Объятия Монтаны

Вряд ли с кем-то в лагере Сида были так же обходительны как с ней. То как ласково её встряхнули ото сна, ещё до рассвета, ни шло ни в какое сравнение с тем, как пинали пленников в коридоре, по которому Эбигейл шла в сопровождении парочки сектантов. И в женскую душевую её толкнули, но поспешили отвернуться. Вслед полетела охапка чистой одежды с сектантским принтом на свитере, но помощнице уже было всё равно, даже заставь её натягивать трусы с самого Иосифа. Она решила для себя, стоя под ледяными струями воды, сколько не обряжай они её в эдемскую униформу, в подкорку она их не пустит. Обнажённые женщины в кабинках рядом разделились на два лагеря: первые — такие же пленницы, сумевшие получить снисхождение, смотрели себе под ноги и боялись поднять головы. Вторые же, будучи прожжённые верующими, открыто изливались ядом, цепляли и раздражали Эбигейл своей злостью. Поэтому она поспешила исчезнуть из ванной комнаты, но картина того, как с неё течёт грязная, тухлая вода ещё некоторое время стояла перед глазами. А чувство унижения и вовсе не рассеялось. Молчаливые охранники действительно выделяли её среди толпы, это она поняла по репликам женщин в душе, а позже, и по взглядам других. Им в след смотрели зло и любопытно, но Эби не знала даже куда её ведут по запутанным коридорам. Местом назначения оказалась просторная комната с накрытым столом в центре. Кроме него никого и ничего здесь не было. Сид был солдатом до мозга костей, но кроме того и не в меньшей степени мужланом. Эбигейл поняла, что любой уют и ухоженность сталкивались с его мировоззрением и растворялись. Его «замок» не принимал ничего человеческого. Она опустилась на скрипучий стул. От еды на белых тарелках шёл пар. Девушке хотелось вцепиться в куриную ножку, рыча и разрывая зубами нежное мясо. Жир бы тёк по пальцам, а она всё жевала слишком большие для глотки куски… Но нечто тихое, пугающее инородностью в голове, не давало этого сделать. Как порог, за который нельзя переступить. Как выдрессированное чувство покорности: она не станет есть пока не позволят. Эбигейл не знала от чего вздрогнула: от осознания, что её сломали как щенка, всего парой пинков, или от скрипа двери за спиной. Повернув голову, она увидела Сида. В той же одежде что и всегда, лишь футболку сменил на чёрную, и от того волдыри и шрамы на светлой коже стали заметнее. Глаза под тяжёлым лбом ничего не выражали, а ведь в академии её учили различать и разгадывать людей по одной мимике, но Иакова определённо обучали лучше. Он задержал на ней взгляд всего на мгновение, но девушка вскочила со стула. Собственное дыхание, будто в лёгких вместо воздуха одна вода, отражалось от стен. Сектант усмехнулся и прошёл к своему месту в центре стола, но замер у стула. — Садись, — голос такой же, как был за стеной из прутьев, и девушка снова почувствовала себя грязной, извалявшейся в грязи и собственном страхе. Кулаки сжались так сильно, что она почувствовала, как обламываются ногти. После дней голодовки она вся разваливалась как истлевшая кукла, но капля ярости всё же нашлась. — Где Пратт? — голосок у неё был жалким и тихим, но Сид всё же расслышал и брови его иронично поползли вверх. Эбигейл наблюдала как в складках лба теряются следы ожога. В конце концов, через целую минуту, когда помощница уже готова была закричать от страха, Сид потянулся к нагрудному карману и достал рацию. — Ник, приведи сюда нашего приятеля — полицейского. Наша гостья не желает завтракать без него, — на том конце неразборчиво зашумело, но Сид понял каждое слово и усмехнулся, видимо, прозвучавшей шутке. — Зачем вы это делаете? — спросила она, когда связь прервалась. Мужчина ничего не ответил, усаживаясь на своё место. Дверь скрипнула снова, и Эби увидела его. Пратт, всегда добродушный и немного рассеянный, сейчас выглядел запуганным зверем. Мужчина хромал, невольно вздрагивал, и увидев её, только опустил глаза в пол. — Стэйси, — выдохнула она, когда порывисто обняла друга. Тот не двигался под её руками, но девушка прижалась к нему так отчаянно, словно тот мог растаять видением. И тогда она почувствовала насколько он истощён. Заместитель пробыл здесь дольше неё, и сейчас она казалась лишь постройневшей по сравнению с его измождённым телом. Заглянув в его карие глаза она поняла, как выглядит погибающий человек. — Почти растрогался, — хмыкнул Сид, но Эбигейл не повернула к нему головы, продолжая разглядывать друга. А тот наоборот дёрнулся как от удара и зашевелился, как ожившая статуя. Услужливо пригласил её сесть, пододвинул стул как настоящий джентльмен и сел рядом. Иаков наколол на вилку первый кусочек еды, подав знак есть, но Эбигейл медлила. Та нить реальности, что всё ещё держала её и здравый ум, готова была вот-вот оборваться. Если она не начнёт есть, то скоро умрёт от голода. И вряд ли минутное милосердие Сидов продлится долго. Так почему же она не может просто съесть чёртову куриную ножку? Шум скользящей по столу тарелки был громом среди опасного затишья. Сид поднял глаза с занесённой вилкой и уставился сначала на Эби, а потом и на Пратта. Стэйси же, не моргая, разглядывал еду. — Ты должен съесть это, — подсказала она ему, но друг не шевельнулся. Она проживёт ещё достаточно, тем более успела наглотаться воды в душе, а вот Стэйси выглядел настоящим мертвецом. Но тот только скосил взгляд на сектанта, как собачонка. Помощница выдохнула, когда тот кивнул. Закончив, Иаков поднялся и знаком велел девушке идти за ним. Жадно глотающий еду Пратт остался в закрытой комнате. Центр ветеранов опустел внутри, но голоса звенели где-то во дворах. Эби узнает эти кличи, даже если совсем оглохнет. Тренировки. Здесь «производили» воинов для секты, и она стала этому свидетелем. Двигаясь ровно на шаг позади Иакова, её подмывало засыпать того вопросами о том, что происходит, и что её ждёт. Даст Бог, задохнётся под ними, думала она, но молчала. И он подал голос первым. — Это было глупо. — По крайней мере моя совесть чиста. — Ты здесь не для того, чтобы устраивать благотворительность, а я не для того, чтобы ей потакать… — А зачем? — он остановился у неприметной двери, и Эбигейл едва не влетела ему в спину. — Иосиф увидел в тебе что-то, — Иаков сделал паузу и повернулся к ней, — и либо я исполню его волю относительно тебя, либо брат прозреет раньше. Помощница хотела бросить очередной вопрос или даже осмелеть для обвинения, но вместо этого только безмолвно открыла и закрыла рот. — В обед тебя снова покормят и на этот раз ты всё съешь. Так или иначе, — в последней фразе сквозила угроза так же отчётливо, как и в человеке, что её произнёс. Он кивком указал ей на дверь и, дождавшись пока она зайдёт, запер её снаружи. Пока скрипел несмазанный замок, помощница наблюдала, как лучи солнца играют с пылью у самого окна. — И всё же ты не проживёшь долго, как бы мы не старались, — приглушённый голос Сида послышался из-за двери. Эбигейл саркастично хмыкнула: стараются они. — Почему же? — за защитой тонкой фанерной двери она чувствовала себя приятно защищённой. — Ты не различаешь друзей, а за врагов принимаешь не тех. — Ты мне что ли друг? — ладонью она прикоснулась к шершавой поверхности единственного препятствия между ней и Сидом. Если он сейчас решит, что она слишком оборзела, насколько быстро та разлетится в щепки. —Разве твоему "другу" не было плевать хочешь ты есть или нет? — это всё, что он сказал и сразу послышались удаляющиеся шаги. Имел ли он ввиду то, что Пратт не обратил внимание на её собственную измождённость — Эбигейл решила не размышлять. Ни на секунду она не проникнется ни единым сектантским словом, мучители просто не имеют права пытаться лишить её собственного мнения. Она хотела помочь — и она помогла. Не жертва, а помощник. В каморке, в её прибежище, была лишь койка, табурет и это самое окно, запертое решёткой. Она глянула в него и увидела лишь ещё больше клеток и ещё больше волков. Быть может, рассуждала она, наблюдая, как сектант кормит каждого зверя по очереди, она ещё найдёт в себе силы бороться. Быть может, ей нужно было надломиться, чтобы узнать сколько можно выдержать. Увидев все эти ужасы изнутри, теперь она понимает, как глупо выглядела, вталкивая про правосудие Хёрку. Наивно. И всё же никто не отменял справедливость.