуживала. Но извиниться ему так и не удалось — Суркова, появившись в офисе на три минуты, схватила свою сумку и, попрощавшись до завтра, убежала в неизвестном направлении. С Лёшкой, наверное, помирились. Почти месяц Шастун не носил кольца и браслеты, предпочитал белые и чёрные футболки и синие джинсы. Он стал обычным, одним из полутора десятка миллионов в этой стране, продолжив притворяться только перед камерой и толпой зрителей. Любовь способна заставить жизнь заиграть яркими красками, несчастная любовь раскрашивает её в чёрно-белые тона. Он обновлял ленту уже пятый раз за минуту, тянул экран вниз и бездумно пялился на крутящийся круг. Ничего нового. Фанаты обсуждали внезапное исчезновение сестры и брата Соколовых и новый сезон «Импровизации», желали любимым юмористам взять награду на церемонии ТЭФИ. Маленький разрушенный мир Антона Шастуна никто не замечал. Шастун открыл строку поиска и вбил туда ник Жени. В глубине души он надеялся, что девушка восстановила профиль, но «результатов поиска снова нет». В последних запросах аккаунт Кирилла. Антон открыл его профиль, хорошо зная, что владелец теперь нескоро что-то опубликует. Интересно, Шастун доживёт до того момента, когда на экране его мобильного появится: «shmelev.k впервые за долгое время опубликовал (-а) фото». Парень жадно изучал последнюю фотографию с Котовской. Она обнимала Кирилла и ярко улыбалась. Ей плевать, что через пару минут им с её другом помнут бока, а импровизаторы будут наблюдать за этим в мониторы. Она просто счастлива, что рядом её друг. Был рядом. «Всё для тебя» — гласила подпись под фотографией, и Шастун понимал, что это символично. В этой надписи ответ на все вопросы, которые теперь каждый день слышал Кирилл Шмелёв. Всё было ради неё. Только Котовской больше не нужно было ни восстановление на работе, как не нужна была ей и эта жертва. В тот день, возможно, Женька была счастлива последний раз, больше Антону так и не удалось увидеть улыбку на лице Жени, искреннюю, по крайней мере, без примеси злобы и раздражения. Эта улыбка осталась здесь, на последней публикации в профиле Кирилла Шмелёва, друга которого он, Антон, её лишил. Антон теперь много курил. Он и раньше не был приверженцем здорового образа жизни, но теперь призрачная надежда Позова, что Антон бросит курить — хотя, кто бы говорил — окончательно растворилась в воздухе. Пальцы у Шастуна были были уже жёлтыми от сигарет, каждый перерыв между съёмками он норовил провести со своей единственной подругой, отравлявшей его лёгкие. Воля отмечал, что от Шаста за версту несло сигаретами, и шутил, что люди в первых рядах жаловались на вонь. Но Антону было плевать. Антону сигареты давали временное успокоение. Иногда он всё-таки выпускал пачку из рук, но лишь для того, чтобы взять в них бутылку со спиртным. И пил Антон много. Потому что так проще, потому что так создавалась иллюзия отсутствия боли. Мысли затуманивались, когда сигаретный дым скользил по телу, смешиваясь с алкоголем. Шастун знал, что запустил самоуничтожение. Знал и Димка, который звонил каждое утро, будил его на работу и спрашивал какую-то ерунду. Знал и Серый, который появлялся через день на пороге квартиры, предлагал свою компанию, потому что он тоже потерял что-то важное. Догадывался и Арс, но делал вид, что всё нормально, потому что Шастун ему теперь вдвойне противен был, и Антон был с ним солидарен. Воля и Шеминов держались в стороне, но Антон видел, что и они осуждали, потому что уже знали, к чему всё могло привести. Потому что уже один раз привело. Вот и сейчас Антон глядел на груду пустых бутылок в надежде отыскать хотя бы что-то. Он ходил живым трупом по съёмной квартире и испуганно отшатнулся от своего отражения в зеркале. Посмеявшись над собственной глупостью, парень подошёл ближе и посмотрел на себя. Нет, он не один из полутора десятка миллионов, он из тех, кто скоро станет героем статьи в жёлтой прессе, в которой журналист расскажет о его пагубной зависимости и останется прав. Горькое осознание собственной никчёмности накрыло его с головой. Он ведь сдался. Он попросту сдался и прекратил бороться, как сделал это уже когда-то. Но так продолжаться больше не могло. Антон не должен снова рушить чужие жизни из-за личной глупости. Второй раз парни ему это не простят. Он мог всё изменить, ему просто нужно вести борьбу. Шастун решительно дёрнул на себя дверь и забрался в ванну. Он открыл кран с холодной водой и подставил голову под струю, возвращая себя к реальности. Окончательно околев, он вытерся насухо и побрился, несколько раз порезавшись одноразовым станком, который вчера в супермаркете закинул вместе с пивом в корзину. Он наскоро выбрал в шкафу чистую одежду, схватил ключи от машины и толкнул дверь в подъезд. Он должен попытаться.***
Странное — читай «нормальное» — одеяние Шастуна Котовская отметила сразу, как только открыла дверь. Вид у парня был нездоровый, под его глазами обозначились тёмные круги — Антон явно недосыпал. Губы Шаста были болезненно бледными, и у Жени внутри всё сжималось от одной мысли, что она его болезнь. Женя поморщила нос. Несмотря на количество вылитого одеколона от Шастуна всё равно несло перегаром и крепкими сигаретами, родного ментолового запаха больше не было. Котовская молча изучала порезы на лице Антона, держась за дверную ручку. Неожиданное появление такого Антона застало её врасплох. — Мы можем поговорить? — жалобно предложил Антон, сжавшись под взглядом глаз цвета горького шоколада. И за эту жалость Шастун уже ненавидел себя. Женя, взяв себя в руки, пожала плечами и отошла в сторону, пропустив его вперед. Антон заметил, что девушка недавно вернулась с улицы. В коридоре стояли мокрые белые женские кеды. Шастун тоже попал под дождь. Антон не знал, есть ли у него теперь право быть в её квартире. Здесь должно было быть уютное семейное гнёздышко Жени и Димы. Но тот погиб, и погиб он по вине Антона. — Почему ты раньше об этом не думал? — услышал он голос Жени и испуганно повернулся на девушку. Котовская прислонилась к дверному косяку, сложила руки на груди и наблюдала за ним. Она вряд ли произносила те слова, что услышал Антон, они были его галлюцинацией. С его-то образом жизни это теперь нормально. Он видел, что она устала. В другой день она давно выставила бы его за дверь и спустила с лестницы, но сегодняшний день был тяжёлым для неё, поэтому она молча пустила его. На ней была надета белая футболка и розовые пижамные шорты. Антон старался не думать, что розовый цвет когда-то нравился Ире. Он не думал, потому что это не понравилось бы Жене. Жене и так не нравилось, что внутри неё сердце Кузнецовой. Растерянная Котовская была какой-то домашней и спокойной, и у Антона от этой мысли внутри всё сжалось. Это у него без неё не получалось, она справлялась без него. Парень опустился на полку в открытом шкафу, силясь унять дрожь в коленях. Он бросил на Женю быстрый взгляд — она сложила руки на груди и ждала. Всё это время она смотрела на него, но в глазах её Антон не видел интереса. В её глазах было пусто. — Почему ты молчишь? — спросил Шастун, поняв, как предательски дрожал его голос. Горловина футболки душила парня, а воздуха в большой прихожей было ничтожно мало. — Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал? — он поднял на неё глаза, но Женя лишь пожала плечами — мол, ты разговаривать пришёл. — Жень, — Антон выпрямился и сделал шаг к девушке, но Котовская смотрела куда-то сквозь него, пряча свои эмоции, — если бы я мог повернуть время вспять, я бы поменялся с ним местами, чтобы он жил… — Но ты не можешь, — подсказала девушка, откинувшись головой к стене и посмотрев в глаза Шастуна. Антон замолк. Её глаза подобно лезвию оставляли невидимые раны на его теле. Она смотрела в самую душу и потрошила всё внутри. Одним холодным, полным ненависти взглядом она сжигала внутри Антона всё, что сама ему подарила. — Но я не могу, — сглотнув, согласился парень. — Да, я виноват, — Котовская покачала головой — поразительная наблюдательность. — Я трус, я не смог тебе признаться, — Женя отвернулась, и Антон увидел, как у неё заходили желваки. — Я просто боялся тебя потерять… Шастун знал, что его это не оправдывало. И читал это в глазах Котовской. Она пару раз кивнула в пустоту — ничего нового она от Антона не услышала. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — голос парня переходил в мольбу, но это вызывало у девушки только отвращение. — Хочешь, я перед тобой на колени встану? — предложил Шастун и тут же выполнил озвученное. — Жень, прости меня, — умолял он, прижавшись к девушке. — Я, правда, без тебя не могу. — Антон, что ты творишь? Встань. Вид сломленного Антона совсем Котовскую не радовал. Невольно вспомнилось, как в Калининграде он умолял её всё вернуть, когда она перечеркнула всё, проведя ночь с Арсом. Женя занесла руку, готовая провести ею по волосам дрожащего Шастуна, но в последний момент убрала её. Он ведь уже тогда знал всё. Оттолкнуть Антона у неё не было сил. Голос разума просил сделать это, но внутри всё ныло и умоляло не причинять ему боль, не вставать на один уровень с ним. Женя понимала, что бездействие и равнодушие могло куда сильнее ранить Шастуна. Но она слишком устала. Антон чувствовал родного человека так близко, что на секунду даже обезумел. Он как мантру повторял одно лишь слово: «Прости», покрывая тело девушки поцелуями через тонкую ткань футболки. Котовская не сопротивлялась, она просто не реагировала, и это равнодушие Шастуна убивало. — Антон, — она тихо позвала его бесцветным голосом, который по-прежнему оставался пустым, — ответь мне на один вопрос, всего один. Тебе же Кирилл всё рассказал, — её голос дрожал, когда она говорила о друге, — почему ты мне не позволил выбрать Попова? — она больно закусила нижнюю губу, почувствовав привкус крови во рту. — Тебе было мало одного раза? Шастун выпрямился и посмотрел на сломленную девушку. — Жень… — Пошёл вон! — тихо произнесла Котовская. Шастун повиновался. Он нервно поправил рукой свои волосы и схватился за дверную ручку раньше, чем Женя попыталась выставить его из квартиры. — Я всегда буду за тебя бороться, слышишь? — твёрдо произнес Антон, обернувшись на Котовскую. — Ты сама меня об этом просила, — напомнил Шастун, переступив порог. Дверь захлопнулась перед его носом раньше, чем он успел сказать что-то ещё. Женя спрятала лицо в ладонях и медленно стекла по стене, опустившись на холодный пол. Мелкая дрожь пронизывала всё её тело, противным набатом напомнив о моменте слабости. Она больше не была сильной. Она никогда не была сильной, ей просто позволяли так думать. Когда по квартире опять разлилась противная трель ненавистного звонка, девушка быстро утёрла лицо и, звякнув ключами в замочной скважине, с животной силой дёрнула на себя дверь. — Я же тебе сказала: проваливай, — зло выплюнула она и резко замолкла. Растерянные голубые глаза цвета спокойного летнего неба смотрели на неё с пониманием и сочувствием. Котовскую жалость в глазах Арсения раздражила только ещё больше. — Привет, — тихо поздоровался Попов. — Можно? — он продолжал стоять на пороге, хоть и Женя отступила, когда увидела его. Арс видел Антона. Попов стоял в паре метров от подъезда и курил, когда на улицу вылетел взмыленный Шастун. Воспользовавшись открытой дверью, Арс выбросил недокуренную сигарету и скользнул внутрь. Он чувствовал себя грёбаным шпионом, когда на последнем допросе, стоило оперативнику выйти, он в кипе чужих бумаг начал искать адрес Котовской, заранее обрекая себя на провал. Но удача ему улыбнулась. Попов был солидарен с Позовым, что с Котовской нужно было поговорить, просто Арсений до последнего надеялся, что достучаться до девушки получится как-то коллективно. Матвиенко несколько раз предлагал всем вместе съездить к ней, но Стасу эта идея не нравилась, да и адреса девушки никто не знал, кроме Антона. Шастуну про затею Поз сообщать не хотел. — Не припомню, чтобы устраивала день открытых дверей, — устало и безразлично произнесла Женя. — Часы посещения окончены. Матвиенко и Позу передай, чтобы завтра приходили, — предприняла она слабые попытки выставить Арсения. — Жень, я просто хочу поговорить, — мягко, но при этом настойчиво сказал Попов. Котовская подняла голову на мужчину и захлопнула за ним дверь, приглашающим жестом указав куда-то в сторону. Арсений пробормотал невнятное «спасибо» — на такую легкую победу он не надеялся — и оказался на кухне. — У тебя уютно, — Попов приземлился на стул и потянулся, осмотревшись по сторонам. — У меня пусто, — ёмко отреагировала на выпад Женя, щёлкнув чайник. — Мне обязательно притворяться радушной хозяйкой? Арсений отрицательно покачал головой — ему бы хотелось, чтобы с ним были честны. Женя кивнула — ей тоже такой расклад больше нравился. Она размеренно доставала из холодильника что-то к чаю, неуклюже скрывая свою усталость. Она, действительно, устала. Устала держать всё в себе, не имея возможности с кем-то поговорить. Устала от одиночества. Только поэтому она пустила в квартиру Попова и позволяла ему сидеть на своей кухне. Арсений лишних вопросов не задавал. Он искренне поблагодарил Котовскую, когда та сама добавила сахар в его бокал и предложила ему магазинный муравейник. Попов не к месту поделился воспоминанием из детства, когда он пытался украсть у мамы кусочек вкусного теста за что вечно получал по рукам. И Женя за этот ерундовый рассказ ему была благодарна. — Я на самом деле пришёл сказать тебе «спасибо». — За чай? — меланхолично пошутила Котовская, и Арсений улыбнулся, покачав головой. — За что? За то, что мой друг чуть ли не угробил вас всех? Ты меня должен ненавидеть, — пожала плечами Женя, собрав со стола пустые тарелки. Попов спохватился и забрал их у девушки. — Это ведь из-за меня он ополчился на Шастуна, — девушка сдалась и отвернулась к окну, — а вы все под раздачу попали только потому, что пытались его спасти. Женя обняла себя за плечи. За спиной журчала вода — Попов решил вымыть за собой посуду самостоятельно. Идеальный гость. Девушка подошла к окну и посмотрела на детей, играющих во дворе. — Я тебя спасу, — кричал смешной, неуклюжий мальчуган, прикрыв совсем маленькую девочку, которая вырывалась из его рук. — Кто дал нам право решать за близкого человека, что он должен быть спасённым? — задумчиво произнесла Женя, когда Попов поравнялся с ней и тоже выглянул в окно. — А что если этот человек не хочет, чтобы его спасали? — она развернулась на Арса. — Мы просто не хотим терять родного человека, — пожал плечами Арсений. — И неважно, чего нам будет стоить его спасение. Котовская продолжала любоваться красивым профилем Попова. Когда они познакомились, Арсений просто тонул, а Антон был на дне. Арса было слишком легко спасти, поэтому она нырнула за Антоном. Шмелёв был прав — там, где несложно, Жене было неинтересно. Даже в школе Жене нравились задачи под звёздочкой, и Антон Шастун стал её такой задачей. — Арс, — тихо выдохнула Женька, и голубые глаза прожгли её своим взглядом, — можно тебя попросить об одной услуге?