Ничего нельзя спасти насильно ©А. Челентано
— Это странно, — Женя оттянула карманы своей чёрной толстовки, продолжив сверлить взглядом надгробную плиту, что была перед ней. — Разве я не должна что-то чувствовать? Сердце же её. Попову на кладбище было неудобно, на могиле Кузнецовой — вдвойне. Он не спросил, откуда Котовская знала, где искать нужную им ограду. Арсений лишь беззвучно плёлся за ней, боковым зрением наблюдая за странным поведением девушки. С Женей происходили странные метаморфозы, и это было заметно даже Арсу, который знал её, по сути от силы три месяца. Попов удивился, услышав её из ряда вон выходящую просьбу, но пообещал её выполнить, потому что знал, что у Котовской больше никого не было. Арсений знал, каково это остаться одному после предательства. У него были Кьяра и Алёна, а вот у Жени не осталось никого. Арс неуклюже соврал Матвиенко, что у него дела, когда на его телефон всё-таки пришло сообщение от Котовской с адресом, где её нужно забрать. Попов до последнего надеялся, что ему удастся избежать поездки в Воронеж, но уже нёсся по автостраде к салону красоты. Серёжа вряд ли обрадуется, когда увидит километраж. Попов из-под ресниц наблюдал за Женей, которая неотрывно смотрела в чужие глаза, что были высечены на граните. Знакомые непривычно короткие пшеничные пряди переливались под ярким воронежским солнцем. Арсений заметил, что и сама девушка не могла забывала о стрижке, когда привычно запускала пальцы в волосы. Она смешно морщила нос, но в следующую секунду её лицо снова становилось угрюмым. С ней было сложно, и Арсений завидовал терпению Шмелёва. — Теперь хочу покрасить волосы, — Женя приземлилась на скамейку рядом с Поповым, который старался не смотреть на черно-белое изображение Иры. — Мне теперь можно, — неуверенно пожала плечами девушка, сбросив многолетние оковы со своих плеч. — Знаешь, какое наше главное заблуждение? — она развернулась на съёжившегося Арсения, и тот кивком показал, что горел желанием узнать. — Мы наивно считаем, что после восемнадцати мамы перестанут нам что-то запрещать, — она сложила руки на груди и задумчиво посмотрела перед собой. — Идём, — Женя коснулась локтя Попова, и мужчина с большим удовольствием выполнил её просьбу — ему здесь было жутко не по себе. — Ты же не веришь, да? — Попов завёл этот разговор, как только они выехали на трассу. — Что он провернул это всё в одиночку? — Он не мог, — покачала головой Женя, продолжив смотреть в окно автомобиля. — Ему кто-то помогал. Невозможно оказаться в двух местах одновременно. Если, конечно, у него в запасе не было маховика времени, — странно усмехнулась девушка, заметив удивлённый взгляд Попова. — Не забивай голову, — махнула она рукой. — У меня появилось слишком много свободного времени для телевизора и книг. — Ира любила Гарри Поттера. — Я знаю. Арсений кожей почувствовал раздражение Котовской. — Слушай, Арс, — лицо девушки просветлело, и она развернулась на мужчину, — есть кое-что… В Воронеже Стас сказал Кириллу, что кто-то скачивал информацию с его ноута. Ты считаешь, что это тоже сделал Шмелёв? — Попову льстило участие в её размышлениях. — Для чего? — Для отвода глаз, — повёл плечами Арсений, подняв левую руку над рулём. — Я понимаю, что ты хочешь услышать другое, но… — мужчина бросил быстрый взгляд на Котовскую, чьё настроение опять улетучилось. — Мне не нужно было соглашаться, — покачала головой Женька, посмотрев на свои ногти. — Он бы бросил эту затею, если бы видел, что мне это не нужно… Парадокс, — хмыкнула девушка, нарисовав на стекле грустный смайлик. — Я считала себя самой сильной, а оказалась слабее всех. Кирилла подвела. Тебя обидела. Девушка заметила, что Попов одарил её коротким взглядом и вернулся к дороге. — Мне, правда, жаль, Арс, — Женя развернулась на мужчину, и он коротко кивнул. — Если бы у меня была только возможность, я бы… — она осеклась, потому что вспомнила, что те же слова от Антона не произвели на неё никакого впечатления. — Прости, — она накрыла ладонью руку Попова, и тот снова кивнул. — И спасибо, что сейчас ты рядом. — Я это делаю ради Серёги, — Женя непонимающе уставилась на Арса. — Матвиенко не верит, что Кирилл всё это сделал один, — пояснил Попов. — Значит, мы не напарники? — уточнила девушка, и детская обида в её голосе заставила Попова улыбнуться. — В некотором смысле, — такой ответ Котовскую устроил, и она завертелась на пассажирском сидении. — Разговор с Шастом не задался, да? Арсений боковым зрением посмотрел на спокойную девушку, уставившуюся перед собой. Эмоции сменялись одна за другой, словно Котовская пыталась подобрать ту самую, правильную. — Он извинялся, прощения просил. Попов видел, что она переигрывала со своим равнодушием, и с усмешкой кивал в такт каждому слову. — Даже на колени встал. Арсений с удивлением повернулся на говорящую Женьку, которая изучала свой маникюр. — Знаешь, это так странно… Мужчина сделал вид, что не заметил, как Котовская утёрла покатившуюся слезу. — Во мне столько ненависти к нему, но при этом… Я себя ненавижу за то, что ненавижу его. Это ненормально, да? — спросила она, развернувшись на Арсения. — Любовь — необъяснимое чувство, — пожал плечами Попов. — Кстати, где моя награда? — странно улыбнулся он. — О чём ты? — Как? Я же первый просёк, что ты втюрилась в Шаста… — Давай больше не будем об Антоне. Котовская отвернулась к окну, дав понять, что разговор окончен. — Ты же не Антона ненавидишь, да? — тихо произнёс Арсений. — Ты ненавидишь те чувства, что продолжаешь к нему испытывать. Женя молча кивнула и тихо всхлипнула.***
Спроси у Котовской кто-нибудь полгода назад, видит ли она себя домохозяйкой, она бы рассмеялась спрашивающему в лицо. Уборка всегда была каторгой для девушки несмотря на то, что в ведении дел в управлении Евгения предпочитала порядок. Сегодня с самого утра Женя пританцовывала и напевала популярный мотив, лившийся из динамиков телевизора, и перемещалась по комнате, занимаясь уборкой. Это было показухой для самой себя, жалкой пародией на ремиссию в ожидании очередного рецидива. Это было попыткой убедить Арса, который продолжал приезжать к ней вторую неделю, что всё хорошо, что она справлялась. Попов ей не верил, конечно. Он знал, что у неё отняли всё, лишили всего, чем она дорожила и оставили её совсем одну. Арсений своими визитами скрашивал одинокую квартиру, призывал её хозяйку к действию, когда заставлял приготовить ему что-нибудь поесть. Арс даже к Позову на день рождения опоздал, потому что контролировал, чтобы Женя плотно пообедала. Женя тоже Арсу не верила. Конечно, он убеждал её, что его визиты ради торжества справедливости и спокойствия лучшего друга. Но Котовская знала, что причина не в этом, и искренне не понимала, почему Арсений чувствовал свою вину за случившееся. Но его присутствие было ей необходимо. Изредка в её голове появлялась назойливая мысль отдать дубликат ключей от квартиры Попову, ведь Кириллу он больше не нужен. Но что-то не позволяло ставить «равно» между двумя частями уравнения «Арсений Попов» и «Кирилл Шмелёв». Котовская собиралась налить себе чаю, когда взгляд зацепился за слой пыли на полке под зеркалом. Продолжив напевать себе мотив под нос — кажется, это даже была Бузова — Женя сдвинула всё содержимое и вдруг замерла. Пальцы сжимали знакомый матовый флакон с прозрачным крокодилом. — Котовская, пообещай мне, что расскажешь, какими духами ты пользуешься. Я скуплю целую партию и обрызгаю ими свою квартиру. — Отлично. То есть ты хочешь избавиться от меня, как только всё закончится? — Ни в коем случае. Я бы провёл с тобой остаток своей жизни. Жень, я люблю тебя. Глаза налились слезами — то ли от нахлынувшего воспоминания, то ли от злости на саму себя, что такая мелочь могла выбить её из колеи. Женя отступила назад и посмотрела на своё отражение. Она и правда была пародией на себя прежнюю. Её легко вывести и слишком просто задеть. Тело охватила мелкая дрожь, а голова от злости закружилась. Девушка сцепила зубы, размахнулась, и квартиру наполнил звон разбитого стекла. Тяжело дышавшая Женя смотрела на своё отражение, рассыпавшееся на десятки осколков. В расколоченном зеркале она различала свои внутренние трещины, глупо залепленные пластырем. Дверной звонок заставил девушку вздрогнуть. Она утёрла лицо тыльной стороной ладони, сочинив на ходу легенду для Попова, рано вернувшегося со съёмок. Даже не взглянув в глазок, Евгения щёлкнула ключом в замочной скважине и открыла дверь. — Привет! — неловко переминался с ноги на ногу полковник ФСБ, когда понял, что дочь его визит не обрадовал. — Нашёл в своём четко расписанном графике окошко для меня? — зло поинтересовалась Женя. Она, возможно, будет жалеть о сказанных словах, но сейчас в ней кричала боль. — Мама теряет хватку. Или это Полкан теряет хватку? — усмехнулась девушка, чтобы понять, знал ли отец об увольнении. — Так и будем разговаривать на пороге? — строго заметил Алексей Евгеньевич, продолжив смотреть на свою дочь сверху вниз. Он знал, что власть сейчас не в его руках, в этом доме он гость, но своё достоинство ему сейчас совсем не хотелось потерять. Женя пожала плечами и, отвесив поклон, впустила отца в квартиру. Тот скинул ботинки и уставился на разбитое зеркало. — Бытовые трудности, — хладнокровно произнесла его дочь, остановившись в проёме, что вёл в кухню. — Вживаюсь в роль домохозяйки. Котовскому лиходейство в исполнении единственной дочери не нравилось. Но ему пришлось повиноваться и пройти следом за ней. Он сразу опустился на стул, смял в руках скатерть, стушевавшись под взглядом Жени. Девушка усмехнулась. На секунду она представила, что мама, как в детстве, устроила отцу взбучку. Женя даже жалела, что не была свидетельницей того, как полковника ФСБ отчитывали как школьника. — Евгения, в этой аварии нет виноватых, — та самая Евгения беззаботно вытирала насухо посуду и кивала в такт слов отца. — В ней не был виноват Дима, но в ней и не был виновен Антон, — девушка повернулась на Алексея Евгеньевича, и в её глазах застыл вопрос. Котовский поправил свой галстук, и Женино лицо исказилось гримасой — что-то все слишком неуютно чувствуют себя у неё дома. — Экспертиза показала, что у твоей машины были подрезаны тормоза. Непонимание на лице Жени сменилось каменной гримасой. На голову девушки словно надели железный ободок, который ежесекундно сжимали всё сильнее, а в глазах начало темнеть. Одной рукой она упёрлась в кухонную тумбу, не подпустив отца к себе и не желая принимать от него помощь. Грудь что-то неприятно сдавило, и девушка попыталась справиться с учащённым сердцебиением. — Что ты сейчас сказал? — переспросила Женя, жадно проглотив воздух. — Евгения, ты прекрасно меня расслышала. — Пап, а почему я узнаю об этом только сейчас? Ноги онемели, и Женя догадывалась, что держала её только собственная гордость и нежелание показать отцу, что она всё ещё слаба, а вся её сила была призрачной. Котовский оценил эту неуклюжую попытку стойко принять удар. — Потому что Тарасов и Майоров сделали запрос в архив по твоему делу, и я знаю, кто попросил их. Жень, — он к ней давно так не обращался — последний раз в детстве, наверное, — я не хотел, чтобы ты жила с чувством вины за смерть своего бывшего парня. Ты ничего не могла изменить. Женя слышала, что за каждым сказанным словом стояла её мать. — Кто бы из вас не сидел за рулем, исход поездки был предрешен, — Алексей Евгеньевич растерянно смотрел на свою дочь, и Женя знала, что он что-то недоговаривал. — Антону и Ире просто не повезло в тот день оказаться на той же дороге. Женя не поверила собственным ушам, и ужас сковал её тело. «Просто не повезло». Её отец говорил это спокойным голосом, как будто речь и не о человеческих жизнях шла вовсе. — Пап, ты же видел Антона, — Женя опустилась на стул, комната плыла перед её глазами, — ты видел, что я с ним работаю, и продолжал молчать. — Я не мог никак вспомнить, где я его видел. Тогда в больнице была твоя мать… — А где был ты? — крикнула девушка, и Котовский отвернулся: боль в её голосе отозвалась мурашками по его телу. — Где ты был, когда я умирала в этой чёртовой больнице? Очередное повышение получал? — Жень, пожалуйста. — А, может, ты правду от меня скрыть пытался? Пап, посмотри на меня, — девушка плакала, не постеснявшись, пока её отец отворачивался от неё. — Пап, зачем ты сюда пришёл? Ты хочешь меня окончательно добить? — она закрыла лицо руками и расплакалась. — Жень, — Алексей Евгеньевич попытался обнять дочь, но Женя отшатнулась от него, посмотрев на него волком, — не отталкивай свою мать. Не надо её ненавидеть. Это я виноват во всём. Женя, доченька, — девушка шарахнулась от отца в сторону, ударившись спиной, — ты же вся этой ненавистью пропитана. Она сжирает тебя изнутри, пойми ты это. Ты думаешь, что ты ненавидишь меня, маму, Антона, но это не так… Ты за ненавистью к нам пытаешься скрыть ненависть к себе, — мужчина схватил дочь за запястье, покрытое шрамами. — Ты не виновата, что Дима умер. И Дима не виноват. Мы с твоей матерью позволили тебе так думать, потому что на мёртвых всегда проще свалить вину. Женя растерянно мотала головой, попытавшись вырваться, но у отца была крепкая хватка. — Мы не сказали тебе про Антона, потому что и он не виновен. Он жертва обстоятельств. Не было бы машины Антона, была бы другая машина… Жень, мы надеялись, что эта правда никогда не всплывёт. Все мы. Твоя мать, я, Кирилл… — Не смей даже говорить о нём, — Женя освободила свою руку и зло посмотрела на своего отца. — Я не знаю, с чего он решил, что в аварии виноват Шастун, — Алексей Евгеньевич присел на второй стул и покачал головой. — Я виноват перед тобой, своей дочерью, что в этот день рядом с твоей матерью в больнице оказался Кирилл, а не я… — Да, вы издеваетесь надо мной, — Женя продолжала качать головой. — Вы все просто издеваетесь надо мной. Ты не замечала, что «я» — твоё самое любимое местоимение? Женя убрала руки от лица и сложила их на груди. — Жень, от моей лжи пострадали все. Антон виноват лишь в том, что не поговорил с тобой сразу. Девушке даже знать не хотелось, откуда это всё известно её отцу. Ей хотелось, чтобы он сейчас просто замолчал, но у неё даже сил не было попросить его об этом. — Мы все виноваты в том, что не находим в себе силы поговорить друг с другом и строим преграды. А потом поздно… Женя перевела взгляд на отца. — Ты что, не понимаешь? Из-за вашей лжи я причиняла боль человеку, который этого не заслуживал? Пап, я же поверила, что это он… Я как слепой котёнок тыкалась в пустоту, пока вы все знали, что кто-то подрезал тормоза. Алексей Евгеньевич смотрел на свою плачущую дочь и не двигался. Боль родной дочери парализовала мужчину. Он жалел только об одном. Он спас столько людей, но спасти родную дочь от ударов судьбы ему не удалось. Он услышал, как она усмехнулась, и ему даже стало страшно. Она убрала руки от лица и прислонилась к стене. Она молчала, думала о том, что на секунду ей вдруг захотелось позвонить Кириллу, чтобы он ей помог разобраться, и только потом поняла, что такой возможности у неё нет. У неё его отняли, и сделал это даже не Антон Шастун. Это сделала ложь её родного отца. Женя папу всегда любила, любила и искренне не понимала, почему мама ругает его, когда он поздно приходил домой — папа же преступников ловит, папа мир лучше делает. По вечерам Женя часто осторожно на цыпочках кралась к родительской спальне и не дыша подслушивала их разговор — в шпионов играла. Мама кричала, как ей все надоело, говорила, что сложно прожить на зарплату простого оперативника. Услышав шаги мамы, — она по обычаю потом плакала в ванной — Женя бежала в свою комнату, забиралась под одеяло и мечтала. Мечтала, что в один прекрасный день папа вернется пораньше с дежурства, принесёт маме букет красных роз, покажет им ключи от отдельного дома — теперь их собственного — куда они поедут на папиной новой машине. Но папа всё также поздно возвращался с работы, и единственное, что он сообщал раз в полгода — это то, что они снова переезжают. Поначалу Женя запоминала города — бродила с мамой по паркам, на третьем или четвертом городе бросила эту затею — бесполезная информация. Города менялись, а папа по-прежнему пропадал. Но в те редкие совместные выходные Женя была по-настоящему счастлива. Ну и что, что приходилось врать маме, что была у бабушки, она же была вместе с папой. Он ее даже научил определять, сколько лет пассажирам поезда — она теперь такая умная, почти как папа. Отец был ее кумиром, она его боготворила. Ну и что, что не пришел на первое сентября, ничего страшного, что кофе поставил на ее открытку на 23-е февраля. Женя все равно его любит. Дети всегда любят больше тех родителей, которые проводят с ними мало времени. Это не значит, что Женя не любила маму, просто папа был так редко рядом, и его совсем не хотелось огорчать, хотелось, чтобы он гордился ей. Его дочерью. Дочерью, которую он воспитал, которая обязательно будет, как он, спасать людей и делать мир лучше. Сейчас Женя смотрела на своего кумира и не чувствовала ничего. Абсолютно. Как будто недостаточно было предательства Кирилла. Как будто мало ей лжи Антона. Нет же, самые родные люди солгали ей. Словно того, что они оставили её одну, было мало. Женя, наверное, даже закурила, выпустила бы дым в лицо отцу, но что-то мешало ей. Хотелось бить руки в кровь, стёкла до боли сжимать в руках, ногти под кожу запустить, и девушка запоздало пыталась взять себя в руки. — Ты хоть узнал, кто подрезал тормоза? — голос дочери звучал хрипло, словно внутри совсем ничего не осталось. Женя подняла покрасневшие от слёз глаза на своего отца. — Евгения… — Вы установили настоящего виновника аварии и просто попытались его скрыть, ведь так? — она размышляла слишком хладнокровно для человека, который еще минуту назад был на грани истерики, и Алексею Евгеньевичу это настораживало. — Кто это сделал? — Жень, — отец приблизился к дочери и положил свои ладони на её плечи, но девушка сразу скинула их, — не надо лезть в это дело. Всё закончено. — Что закончено, пап? О каком конце ты можешь говорить? — Котовская оттолкнула мужчину, и тот пошатнулся. — Дима мёртв, и сейчас ты говоришь мне, что его убили. Посмотри, что наделала твоя ложь. Стоят ли твои недомолвки всего этого? — Женя развела руками, а на её губах появилось подобие усмешки. — Если бы ты только сказал мне раньше, они бы все были рядом. Кирилл, Антон. Они бы были здесь, понимаешь? Какое «всё закончено», пап? — Женя с надеждой смотрела на своего отца. Он потупил взгляд. — Уходи. Котовский слышал металл в голосе родной дочери — аж порезаться можно было. — Если бы я только мог всё исправить. — Ты мог, — холодно бросила Женя. — Ты мог мне всё рассказать. Ты мог! — Жень, я не знал, что Шастун, что он… — А если бы знал, рассказал бы? Молчишь… — хмыкнула девушка. — Ну, молчи. Тебе не привыкать. — Жень… — Уходи, пожалуйста, пап, — Котовская встала со стула и отошла в сторону, когда отец попытался обнять её. — Вы все мне лгали. Придумали себе какой-то идеальный план моего спасения. Ты, мама, Кирилл. Я этого не просила. Я не хотела, чтобы меня спасали. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Я хотела, чтобы вы мне верили. Чтобы вы просто поверили, что я справлюсь. Мужчина кивнул, он вышел в прихожую и быстро обулся — военная закалка. Алексей Евгеньевич выпрямился и посмотрел на Женю, но дочь отвернулась. Котовский скользнул взглядом по разбитому зеркалу и покачал головой. Она не справлялась. — Ты, правда, говорила с Завьяловым? — молчание дочери полковник ФСБ принял за положительный ответ. — Кирилл сам себя закопал, — констатировал мужчина, но в его голосе не было ни капли сочувствия. — Я вытащу его. Ты же сам говорил, что друзей в беде не бросают, — с издевкой в голосе напомнила дочь. — Да, говорил, но… — Нет никаких «но», — перебила она его. — Или что все твои принципы рушатся, когда дело касается работы? Алексей Евгеньевич промолчал. Он знал, что в Жене сейчас говорили гнев и ненависть. Он сухо кивнул собственным мыслям и, бросив сухое «пока», закрыл за собой дверь. Женя взревела и опустилась на пол, закрыв рот рукой. Всё происходившее казалось чьей-то шуткой. Она рыдала взахлёб, своим криком раздирая горло. Оказывается, это так невыносимо больно, когда близкие люди перекрывают тебе кислород. Всхлипнув, она вытащила мобильный из кармана халата и набрала сообщение.Евгения (19.06 16:42) Приезжай, пожалуйста
Попов (19.06 16:43) Скоро буду)***
У Матвиенко складывалось стойкое ощущение, что его наёбывали. Конечно, практика показала, что это просто сделать, но повторять ошибок прошлого не хотелось. Вот и сейчас, когда Арс первым сбежал из-под прицела камер, Армян направился за ним. — Арс, ты ничего не хочешь объяснить? Ты где пропадаешь постоянно? Матвиенко уже второй месяц не находил себе места. Попов вёл себя странно, Шастун походил на живой труп, а Позов лишь разводил руками. Серёжа иногда ловил себя на мысли, что он скучал по тем временам, когда Кирилл слал им письма и угрожал. По крайней мере, тогда они были командой, а сейчас всё снова куда-то испарилось. Подумать только — с арестом преследователя, когда команда должна была облегченно вздохнуть, всё только ещё больше усложнилось. — У тебя кто-то появился? Серёже пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на своего приятеля. Они оба молчали посреди небольшой гримерной. Арсений на вопрос отвечать не торопился, потому что не успел придумать очередную ложь. А у Матвиенко чутьё на его ложь, он не верил ни единому его слову. То, что Арс избегал общения с Антоном, Серёге было понятно, хоть он Поповского и осуждал — в конце концов, Шаст не виноват, ему просто не повезло, но Арсений — парень твердолобый, да и Женька ему сильно нравилась. Но чем сам Серый заслужил эти гонения? Разве не проще разделить свои терзания с другом? — Серёг, правда, извини, сегодня дела, — вывернулся Арсений, чем только ещё больше раздражил и без того взвинченного Матвиенко. — Какие дела, Попович? Где ты ночуешь? Куда ты постоянно пропадаешь? К кому ты ездишь? — засыпал друга вопросами невысокий импровизатор, продолжив биться руками в глухую стену. — Давай не сейчас, правда, мне нужно ехать. — Был у нас один такой важный. Оказалось, что письма нам подкидывал и гадил исподтишка. Серёжа произнёс это не со зла, но он растерялся, когда понял, что Арс смотрел на него с осуждением, словно и не он до этого ситуацию под тем же углом изучал. Матвиенко на Кирилла не злился, просто сравнение к месту пришлось. Должен был, наверное, но не злился, хоть это никому и не нравилось. Он видел, как важна дружба для этих двух, может, даже завидовал и понимал, что эта дружба стоит всего, что происходило. Нет, сам Армян вряд ли бы сделал нечто подобное ради друзей. Ради Антона и Димы вряд ли. Насчет Арсения ещё, может, подумал бы. Хотя нет, вряд ли, кишка, наверное, тонка, да и руки не под то заточены. Нет, серьёзно, Серёжа не знал, как поступил бы, если бы узнал, что жизнь его Поповича распидорасил кто-то. Хотя нет, Женька распидорасила — и жива, правда, на звонки не отвечает. — Мы тут с Топольнёй обмен воскресили. Матвиенко кажется, что он выглядел глупо, пытаясь удержать внимание Попова на себе, чтобы только тот не уходил. Потому что Серёже тоже было одиноко, потому что ему тоже не хватало той атмосферы, которая была раньше. Той, где была невыносимая Женя, где был Кирилл со своим вечно недовольным лицом. — Это круто! Поздравляю вас. — Арсений, наконец, улыбнулся, и Серёжа почувствовал, что друг за него, правда, рад. — На чём вы там остановились? И Попов остался. Уткнулся лбом в дверной проём, недовольно сложил руки на груди, но остался. Смотрел устало на приятеля, слушал его рассказ и тепло улыбался, только вот улыбка совсем не Арсению принадлежала, а кому-то другому. И Армян понял — переживал, зараза, но всё равно здесь, с ним, потому что ему тоже не хватало недавнего прошлого, потому что он бы тоже повернул время вспять. С каждой новой услышанной подробностью Попов странно дёргал плечом, словно ждал, что кто-то выйдет из-за угла и скажет очередную глупость, будет доставать своим контролем, но никто не выходил. Несмотря на то, что Серёжа разговаривал, в гримерной звенящая пустота. И Матвиенко видел её, хоть и храбро сражался с ней до последнего. — Может, нам купить журнал, вырезать из него буквы и состряпать письмо? — тихо предложил Армян, резко сменив тему разговора. Арсений улыбнулся, а Серёжа устало опустился на диван, спрятав лицо в собственных ладонях. Если бы кто-нибудь предложил обмен Матвиенко на машину времени, он бы непременно согласился, но ничего бы не поменял, аресту Кирилла бы точно содействовать не стал. Ну, поймали бы они его, посетили бы ещё два-три города, только Антон бы сдулся — четвёртый, пятый, шестой концерт, но Шаст бы просрал, если бы рядом не было Котовской. Серёга бы просто поговорил с Кириллом. Он прикипел к этому парню, привык к его недовольной физиономии. Он бы предложил альтернативу. Серёжа понимал, что сам бы за Арса босиком по углям, а уж Кирилл за Женьку особенно — она же любовь первая. Армян знал, что это глупо. Глупо оправдывать Шмеля. Но если бы эти двое не появились в команде, им же светил конкретный пиздец. Матвиенко знал, что это первый звоночек. Первая стадия. Как там? Стокгольмский синдром? Получите, распишитесь. — Нахрена, блин, он это сделал? Просёк бы, что всё у неё с Антоном нормально и попросту слился. Никто бы и ухом не повёл. Он же пацан нормальный, по сути ничего нам не сделал. Серёжа, конечно, знал, что это «ничего» в уголовном кодексе проходило под особой статьей. Арсений тоже это понимал и молча присел рядом, опустив руку на плечо друга. — Ему совесть не позволила. Он не мог по-другому. Он друга спасал. Матвиенко усмехнулся. В другой бы ситуации он шутил, что Кирилл ему сразу не понравился, кричал бы что-то вроде « я знал», как говорил сейчас Позов. Только Матвиенко чувствовал себя ответственным за Кирилла, как чувствовал сейчас вину Стас, который предпочитал лишний раз не заговаривать про Шмеля, потому что проебался. Серёжа повернулся на приятеля, который всё ещё сверлил взглядом его профиль. Он знал Арсения давно. Был с ним, когда они только начинали, поначалу смеялся над его манерами. Был рядом, когда приятель плакал, узнав о рождении дочери. Матвиенко знал Арсения наизусть и то, что Попов что-то скрывал, чувствовал всем нутром. И Арсений это знал. Отвернулся, откашлялся, хлопнул себя по бедрам. Он бы, может, даже ушёл из слишком крохотной комнаты для двух людей и одной большой тайны, но эта внезапная откровенность заставила его сидеть. — Ты ей писал? Сережа давно хотел спросить, но отчего-то решился только сейчас. — Ты же знаешь, что вряд ли она хочет общаться с кем-нибудь из нас, — ответил Арсений, но голос его дрожал, и Матвиенко понял, что Попович врал. Понял, но продолжал подыгрывать. — Логично, что она не хочет никого видеть. Её приятель чуть ли не убил её, а Шаст был в другой машине, когда погиб её муж. Жесть же… Арсений развёл руками — раз всё очевидно, нет смысла говорить об этом. Но Серёжа сверлил его взглядом. — Это не моя тайна, — покачал головой Попов, поднявшись с дивана. — Я Антону не скажу. Вы общаетесь? — Сережа вскочил со своего места. Матвиенко не услышал ответ, но знал, что он был положительным. Арсений нехотя кивнул, и Серёже захотелось взвыть. Как же так? Он же тоже был другом, давал ей смешные прозвища, заставлял её смеяться. А она просто всё перечеркнула, оставив его за бортом, не отвечая на его сообщения. А Арсения подпустила… — Она номер сменила, — Арсений ответил на невысказанные Сережей претензии. — И… — он замялся, — я ночую у неё. Матвиенко почувствовал очередной удар под дых. Он, быстро моргая, смотрел на Попова, но тот лишь покачал головой, беззвучно намекнув приятелю, что он подумал не о том. — У неё никого не осталось. Я не мог по-другому. Арсений признался Серёже в том, в чём не мог признаться самой Жене. Он делал это ради неё, потому что считал себя тоже виноватым перед ней. — Почему мне не сказал? Ответить Попов не успел. Первым в гримёрную зашёл Позов, а после него Шастун. Вид у него был мрачный. Последнее время он всегда, конечно, мрачный, но сегодня вдвойне — его успел отчитать Шеминов. — Ты ещё здесь? — удивленно бросил Антон, заметив Арсения. Антону казалось, что он вернулся к своей точке отсчета. Он знал, что он опять всех подвёл. И он неуклюже пытался продолжать общение с ребятами, спрашивая о всякой ерунде. — Да, заболтались, мне уже нужно ехать. Арсений ответил даже не ему — дивану, пёстрому ковру, странной картине на стене, но только не Антону. И все в комнате это понимали, даже не осуждали, потому что не знали всей правды, потому что Арсений хранил чужую тайну. — Привет… — слишком громко начал Матвиенко, и Попов посмотрел на него из-под пушистых ресниц, — привет ей передавай, — добавил он уже не так уверенно, съёжившись от этого взгляда Арса, но Серый ничего не мог с собой поделать. Матвиенко рисковал, ходил по лезвию ножа, старательно не замечая удивленных взглядов Антона и Димы. Была бы его воля, он бы вцепился в ногу Арсения, отпустив его только при условии, что он возьмёт его с собой, потому что в Женьке их гармония, в ней особая сила, которая могла воскресить даже что-то разбитое. Но Арсений лишь чёрство кивнул и покинул комнату, оставив за собой всю ту же пустоту. И эта пустота похожа на ту, что в бесцветных глазах Антона.***
Арсений не любил ложь. Он считал попытки идеализировать ложь глупыми. Ложь во благо, ложь во спасение. Под каким соусом её не подавай, ложь всё равно оставалась ложью. Попову категорически настоебенило быть хранителем чужой тайны. Каждый чего-то ждал от него, а он продолжал делать вид, что не понимал этого. И сегодня Попов был твёрдо настроен поставить точку в этой бесконечной лжи. Арс понимал, что что-то могло случиться: прежде Котовская редко слала сообщения, и только что-то серьёзное могло заставить Женю забить на все меры предосторожности. В такси Попов позвонил Алёне, чтобы справиться о здоровье дочери — последнее время он делал это слишком часто. Даже бывшая жена уловила, что Арсения что-то жгло изнутри. И мужчина понял: в нём что-то сломалось после разговора с Матвиенко. Попов знал наверняка, что квартира открыта, но обычно всё равно звонил, потому что ценил чужое личное пространство. Но сегодня он открыл тяжёлую дверь рывком, скинул свои красные кроссовки и застыл в дверном проёме — зеркало, в которое Попов вечно любовался, было разбито. Почувствовав неладное, мужчина направился на кухню. Женя не повернулась на него. Она свесила одну ногу с подоконника, покачивая ею в такт собственным мыслям. Девушка смотрела перед собой каменным, застывшим взглядом, сжав в руках тоненькую сигарету, которая грозила обжечь ей пальцы. Арсений понял, что сегодня сломалось что-то не только в нём. Котовскую сегодня сломали тоже. Последний раз он видел её такой в Калининграде, когда они сидели вместе на подоконнике и смотрели на руины воздушного замка, что остались от отношений Жени и Антона. Когда Арсений сел напротив неё и забрал сигарету, Женя заговорила. Попов хмурился с каждым сказанным словом. Он прижался затылком к стеклу, позволив девушке выговориться. Всё это время Котовская не смотрела на Арса, и мужчина догадывался, что не с ним она сейчас хотела поделиться тем, что узнала. Попов понимал, что обычно из депрессии девушку выводил Кирилл. Арсений по-своему уважал Шмелёва, завидовал его стойкости и цепкой хватке. Только сейчас до мужчины дошло, что он бы Котовскую не потянул, он бы с ней не справился. — Они мне лгали, — Женя закурила вторую сигарету, и Арсений не стал её останавливать. — Мама стояла передо мной и продолжала врать. Она поняла, что я считаю виноватым Антона, и мгновенно переобулась. Она позволила мне так думать. А отец всё это время знал, что неполадка была в моей машине, и молчал. — Жень, — мягко произнес Арсений, — они твои родители. Каждый родитель до конца своей жизни будет оберегать своего ребенка даже такой ценой. Они добровольно согласились взять на себя грех, чтобы только ты не чувствовала себя виноватой. Ты не поймешь, пока не станешь матерью. Попов отчего-то уверен, что именно так бы ей сказал Кирилл. Шмелёв был якорем Жени, и без него у неё все рушилось. — Я так виновата перед Антоном. Арсений с удивлением смотрел на неё. Негласное табу, данное после поездки на кладбище, разрушилось. И тем удивительнее Попову было наблюдать, как наступал переломный момент. — Это всё так усугубляет ситуацию Кирилла, — покачала головой Женя и резко замолчала. «Я не знаю, с чего он решил, что в аварии виноват Шастун.» — Жень, всё в порядке? — Арсений взял девушку за руку и сжал её в своих ладонях. — Что? — спохватилась Женя, повернувшись на Попова и посмотрев в его глаза. — Да, всё хорошо. Ты, наверное, голоден, — она попыталась встать, но Арс настойчиво потянул её обратно. — Котовская, ты не умеешь врать! — Я сегодня была у нашего спонсора. Он пообещал найти альтернативу. Мои ребята сделали запрос… ну, по той аварии, — девушка потёрла шею. — Знаешь, управлять Лёхой и Ильей дистанционно, всё равно, что автомобилем рулить с заднего сидения, — нервно рассмеялась Женька. Попов недоверчиво кивнул. — Давай есть, — Женя ясно дала понять, что хотела закрыть тему разговора. — Я сегодня мясо приготовила, мне кажется, что ты соскучился по моим кулинарным талантам. После ужина Женя скрылась в ванной, а Арсений навёл две кружки чая и поставил их на поднос, чтобы отнести в гостиную. Временно эта комната принадлежала ему. Он ночевал здесь, когда Стасу было необходимо, чтобы они все были в Москве. В шкафу висели его вещи, а в ванной стояла его зубная щетка, средства для бритья и дорогой парфюм. Арсений никогда не думал, что любовь может стать саженцем, из которого вырастет дружба. Нет, Женька ему была по-прежнему дорога, и он испытывал к ней нежные чувства. Но, если раньше главным было желание обладать, то теперь её хотелось защитить, укрыть от всех бед и неприятностей, как отец укрывает родную дочь. Попов смеялся над этим новым чувством: так нелепо оно всплыло после того, что между ними было, но таким правильно оно казалось в этом мире; мире, который отнял у этой девушки все, одарив только болью и потерями. К возвращению Женьки Арсений уже нашел в интернете фильм для сегодняшнего вечера, что-то подсказывало ему, что к разговору они вряд ли сегодня вернутся. Девушка подобрала под себя ноги, а Попов по-хозяйски растянулся на диване, положив голову к ней на колени. Ничего больше не хотелось, всё было идеально и так. Потому что всё на своих местах. — Слушай, Жень, — мужчина выпрямился, и Котовская напряглась, увидев его серьёзное лицо, — а тебе никогда не хотелось, чтобы тебя называли Ира? Девушка даже не возмутилась, лишь театрально обиженно столкнула его с дивана и сложила руки на груди. Арс приземлился обратно и толкнул её в плечо, призвав к диалогу. Он прощупывал почву, пытался понять, готовы ли они обсудить эту тему. — Арс, — она развернулась на него и посмотрела в глаза, смутившись, — можно я задам тебе один вопрос? Мужчина театрально раскрыл объятия, показав свою открытость. — Я очень тебе благодарна, что ты сейчас рядом со мной, но… — Женя покраснела. — Мы же оба понимаем, что это дружба? — осторожно спросила она. — Я понимаю, что тебе сложно устоять перед моим обаянием, но, к сожалению, да, это лишь дружба, — Попов пытался пошутить, отвернувшись к экрану телевизора. Он видел, что девушка продолжала смотреть на него. — Жень, я много думал, — он смотрел перед собой, сводя пальцы рук и разъединяя их. — Я вёл себя глупо. Вёл себя, как подросток, пытаясь привлечь к себе внимание. Я рисовал себе наше совместное будущее, честно, — он грустно улыбнулся, бросив взгляд на растерянную Котовскую. — Ты так быстро нашла общий язык с Кьярой. Тогда в Питере мне казалось всё таким правильным. Ну, кроме Шастуна рядом, — мужчина нервно рассмеялся. — А потом мой собственный ребёнок опустил меня с небес на землю. Моя дочь сказала мне, что я слишком стар для девушки, которую выбрал. — Это неправда, — слабо запротестовала Женя, — просто… — она пыталась подобрать слова. — Это правда, Жень, — твердо произнес Арсений, посмотрев на девушку. — Это сейчас я в теме, но потом я перегорю. Я осяду дома, и эта разница станет весомой, а потом и вовсе превратится в бездну. Я отказывался принимать этот факт, мне казалось, что всё против меня. Наверное, мне просто нравится роль страдающего, — пожал плечами мужчина. — Я бы мог тебе сейчас пафосно заявить, что я отпускаю тебя любя, но это не так. Я, наверное, не люблю тебя, Жень, — он посмотрел в тёплые карие глаза и улыбнулся. — Я могу жить без тебя. Продолжаю спокойно засыпать и просыпаться без тебя. Просто ты… вот ирония, — Арсений громко рассмеялся. — Просто пока я боялась, что Антон видел во мне Иру, ты видел во мне Алёну. Попов удивлённо повернулся на девушку, и та улыбнулась. — Это нормально, — задумчиво проговорила Женя и запустила пальцы в волосы Попова, — искать похожих. Громко отрицать свои чувства. Бояться этих чувств. Расставаться — это нормально. Арсений не дыша наблюдал за размышляющей девушкой. — Ошибаться нормально. Просто ты должен найти в себе силы попросить прощения и вернуться, пока тебя ждут. — Ты считаешь, что у меня есть шанс? — робко спросил мужчина. — Я знаю, что вы общаетесь. Ты улыбаешься, когда разговариваешь с ней по телефону. И это не праздная улыбка. Тебе её, правда, не хватает, — она смотрела на мужчину мягким, но каким-то мудрым взглядом, заставив слушать себя. — Арс, ты знаешь, — Женя задумчиво переплела их пальцы рук и посмотрела на результат своих творений, — меня всегда окружали люди, каждый из которых кого-то потерял. Кирилл потерял лучшего друга, у Димы отец рано умер, и мама воспитывала его одна. У каждого была своя потеря, и я была рада, что мои близкие оставались рядом. А потом я потеряла Диму… Я поняла, что ничего хуже в моей жизни не может случиться. И ты сам знаешь, во что это вылилось, — она перевела взгляд на Попова. — Если у тебя есть возможность быть с твоими девочками, глупо ей не воспользоваться. Ты можешь тысячу раз не верить в Бога, но ему виднее, кто заслужил ребенка и может стать хорошими родителями. Он не зря выбрал вас. И даже не думай сейчас опошлить момент какой-нибудь глупой шуткой, — предостерегла его Котовская, когда Попов странно улыбнулся. — Что ты думаешь делать? — Арсений дал понять, что тема его личной жизни закрыта. — Я не знаю, — честно сказала Женя, поджав под себя ноги. — Кирилл был прав — глупо было увольняться из управления сгоряча. Как показала практика, Кирилл вообще часто оказывается прав, — грустно улыбнулась девушка, боковым зрением отметив, что Попов согласен с заявлением. — Здесь что-то нечисто, — задумчиво добавила Котовская. — Слушай, зачем кому-то вообще подрезать тормоза в твоей машине? — Арсений положил руку на спинку дивана, развернувшись на Женю. — Что? — не поняла девушка. — А, нет, мне кажется, что наша авария совсем не причём, — Попова смутил обыденный тон, с которым она произносила эту фразу, но он проглотил своё замечание. — Отец прав, в эту историю лучше не лезть. Мы с Киром до моего декрета занимались одним делом, может, кто-то решил отомстить, — Котовская беззаботно пожала плечами. — Кого ты сейчас пытаешься обмануть? — Арсений откинулся к спинке дивана и сложил руки на затылке. Женя изобразила удивление, но Попов покачал головой. — Из нас двоих потрясающий актёр здесь я, — Котовская закатила глаза и покачала головой. — Не пытайся меня обмануть, что ты не зацепилась на признание отца о подрезанных тормозах. Ты же начинаешь понимать, откуда ноги растут, да? — Мне начинает казаться, что тебя пора выселять, — усмехнулась Женя, признав, что её раскусили. — Да, есть у меня одно предположение, но… Сначала Кирилла надо вытащить. Боюсь, что теперь лишь вопрос времени, когда отец введёт запрет на мои визиты к Кириллу. Что-то мне подсказывает, что Шмелёв мог стать пешкой в чужой игре. А я не люблю, когда моими друзьями манипулируют… — Говоришь фразой из дешевого боевика, — хмыкнул Попов. — Обычно главный герой потом решается на своё последнее дело. Женя грустно улыбнулась и покачала головой. — Арс, я Кириллу всем обязана. И встречей с Антоном тоже. И для меня сейчас его свобода стоит на первом месте. Арсений понимающе кивнул, притянул к себе девушку и как-то по-отцовски поцеловал её в макушку. Котовская удивилась, хотела напомнить слова Попова о том, что он здесь ради Матвиенко, но промолчала. Она тихо поблагодарила его и положила голову на плечо, вернувшись к просмотру фильма. Фильм закончился, и Попов осторожно отодвинулся от спящей Жени и поднял её на руки. Положив её на кровать, Арсений укрыл её одеялом и — вот уж сентиментальность — снова поцеловал макушку и с особой нежностью погладил по голове. Котовская сонно улыбнулась и спрятала свой нос в подушку. Попов покачал головой и, погасив свет, прикрыл за собой дверь. Перевернувшись на другой бок, Женя подтянула одеяло к подбородку и устроилась удобнее на подушке. Ей нравилась эта отцовская забота Арсения, и иногда она себе позволяла маленькую ложь. Когда-то о ней также заботился её родной отец. Она прикрыла глаза, попытавшись прогнать все мысли, что не покидали её голову на протяжении дня. Она слышала мягкий тихий голос Попова, который разговаривал с Алёной, и улыбнулась ещё шире, словно это было её личной заслугой. Гудение мобильного заставило Котовскую сесть в постели. Увидев определившийся номер, девушка приняла звонок и поднесла мобильный к уху. — Жень, я не поздно? — откашлялся в трубке Тарасов. — Извини, совсем забегался, — устало проговорил парень, отхлебнув какой-то напиток. — Нам без тебя здесь будет тяжёло. — Лёш, дело по аварии у тебя? — Женя перебила парня, чтобы чувство вины не завладело ею. — Да, оно как раз у меня на столе, — в доказательство своих слов Алексей зашуршал бумагами. — Ты же понимаешь, что я по своей воле… — смутился одноклассник. — Всё нормально, Лёш, — Котовская поджала колени. — Там есть протокол осмотра места происшествия? — Естественно, — протянул Тарасов. — И… результат экспертизы, — парень зашёлся в кашле. — Я знаю про подрезанные тормоза. — Да? — обрадовался новый начальник седьмого отдела. — Сразу как-то разговаривать с тобой легче стало, — хмыкнул Лёшка. — Здесь еще твой анализ крови… — Зачем? — удивилась Женька. — Не я же за рулем сидела. — Я не знаю, — абсолютно честно признался парень. — Может, условности соблюдали. Есть ещё опись вещей, чтобы были при тебе на момент аварии. Вообще странно… — Лёша опять громко выпил какой-то напиток, и Женя решила, что одноклассник баловался энергетиком. — Судя по описи, ты вся в бриллиантах ехала, а с тебя даже в скорой ничего не сняли. Илюха Майоров рассказывал как-то, что с него серебряную цепь даже сняли. Ну, там цепь, конечно, толщиной с палец была. А тут… золото да бриллианты, — задумчиво повторил парень. — Как влитое сидит, да? — Дима с улыбкой наблюдал, как Женя, сев в машину, пыталась снять обручальное кольцо со своей руки. — Из-за беременности руки отекают. Не представляю, что дальше будет, — девушка покачала головой, не оставляя свои попытки. — «Женя, возьми широкое кольцо, тут золота больше», — передразнила Котовская свою бабушку, и Кириллов рассмеялся. — И что мне теперь, — она развернулась на парня, — выйти замуж и положить его в шкатулку? — Успокойся, — автомобиль проехал знак, оповещавший о том, что молодые люди покинули Воронеж. — Дома с мылом снимешь. Обживайся пока, — нежно улыбнулся он, следя за тем, как его будущая жена продолжала мучиться. — Это всё крестная виновата, — после очередной попытки палец начал синеть, и Женя недовольно подула на чёлку. — «Возьми с собой кольца, Евгеш, покажешь, как смотрятся». Она бы ещё платье попросила с собой привезти. Что? — возмутилась Котовская, когда Дима протянул ей бутылку минеральной воды. — У тебя губы сухие. Тебе нужно больше жидкости пить. Возьми, — краем глаза Кириллов продолжал следить за дорогой. — Ну, что ещё? — улыбнулся он, заметив недовольную моську своей невесты. — Она же газированная. Ты же не пьёшь минералку с газами. — Так я её и не себе покупал, — напомнил парень. — Кириллова, не истерии! — Я Котовская, — возмутилась Женя, но бутылку взяла и отпила из неё немного. — Ничего. Недолго тебе осталось, — покачал головой Дима. — Жень? — звал подругу Тарасов. — Жень, ты здесь? — Да… Да, я просто задумалась. — Короче глухо, — раздосадовано подвел итог Алексей. — Нет, если бы я, конечно, знал, что мы ищем… — Лёш, если бы я еще сама знала. Кирилл продолжает молчать. И я понятия не имею, откуда у него информация про Антона. — Жень, — решительно сказал Лёша, и Женя услышала, как жестяная банка отправилась в мусорную корзину, — давай, я нанесу визит ДПС-нику, который протокол составлял. Вдруг он что вспомнит. Ну, с экспертизой, я думаю, ничего толкового не будет. Максу могу анализ отнести, потому что расшифровки здесь нет, — Котовская лишь качала головой, слушая инициативного Тарасова. — Слушай, я понятия не имею, как я буду этим балом править, я нихера даже в бумагах не понимаю, — выругался парень, и Женя коротко рассмеялась. — Ничего, всё с опытом приходит. — Да, в рот я ебал, если честно, опыт такой, — выпалил сгоряча парень. — Я когда клялся, что это Кирюха наружку снял, меньше всего правым хотел оказаться. — Никто, Лёш, не хотел, — устало произнесла девушка, и ее мобильный коротко провибрировал, оповестив о принятом сообщении. — Ладно, Тарасов, спокойной ночи, — попрощалась Женя, увидев номер, с которого прислали сообщение. — Спокойной ночи, Жень. — И энергетиками не балуйся! — Хорошо. Стой, а как ты… Ну, Котовская, тебе прямая дорога обратно в управление. — Не, Лёш, как-нибудь без меня. Пока! — Пока, Жень! — грустно попрощался Тарасов, и Женя услышала короткие гудки. Убрав телефон от уха, девушка сняла блокировку и посмотрела на экран мобильного. Завьялов Р.С. (19.06 23:37) Завтра в 8.00 жду тебя у себя. Есть один вариант решения проблемы Кирилла