Проезд на санках запрещен

*H* Самолёт, естественно, задержали. Зря они на него смотрели и обиженно молчали всю дорогу в такси — успели же. А потом ещё и лишний час гуляли, пока ждали объявления о посадке. Мелькнула тогда мысль, что лучше бы он проспал. Вместо этого обиженного молчания просто не услышал бы жужжания телефона, не проснулся. Остался бы с Томмо ещё на день, занял бы у того на билет… не отказал же бы он! Можно было бы лежать весь день и целоваться. Заниматься сексом. Лежать в ванной. Да если честно — на всё согласен бы с ним. Гарри вздохнул. Он бы мог сегодня поцеловать его спящего, на прощание. Но убежал и… проебал — продолжил он сам себе голосом Корбета. Всё возвращается: они — в Англию, Корбет — в его голову. Отдохнул и хватит. Самолёт набирал высоту, и тут же заложило уши. Прошла стюардесса с леденцами на подносе, и Гарри взял себе один. Развернул, закинул за щеку. Химозно-малиновый. Он прикрыл глаза и откинулся на сидении. Как хорошо было, а?! Почти неделя идеальных, ни к чему не обязывающих отношений. Неимоверное количество взаимных минетов и ласк. Как жаль, что секс отложился… или не жаль? И Томмо прав был, что вот это вот… он почувствовал, как кровь прилила к щекам. Почему так стыдно? Ладно… Гарри задержал дыхание и мысленно произнёс: проникновение. Да, он уже взрослый, пора называть всё своими именами. Так вот, может, оно и не так важно? И, оказывается, знаменитая поза 69 весьма и весьма неплоха. Просто раньше никто не предлагал. Он чувствовал, что щёки жжёт от мыслей и мелькающих воспоминаний. Господи, как, оказывается, хорошо, когда тебя чувствуют и не высмеивают. Гарри любил всякое «извращение», как называл это Корбет. Немного, чтобы было не слишком «ванильно», чтобы немного за волосы потянули или засунули поглубже. Корбет смеялся, Томмо приходил в восторг. Оказывается, так бывает. Щекам стало мокро, и он быстро вытер лицо рукавом. Хорошо, что девчонки увлечены разговором и ничего не заметили. Так глупо реветь из-за секса, каким бы он ни был хорошим. Он поморгал, посмотрел в иллюминатор через ряд, чтобы не столкнуться взглядом с Ребеккой, снова зажмурился. Как он и ожидал, эмоции только и ждали, когда он улетит. Только и ждали, чтобы сломать тонкую стену его сдержанности и разбить к хренам его сердце окончательно. Хорошие воспоминания были так же болезненны, как и плохие. Вот, например, то утро, когда Томмо уехал кататься на сноуборде, а он проснулся один в постели. На часах, правда, было ближе к часу дня, а время на записке от хозяина номера — около семи. Значит, скоро вернётся. Почему ему не было обидно? Почему он не собрал вещи и не ушёл? В любой другой ситуации он принял бы это за красноречивый намёк, а тогда просто встал и набрал ванну. Томмо говорил, что Гарри может делать в номере что хочет, и тот хотел полежать в горячей воде. Поэтому он просто взял и открыл вентиль, нашёл в ящиках пену и вылил её под голубоватый напор воды. И Томмо, который пришёл через сорок минут, одобрительно хмыкнул и присоединился к нему. Правда, сходил в душ, и Гарри, до этого рассматривавший улицу через окно в ванной, получил возможность полюбоваться задницей Томмо через стеклянные дверцы душевой. Или вот когда они ужинали в какой-то из вечеров и с серьёзным видом пытались понять, что говорят знакомые персонажи мультика по-сербски. Или когда было солнце, и Томмо сказал, что нужно куда-то выйти, иначе они всё время просидят в номере. И они пошли кататься на санках, и кто бы мог подумать, что им будет так весело! В общем, воспоминаний хватит на год вперёд. — Гарри?! Ребекка. Чёрт. — Гарри, тебе… плохо? Девушка сжимала его колено и выглядела действительно испуганно. — Бекки, — он повернулся к ней и судорожно растёр лицо. — Мне плохо уже давно. Сейчас не хуже, правда! Ведь правда. Ему плохо… господи, да всё время. Года три с переменным успехом! — Он тебе сказал, что вы не встретитесь в Лондоне? — Вообще-то, это… я сказал. — Ну конечно, ты, — она поджала губы. А он не стал её переубеждать. Естественно, кто ж ему поверит? — Это был курортный роман. — Да, — она неловко его обняла и прильнула к уху: — У меня есть контакт одного психолога. Ходила, когда совсем запуталась, только тссс… может, тебе сходить тоже? Он отрицательно покачал головой и с благодарностью поцеловал её в лоб. Всё и без психолога достаточно плохо. А уж рассказать это он точно никому никогда не сможет. Потому что слишком много, и непонятно, откуда начинать копать! Для этого не психолог нужен, а подъёмный кран, который смог бы поднять все эти эмоции и перегрузить на соседнее судно… а лучше бы — в Марианскую впадину. А, может быть, лучше даже его в эту впадину. Сколько уже можно мучаться?! *L* У Луи раскалывалась голова. Она болела у него раз в никогда, ну или после пьянки. Но, если честно, он и не пил до такой степени слишком давно. Он не мог лежать. Сидеть он тоже не мог, поэтому накручивал круги по номеру и все пытался понять — ну как же так?! Как такое могло случиться, как можно встретить парня во второй раз и не узнать. Он пытался, конечно, вспомнить тот вечер в клубе и то, что всплывало в памяти, удивительно совпадало. Гарри и правда любил апельсиновый фреш. И так стеснялся этого, и когда за завтраком выпивал два стакана подряд, и тогда, в клубе, мусолил стакан. Он был слегка неуклюж и медлителен, чего старался не показывать, но от этого всё было только заметнее. Но одного он никак не мог осознать — как тот язвительный мелкий паренёк стал этим испуганным и крайне неуверенным в себе парнем! Что за три года произошло… он знал ответ, он же не совсем отбитый. Но осознать и принять не мог! Это было поразительно для Луи, как Гарри мог не понимать того, что он должен быть равноправным партнёром и в отношениях вообще, и в постели. Он не понимал, что удовольствие от секса должно быть для двоих. Он… Луи сел и закрыл ладонями лицо. Думать об этом было неожиданно больно. Да так, как никогда не было. Кто-то говорил Гарри, что он дерьмовый любовник; похоже, никто не отсасывал ему вот так, внезапно, в клубе, потому что захотелось; а кто-то и вовсе говорил, что если сам не подготовишься к сексу, то это твои проблемы… Да, это нормально, когда ты идёшь в клуб! Вообще это даже правильно, когда хочешь просто перепихнуться, и это действительно должно быть твоей заботой, но не в случае Гарри. Он смотрел на него как на дурака, когда пытался объяснить, зачем ему в душ, он сказал, что «не может при нём» (хотя Луи уверен, что если бы Гарри смог это делать при нём, ему бы понравилось!), а это значит, всё это было явным отголоском прошлых отношений. И Гарри говорил о них. О многом говорил. О родителях, которые не приняли. О Найле, который не понимал предпочтений Гарри. О мужчинах, которые тоже, видимо, не совсем понимали его. Да, если честно, Гарри прямо сказал, что сам себя не понимает до конца, всё волнами! Зажатый и очень пылкий Гарри. Как и тогда — сначала язвительный, потом испуганный, а потом отзывчивый, насколько может быть шестнадцатилетний или скольки-там-летний девственник. Он никогда не думал, что неправильные люди могут сломать. Всех мерил по себе — ошибка выжившего. Его же не сломали… А были ли в его жизни эти «неправильные»? И насколько «неправильными» они были? Ответа на это у Луи не было. Но он чётко понимал, что пока Гарри был просто парнем с неудачными отношениями в анамнезе, было проще. Когда стал раскрываться, стало сложнее, но терпимо, а вот теперь, когда он понял, что Гарри уже знал, что у них что-то да было, всё стало совсем не так. Неправильно. Ему никогда не было так беспокойно, и даже дышать было сложно. Он всегда стремился к равновесию, придумывал свои правила и придерживался их. И его не касалось то, что делают другие. До сегодня. — Наверное, это, все же, старость, — пробормотал он. Три раза, практически подряд, прошлой ночью они занимались сексом. И ничего не подвело. Но это ничего и не значит. А вот эти новые эмоции значат очень много. Когда он жил в командировках и был готов сойти с ума от страха всё провалить, подвести и разрушить еще совсем хлипкое что-то построенное им и Лиамом, ему помогала рутина. Банальные ежедневные действия — какая-никакая зарядка, душ, прогулка перед сном и послеобеденный пятиминутный звонок сестре. Когда мир нестабилен, нужно создать островок, где всё действительно зависит от тебя. Он так и выжил от звонка до звонка, от прогулки к прогулке. Оставляя крючки по всему дню, чтобы всегда можно было зацепиться и выдохнуть. Сейчас его мир неожиданно ушел из-под ног. Он не мог ничего вернуть, изменить или объяснить тому Гарри, который в полу-детских трусах сидел на кровати и пытался натянуть узкие джинсы. Он не мог развернуть самолёт и сказать этому Гарри, что он классный любовник, а тот, кто говорил обратное, просто слабак и не смог выдержать его темперамента! И хуже всего было то, что он не то, что бы не мог, он даже не знал, имеет ли право лезть. Гарри хотел отвлечься, хотел расслабиться, и они это сделали. Желание отдохнуть было обоюдным, и Луи не собирался корчить из себя брошенную жертву! То, что случилось тут, остаётся тут. У Гарри своя жизнь, и он справляется как может, а у него — своя. И как бы ему ни было необъяснимо грустно, что всё закончилось, это только его личные проблемы. Слава богу, он вернётся в Лондон уже завтра ночью, и послезавтра утром сможет начать жить так, как привык. И всё снова станет как прежде. Стабильно. Без эмоций. И да. У Лиама свадьба. Надо думать об этом. И ему теперь уж точно есть что рассказать Лиаму на мальчишнике. *H* Гарри, конечно, понимал, что Найл расстроен. Конечно, кому бы не было обидно получить отказ от компании, в которую ты так хотел попасть на практику и долго готовился к интервью. Но, все же, последние дни Найл был совершенно невыносим. Видимо, в нем накопилось и взорвалось фонтаном недовольства все на свете. Виноваты были все — преподы в университете, которые недодали необходимых знаний, соседи, которые шумели и не дали ему достаточно подготовиться, погода, которая была хуже, чем им ожидалось, ну и понятно, что сама компания, куда он хотел устроиться. Гарри кивал и соглашался, что все они мудаки — и погода, и рекрутер, и кто там ещё с ним общался. В целом, на третий день ситуация стала налаживаться, Найл получил ещё несколько предложений и стал спокойнее, и обстановка начала налаживаться, казалось, что этот кризис подошёл к концу. И тут позвонил Корбет. Гарри, естественно, не собирался брать трубку, но слишком резко накрыл телефон рукой — и Найла понесло. Но, на этот раз, уже не по поводу работы, а с претензией, что Гарри никак не отпустит этого мудака. — Найл, я не общаюсь с ним! Это он звонит мне, а не я ему! — Не понимаю, почему ты ещё не заблокировал этот номер. Сколько ты будешь его терпеть?! — Я не… не знаю, почему не заблокировал. — Так может, ты ждал, что он позвонит? У Гарри перехватило дыхание. Ведь Найл, получается, прав, он действительно ждал. Два года или сколько там прошло, с того дня, когда положил телефон во внутренний карман — ждал. — Дождался? — Хоран знал, что попал в десятку. — И что, что теперь? — Да ничего! — неожиданно для себя заорал он. — Отстань, Найл! Отъебись просто! Это моя жизнь и мне… блять, просто… блять! Сердце колотилось словно бешеное. Он ненавидел Найла за проницательность и за, по сути, абсолютно верные вопросы. Он ненавидел себя за то, что у него не было на них ответа. Томмо ненавидел за то, что влез и разворошил всё… а вот Корбета он так и не смог почему-то возненавидеть. Как ни старался, но всё ещё ждал от него чего-то. Вот дождался звонка и не знал, что делать дальше. Сам не понял, как оказался на улице, где остро пахло весной, фри из соседней закусочной и ещё чем-то, что он всегда называл запахом Лондона. Всегда любил, а теперь ненавидел даже город. Гарри перебежал дорогу на зелёный и пошёл вверх по улице. Просто надо пройтись. Надо выдохнуть и успокоиться. Телефон снова завибрировал в руке, и он остановился, прислонившись к стене, и рассматривал экран. Там всё ещё высвечивалась до боли знакомая фотография и эмоджи возле имени. Он и правда совсем ничего не менял. — Ну, может, трубку-то возьмёшь? — насмешливо произнёс голос. И Гарри не с первой секунды понял, что слышит это не в своей голове, а снаружи, совсем рядом. Он медленно повернул голову, чувствуя, как кровь отливает от лица, и посмотрел в светло-серые глаза. *L* Работа навалилась приятной и знакомой тяжестью, отнимая всё время. Луи был благодарен ей за это, а ещё очень рад, что ничего страшного и необратимого не произошло за время его отсутствия, но, в то же время, дел накопилось достаточно, чтобы иметь весомую причину отказывать в разговоре и сестре, и Лиаму. Разговаривать с ними он был морально не готов. Ему ещё нужна было хотя бы пара дней, привести себя и мысли в порядок. Что он так… перенервничал? Ничего страшного не случилось ведь, наоборот, забавное совпадение. Нет никакой его вины в том, что произошло с Гарри в промежутке между их встречами. Он… На самом деле, он не особо и винил себя, просто вся ситуация не давала ему покоя. Такие вещи не происходят регулярно. И это действительно из ряда вон выходящее событие в его жизни. И именно это его взволновало? Или не совсем? Луи допечатал, сохранил документ и закрыл ноутбук. Ему нравился Гарри, и он бы хотел с ним встретиться в Лондоне. Вот, что его волновало. И то, что они с Гарри уже были знакомы и встретились уже второй раз, как-то заставляло его думать в сторону мистики. А это уже совсем ерунда. Никакой судьбы не существует. Он вышел на улицу и решил, что пройдётся, на улице весна совсем, пахнет городом и верой в то, что всё будет хорошо. Ветер растрепал его волосы, и сердце чуть сжалось. Как от счастья. Как когда-то, когда он был ещё молодым и не собирался становиться главой компании, он любил это вот ощущение ветра в лицо и сотню лошадиных сил под задницей. Он задумался и достал телефон. — Лиам, а я совсем свихнулся, если снова хочу погонять на мотоцикле? — Ещё не знаю, — подумав, произнёс Пейн. — Не покупай без меня ничего. Я сейчас приеду. — А как же жених? — Он ещё рисует тебе макет, — язвительно произнёс он. — А я отвлеку его начальство, пока оно ничего нового не затребовало, чтобы хотя бы ночью он был со мной. — Я ещё почти в офисе, — улыбнулся Луи. Это так странно, что Лиам ещё не послал его. Он всё ещё с ним, хотя у него есть и Зейн. В голове это помещалось плохо. — Приезжай. *H* Оказывается, Корбет звонил, чтобы Гарри забрал свои вещи. Ну и вообще хотел встретиться, давно не виделись же. Ещё он сказал, что Гарри и не изменился вовсе. Всё такой же. И Гарри не считал, что это похоже на комплимент. Он пошёл к нему домой, без всякой мысли — просто пошёл и всё. И выпил вина, зачем-то, ведь даже не хотел. Но так было всегда и тут ничего не изменилось тоже. Как машина времени. Корбет молча наблюдал за ним, улыбаясь краешком рта, играя бокалом в руке. Вино красиво переливалось в хрустале. Гарри поднялся и подошёл к окну, опёрся на высокий подоконник и посмотрел в темнеющее небо. Корбет прижался со спины и просунул руку под резинку. Так уверенно и знакомо. Гарри зажмурился. Тело его отзывалось на то, на что не должно бы никогда. — Гарри, а ты всё как прежде пылаешь, — Корбет одобрительно хмыкнул и сжал ладонью твердеющий член. — Ты всё так же любишь, когда тебя трахают? — Корбет, — Гарри сглотнул и открыл глаза, стараясь вынырнуть из затягивающего омута. — Ты же тогда видеть меня не хотел. — Гарри, ты же знаешь, что мы слишком разные. Да и вообще… мне нужен был кто-то… — Получше? — всхлип застрял в горле, и будто бы ватную шапку надели. Он всерьёз не понимал, где он, что с ним происходит и почему именно с ним?! — Видишь, ты сам всё понимаешь. Давай мы лучше займёмся тем, что ты так сильно любишь, — штаны уже болтались на коленках, а Корбет сплюнул на ладонь, и мокрый от слюны член ткнулся между ягодиц. Гарри выдохнул и подался на него. Так правильно. Он действительно это любит. Действительно есть кто-то лучше для Корбета. Он закрыл глаза и просто сосредоточился на ощущениях внутри себя. Сначала больно. Потом терпимо. Потом хорошо. И совсем хорошо. — Ты действительно, — Корбет, ещё тяжело дыша, звякнул ремнём брюк, — действительно создан для этого. Никогда не встречал такого, как ты, кто всегда готов подставиться. — Я пойду, — воображаемая шапка с головы слетела, и Гарри будто очнулся. Натянул штаны вместе с трусами. В них тут же стало мокро — Корбет никогда не пользовался резинками, и противно — Корбет как всегда воспользовался им. Стало мерзко и от того, и от другого. — Иди, конечно. Твоя сумка с вещами в коридоре. — Выкинь ее сам, — Гарри уже стоял в коридоре, всовывая ноги в раздолбанные кроссовки. — Или придумай, что с ней сделать. — Как скажешь, дорогой. Я тебе позвоню. — не спрашивал, утверждал. Гарри ничего не ответил, боясь сорваться, вылетел из квартиры на улицу и побежал, не разбирая дороги. Ветер больно хлестал по щекам, высекая единственную мысль — он не справляется. Раньше он думал, что так и должно быть. Он думал, что всё правильно, когда так. Но неделя в Хорватии показала, что может быть иначе. Поменяла его. Он не хочет обратно, не хочет снова оказаться в этой квартире и не суметь отказать Корбету. Но он не справляется. Он не справится сам. Он остановился и огляделся — забежал далеко от дома. Надо разворачиваться. Но сначала надо позвонить. Нет, сначала нужно заблокировать Корбета. Пальцы дрожали и не слушались, но он справился. А вот теперь нужно позвонить. — Бекки, — после испуганного «алло» быстро сказал он, — мне нужна помощь. Помнишь, ты говорила, что у тебя есть психолог?