Любовь не знает середины: она или губит, или спасает. © Виктор Гюго, «Отверженные»
Наша жизнь — это карусель знакомств. Мы не можем выбрать семью, в которой родимся, но мы можем выбрать людей, что станут нашими друзьями. Мы можем выбрать себе в пару человека, с которым свяжем себя на всю оставшуюся жизнь. И вот парадокс — два совершенно посторонних друг другу человека могут стать семьёй. И это необязательно муж и жена, которых связывают узы брака. Можно стать даже братом и сестрой, связанными чем-то большим, чем просто любовь. — К тебе тут Матвиенко рвался. Женя слабо улыбнулась, она не спешила поднимать взгляд на Кирилла, что сидел напротив неё. Они уже несколько минут оставались наедине, но девушка продолжала чувствовать спиной посторонний взгляд. Её захватывали противоречивые чувства. С одной стороны, она была рада увидеть своего друга и расстроилась, когда поняла, что Шмелёв вряд ли испытывал те же чувства. С другой стороны, Котовская чувствовала себя нелепо, глупо и понятия не имела, с чего начать разговор. — Я в курсе. Мне Оксанка рассказывала, — коротко кивнул Кирилл, затем запоздало усмехнулся, и девушка поняла, что друг пытался скрыть, что ему было приятно внимание импровизатора. — Ты бы им там намекнула что ли, чтобы они себя потише вели. Всё-таки Оксана якобы не в курсе, — последней фразой он будто бы неуклюже оправдался. Только не за Серёжин поступок, а за то, что слишком много слов произнёс. — Ты же прекрасно знаешь, что я с ними не общаюсь, — обиженно прыснула Женя, отвернувшись в сторону. — Ни с кем? — удивился Шмелёв, не поверив. — С Арсом. Он мой друг, — добавила она прежде, чем Кирилл недвусмысленно кивнул. — Друг значит… Парень откинулся к спинке кресла, продолжив смотреть на сидевшую напротив девушку. Он сложил руки на груди, покачал головой собственным мыслям, коротко усмехнулся и вернулся в исходное положение. — Тебя ему, конечно, вряд ли удастся заменить. Шмелёв опять усмехнулся и покачал головой. — Жень, зачем ты здесь? — спросил он, когда Котовская перегнулась через стол и попыталась взять его за руку. — Чё ты ходишь-то ко мне? Какие из сказанных мной слов тебе были непонятны? Я не нуждаюсь в твоей помощи. — Кирилл, послушай меня, — отчего-то её серьезный голос заставил парня замолчать. — Ко мне приходил отец. — Мне что, порадоваться, что вы, наконец, с полковником пришли к компромиссу? — Нет, ты знаешь, здесь, наоборот, холодной войной попахивает, — устало хмыкнула Женя и потёрла ладонями лицо, облокотившись на стол. — Мы начали поднимать дело по старой аварии, и, видимо, кому-то это не понравилось. Отец признался, что тормоза в моей машине были подрезаны. Кирилл молчал. Жене показалось, что друга совсем не удивила полученная информация. — Виноватого, конечно, никто искать не стал. Как думаешь, откуда ноги могут расти? — Ты же в курсе, да, что они нас записывают? — Шмелёв кивнул на висевшее во всю стену зеркало. — Или ты настолько себя неуязвимой считаешь? — Значит, ты знал, что авария не была несчастным случаем? — Не, Котовская, со мной это не прокатит, — Кирилл откинулся к спинке стула и сцепил руки на затылке. — Ты просто посетитель. Ты не следователь. А я имею право хранить молчание. И вообще… Я даже не понимаю, о чём ты говоришь. — Почему? — Шмелёв взглядом показал, что не понимал подругу. — Почему ты не хочешь, чтобы я тебе помогла? Или ты не хочешь мне помогать? — Кирилл улыбнулся и покачал головой. — Ты же сам сказал, что «я» — моё любимое местоимение. Кирилл, я просто не понимаю, что ты пытаешься скрыть. Что может быть дороже твоей собственной свободы? — Жень, да прекращай. Серьёзно. Ждёшь, когда я оформлю сделку с дьяволом? Я же всем признался, что я держал в страхе команду импровизаторов. Я Шастуна убить хотел. Ну, ты в курсе же, да? — с каждой минутой Шмелёв всё больше расслаблялся и начинал паясничать, что жутко раздражало Котовскую. — Явка с повинной. Статья 142 Уголовного Кодекса Российской Федерации. Как там по определению? Добровольное личное обращение лица, совершившего преступление… подсказывай, Кот, чего хмурая такая? Что, козыри в рукавах закончились? — произнёс он тише и приблизился к девушке. — Ты всегда в карты хреново играла. — Так забавно… — Женя улыбнулась, и парень оторопел. — Как в хреновом детективе. Виновен тот, кто вёл дело. И подумать только, кто… Кирилл Шмелёв. Парень, который с чистыми помыслами поступал в школу милиции. Который хотел наказывать тех, кто привык оставаться безнаказанными. Что же тебе такого предложили, что ты от принципов своих отказался? — За команду хороших играть надоело. Девушки на плохих парней больше вешаются, — подмигнул Шмелёв. — Даже ты мне внимания больше уделять стала, как я в «плохиши» подался, а то всё некогда тебе было, между Шастуном и Поповым металась. Знаешь, Котовская, из кого самые лучшие враги выходят? — криво улыбнулся Кирилл, когда девушка отвернулась. — Из лучших друзей. Я тебя, как облупленную, знаю. Все твои попытки подловить меня на чём-то жалки. Ты думаешь, что я помогать тебе буду? Хер ты угадала. Ты взрослая девочка, сама разбирайся. — А о ней ты подумал? — Женя спросила это беззлобно, не ожидая уже ничего хорошего. — Об Оксане. Разве такой жизни ты для неё хочешь? — Какой жизни? Ты о чём вообще, Котовская? — Она попросила помочь ей с разводом. Не знаю, кто рассказал ей, что мамка работает в ЗАГСе, но Суркова точно знала, к кому обратиться. Что дальше, Кирилл? Она разведётся, будет бегать к тебе на свидания. Это сейчас, пока ты в следственном изоляторе. Потом суд, тебя переведут куда-нибудь к чёрту на рога. Или ты думаешь, что у тебя будут особые привилегии? Ты столько лет работаешь в управлении, ты разве не знаешь о том, что за каждое свидание с любимыми заключённым приходится платить немалые бабки? — теперь была очередь Кирилла отворачиваться от Жени. — Или что, распишитесь за решёткой? Да ты, Шмелёв, просто дамский угодник, знаешь, что может растопить девичье сердце. — Хватит! Ладонь Кирилла с грохотом опустилась на деревянный стол, и Жене показалось, что она услышала, как он треснул. Она тут же вытянула руку вперёд, потому что знала, что через минуту в комнату для свиданий вбегут оперативники. Шмелёв поднял на подругу взгляд, и девушка ужаснулась, увидев, как покраснели белки его глаза. — Ты же ради неё это закончил, да? — продолжала Котовская, зная, что находилась на верном пути. — Это она уговорила тебя всё закончить? Или она не знала? — Она не знала, — покачал головой Кирилл и спрятал своё лицо в ладонях. — Но закончил я всё ради неё. Женя отвернулась и закусила губу. Шмелёв поднял голову и посмотрел на помрачневшее лицо Котовской. Было забавно — Евгении Алексеевне было обидно, что теперь у Кирилла новая ахиллесова пята, и это больше не она. Она опустила голову и начала ковырять стол. Кирилл неотрывно следил за её движениями, пока в воздухе летало напряжение. Поразительно, но он всё начал, действительно, ради неё, потому что тогда, в начале, он всё ещё любил её и не мог позволить ей убить саму себя. Шмелёв знал, что другого способа вытащить Котовскую из этой ямы самобичевания нет, и он готов был рискнуть всем. Но с появлением в его жизни Оксаны, солнечной и улыбчивой, он понял, что в его жизни теперь есть что-то важное, и это сокровище он потерять не хотел. Ситуация под таким углом выглядело иронично — начать, потому что любил безответно одну, чтобы закончить ради той, с которой вроде как взаимно. Как в тупых американских мелодрамах. Только вот хэппи-энда не намечалось. — Как ты здесь вообще? Растворившись в собственных мыслях, Шмелёв не заметил, как Котовская вернула ему свой взгляд. Её темно-карие глаза прожигали взглядом, и Кириллу под землю хотелось провалиться. Смутившись, Женя обняла себя за плечи и втянула воздух в лёгкие. — Ну, у меня одиночная камера, — Шмелёв старался прикрыться шутками. — Кормят три раза в день. Одежду выдают, иногда на улицу выпускают. Но не курорт, конечно, не курорт. А ты как? — Кирилл, я разговаривала с Завъяловым. У него есть альтернатива по твоему делу. С лица Кирилла стекла улыбка. — Он готов пойти навстречу. Оказывается, наше управление умеет прикрывать тылы. Существует программа для оступившихся, официального названия нет, потому что до этого на практике никто не применял. — О, да, я первопроходец, — «смутился» от оказанной чести Кирилл, успевший воспрять духом. — У тебя хорошая характеристика и много заслуг перед обществом, — на эти слова Шмелёв развёл руками — мол, конечно, он же старался. — Кирилл, мне надо, чтобы ты сотрудничал со следствием. Ты должен признаться, как на самом деле ты оказался причастен к угрозам… Разумеется, надо, чтобы ты указал… — Шмелёв усмехнулся, и Женя откашлялась. — Чего я тебе объясняю, схема понятна. — Как-то слишком радужно, — подметил Кирилл и, сцепив руки за затылком, откинулся на спинку жесткого стула. — Красиво поёшь, начальник! — ещё одна неудачная попытка пошутить, словно в комнате свиданий собрали людей с самым тупым чувством юмора. — В чём загвоздка? Неужто золотая камера окажется позолоченной? — Если по тебе вынесут положительное решение, тебя вышлют из страны. Без права возвращения. — Ссылка, значит. Даже Сталин гуманнее относился к врагам народа. В стране оставлял, — не удержался от едкого комментария Кирилл. — Ну что ж, — парень хлопнул в ладоши и потёр руки, — настало время рассказать про парочку трупов, зарытых по молодости! — Кирилл, прекращай ёрничать! — спокойно попросила девушка. — Я пытаюсь тебе помочь. Ещё не всё потеряно. Если они отзовут свои заявления… — Кирилл рассмеялся, но Женя продолжила: — Ни одно твоё действие не причинило им вреда. Даже потасовку с Антоном можно списать на вспыльчивый характер обоих. — Жень, ты себя вообще слышишь? — Ты думаешь, что я смогу жить спокойно, зная, что ты сидишь в тюрьме из-за меня? — Кот, услышь себя! Ты всерьез собралась их просить забрать заявление? Кирилл поднялся из-за стола и откинул свой стул. Женя услышала, как дверь за спиной открылась, и в помещение зашли два оперативника. Шмелёв бросил на них полный ненависти взгляд и облокотился на стол, приблизившись к Котовской. — А что в этом такого? — уже тише произнесла Женя. — Они общались с тобой. — Солнышко, — с издевкой в голосе проговорил Кирилл почти шепотом, зная, что они в комнате не одни, — сними свои розовые очки. Они тебе не идут. Я тормоза в машине Матвиенко подрезал, — Шмелёв начал загибать пальцы, — я письма с угрозами им подкидывал, я бомбу в гримёрной установил. — Учебную, — напомнила Женя. — По моей просьбе наркотик в стакан подбросили, — откашлялся Кирилл, и Котовской резануло слух минутное замешательство. — Ты думаешь, я переживал, что ты его можешь взять? Я концертный зал заминировал. Я Антона похитил, мы не в обнимку с ним ехали до склада, Жень. Ты мне собралась помилование выпрашивать? — Просто подумай об Оксане, — произнесла Женя тихо, чтобы оперативники не услышали. — Она же одна останется, ты этого хочешь? — Ты же сама уже решила, что мы с ней распишемся, и она будет бегать ко мне на свиданки, — напомнил Кирилл. — Найдёт твоя Оксана себе кого-нибудь. — Она уже нашла, — Женя перегнулась через стол, оказавшись лицом к лицу со своим другом. — Тебя. И ты её нашел. Не дай ей остаться одной, Кирилл. Ты сам знаешь, что такая свобода ей не сдалась. — Котовская, это не соревнование, — устало покачал головой Шмелёв, посмотрев подруге в глаза. — Жизнь — это не эстафета, в которой надо палочки друг другу передавать. — О чём ты? — Ты же горячая. Тебе причинили боль, а ты пытаешься сделать в два раза больнее. Ты же постоянно с кем-то соревнуешься. Ты даже в такой ситуации пытаешься быть первой. Здесь так не работает. Кому ты что доказать моим освобождением хочешь? — спросил прямо Шмелёв. — Отцу доказать хочешь, что он ошибался на мой счёт? Оставь эту затею, Жень. Живи счастливо. И Антона прости, раз он не виноват… Можно меня увести? — он перевёл взгляд на оперативника, который был ближе к нему, пока Женя пыталась прийти в себя после услышанных слов. — Кирилл, — Женя окликнула друга, когда он в сопровождении двух оперативников уже покидал комнату свиданий, — а где диск? — Какой диск? Ты о чём? — хмыкнул Шмелёв. — Который ты забрал из моего номера. Что ты с ним сделал? — Так, я его уничтожил, — неуверенно ответил парень, и Женя точно знала, что он врал. — Не надо, Кот, у тебя всё равно ничего не выйдет, — покачал головой Кирилл, позволив надеть на себя наручники. — Это мы ещё посмотрим, — кинула Котовская, предпочтя первой покинуть комнату.***
Стоило тяжелой железной двери захлопнуться за ним, как Кирилл с каким-то громким животным криком ударил рукой в стену что есть сил. — Потише там, — мгновенно отреагировали возле двери. — Простите, я просто обычно по ту сторону, — виновато хмыкнул парень, приземлившись на край кровати. Он с интересом наблюдал на выступившую на костяшках кровь — гнев постепенно отступал. Хотя Кирилл до конца ещё не понимал, на кого он больше злился — на себя или на глупую Котовскую, которая продолжала его навещать. Смахнув рукой капли крови, парень сцепил руки за затылком и откинулся к холодной стене, прикрыв глаза. Ему казалось, что последние несколько месяцев он жил как под колпаком, и только в тюрьме — вот ирония — он мог чувствовать себя спокойно. Каждая встреча с Женькой была жестоким испытанием. Она задавала вопросы, на которые Кирилл не хотел ей отвечать. Потому что та правда, за которую он так долго боролся, могла её ранить. И он хотел защитить Женю от неё, даже ценой собственной свободы. Потому что такова цена спасения. Он не хотел говорить и половины из тех слов, что так смело кидал ей в лицо в комнате свиданий. Он прекрасно понимал, что у неё никого не осталось, но продолжал отталкивать её от себя, потому что чувствовал, что теперь она его спасти хочет. Но Кирилл не хотел такого спасения. Потому что иначе будет запущен бесконечный цикл. Кирилл по собственной воле хотел быть не спасённым. Кирилл не хотел, чтобы она отдалилась от импровизаторов. Он видел, что с ними ей комфортно, потому что и ему было комфортно с ними. Он прикипел к ним всем. К назойливому Серёже, который забавлял своей заботой; к слишком хмурому Диме, который лишь делал вид, что он в стороне, а сам словно серый кардинал незримо продолжал контролировать ситуацию; манерному Арсению, чья боль была близка ему, потому и его Женя когда-то оставила у разбитого корыта; привык он и к Антону, которого поначалу ненавидел и цеплял, пока не узнал всей ситуации. Женя была права — он нарочно оставил браслет на Шасте, чтобы она нашла их. Да, он даже по лицу его не ударил, Шастун сам упал на асфальт, когда Кирилл вырубил его. Стыдно было Кириллу и перед Стасом, который доверился ему. И сейчас Шмелёв прятался от них всех в четырёх стенах следственного изолятора, потому что не мог объяснить никому причину своих поступков. Они стали его семьёй, от которой он пытался отказаться. В которой он оказался уродом. Кирилл как сейчас помнил, как на свой день рождения, первого августа, получил тот злосчастный конверт с протоколом с места аварии. Напуганный парнем курьер путано пытался объяснить, что забрал посылку из какого-то ящика. Мальчишка нервно рассмеялся, когда рассказал Шмелёву, как они потешались в службе доставки, как секретно происходила передача посылки, шутя, что дело государственной важности. Курьер должен был забрать письмо в камере хранения на вокзале и передать лично в руки Шмелёву. Осознав, что парень ничего не знал, Кирилл, наконец, отпустил студента. Помимо протокола в конверте оказалась пачка фотографий. На одних улыбался Антон Шастун, водитель второго автомобиля, пострадавшего в аварии. В тот день Кирилл поклялся себе стереть улыбку с лица молодого актёра, разрушившего жизнь его коллеги и подруги Жени Котовской. Женя была на других фотографиях, все они были сделаны в клубе, где Котовская цепляла себе очередного партнёра на ночь. Одного из них Шмелёв как раз встретил сегодня днём, когда хотел отметить с подругой свой праздник. Плана мести у Кирилла не было. Две бессонные ночи в интернете дали неутешительный результат — Шастун в мае объявил об уходе из шоу и обосновался в родном Воронеже. В одной из статей, где очередная журналистка сокрушалась о конце карьеры перспективного молодого актёра, Шмелёв наткнулся на смутно знакомое лицо. Знакомое лицо оказалось Стасом Шеминовым, креативным продюсером шоу «Импровизация», с которым Шмелёв столкнулся на какой-то тнтшной презентации, когда следил за кем-то из новеньких резидентов Камеди Клаба. Одному господу богу известно, зачем Кирилл Шмелёв полез проверять социальные сети всех актёров, но именно со Стасом у Кирилла оказался один общий знакомый. Шмелёв недолго думая набрал старому товарищу, и тот, обрадовавшись звонку, пригласил его к себе на свадьбу. К удивлению Кирилла, Стас его вспомнил, более того, оказалось, что Кирилл когда-то давал ему визитку и предлагал ему свои услуги. — Ну, может, настало то самое время воспользоваться услугами нашего доблестного управления? — слишком наигранно смеялся Шмелёв, держа в руках бокал шампанского. — Да, некого больше охранять, — тяжко вздохнув, признался Стас. — Закрылась наша «Импровизация». У нас даже Спорного викенда в этом году не было. — Как так? — искренне удивился Кирилл, хоть и вторую часть фразы Шеминова не понял. — У вас же такие рейтинги были. — Да, у нас Антоха в аварию попал. У него девушка погибла. Сам понимаешь, не каждый может с такой потерей справиться. Шмелёв кивнул. Он понимал. У него под носом всегда было ходячее подтверждение тому, что с такой потерей трудно справиться. И как раз по этой части у Кирилла к Антону были вопросы. Шеминов уехал раньше всех. Шмелёв решил всё равно на всякий случай обменяться со Стасом телефонами, хоть и понял, что через бывшего продюсера на Шастуна не получится выйти. Тогда Кириллу первый раз показалось, что за Стасом, севшим в такси, кто-то следил. Но парень не придал этому значения, потому что у Шеминова, в конце концов, могли быть другие проблемы — пару раз в разговоре проскользнули слова об огромной сумме неустойки из-за ухода Антона. В Москву Шмелёв возвращался с пустыми руками. На какое-то время парню пришлось забыть о деле Котовской — в управлении началась проверка. Самого Кирилла проверяли на профпригодность для новой должности, и парню казалось, что все его коллеги из отдела только и ждали его провала. Серьёзных дел не попадалось — раз в две недели Шмелёв сопровождал очередную новую звезду на аллее славы на светское мероприятие, потому что он или она считали, что поклонники готовы разорвать их на сувениры. И вот с одной из таких «звезд» у парня вышел конфликт. На самом деле Кирилл всегда привык быть хладнокровным и сдержанным. Он стойко выдерживал все светские рауты и оскорбления в свой адрес, но в этот раз не сдержался. Было ли дело в личной неприязни к недопевичке, или в том, что спустя долгое время пришло новое письмо от анонима с новостью о том, что Шастун начал выходить на улицу, Шмелёв не знал. Но за такую вольную, как выразился Кантемиров, выходку ему теперь грозило как минимум отстранение от ведения дел и канцелярская работа — делить кабинет с занудой Никольским, что может быть хуже — как максимум увольнение из управления. И Кириллу опять пришлось прижать хвост. Месть второй раз откладывалась по техническим причинам, потому что Шмелёв прекрасно понимал, что должность старшего лейтенанта специального управления ему могла пригодиться. Найти отправителя писем Кирилл не пытался, он мог только гадать о его личности. В голову приходили в основном свои же коллеги, которые открыто не хотели помогать Шмелёву мстить за Котовскую. В числе подозреваемых был слишком жизнерадостный одноклассник Котовской Лёша Тарасов, у которого был свой пунктик на тему мести за смерть напарника, и слишком уж безучастный к трагедии однокурсник Димы Кириллова Илья Майоров, что раз в месяц исправно навещал мать погибшего друга. Несмотря на неприязнь к этим двум, Шмелёву приходилось признать, что они тоже, в конце концов, профессионалы. Накануне Нового года и сам Шмелёв решил навестить мать Кириллова. Дима ему никогда не нравился, и хоть и Котовская считала, что это связано с «оставшимися чувствами к ней», парень недолюбливал его не поэтому. Что-то ещё напрягало в этом рубаха-парне, который моментально становился душой компании и практически никогда не был серьёзным. Всеобщие любимчики всегда раздражали Шмелёва то ли от того, что все они казались лживыми, то ли от того, что сам Кирилл никогда не стремился быть в эпицентре внимания. Дарья Андреевна удивилась, увидев незнакомого парня на пороге. Поначалу Кирилл хотел объяснить, что дружит с Женей и пришёл от её имени, но женщина спросила, был ли он знаком с Димой, и Шмелёву с неохотой признаться, что был удостоен такой чести. Женщина напоила его любимым барбарисовым чаем, угостила свежеприготовленным сметанником и со слезами на глазах пересказала детство Димы Кириллова. У Шмелёва духа бы не хватило остановить её — с особым трепетом женщина рассказывала, как одна воспитывала сына, пока её муж часто выпивал и лавировал между своими женщинами. У парня вызывало восхищение, как такая хрупкая женщина не потеряла интерес к своему сыну, как он стал смыслом её существования. И Кириллу с большим сожалением пришлось признать, что погибшему Диме это уже не было нужно. Дарья Кириллова долго отказывалась от предложенных денег, которые Кирилл попытался выдать за компенсацию от управления за гибель сотрудника. Женщина обронила фразу, что ей хватает тех денег, которые обычно ей перечисляются, и Шмелёв подумал, что, скорее всего, мать своего погибшего друга мог поддерживать всё тот же Майоров. — Кирилл, — окликнула его женщина, когда Шмелёв взялся за дверную ручку. Парень обернулся, — наденьте шапку, зима всё-таки. — Да, спасибо, — смутился парень, но выполнил просьбу Кирилловой, решив, что снимет шапку в подъезде. — У вас с Димой есть что-то общее, вам никто не говорил об этом? — Нет. — У вас похожий профиль, типаж внешности. Рост примерно одинаковый, — Шмелёв слышал по голосу, что женщина держалась из последних сил, но совесть не позволяла оборвать эту мнимую связь с погибшим сыном. — Кирилл, у меня к вам будет очень странная просьба… вы можете её не выполнять, — быстро добавила Кириллова, заметив, как напрягся её гость. Шмелёв какое-то время подумал и коротко кивнул. — Кирилл, я могу вас попросить… Вы не подумайте, я не сошла с ума. Вы можете иногда меня навещать? — Дарья Андреевна сложила руки в мольбе и посмотрела, задрав голову, в глаза парня. В блёклом свете люстры Шмелёв заметил, что карие глаза Димы Кириллова достались ему от его матери. Кирилла тоже мама этим цветом глаз наградила. — Буду только рад, — смутился парень. — Извините, мне пора. Всего доброго! — До свидания, Кирилл! Кирилл бежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Ему казалось, что он влез в чью-то жизнь без спроса. Ему думалось, что он занял чужое место. Открыв дверь автомобиля, он схватился за голову, пытаясь приручить мысли. Совладав с собой, он выпрямился и посмотрел в зеркало заднего видения. Шапку в подъезде он так и не снял. Зима всё-таки… О том, что Шастун вышел на связь с Шеминовым, Кирилл опять узнал от анонима. Его раздражало быть ведомым чужой рукой, но другим путём взаимодействия с Антоном он не мог добиться — не позволяла ситуация в управлении. Кантемиров отмазал Шмелёва от выговора и временно всё-таки посадил на бумажную работу, и у парня стало слишком много времени для пустых размышлений. После Рождества, когда у него выдались длинные выходные, Кирилл решил идти ва-банк. Он позвонил старому работодателю из Камеди клаба, соврал, что потерял документы из архива и нужно подтвердить, что с ним заключали договор. Фальшивый договор был на спор составлен Никольским в обмен на дежурство на Рождество. Шмелёв сам не знал, что надеялся выяснить — Стасу нельзя было просто позвонить и узнать, не общается ли он случайно с Антоном. Кирилл хотел ненавязчиво завязать разговор об «Импровизации» с тем самым резидентом, но неожиданно его чуть ли не ударил дверью сам Стас. — Нет, пока рано об этом говорить, — Шеминов не видел, кого чуть ли не ушиб, он был занят разговором по телефону. — Просто дай мне время. Пока пару-тройку концертов, а там посмотрим… Нет. Его готовность вызывает у меня сомнения, — Стас устало потёр переносицу. Кирилл не дыша слушал Шеминова. — Я хотел бы это обсудить при личной встрече, думал, что ты сегодня на месте. Хорошо. Давай в четверг. — Проблемы? — с сочувствием поинтересовался Кирилл. Шеминов, пару минут залипавший в свой мобильный, медленно повернулся на парня. — Я Кирилл, помнишь? Свадьба в Воронеже… — Да, я тебя узнал, — широко улыбнулся Стас. — А ты какими судьбами? — Договор надо переоформить, — Шмелёв поднял вверх липовые бумаги и потряс ими в воздухе. — Подбиваю годовые отчёты. Я смотрю, тебя вернули на ТНТ? — Нет, пока нет… — неуверенно признался Шеминов. — Но шанс вроде как есть, — на его лице появилась улыбка. — Нашли актёра на место Шастуна? — «предположил» Кирилл. — Лучше. Нашли Шастуна на место Шастуна, — рассмеялся Шеминов, и тут же его лицо стало мрачным. — Боюсь, что из этой идеи ничего не выгорит. Он, конечно, пытается меня убедить, что оправился… Но я с трудом ему верю. — Да ладно, он профессионал. Тут главное в ту самую колею войти, — попытался приободрить Стаса Шмелёв, потому что этот парень вызывал у него симпатию. — Тем более, на первых порах другие парни будут ему помогать, если что подстрахуют товарища. — В этом-то и проблема. Мне их всех ещё вместе собрать надо. — Соберёшь. У тебя талант лидера, — похлопал Стаса по плечу Кирилл. — Извини, мне идти надо. До встречи! — помахал Шмелёв Шеминову на прощание и двинулся в сторону выхода — про договор он напрочь успел забыть. Кирилл был настроен действовать. Но даже его мысли словно подслушивали. Стоило ему вернуться домой из Главкино, как всё тот же мальчишка доставил ему новый конверт. В конверте был лишь один лист А4, и Шмелёву даже сначала показалось, что он чистый, но на обороте обнаружилось одно единственное слово. Жди. Шмелёву не хотелось ждать, ему казалось, что он уже предостаточно ждал, и пора бы уже действовать. Шастун в отличие от Котовской успел оправиться и собирался продолжить свою карьеру на телевидении. И Кириллу пришлось проявить инициативу. Парень уже и не помнил, что он написал в первом письме с угрозами. Слить в интернет информацию о том, что в «Импровизацию» возвращается Шастун, с фейкового аккаунта было легче лёгкого. Подложить письмо тоже не составило труда — замок в гримерной был хлипеньким, и опытный старший лейтенант легко его взломал. Концертный зал не был оснащён камерами наблюдения, а единственным представитель безопасности был дяденька глубоко за шестьдесят, который чехвостил пенсионную реформу, сидя перед телевизором. С Тверью было сложнее. Письмо Кирилл тоже сочинил от балды, оно не несло в себе никакой смысловой нагрузки, хотя, как потом оказалось, импровизаторы думали иначе. Его пронесла в гримёрную, сама того не подозревая, уборщица. Она попросту перепутала его с кем-то из парней — Кирилл до сих пор не понимал, с кем — и с радостью согласилась положить документ на стол. И именно в Твери Шмелёв понял, что на игровом поле он не один играл против команды импровизаторов, когда вместо привычного автобуса, который он видел на концерте в Мытищах, актёров привёз чёрный микроавтобус, водителя которого Шеминов очень долго благодарил. В Зеленоград Кирилл ехал уже с Котовской. В новом письмо ему ясно дали понять, что Женю пора вводить в игру. Шмелёв начал думать, что за письмами стоял отец Котовской, который не мог вернуть дочь в управление законным путём и действовал через него. Кириллу первый раз даже захотелось угодить своему «наёмнику». Стас позвонил ему накануне вечером и попросил о помощи. Шмелёв обещал сделать всё, что в его силах, а заодно и подтвердил свою догадку о втором игроке — кто-то, действительно, отменил забронированный транспорт. Пока Шмелёв с Котовской добирались до концертного зала, на телефон Кирилла пришло сообщение об отмене брони в гостинице. И к этому Кирилл тоже не имел отношения. Во время концерта парень сбегал якобы в туалет, чтобы подложить в гримёрную купленную на барахолке слабенькую прослушку, и обомлел, когда увидел на столе белый конверт. Свою бумажку с угрозами Кирилл выбросил в мусорную урну прямо перед актовым залом и только потом понял, что его подельник спас его — Шмелёв продолжал писать свои угрозы от руки. Оставшуюся часть концерта Кирилл просидел загруженным, он и понятия не имел, что знакомство Котовской и Шастуна уже случилось. Всё шло по плану. Котовская каждый раз вела себя как по подготовленному сценарию — нашла прослушивающее устройство, допрашивала актёров с пристрастием и строила версии. Одно Шмелёва раздражало: она выгораживала Антона, несмотря на явный конфликт между ними двумя. Кирилл же, напротив, старался Шастуна зацепить, лишний раз вывести из себя, пробудить в нём чувство вины. Ему в какой-то момент показалась забавной идея влюбить его в Котовскую, а потом растоптать той правдой, которую знал только Шмелёв. Личность его напарника Кирилла снова перестала интересовать, отца Котовской он отмёл — на манипуляцию с тормозами бывалый полковник вряд ли бы решился, даже ради дочери. Когда Шмелёв ехал в автомастерскую, в которой была машина Матвиенко, он догадывался, чьё лицо могла запечатлеть камера наблюдения. Когда один из автомехаников, увидев удостоверение Шмелёва, нехотя обтёр испачканные в мазуте руки и направился к дореволюционному компьютеру, который Кирилл видел последний раз в средней школе, старший лейтенант управления с довольной физиономией свистел себе под нос мотив популярной песни. — На камерах в основном все наши, — бормотал недовольно автомеханик, у которого в прошлом, скорее всего, были проблемы с законом. — Этот наш постоянный клиент, — прогундосил он, перемотав очередную запись. — Во, этот мутный тип был, — обрадовался мужик, разглядев кого-то на записи. — Деловой такой, зараза. Всё крутился здесь, вынюхивал… — протянул он и посмотрел на Кирилла. — Как и я, — закончил за него фразу Шмелёв и радушно улыбнулся. Он развернулся на монитор, мысленно делая ставки. Улыбка стекла с его лица почти сразу. Мужик пытался поколдовать над изображением, но Шмелёв в этом не нуждался. Он узнал того, кто срезал тормоза. Только вот ни Тарасов, ни Майоров к этому никакого отношения не имели. Всю обратную дорогу до гостиницы Кирилл думал, что он ошибся, но распечатанная фотография, что лежала на пассажирском сидении напоминала ему об обратном. Остановившись на заправке, Шмелёв схватил фотографию и выкинул её в мусорный бак — не ему рассказывать об этом Котовской. Ввалившийся к нему в номер Шастун добил парня окончательно. Кирилл сорвался на Антона, вывалил на него всю правду и вдруг… пожалел его. Не физически, конечно. У Шмелёва не нашлось нужных слов. Кириллу, правда, стало жаль Антона, который, как и сам Шмелёв, оказался пешкой в чужой игре. Кириллу было жалко и себя, потому что и у его плана мести появилась пробоина. Когда в гримёрной обнаружилась бомба, которую с горем пополам разминировала Котовская, Кирилл, оставив растерянного Тарасова за главного, поймал местного таксиста. Бомбила, услышав сумму, которую готов был заплатить Шмелёв, за несколько минут довёз парня до гостиницы, долго желая ему вслед «жену хорошую и детишек побольше». Но Кирилл опоздал: кто-то раньше него позаботился о Котовской и вытащил жёсткий диск из ноутбука. Услышав шаги поднимающихся Шеминова и Котовской, парень быстро покинул номер и скрылся в курилке, чтобы потом как ни в чём ни бывало зайти в номер вместе с Поповым и Шастуном и глупо спалиться, увидев разбитое зеркало. Тарасов ещё долго не оставлял Шмелёва в покое, он бил себя в грудь и клялся, что наружку снял сам Кирилл. Сам же Кирилл так никому и не признался, что всё это время в его мобильном было записывающее устройство, которое он обнаружил перед тем, как сдать телефон на экспертизу. Временное затишье Кирилла пугало. Но тут уже сама Котовская не давала ему расслабляться — встряла в любовный треугольник с Арсением и Антоном. Меньше всего Шмелёву хотелось влезать в эту любовную драму, но Женьку в Воронеж надо было привезти. На дне рождения Антона Кирилл за всё это долгое время расслабился. Он встретил Оксану и тем вечером, возможно, первый раз забылся и перестал думать о деле. Но инцидент в кафе опустил Шмелёва с небес на землю, а с составленного фоторобота на него снова смотрело знакомое лицо. И парень понял, что «напарника» можно поймать только его же методом.***
Арсений посмотрел поверх мобильного, когда встревоженная Оксана вернулась в офис и заняла своё место. Руки девушки дрожали, она несколько секунд смотрела немигающим взглядом перед собой, никак не отреагировав на шутку Журавлёва. Попов догадался, что Сурковой, скорее всего, звонила Котовская — Женя в сообщении передала ему кратко разговор со Шмелёвым. Про то, что Оксана просила Котовскую помочь с разводом, Арс узнал ещё вчера. — Арс, — услышал мужчина сдавленный шёпот Сурковой и бросил быстрый взгляд из-под ресниц на Диму Журавлёва. Тот хмурился, наблюдая за происходящим на мониторе. — Ну, — Попов даже не повернулся в сторону девушки, продолжив листать новостную ленту в мобильном. — Ты сегодня едешь… ну, — Оксана откашлялась, когда Дима посмотрел на неё и Попова, приподняв одну бровь. — Ты к Жене едешь? — Суркова перегнулась через стол, продолжив шептать. — Больше двух говорят вслух, — заметил обиженно Журавлёв и опять взглянул на «шпионов». — Ребят, обидно, — констатировал Дима и, догадавшись, что с ним тайной делиться не станут, вернулся к монтажу выпусков. — Я из офиса к ней заеду буквально на полчаса, — процедил сквозь зубы Попов и обезоруживающе улыбнулся, когда Журавлёв сложил руки на груди. — У меня… встреча у меня, — уклончиво ответил Арсений, почувствовав прямой взгляд Сурковой. Оксана волновалась с самого утра. А сейчас тем более не могла усидеть на месте. Она задумчиво кивнула, не вдаваясь в подробности важной встречи Арсения, и опустила глаза на листок с распечатанными номерами концертных залов, директоров которых ей нужно было обзвонить до завтра. Суркова, собравшись духом, взяла в руки карандаш, обвела какие-то цифры… и по офису раздался треск сломанного карандаша. — Оксан, — строго развернулся на Суркову Дима, покачав головой. — Прости, — пробормотала себе под нос девушка и схватила другой карандаш. — Ты сегодня просто вредитель какой-то, — усмехнулся Журавлев, когда раздался треск второго карандаша. — Я что-то не то сказал? Дима растерянно перевел взгляд на Попова. Арсений пожал плечами и посмотрел на Оксану, которая опустила голову. Она произнесла дежурное «всё нормально», утерев слезы рукавом тоненькой блузки. Арс, правда, не понимал, что выбило её из колеи, хоть и знал, что в состоянии Сурковой любая мелочь, даже упавшая ложка, могла стать последней каплей. Попов не знал, что она так Кирилла назвала, когда он ей петлю от пальто оторвал. Когда они были последний раз вместе в Воронеже. — Ну, ты чего расклеилась? — Попов отложил в сторону телефон и обнял дрожавшую девушку за плечи. — Она тебе сказала? — Оксана спряталась на груди Арсения, и мужчина испуганно посмотрел на Журавлёва, гревшего уши, хоть и делавшего вид, что смотрел в монитор. — Про заявление сказала? — тихо всхлипнула Суркова и подняла взгляд на Попова, заставив того кивнуть. — Арс, не молчи только, — хрупкая Оксана крепко схватила мужчину за футболку. — Скажи, что ты согласился расторгнуть контракт. Попов посмотрел растерянно на Журавлёва. Дверь офиса открылась, но Оксане было наплевать. Если есть хоть какая-то надежда вытащить Кирилла, она будет бороться. — Она тебе сказала, что есть шанс освободить его? — Суркова продолжала наседать на Попова, который оторопело смотрел на вошедших. — Кто она? — услышала Оксана голос Шастуна. Она отпустила футболку Арсения. — Кого его? — спросил Антон, переведя взгляд на Попова. — Че вы молчите? Армян, ты че молчишь? — Матвиенко посмотрел на Антона, как на умалишённого. — О, да ладно, сука, да ты догадываешься, о чем они… Добился своего? — Шастун посмотрел из-под ресниц на Арсения. — Подставил своё дружеское плечо? Выехал на моей хуеватости? — недобро усмехнулся парень. — Ребят, че происходит? — осторожно поинтересовался Журавлёв, оглядев всех участников событий. — Это не то, о чем ты подумал, — Попов смотрел прямо в глаза Антону и разочарованно качал головой. — Ну, извините, — полуприсел Шастун, разведя руками. — Меня вы не посвящаете в свои тайны. Я, блядь, немного не в курсе. Сорри. — Шаст, ты что тут спектакли исполняешь? — в кабинете появился Шеминов, бросив подозрительный взгляд на кривляющегося Антона. Позов, шедший за креативным продюсером, ещё в коридоре почувствовал назревающую бурю. — Там Воля о какой-то новой передаче поговорить с тобой хотел, — Стас нарочно игнорировал зарождающийся конфликт, потому что понимал о его истинной причине. — Да идите вы на хуй со всеми передачами, — выругался Антон, — конспираторы херовы, — он развернулся, заставив Поза потесниться, и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. — Я не понял, — Стас совладал с первичным шоком и посмотрел на дверной проём, в котором только что исчез Шастун. — Что он себе позволяет? — Шеминов растерянно посмотрел на Оксану, стоявшую около Арсения. — Опять звезду ловить начал… Что случилось? — мужчина только «заметил» мрачные лица своих сотрудников. — Арс, это правда? — Матвиенко оттянул карманы своих штанов и перекатился на подошве своих кроссовок. — Есть шанс Шмеля вытащить? — Что? — удивился Стас. — О чём это он? — Шеминов посмотрел на Позова, но тот развёл руками — сам только что подошёл. — Женька точно не уверена, — нехотя начал Попов, продолжив коситься на Журавлёва, которого эта ситуация вроде как не касалась, — но попробовать стоит. — Женька? — удивленно повторил Шеминов. — Ага. Я тоже нихуя вообще не понимаю, если что, — Димка Журавлёв поднял вверх руку, и Позов с Матвиенко бросили на него быстрый взгляд, заставив эту руку опустить. — Чем мы можем помочь? Попов вопросительно посмотрел на Позова, задавшего этот вопрос. — Мы должны отозвать свои заявления и расторгнуть контракт, — тяжело вздохнул Арсений, столкнувшись с друзьями взглядом. — Тогда у Кирилла будет шанс на амнистию, если это можно так, конечно, назвать. — Его так просто отпустят? — удивился Поз. — Нет, его вышлют из страны без права въезда, — Суркова, почувствовав податливость своих друзей, пришла на помощь Арсению. — Бонусная программа защиты провинившихся сотрудников, — процитировала она слова Котовской, с которой говорила ранее по телефону. — Ты-то откуда знаешь? — усмехнулся Матвиенко. — Это так принципиально? — выпустила свои колючки Оксана. — Если мы расторгаем контракт, дело идёт на доследование. Они берут во внимание заслуги, учитывают тяжесть совершенного преступления. На основании этого всего выносят вердикт. Попытаться стоит, — пожал плечами Попов. — Мальчики, — взмолилась Суркова, — заберите заявления. Я вас умоляю, — она сложила руки в мольбе. — Если его освободят, мы уедем, и вы нас никогда не увидите. — Мы? — Серёжа обалдело посмотрел на подругу. — Я нихуя не понимаю, — он перевёл взгляд на Стаса, который продолжал хранить молчание и выглядел мрачнее тучи. — В том, что случилось, никто не виноват. Мы всего лишь жертвы обстоятельств. Все мы, — поправил Попов, взяв бразды управления толпой в свои руки. — И сейчас мы должны попытаться спасти Кирилла. Никто не знает, что с ним там могут сделать. Прости, Оксан, — извинился Арсений, когда Суркова всхлипнула. — Он привёл к нам Котовскую и помог команду снова собрать. Серёг, разве не ты говорил мне, что повернул бы время вспять? — он посмотрел на своего друга. — Мы не можем так рисковать, — покачал головой Стас, перебив Матвиенко, который с самого начала бился за Кирилла. — Разве не Кирилл тебя защитил, когда Телышев начал тебя подозревать? — напомнил Арсений. — Подозревать в том, что я подкинул подарок от Кирилла, кстати, — парировал в ответ Шеминов, а Журавлёв окончательно вжался в стену, забыв как дышать. — Стас, — Арс сделал шаг вперёд к Шеминову, — ты жил у него здесь. Он сидел с твоим сыном. Стас, я лично видел, как он вел себя с Кьярой, — ударил себя в грудь Попов. — Он априори не может быть плохим человеком, ему просто не повезло. Он видел, что мы сдались. Он знал, что без Женьки Антон снова опустит руки, и он привёз её. Он мог хуй забить на нас на всех и уже тогда отвезти Шастуна на какой-нибудь склад и расправиться с ним. — Он просто оттягивал… Всё это было нужно ему, — Стас покачал головой, не поднимая глаз на своих друзей. — Я понимаю, что мой голос нихрена не решает, — откашлялся Поз, — но я заберу заявление, — он поднял руку вверх. — Понятия не имею, что было на уме у Шмелёва, но в чём-то Арс прав. Да, и за границей у него руки будут связаны. — Спасибо, Дим, — обрадовалась Суркова, пропустив вторую часть фразы. — И я заберу, — пожал плечами Матвиенко. — Кто знает, чё бы с нами было, если бы эти двое не появились. — Серёж! — вскрикнула Оксана и повисла на плечах Армяна, а тот растерянно обнял её. — Я правильно понимаю, что ты тоже заберёшь заявление? — Стас перевел взгляд на Попова, и тот коротко кивнул. — Вы же знаете, что главное решение за Антоном, который, хочу заметить, послал всех нас? — Шеминов столкнулся взглядом с мрачным лицом Оксаны, которая отстранилась от Серёжи. — Я поговорю со Славой, — сдался мужчина. — Найдите Шаста.