Объятия Монтаны

Мир под ней дрожит. Кажется, вот-вот закружится как карусель — нужно только подтолкнуть. Поднимаясь на ноги, Эби почти уверена, что рухнет обратно, но ослабевшие ноги на удивление крепко держат. Она уже не в клетке, но и не на свободе. Потрескавшаяся побелка, девизы Врат как ковер на каждом миллиметре стен. Она решает, что её либо затащили внутрь логова Иакова, либо бросили в каком-то притоне, потому что людского присутствия она не ощущала. Комнату никто не охранял, и она без препятствий юркнула вдоль стены коридора. Чем дальше, тем запутаннее становился путь: двери были все одинаковые, коридоры не отличались друг от друга, а в полутьме ей казалось, что всё вокруг какое-то полуживое. И часы на стенах будто смотрят в след, и непонятно, что забывший здесь канделябр, повернул «голову». Эби казалось, что она сходит с ума. Мелкими шажками, как двигается по этому странному месту, так и здравый смысл покидает её саму. И наконец, где-то в глубине коридора послышался звук. Мелодия неспешная, но до боли знакомая и убаюкивающая, вела её за собой. Эби поняла, что всё казалось одинаковым, потому что всё подсвечено алым. Глубоким, жутким светом, как в проявочной. — Ты почти на свободе, — мелодия затихла, когда спокойный голос обнадёжил её. Эби огляделась: она и вправду стояла посреди двора, и тех самых клеток, только все они были абсолютно пусты. Эби сделала шаг к воротам, но заметила пистолет, лежащий на ящиках неподалёку. Достаточно ухоженный, чтобы просто забыть его. — Не думай — действуй, — голос, подчиняющая интонация показались ей на мгновение знакомыми, но всё растаяло, когда появился человек. Женщина, что сутки вертелась вокруг уродливого фонтана, вышла из-за него со шваброй в руках. Её темная кожа почти сливалась с темнотой вокруг, но Эби чётко видела белки её глаз, пружинистые волосы в пучке и нервозное топтание на месте. Уборщица отступила на шаг, и Эби двинулась по направлению к ней. Что-то неудобно мелькнуло перед глазами, и она поняла, что это собственные руки с зажатым пистолетом. — Она поднимет тревогу, — голос в напряженном ожидании замер вместе с секундами, что помощница наблюдала за незнакомкой. Тревожная кнопка была прямо у дверей Центра, и Эби поняла, что не успеет даже добежать до ворот до того, как поднимется вой. Женщина перекинула швабру в руке, как надёжное оружие. — Убей. Всего один человек, и ты будешь свободна. Помощница услышала, как хрустнули суставы рук, когда она крепче сжала оружие. Лишь сектантка. Только человек. Рука дрогнула, и убегающая женщина уже не увидела, как медленно опускается её смерть, безвольно падая на землю из разжатой хватки. Её темная ладонь ложится на панель, и помощница слышит только ужасный звук, раздирающий слух. Тело было лёгким, как хрустальное, и кости трескались от боли. Такое странное состояние Эби узнала впервые, и от неожиданности не смогла даже вскрикнуть. Вот она стояла у фонтана, а теперь снова в клетке, далеко от выхода и свободы. Только усталый выдох стал ей маяком в реальность, и она приоткрыла заплывший от слёз глаз. Силуэт Иакова уже удалялся, и она видела его спину, и не понимала, как могло случиться то, что случилось. Ведь всё было таким реальным. — Не кормить. — донеслось до неё откуда-то издалека, и Сид исчез окончательно. Она так и осталась лежать на земле, слушая клацанье челюстей, стенания, пытаясь понять: не поехала ли у неё крыша. Под утро, когда солнце достаточно осветило лабиринт клеток, Эби увидела нервную женщину с метлой. Та, напевая, трудилась над треснутым бетоном и казалась вполне счастливой. Помощница сверлила её взглядом, мысленно уговаривая повернуться, но, когда сектантка сделала это, и их взгляды встретились на мгновение, Эби не увидела в них ничего. Ни узнавания, ни злорадства. Будто и не было их встречи во дворе. Пленницу пробрала дрожь. Вот что они делают эти фанатики: зомбируют, копаются в голове и вытаскивают ненужное. Делают из тебя психа и до смерти ты обречён быть потерянным между галлюцинациями и реальностью. С осознанием к ней пришло и чувство обречённости. Иаков, или его подручные больше не приходили, но она иногда слышала надрывный музыкальный стон. Не всегда это была «её» песня, но каждый раз люди сначала орали в агонии, а после замолкали на много часов. Сид не копался во всех головах лично. Ей, считай, оказали честь, но каждый здесь был той ниточкой паутины, что держала в невесомости паука-Иакова. Желудок Эби был пуст, но её всё равно тошнило от мыслей. Чтобы выместить их, она вырисовывала в голове дом Драбменов. Их ужасный газон, коробки Хёрка с сувенирами, «алтарь» его секты. Даже обрывок бумажки с требованиями для членства в ней припоминала. Обитель странного семейства казалась ей самым уютным местом на Земле и стало таким в её представлении, как только она, ещё на подъезде, увидела её очертания. Через четыре дня она уже засматривалась на миски в клетках волков. Животных кормили чаще, лишь дразня их голодом. Для чего, Эби поняла на пятый день. Утром её разбудил какой-то шорох. Она приподнялась на локтях и поняла, что это был мужчина-пленник, один из которых прибыл с ней целую вечность назад. Она заметила, как нервно тот кивает своим мыслям и бросается к решёткам соседней клетки. — Что ты делаешь?! — Эби ещё ни разу не видела, чтобы кто-то подходил так близко к волкам. Но пленник только грустно посмотрел на неё, и в следующее мгновение мощные челюсти уже сомкнулись на его плече. Эби кричала чтобы кто-то помог, но только разбудила остальных зверей, что, почуяв запах крови, взбесились. Волк трепал мужчину, как позволяло расстояние между прутьями, и его было достаточно, чтобы зверь вонзил клыки в основание шеи и ждал, пока жертва перестанет дёргаться. Помощница била по решётке, кричала, но мужчина и сам не желал вырываться, просто лицо его бледнело, и он даже не издавал звуков. По крайней мере Эби ничего не слышала. Умер он не скоро, и Эби не могла отвернуться, наблюдая как волк пытается оторвать кусок побольше. Так окончился пятый день, а следующим утром она попыталась найти то место, куда, по её мнению, часто ставили паёк. Выуживала остатки с прошлых «трапез», но во рту ощущала только комья грязи. Ночью ещё один бросился в пасть волка, и Эби всё чаще вглядывалась в хищные глаза напротив. Вечером седьмого, «замок» оживился. Сектанты сновали мимо пленников, перешёптывались как-то восторженно и было ясно, что грядёт какое-то событие. Помощница уже готовилась умирать, и ей не было дела до светской жизни эдемщиков, она наблюдала как Женщина-у-фонтана скребёт своё детище щёткой. За всё пребывание Эби здесь, эта упорная работница не оставляла свой фонтан дольше чем на ночь. Отвлёк её только удар ботинка у самого уха. Она подняла глаза и увидела, что Иаков, скрестив руки, смотрит на неё. Сид ударил по прутьям ещё раз, когда она вернулась разглядывать фонтан, но ничего не сказал. Они так и смотрели друг на друга, а потом из-за его спины вышел Иосиф. Теперь он был одет, пах лучше чем она, и синяки после крушения у него давно зажили. — Дитя, — всё, что он произнёс, но Эби почувствовала странное воодушевление. Значит она не выпала из реальности, и лидер-маньяк всё так же ходит по той же земле, что и она ходила, пусть и недолго. Она не сошла с ума, и её реальность с Сидами одна. Значит и с теми, кого она знает, значит, она не последний настоящий человек в этом месте. Иосиф словно прочитал эти мысли в её глазах, и присел на корточки по ту сторону решётки. Его старший брат отошел, но она слышала его тяжёлое медвежье дыхание. — Удивительно, — лидер сектантов протянул руку прямо к её лицу, зная, что у нее не хватит сил даже укусить его, — «ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство», — она не видела в его глазах абсолютно никаких эмоций, но он продолжал ласково перебирать пальцами те мелкие колтуны, что теперь считались её волосами. Он долго смотрел на неё, изучал, и когда резко снова поднялся на ноги, Эби вздрогнула. Иаков уже был за его спиной, как верный пёс. Иосиф склонился к самому уху старшего брата и что-то долго ему шептал. Иаков коротко отвечал, и его волнение, если и было, никак не отразилось на хмуром лице. — Я и не думал, что твоя история будет продолжаться, — Иаков медленно приблизился к её клетке, жестом давая сектантам приказ отпереть замок. Эби попятилась снова, пытаясь защититься. Старший Сид теперь казался ещё больше, и он игриво хвастал этим, заставляя Эби сжиматься, — Как жаль, что я застану конец твоей никчёмной жизни не сегодня. — Мне-то как жаль, — Иаков усмехнулся. Его помощники попытались поднять девушку на ноги, но та будто разучилась ходить. Иакову не нравилось, что планы сменились так стремительно, но теперь ему нужно было откатить результаты своих трудов, и вернуть девушке образ человека. Он сам подхватил её на руки, взваливая как мешок на плечи. Та слабо попыталась вцепиться ему в волосы, но быстро затихла. Запах от неё шел такой, что даже его Верные побрезговали спать с ней в одной комнате, и было решено отнести девушку в кладовку и запереть. Там удачно оказался бракованный матрас из последней партии, и Иаков скинул груз с плеч с удовольствием. Эби всё это время держала слабую связь с реальностью, но стоило телу соприкоснуться с чем-то мягче земли, замерла. Ей, кажется, даже снился сон, но всё забылось поутру кроме силуэта нависающего чудовища над ней.