***
Прошли сутки, как Хогвартс опустел, и Гермиона решила не терять времени и первым делом направилась в библиотеку. В прошлый раз поиски не увенчались успехом, так как Малфой постоянно действовал ей на нервы и буквально выводил из себя, и сейчас ей выпал отличный шанс воспользоваться тишиной и покоем замка. Она нырнула между книжными рядами и достала несколько книг, которые заприметила еще неделю назад. Помещение оказалось практически пустым, если не считать нескольких младшекурсников и ее. Как и говорил Малфой, многие уехали на зимние каникулы домой, и в гостиной Гриффиндора от силы шаталось несколько таких же, как она, неудачников. Книгу, которую открыла Гермиона, брали совсем недавно. Страницы были где-то загнуты, на полях виднелись заметки, оставленные кривым почерком. Она жадно впилась глазами в страницы текста и погрузилась в чтение.«В каждой религии существует поверье о возникновении родственных душ. Так буддисты верят, что души перерождаются, но могут договориться и реинкарнировать в одно время, чтобы встретиться и помочь друг другу прожить новую жизнь, но существует легенда, которая гласит о начале из начал. Платон писал, что когда-то люди были четырехрукими, четырехногими существами с двумя лицами на одной голове, с двумя "срамными частями". Они назывались андрогинами. Эти люди обладали великой силой и мощью и однажды задумали поднять восстание против богов, чтобы самим править миром. Боги, узнав об этом, разгневались, и верховный правитель Зевс наказал непокорных: разделил каждое существо пополам и разбросал эти "половинки" по всему свету. Так появились современные люди — двурукие, двуногие, с одним лицом на голове. С тех давних пор разделенные "половинки" ищут друг друга. Так как андрогины были разделены не ровно, родственные души мучаются и ищут свою половинку, чтобы слиться с ней воедино, уравновесить части, сплести пальцы и сложиться, как узор в мозаике. С этих давних пор людям свойственно любовное влечение. Люди, далекие от науки, называют связь между родственными душами чудом. Считается, что части одной души связаны друг с другом на протяжении многих перерождений, и если душа воссоединяется, то это навсегда. Если же часть твоей души не существует (по причине гибели, или просто не родилась, или ваша встреча невозможна), то она приходит к тебе в видениях. Видения помогают не сойти с ума и продолжать верить, что в следующей жизни вы обязательно встретитесь».
От прочитанного сердце пустилось в бешеный пляс. Гермиона отвлеклась всего на секунду, чтобы оглядеть помещение. Теперь в библиотеке она находилась одна. Ей казалось, что чем дольше она читает, тем лучше начинает понимать смысл происходящего.«Существуют родственные души, связанные с одной или несколькими душами. Так в японской культуре есть легенда о красной нити судьбы, что связывает сердце и мизинец кровеносными путями, но связь на этом не заканчивается. Из мизинца "вытекает" невидимая красная нить, которая окончательно и крепко связывает с нитями других людей, то есть с их сердцами. Кто связан этими нитями, те связаны судьбой. Этим людям предназначено встретиться в жизни и повлиять на те или иные обстоятельства, вне зависимости от места и времени встречи. С годами связь может усиливаться, но иногда и ослабевать. С давних времен волшебники считают, что родственные связи между людьми — важный аспект в продолжении рода, ведь именно дети нашедших друг друга родственных душ, достигших гармонии, рождаются великими магами».
Раньше Гермиона мечтала встретить свою половинку и прожить долгую, счастливую жизнь. Она знала, что бывали исключения, когда душа связывалась с двумя людьми и волшебнику приходилось делать выбор, отобрав счастье у одного из них. Это жестоко, несправедливо, но если выбор не будет сделан, то рано или поздно связанные души сойдут с ума. Да, некоторые находили своих половинок, а некоторые нет. Кто-то действительно сходил с ума и видел то, чего не существовало. Часть из них жила дальше, другая — всю жизнь медленно умирала, не желая мириться, что иллюзия — всего лишь иллюзия. Гермиона позволила себе всего на секунду прикрыть глаза и наивно представить Драко и ее ребенка с замечательными платиновыми волосами и карими глазами. Она никогда раньше не делала этого и восхищалась смелостью Джинни, когда та, лежа на кровати с закрытыми глазами, могла до мелочей представить будущих детей от Гарри. — Я так и знал, что увижу тебя в библиотеке, — Гермиона подпрыгнула от неожиданности и резко развернулась, чуть было не ударив Тео головой. Он стоял наклонившись так близко, что она рассмотрела даже маленький шрам у него под губой. Смутившись, Гермиона тут же отпрянула назад. Ее поразила простота, с которой Теодор смотрел на нее, и в то же время ее возмутило, как отреагировало собственное тело на горячее дыхание слизеринца. В темных брюках и черной рубашке Тео выглядел бесподобно. Она залюбовалась им всего секунду, прежде чем опустить взгляд в пол. Гермиона покраснела, ее щеки вспыхнули, а пальцы, которыми она отчаянно сжимала книгу, казалось, заледенели. — Что ты… почему ты в Хогвартсе? — Гермиона не узнала собственный голос. Теодор выдвинул стул из-за с соседнего стола и поставил напротив Гермионы так, что их колени практически соприкасались. — Решил составить тебе компанию, ты не против? — Нет, конечно, — сердце бешено колотилось, и она могла сосредоточиться только на книге перед собой. Проследив за ее взглядом, Тео вопросительно выгнул бровь и тихо рассмеялся. — Что? — Ты все никак не можешь начитаться о родственных связях? — Мне просто любопытно. — Любопытно? — переспросил Теодор и осторожно взял книгу в руки. — «Родственные души: чудо или проклятье». Только не говори, что ты веришь всему, что там написано. — Я пока не знаю… — Мерлин всемогущий, Гермиона! — воскликнул Тео и захлопнул книгу перед ее носом. — Даже не думай читать этот бред. — Я просто подумала, что… — Слушай, — он накрыл рукой ее ладонь и легко сжал, — я говорил, что могу понять, как тебе тяжело, но это совсем не так. Я не представляю, как тебе сейчас трудно. И мне кажется, я знаю, для чего ты решила остаться в Хогвартсе и проводить свои одинокие вечера в присутствии пыльных книжных полок, но завтра сочельник, и ты не имеешь права разделять его с книгой. Только не тогда, когда я здесь. Поэтому тебе придется отложить свой скучный вечер и дать мне второй шанс исправить свои ошибки. Гермиона уже открыла рот, чтобы возразить. Однако перспектива провести вечер в компании Теодора Нотта нравилась ей больше, чем лениво пролежать в постели и даже не расчесывать утром волосы. Она кивнула, и на лице Тео тут же появилась довольная улыбка. — Обещаю, что не буду приставать, пока ты сама не попросишь, — он поднял руки вверх словно в знак своей невиновности, и Гермиона вовремя прикусила язык, намереваясь сказать то, от чего его сердце наверняка раскололось бы надвое. — Обещаешь? — Можем заключить магический договор. Все будет только по правилам, — Тео засмеялся, и от его глубокого смеха у нее по рукам пошли мурашки. — Тогда завтра в обед. Стоило Теодору уйти, как Гермиона почувствовала себя просто отвратительно, словно она оборвала и без того тонкую нить, что связывала ее с Драко. Он так ничего ей не написал. Она не рассчитывала, что будет получать от него письма каждые полчаса, хотя бы из-за того, что в поместье Малфоев не найдется столько сов, но она надеялась, что он напишет, как прошла поездка и как его встретил отец. Но Драко молчал. И Гермиона испугалась, что за все зимние каникулы не получит от него ни одного письма, а от мысли, что на приеме у Ноттов Драко встретится с Панси, — ее бросало то в жар, то в холод. Ей до сих пор было непонятно, почему Драко перед отъездом так просил ее не верить словам Забини, учитывая, что тот ничего толком не сказал, сбросив всю ответственность на самого Драко. Это выглядело подозрительно. И знал ли Люциус о родственной связи сына? Если да, то что сделает? Отпустит ли Драко обратно в Хогвартс? Где-то глубоко внутри Гермионы сидела мысль, что Люциус от злости тайно поженит Драко и Паркинсон, и тогда она его больше никогда не увидит. Гермиона прижала ладони к ушам, словно пыталась заглушить собственные мысли, но они никуда не делись. Более того, новые вопросы постоянно всплывали, но ответов на них так и не было. Со всеми этими любовными делами она совсем перестала думать о своем будущем. Что ей делать дальше? Куда поступать? Если Драко все же удастся поступить в Магический университет, то велика вероятность, что они не увидятся. Создавалось впечатление, какой бы шаг она ни рассматривала, все сходилось к одному — ее путь и путь Малфоя расходились. Она не могла представить ни одного варианта, когда они могли быть вместе. Его семья не позволит ей спокойно лежать в одной кровати с их сыном, пока они живы. Ей пришлось прижать ладони к глазам, чтобы остановить слезы, которые уже готовы были пролиться и мешали четко видеть. Она испугалась, что может и не получить от него ни одного письма, и запреты отца здесь ни при чем. Это же Малфой. Драко Малфой. Он слизеринец от волос до кончиков пальцев, разве он не выкрутится? Разве не этому его учили на Слизерине? Джинни как-то раз упомянула, что она постоянно пытается придумать оправдания поведению Драко. Что, если она видела лишь то, что хотела видеть, и чувства Драко совсем не такие сильные, как она думала? Даже если Драко вернется, что он собирается делать? Насколько велики их шансы быть вместе? Стоило Гермионе пересечь гостиную Гриффиндора и оказаться в комнате, как она плюхнулась на кровать и укрылась с головой, чтобы спрятаться от навалившихся вопросов, но это не помогало. Они сыпались градом и разбивали даже мельчайшие надежды для них быть вместе. В любом случае ей нужно ослабить связь, и тогда стало бы намного проще… Она встретила Драко у главного входа. Он смотрел на нее своими ослепительно серыми глазами, и Гермиона не могла поверить, что он наконец-то приехал. Его руки беспокойно блуждали по телу, словно тоже не верили, что вот она, Гермиона Грейнджер, и стоит напротив него, крепко сжимая в объятиях. Он отстранился от нее всего на секунду, чтобы жадно впиться губами в губы. — Я люблю тебя, — прошептал он, — черт возьми, я так сильно тебя люблю. Она не верила собственным ушам. Драко пробежал пальцами по ее кудрям, и от его прикосновений Гермиона задрожала. — Я люблю тебя, — опять повторил Драко. — Я люблю тебя, — ответила Гермиона, прижавшись к нему лбом. Но слова застряли в горле, словно она проглотила снитч. Его руки постепенно опускались. Он ждал ответа. — Я люблю тебя, — пробормотала Гермиона, но ничего не изменилось. Его выражение лица стало беспокойным, растерянным. Он шагнул назад, и мышца на его скуле задергалась. — Я люблю тебя, Гермиона, — повторил Драко, отступая на шаг. — Ты ведь любишь меня? — Да, люблю! — кричала она что есть мочи, но ничего не происходило. Слова остались внутри. Драко убрал назад волосы и двинулся в сторону Хогвартса с пустым выражением лица. Ее сердце защемило, и она бросилась вслед за ним. Он смешался в толпе, пока Гермиона окончательно не потеряла Драко из виду. Сотни одинаковых черных костюмов и платиновых макушек слились в одно большое пятно, и Гермиона хватала за руку одного за другим в надежде увидеть знакомое лицо. — Я тоже тебя люблю, Драко! — опять закричала она, но слова так и остались глубоко внутри. Гермиона резко развернула к себе следующего человека. На нее смотрела Панси Паркинсон со своей отвратительной красной помадой на губах и, ехидно улыбнувшись, произнесла: — Я люблю Драко. Не ты. — Нет! — крик отчаяния вырвался из ее груди. Учеников становилось все больше и больше. Драко отдалялся от нее, так и не услышав ответа. Впереди она заметила его среди сотен одинаковых макушек и побежала за ним. Крепко схватив за руку, она развернула его к себе и прижалась всем телом, вдыхая знакомый аромат свежести. — Я люблю тебя, слышишь? — Нет, это я люблю Драко, — сверху на нее смотрела Панси и глупо улыбалась. — Гермиона, проснись, ты слышишь меня? — обеспокоенное лицо Парвати нависало над ней, закрывая единственный источник света — окно. Гермиона слышала сумасшедший ритм сердца в ушах. Она постаралась выровнять дыхание, но получалось чертовски плохо, стоило вспомнить сон. Всего лишь сон. — Ты как? — поинтересовалась Парвати. — Ты так кричала, что я испугалась. — Нормально, — выдавила из себя Гермиона. Но все было далеко не нормально. Все страхи, включая Панси Паркинсон преследовали ее во сне. Она слишком много думала о Драко и окружающих проблемах. Последний раз такое случалось, когда она отправилась с Гарри и Роном искать крестражи. — Ты уверена? — никак не могла уняться однокурсница. — Я могу принести воды. — Нет, спасибо, — раздраженно ответила Гермиона. — Я в порядке. — Как знаешь. Стоило Парвати лечь обратно в постель, как Гермиона перевернулась на живот и полностью укрылась одеялом, словно защищая себя от окружающего мира. Она никак не могла перестать прокручивать в голове прочитанное о родственных душах. Гермиона была больше чем уверена, что существовал способ ослабить связь между людьми, но ответ хранился так глубоко, что казалось, ей никогда не узнать правду. С того самого момента, когда она впервые поцеловала Драко в щеку, в ней словно щелкнул выключатель. Она абстрагировалась от всех, сосредоточившись только на своих ощущениях. Тогда Гермиона впервые по-настоящему притронулась к Драко. Ей всегда почему-то казалось, что Малфой должен быть холодным, почти ледяным, потому что таким он всегда выглядел — мраморным и неприступным. Но тот оказался неожиданно теплым. После того, как Гермиона поцеловала его по совету Джинни, ей захотелось касаться его постоянно. Может быть, в этом была виновата кожа — тонкая, бледная, на ощупь похожая на теплый шелк, а может быть, просвечивающие под ней венки — голубые, живые, бьющиеся. Только правда была в том, что ей нужно было повторить это снова. Драко показался ей совсем другим человеком, с ним ее сердце начинало биться быстрее, внутри все оживало и расцветало, вплоть до того момента, пока она не увидела его поцелуй с Паркинсон. Тоска накрыла ее мгновенно, словно цунами, затягивая подобно водовороту в глубины. Она смогла простить его только после поцелуя в Башне старост, когда Драко свалил на нее все накопившееся желание и возбуждение, и она понимала его. В нее будто заново вдохнули жизнь. Приближался рассвет. Оставалось около двух часов до восхода солнца. Гермиона старалась не думать о предстоящем свидании с Теодором и гнала прочь назойливые мысли и выражение лица Драко, когда он узнает об этом. Только проблема заключалась в том, что ему, наверное, абсолютно плевать, так как от него до сих пор не было ни одной вести. Тео действительно помогал ей отвлечься. С ним она чувствовала себя спокойно, размеренно, ее сердце не билось так, словно готово вырваться из груди. Он дарил ей совсем иные эмоции. И у них было взаимопонимание, а что еще нужно для гармоничных отношений?.. Она так и не сомкнула глаз. В этот раз Гермиона не крутилась перед зеркалом, а надела серую юбку в складку и белую рубашку и уже на выходе из башни Гриффиндора услышала голос Малфоя в голове, высмеивающий ее наряд. Она постаралась проигнорировать его едкие замечания и манеру речи, которую он всегда использовал, чтобы скрыть свои истинные чувства. В последний раз после свидания с Теодором Драко нашел ее и поцеловал. Их первый поцелуй, продиктованный страстью и надеждой на будущее. Тогда она наивно предполагала, что все встанет на свои места. Теодор Нотт принадлежал к тому типу парней, кто не любил много говорить и предпочитал сразу же переходить к действиям. Поэтому при встрече он крепко обнял Гермиону, со всей силы прижимая ее к своей широкой груди, и за руку повел, по его словам, в самое замечательное место в Хогвартсе. Замок готовился к Рождеству. И это было заметно повсюду; яркие, сверкающие гирлянды, светящиеся фасады, на каждом этаже стояла наряженная елка, всюду царила сказочная атмосфера приближающегося праздника. — Восьмой этаж? — удивленно спросила Гермиона. Теодор повернулся к ней через плечо и как-то по-хитрому улыбнулся. — Ты будешь приятно удивлена. Тео трижды прошел мимо стены, и внутри Гермионы все затрепетало. Она не могла поверить собственным глазам! — Но Выручай-комната была уничтожена в прошлом году! — взволнованно воскликнула она и несколько раз моргнула, словно хотела удостовериться, что глаза ее не обманывают. — Да, я тоже так думал. После небольшого пикника Малфоя «комната забытых вещей» сгорела дотла, но если представить другое место, то пожара словно и не было. Удивительно, правда? Хогвартс не перестает удивлять! От радости Гермиона готова была прыгать и хлопать в ладоши. Она побрела за Теодором, осматривая все вокруг. Действительно, стены, потолок и пол выглядели целыми и невредимыми. У стен стояли старинные буфеты из темного дерева, тусклый зеленоватый свет освещал помещение, казалось, что даже камин, что стоял в конце комнаты, не согревал ее. Изысканные черные кресла располагались по всей гостиной, и по всему этому Гермиона тут же догадалась, что находится в подземельях Слизерина. Она посмотрела на довольного Тео, но восторга его не разделяла, более того, ей было неуютно находиться в логове змей. — Я понимаю, что это немного не то, чего ты ожидала, но я не знал, что можно тебе показать. Гермиона сама не знала, чего стоило ожидать от сегодняшней встречи, но у нее мурашки по спине бегали, когда она смотрела на картины великих чистокровных магов, которые одним только видом внушали страх. Под их изучающими взглядами ей хотелось провалиться на месте, и, возможно, она даже слышала, как они шептались между собой: «Грязнокровка». Но Теодор ни на что не обращал внимания. Он ловко достал палочку из внутреннего кармана мантии, и перед ней появился поднос с фруктами и две чашки горячего шоколада. Гермиона не была любительницей всей романтической чуши и предпочитала не слушать рассказы Джинни о том, какой замечательный романтический вечер устроил Гарри на их годовщину. Но поступок Тео впечатлял. — А теперь признавайся. — М-м-м? — Теодор посмотрел на нее из-под густых черных бровей, и по позвоночнику Гермионы побежали мурашки. Все ее внутренности скрутило, когда он приблизился настолько, что она могла в полной мере ощутить аромат его одеколона и запах тела. Мерлин, она не могла здраво мыслить, когда он был всего в ничтожном сантиметре от нее. На секунду Гермионе показалось, что Тео поцелует ее, но он только криво улыбнулся и стянул с ее плеча портфель. — Кто ты такой и что сделал с Теодором Ноттом? Он запрокинул голову и тихо засмеялся. Ее сердце внезапно дрогнуло, испуганное его странной улыбкой. Она постелила плед у камина и села на пол, обложившись зелеными подушками, и только потом рядом устроился Теодор с двумя чашками горячего шоколада. — Значит, ты решил остаться на зимние каникулы в Хогвартсе? — Гермиона сделала маленький глоток и посмотрела на Тео. — У меня не оставалось выбора. — А как же вечеринка в твою честь? Как отреагирует миссис Нотт? — Думаю, она будет в ярости. Удивительно, что я до сих пор не получил сову с угрозой о моем потерянном наследстве. Гермиона уставилась на него во все глаза, а потом весело рассмеялась, откидываясь на основание дивана. — Она действительно может так сделать? — Нет, но мать не упустит случая опустить меня перед гостями. Не хотел признаваться тебе раньше времени, но, по правде, я должен был еще до приема очаровать тебя своей красотой, и ты бы без проблем согласилась поехать со мной. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не засмеяться, потому что по выражению лица Тео можно было сказать, что он говорил серьезно. Гермиона прикрылась чашкой и улыбнулась, но быстро придала лицу более серьезное выражение. — Ты знаешь, прямоты тебе не занимать. — Это правда, — задорно проговорил Тео. — Я думал сопровождать тебя как миссис Нотт… — Прекрати, — Гермиона сжала его плечо и засмеялась с новой силой. Она знала, что смелости у Теодора было хоть лопатой греби, но не могла не удивиться, с какой легкостью он произнес это. — Думаю, твоей семье не очень понравится, что именно я твоя половина. — Мне плевать, — Тео выпрямился, и голос его резко изменился, — можно быть чистокровным волшебником, но при этом чувствовать и вести себя как полное дерьмо. Малфой тому яркий пример. Гермиона сцепила зубы, чтобы не сказать лишнего, но при упоминании Драко ее сердце забилось чаще. Ей было бы проще, если бы они не вспоминали о нем. Но в силу своего любопытства Гермиона не могла не спросить об их вражде. — Что между вами произошло? — Ты задаешь слишком много вопросов, — Теодор взял с блюда красное яблоко и откусил кусочек. — Так не пойдет. Это напоминает мне наше прошлое свидание, когда задавала вопросы только ты. — Это не… правда. — Если подумать, то я о тебе ничего не знаю, кроме того, что ты бы всю оставшуюся жизнь ела сахар кубиками, чтобы заработать сахарный диабет, а потом лежала бы в постели, обложившись горами книг, которые носил бы тебе твой лучший друг — Гарри Поттер. — Это, в общем-то, все. — Неправда, — он дерзко ухмыльнулся и сел так, чтобы смотреть ей в лицо. — Давай поиграем в игру. Вопрос на вопрос, и никакой лжи. — Ты помнишь, что обещал? — Даже и не предполагал сделать что-либо вопреки твоему желанию. Она чувствовала его пронзительный взгляд, и то, с каким интересом он смотрел на нее, — вызывало табун мурашек по спине. Взволнованная его словами, Гермиона постаралась отвести взгляд от его темных глаз, но невидимая сила не давала разорвать зрительный контакт. Ей нравилось, как шевелились его губы, когда он говорил комплименты, и как искренне звучал голос, когда он произносил ее имя. Растроганная до глубины души, Гермиона почувствовала, что ее распирает от чувств. Слезы кололи глаза. Ей никто никогда не говорил таких слов. Даже Малфой. — И все же, что ты пыталась найти в той книге? — Теодор сделал небольшой глоток из чашки и перевел на нее внимательный взгляд. — Я… — Никакой лжи, — предупредил он. Гермиона сомневалась, стоит ли рассказывать правду и как донести до него информацию, чтобы Тео не подумал, будто она пыталась ослабить связь между ними. Она знала, что ей стоит больше узнать его, и внутреннее чутье Гермионы подсказывало, что сегодняшний вечер — это правильное направление. Она прикусила губу, прежде чем неуверенно произнести: — Я искала способ ослабить родственную связь. Не пойми меня неправильно, но это все… слишком. Гермиона замолчала и позволила себе украдкой посмотреть на его лицо: признаки первого шока исчезли, и теперь он выглядел как обычно мрачно-сосредоточенным, словно думал о чем-то своем и далеком. — По шкале от одного до десяти как сильно ты любишь Малфоя? — спросил он спустя минуту. Голос его звучал глухо. Все ее тело и мозг кричали: «Одиннадцать!» — но Гермиона только открыла и закрыла рот, как выброшенная на берег рыба. — Можешь не отвечать. Я все понимаю. — Неожиданно его взгляд принял осмысленное выражение, и он осторожно поставил чашку рядом с собой, зарылся пальцами в длинные темные пряди и глубоко вздохнул. Этот жест напомнил ей о Малфое, и Гермиона тут же отвела взгляд. — Ты знаешь способ? — спросила она тихо, и леденящее чувство пробрало ее до костей, словно она проглотила кубик льда. — Я мало что знаю, но один раз застал мать в таком виде, что эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Она никогда в жизни не брала ни капли в рот и считала, что алкоголь придуман слабыми глупцами, чтобы избежать реальных проблем, которые они не могут решить, но в тот день она едва добралась домой и каким-то чудом оказалась в моей комнате. Я был мал, и она думала, что наутро я забуду. Но я помню до сих пор. Несколько лет подряд она добиралась в Министерство Магии по одной и той же магловской улице, а оттуда через портал попадала на работу, но судьба привела ее в дом к маглу, у которого при всем этом был волшебный камин. Я не верю в совпадения, ты знаешь? И магл оказался ее родственной душой. Я могу сказать, что так в жизни она никогда не плакала. Черт возьми, Гермиона, она полюбила его, представляешь? Семья Ноттов всегда славилась чистотой крови и авторитетом в волшебном мире, и в какой-то момент все полетело к чертям. — Теодор замолчал, словно раздумывал, стоит ли ему продолжать дальше. Впервые за весь рассказ он посмотрел ей в глаза, его же не выглядели пустыми — теплыми и заботливыми, в них хотелось смотреть бесконечно. И когда он заговорил дальше, в нем будто переключили тембр, как в механической игрушке, и он четко произнес: — Она физически сблизилась с другим мужчиной, чтобы ослабить связь. Но это происходит не просто так. Ты должна знать, кто твоя родственная душа, и страстно желать другого человека, с которым собираешься… — Я тебя поняла, — неожиданно перебила его Гермиона. Казалось, она впервые вздохнула с того момента, как Тео перестал говорить. Вот почему его мать не против маглорожденной. В ее сердце до сих пор таилась любовь, и после всего она искренне желает счастья сыну. — Но волшебница и магл, разве такое возможно? — Нет, невозможно. Его предки были волшебниками и всячески отрицали этот факт, поэтому наличие волшебного камина все объясняет. Он даже не знал о своем происхождении. — Почему тогда твоя мать отказалась от него? — Я не знаю, — тихо заключил Тео. Чтобы совсем не потерять контроль над ситуацией, Теодор переместился к ней ближе, и теперь их плечи соприкасались. — На следующий день я сделал вид, что ничего не помнил, а она больше не поднимала эту тему. Думаю, в глубине души она желает встретиться с ним. — Получается, чтобы ослабить связь, нужно искренне желать физического контакта с другим человеком? — Теодор кивнул, и Гермиона тут же покраснела, представляя их вместе на этом полу. — Господи Иисусе… Она разволновалась, вспоминая Драко полуобнаженным на своей кровати в комнате Башни старост, ведь именно в тот момент все могло закончиться между ней и Теодором, и они бы не сидели рядом, и Тео не смотрел бы на нее глазами, полными надежды. Теодор же выглядел абсолютно спокойным. — Хватит вопросов, мой черед. Твоя семья, они… — Маглы в полном смысле этого слова. Они волнуются за меня, как все остальные нормальные родители, но иногда опека переходит свои границы, особенно когда я приезжаю на летние каникулы. — Звучит ужасно. Значит, тебе запрещают ходить на разные вечеринки и напиваться за углом дома? Гермиона громко рассмеялась и слегка толкнула Тео в плечо. — Ты ведь знаешь, что я таким не занимаюсь. — Верно, — протянул он, — ты у нас правильная Гермиона Грейнджер. — Я говорила, что моя жизнь слишком скучная. — О, да, особенно в те моменты, где вы с Гарри Поттером спасали мир от Темного Лорда, — язвительно произнес Теодор. Гермиона больше не чувствовала себя не в своей тарелке, как раньше. Картины уже не казались такими устрашающими, и ей показалось, что отрубленная голова в руках у рыцаря в доспехах улыбалась, слушая их разговор. Темные оттенки придавали гостиной интимную атмосферу, и только наполовину остывший горячий шоколад напоминал о том, что в помещении жутко холодно. — И все же, ты не ответил, почему вы с Малфоем ненавидите друг друга? — вопрос соскочил с языка быстрее, чем она успела себя остановить. — Это не честная игра. Мне приходится отвечать развернуто, когда ты обходишься всего одним предложением, — он доел яблоко и бросил огрызок в тарелку. — Прямое попадание! — Не зря ты в команде. — Из-за квиддича, — ответил Тео. — Он занял мое место, всего-то. — Не верю. — Это правда! — воскликнул Тео. — Думаю, пришло время десерта. — Десерта? Тео лениво поднялся, принес с другого конца комнаты мороженое с кусочками ананаса и винограда. Гермиона тут же села по-турецки и стала с аппетитом уплетать содержимое, в то время как Тео улегся рядом и принялся за второе яблоко. — Ты ушел от ответа. Тео дернулся, многообещающе посмотрев на нее. — Ты хочешь знать то, чего не существует, — он отщипнул с вазы виноград и закинул его в рот. — Но-но! — Гермиона ткнула ему в грудь ложечкой и произнесла с нажимом: — Ты ведешь себя так, словно хочешь забыть историю вашей вражды, потому что она кроется слишком глубоко, и это уже переросло в личное, я права? — Ты никогда не думала занять место профессора Трелони? — Или ты отвечаешь, или я… — Это вызов? — прищурился он. — Тео, ответь, — Гермиона не хотела принимать его игру и сунула в рот ложку с мороженым, пока ему не пришла идея отобрать ее. Он смотрел долгим непроницаемым взглядом, но улыбался уголками губ. Его расстегнутая пуговка навела Гермиону на непристойные мысли, и она спешно съела вторую, а за ней и третью ложку. Мороженое охлаждало, и ее щеки постепенно возвращались в нормальный оттенок. Гермиона сбросила свои грязные мысли на атмосферу и его игривое настроение, которое, несомненно, нравилось ей. Теодор ни о чем не думал, он делал то, что хотел, и, в отличие от Драко, это не усложняло ему жизнь. И прежде, чем у Гермионы созрел следующий вопрос, он облизал губы и придвинулся к ней вплотную. — Угостишь? Она протянула ему ложку, но он покачал головой, не сводя с нее глаз, и Гермиона набрала немного мороженого, прихватив кусочек ананаса. Он мягко обхватил ложку губами, все так же глядя ей в глаза. От этого жеста у Гермионы остановилось сердце. К щекам прилил жар, а в животе томительно екнуло. Словно почувствовав ее волнение, Теодор осторожно провел ладонью по щеке, склонил голову и накрыл ее рот поцелуем. Она отставила в сторону десерт как раз в тот момент, когда его язык коснулся ее. Она застонала ему прямо в рот, обвила руками его шею и притянула к себе. Он впился в нее грубым поцелуем, не терпящим отказа. И не то чтобы ей когда-либо хотелось ему отказывать. Спустя вечность, которую длился поцелуй, он надавил на ее плечи, пока она не оказалась лежащей на спине, а он нависал над ней своим идеальным весом. Его губы целовали каждый сантиметр на ее лице, постепенно спускались к шее, а пальцами он стал ловко расстегивать пуговки на ее рубашке. Его плечи были мощнее, чем у Драко, да и весил Тео больше любого слизеринского игрока в квиддич, именно поэтому у него не было отбоя от девчонок. По сравнению с ним Гермиона казалась миниатюрной. Он вздрогнул и глухо зарычал, стоило ей зарыться пальцами в темные волосы и слегка оттянуть их. Так нравилось Драко. Гермиона ощутила, как напряглось его тело, и не открывая глаз, вновь притянула его к себе. Его близость действовала размягчающе на ее тело и мозг. Хаотичные движения рук Теодора пугали, но Гермиона пыталась расслабиться. Она ведь должна ослабить связь между ней и Драко. Она хотела этого с того самого момента, как узнала, что он — ее родственная душа. Он ведь Малфой, чертов Драко Малфой со своими принципами и проклятой родословной. Ей хотелось сделать Драко так же больно, как он делал ей. Гермиона слышала в голове восторженный вопль Джинни и видела холодные серые глаза, что смотрели на нее с ненавистью и презрением. Мерлин… Она не могла так. Гермиона грубее, чем следовало, толкнула Теодора в грудь и поправила рубашку, прикрывая тело. Он отодвинулся от нее на безопасное расстояние и посмотрел таким взглядом, от которого ее сердце сжалось невыносимо больно. — Я не могу. — Я знал, что ты так сделаешь, — глухо произнес он и поправил взъерошенные волосы. — Я не хочу ослаблять связь между нами, но Малфой, он… — Полный идиот, раз не понимает этого. — Забини угрожал мне, — Гермиона подорвалась на ноги и спешно застегнула рубашку, пряча лицо в каштановых прядях. — Он сказал, что между Драко и Паркинсон все наладилось, а теперь они вместе там, а я ревную, понимаешь? Я чувствую себя так глупо. Гермиона не сдержала поток слез, лившихся у нее из глаз. Она не должна была плакать перед Теодором, обнажая душу. Ей слишком больно было принимать это за правду и смириться с ней. В глубине души Гермиона знала, что желание разорвать контакт с Драко усилилось лишь из-за того, что наговорил Забини, и ей хотелось отомстить ему. Но не так. — Слушай, я не знаю, что происходит, и как бы сильно я ни ненавидел Малфоя, но между ними больше не будет прежних отношений. — Теодор встал и легкими шагами приблизился к Гермионе, заправил за ухо выпавшие из хвоста локоны и притянул ее к себе, обнимая так нежно, как только мог обнимать человек, не потерявший надежду. — Я не должен этого говорить, но Малфой не достоин тебя, и скоро ты это узнаешь. А теперь я проведу тебя обратно.