Проезд на санках запрещен

*L* Как и обещали, мотоцикл доставили через неделю. Лиам приехал с бутылкой, предлагал разбить, в лучших традициях мореходов, но Луи сказал твёрдое «нет». Хотя бы потому, что мотоцикл не корабль, а дури у Лиама на троих хватит, пробьёт что-нибудь запросто. А алкоголь и выпить можно. Время исповеди пришло. Пейн не из тех, что давят, он молча ждёт. Но это Луи тоже засчитывал за давление. — Итак, ты встретил Гарри? — Лиам открыл виски, достал горсть льда и кинул в бокалы. — Как это произошло? — Значит, мне можно не рассказывать, как я уснул на массажном столе, пока чудесный парень мял мне задницу? — Ты же всё равно уснул и уже всё рассказал? — не вижу смысла повторяться. — Так как? Это же… — Нет, Лиам. Не судьба. Я даже не знал, что это он. Пока не нашёл брелок. — Он был славным, помнишь? — С трудом вспоминаю, но да, славный — это то слово, что подходит и сейчас. Если бы не некие неудачные отношения, то он бы был даже очень славным. — О, так ты уже всё выяснил? А делаешь вид, что тебе всё равно. — Так вышло, на самом деле. У меня не было шансов не влезть в это всё. — А как же уйти? Ты всегда уходил, помнишь? «Увидимся в твоих снах, малыш», да? — Слушай, Лиам, не так всё однозначно. Понимаешь? Я уже не такой и… ну, знаешь, Брайан Кинни? Всё меняется вокруг и… блин, я был один. Хер знает, где и… я не думал, что все так сложно получится. — Лу, — Лиам поставил бокал и потёр глаз. — А? — Ты не должен оправдываться. Я не должен был так говорить. — Я дал слабину. Мне захотелось чего-то, чего-то человеческого, — надо же. Надо было просто начать говорить, чтобы самому себя понять. До сегодня он не совсем отдавал себе отчёт о своих действиях. — Как у тебя. Как у всех. Ненадолго. Я не знал, что это тот Гарри. Имя не так, чтобы редкое. Да и какая разница. — Да, разницы и правда нет никакой. Кроме… — Кроме? — Кроме того, что тебе захотелось что-то поменять. — Ненадолго, — уже не хочется. Почти. — Но всё же, Лу. Это прогресс. Лиам был прав. Дело не в Гарри, не в том, что это тот же парень, что и несколько лет назад. Да и если честно, совсем он и не тот. Дело в том, что и Луи не тот же, кем был раньше. Ему захотелось перемен, ему захотелось вспомнить себя, смешать с тем, кем он стал и получить себя нового. Гарри — это всего лишь стечение обстоятельств. Но, чёрт возьми, какое чудесное стечение обстоятельств. — Чем вы ещё занимались, кроме безудержного секса? — Контролируемым сексом, — на самом деле, ему приходилось контролировать себя, особенно до последней ночи. — А серьёзно? — Если серьёзно, то чёрт знает чем. Катались на санках, принимали вместе ванну, ужинали. Ходили танцевать. Мультик смотрели. Ну и занимались сексом в промежутках, конечно. — Звучит заманчиво, — Пейн довольно улыбался. — Я куплю тебе билет в один конец, чтобы ты ощутил на себе всю прелесть отдыха в горах. — Мне и тут хватает. — А как же санки? — Я предпочитаю конный спорт, если ты понимаешь, о чём я. Луи закатил глаза. О нет, он, конечно, понимает, но подробности пусть Лиам оставит при себе. — Так что ты собираешься делать? Позвонишь ему? — Кому? Гарри? — Гарри. — Интересно, каким образом. — Неужели… Да ладно, Луи Томлинсона оставили без визитки? — он действительно удивился. — Я посмотрел даже под подушкой, — и даже под кроватью. И в кармане куртки. — А ты не помнишь, куда ты его отвозил? — Он вышел у магазина. Не захотел называть дом. Их там сотни. Мне жаль, — Лиам выглядел по-настоящему расстроенным. — Нет. Он был прав. То, что случилось на курорте, там и остаётся. — Он просто не знал, что ты тот же Луи! — Слушай… — он только это понял, — да он ведь даже имени моего не знает. — Ты настолько неразборчиво представился? — Нет, наливай ещё, и я тебе всё расскажу. Это действительно достойная история и она перекроет все мои косяки. Пейн очень быстро насыпал лёд, притащил бутылку и приготовился слушать. Луи в очередной раз почувствовал себя скотиной. Как давно они вот так не болтали? Сколько лет он был только и занят, что работой. И как хорошо, что Лиам не злопамятный.  — Мне жаль, что я вёл себя как мудак последнее время, — нелепая попытка извиниться.  — Помнишь, когда я начал встречаться с… ну, как его?  — С Ноа.  — Значит, помнишь. И ты, наверное, помнишь, что я тогда два месяца тебе не звонил даже толком. А потом всё закончилось, и плакать в футболку я приполз к тебе. И ты мне ничего не сказал.  — Я сказал. Что он дебил, раз не оценил. И сказал, что это не честно, что ты переспал с парнем раньше, чем я, — Луи улыбнулся. Он и правда хорошо всё это помнил.  — Всё так и было. И у тебя был гораздо более веский повод послать меня, чем у меня сейчас. Мы просто немного изменили общение. И это нормально. Я всегда знаю, что ты у меня есть. И всегда, когда тебе буду нужен — буду рядом. Луи молча тянул виски и думал, что, наверное, вся эта ревность, в которой он не слишком себе сознавался, к отношениям Лиама и Зейна — дурное дело. Пейн всё ещё его лучший друг, а он сам прошибёт кому угодно голову за него. Их дружба куда крепче, чем он думал. Значит, выдержит и брак. И, может быть, он даже не будет сильно им завидовать.  — Всё в порядке, Томмо?  — Да, Томмо! Он знает меня как Томмо, а не как Луи. Представляешь весь абсурд этой ситуации?  — Расскажи мне всё с самого начала. И про массажиста тоже расскажи! Лиам налил почти до верха, забрался на диван с ногами и приготовился слушать. *H* Нельзя сказать, что два сеанса у психолога как-то быстро помогли ему. Но нельзя сказать, что не помогли вовсе. Конечно, увереннее или счастливее он не стал, но всё как-то более-менее упорядочилось. Будто бы в захламлённом помещении возвели стены и всё перенесли в нужные комнаты. Пока не выкидывая лишнего, но тарелки уже не лежали вперемешку с книгами. На самом деле даже то, что он выговорился, уже сделало его жизнь немного лучше. Он никому ещё не рассказывал всё вот так — прямо. Все волнения, сомнения, опасения. Не мог же он сказать Найлу, что боится его разочаровать. Не мог он сказать Корбету, что прощает ему всё, потому что боится потерять. Хотя, кто знает, может они и сами это понимали. Без его исповеди. Информации было много, и всё свободное время он то и дело нырял в воспоминания диалогов. Старался прожить все вопросы и честно себе на них ответить. Не зря же он платил деньги, в конце концов. — Почему вам неловко за то, что партнёр старше? — Это не мне. Мой друг против. И не только он, может быть, и все остальные тоже не в восторге. — А почему они должны быть не в восторге от вашего выбора? — Мой друг считает, что у меня отклонение, что меня тянет на стариков. Это как-то даже называется. — Геронтофилия. У вас партнёры преклонного возраста? — Тридцать, плюс-минус пара лет. Не думаю, что их можно назвать пожилыми. Но Найл считает, что из-за первого партнёра я таким стал. Как думаете, это может быть правдой? — В теории — да, первые отношения часто определяют наш выбор, но также это может значить лишь то, что первые партнёры — это и есть наш выбор. Почему вам нравятся парни чуть старше, вы задумывались об этом? — Они увереннее. Стабильнее. Более открыты и… не скрываются, знаете? Обычно их родители в курсе. — А ваши родители?.. — Мои — против. Не тех, что постарше, а парней в целом. Я их большое разочарование. Им бы хотелось, чтобы я был нормальным. — А вам? — И мне. Я когда узнал, в смысле, понял, что девушки не возбуждают меня особо, мечтал о том, что и парни не будут. Что я просто… ну типа не слишком по сексу. За платонические отношения больше. Но оказалось, что нет. И это меня убивало, швыряло туда-сюда. И до сих пор я не могу с этим смириться. Меня не бесят остальные парни и девушки, которые нетрадиционной ориентации… но я… я бы хотел стать нормальным. Гарри детально вспоминал разговор, словно разматывал клубок. Пришло осознание, что он просто хотел, чтобы его поддерживали, принимали его выбор — это всё, что ему было нужно. А парни постарше — это просто необходимость быть с кем-то, кто более стабилен. Но очевидно, что Корбет был плохим решением. Он не был стабильным и он не слишком поддерживал. Психолог назвала это токсичностью. И объяснила про границы. И так же, как и Томмо, посоветовала Гарри обращаться к своим желаниям. — Чего вы хотите, Гарри? И он снова растерялся. Он бы хотел быть увереннее, не оправдываться, сбрасывать звонок, если хочется, стать более независимым. — И что вам мешает этого достичь? Желание быть хорошим. Правильным. Не расстраивать. Вот, что мешало. — Невозможно быть хорошим для всех. Ожидания других часто разнятся с вашими желаниями. И вам совсем не обязательно стремиться удовлетворить их потребности. Если ваши родители не принимают вас, это не ваша вина. Да и, скорее всего, они недовольны тем, что считают вашу ориентацию своей ошибкой. Они могут думать, что сделали что-то не так, поэтому вы гей. Люди злятся на себя, обвиняя в этом вас. Возможно, они боятся разговоров за спиной, объяснений со стороны своих друзей и так до бесконечности. Но в этом нет вашей вины. Вы такой — и всё. Вы замечательны сами по себе. Их эмоции — это их эмоции. Нужно жить свою жизнь, не упираясь в их потребности. Выбирайте себя. Защищайте себя, как лучшего друга. Вам нужно полюбить себя, уважать и отстаивать свои права. Когда вы только начнёте это делать, отсеется очень много неприятного — как эмоций, так и людей. Она дала задание написать хорошие и сильные стороны на одной стороне листа и отрицательные — на другой. В столбик. Потом сравнить. После трёх положительных пунктов он сломался. В голове не укладывалось, что в нём есть что-то хорошее. Даже эти три пункта казались лишними. Будто бы он украл их у кого-то, списал, а к нему они не имели никакого отношения. Он прикрыл глаза, прислушался. Хлопнула дверь, звякнули ключи. Найл вернулся и ходил по квартире. Через пару минут он постучал и тут же открыл дверь. Гарри ему сказал про психолога. И Хоран даже обрадовался. Обнял его и поздравил с этим решением. Видимо, он и правда сильно переживал и бесился потому, что сам помочь не может. — Чем занят? — Пытаюсь выполнить задание, но как-то не очень у меня с хорошими и сильными чертами. — Ты умный, эрудированный, умеешь красиво излагать мысли на бумаге, — Найл сел у него в ногах. — Ещё ты добрый, умеешь сострадать, печёшь яблочный пирог и всегда вытираешь за собой в душе. Любишь меня, что несомненно положительно. Терпелив и всегда корректен. Плохо врёшь и готов прийти на помощь по первому зову. Да полно всего. — Думаю, что половина из этого — отрицательные черты. — Они отрицательные, только когда ты всё это делаешь вопреки себе. Но это всегда так. Да. Эти границы. Собственный комфорт. Умение отстоять своё право на желание делать что-то или не делать. Думать о себе, потом о других. Взвешивать и решать. Понимать, что не всегда нежелание делать — это страх или неуверенность. Научиться признаваться себе честно, неприкрыто. Это важно. И очень сложно. — Ладно, а какие ещё отрицательные черты у меня есть? — Корбет, например. Томмо. Ну все эти… — Найл, слушай, — надо хотя бы пробовать отстоять своё право на выбор. — Я понимаю, хотя не слишком, что тебе не нравятся мои мужчины. Но это мой выбор. Мне нравятся взрослые парни. Такой я человек. И если с Корбетом я серьёзно ошибся, то Томмо… он ничего плохо не делал. Он был действительно чутким и не сделал ничего, что могло бы меня обидеть. Я был с ним счастлив, Найл. — Если он такой прекрасный, то почему не звонит тебе?! — Хоран обиженно скрестил руки. — Потому, что я не оставил свой номер. Я уже говорил. — А он спросил? — Нет, но… — Вот поэтому он мне и не нравится. Скользкий тип, — аргументы так себе, если честно, и Гарри с трудом сдержал смех. Ему было грустно, что больше нет Томмо, и гор, и уютных вечеров с ним, но, возможно, он всё ещё не был готов к такому. В долгосрочной перспективе. — Да брось, тебе не нравится то, что ему тридцать! — Гарри… я просто хочу, чтобы ты был счастлив. Правда. Но… Твои первые парни были взрослыми… слишком взрослыми для тебя! То, что с тобой делали те, в клубе. Помнишь? Когда мама тебя приводила в чувство всю ночь, а тебе было плохо и больно. Они старые извращенцы. — Найл, я был зол, что не смог найти того… того Луи. Будто бы мстил ему, понимаешь. Это глупо. И меня никто не… — Да у тебя на лице было написано, что ты ребёнок! Пьяный ребёнок. И трахать тебя в туалете на пару это… это блять!.. И потом этот твой мудачина мечты нашёлся. Не знаю, кто из них всех хуже! Тот, который дал надежду или тот, который довёл тебя до кабинета психолога! Хоран встал и зашагал по комнате. Гарри с удивлением понял, что он действительно переживает, не из вредности, а с обоснованиями. Они злились друг на друга, орали, а надо было просто спокойно поговорить. Доводы у Найла были обоснованными. Что, конечно, не снимало ответственности с него, но да, друг прав — он был глупым и пьяным ребёнком, а его развели два придурка. Но это был урок. — Пока можешь успокоиться. Мне посоветовали не вступать в отношения. Пока я не выйду из прошлых. В моей голове, видимо, слишком сложно всё переплелось. Возможно, я ещё считаю, что с Корбетом не расстался до конца. Я недавно только понял, что не сменил то, как он у меня подписан в телефоне, не удалил фотографии, не стёр его номер. Я ждал, Найл! Я всё это время ждал, что он мне позвонит. Может быть, поэтому я не мог ни с кем встречаться. Может, поэтому не оставил Томмо свой номер. Психолог сказала сосредоточиться на себе. Заботиться о себе. Но не так, знаешь, хочешь — пей, хочешь — в клубе с тремя мужиками трахайся. А именно заботиться, как о лучшем друге. Спать больше, пить меньше, может, заняться йогой или каким-то спортом? Он думал, что Найл рассмеётся, но тот почесал затылок: — Может, и йогой. Барбара говорила, что её это успокаивает. Херово, что всё так. Это даже звучит стрёмно. Давай я помогу заботиться о тебе? Сделать тебе массаж или ужин? — Нет, — Гарри улыбнулся и сел. — Может быть, сходим в магазин? Я не покупал себе ничего уже сто лет. Может, свитер купить и джинсы? — Да, — он кивнул, не раздумывая. — Я пойду с тобой и прослежу, чтобы ты купил себе то, что тебе действительно нравится, а не первое попавшееся. Но сначала поедим. Найл вышел, а Гарри подошёл к зеркалу и постарался оценить себя так, будто бы он нормальный человек, без проблем в голове. Когда-то он себе нравился. Он мог крутиться перед зеркалом и примерять всё подряд. Психолог сказала, что нужно вспомнить то время, когда он был счастлив сам по себе, не в зависимости от кого-то. И когда настаёт плохой день, вспоминать это ощущение — возвращать себя в счастье. Будто бы кидать якорь. Он покрутился, криво улыбнулся своему отражению и сел на диван. Это не так просто, вытряхнуть семнадцатилетнего Гарри из-под кучи дерьма, в которое он встревал. *** Народу было немного, а распродажи уже потихоньку начинались. Это его радовало, потому что денег было не так чтобы слишком много. Особенно ещё и после поездки, особенно ещё и после психолога. Надо найти подработку посерьёзнее, чем несколько часов в кафе. Может быть, надо поискать что-то в кампусе. Библиотека, например. — Как твоя практика? — спросил он, выглядывая из раздевалки. Бордовая худи ему нравилась. Она была достаточно сдержанной, как и его чёрные свитера, но не такая уж и скучная. И можно будет её носить вместо куртки, как потеплеет. — В розовой тоже было хорошо, — Найл стойко выдержал примерку. — Но и эта ничего. А джинсы? — Розовую, может, в другой раз. Не уверен, что смогу в ней ходить. Возьму синие. Кеды у меня белые, нормально же будет? Так что со стажировкой? — У меня два собеседования ещё. Одно место крутое. Не уверен, что пройду. А в другое попробую, если в это не возьмут. Давай не будем. Мне кажется, что я только об этом и думаю всё время. И знаешь… ты тут одевайся, раз выбрал. Жду на кассе. — Извини, — пробормотал он, но Найл уже убежал. Зря он так с ним. Тот действительно на нервах и уходил от ответа. А он додавил. Гарри не торопился. Он развесил всё по вешалкам, отнёс на рейл и пошёл на кассу. Найл мялся у выхода, Гарри быстро расплатился и поторопился к другу. — Это тебе, — он подал маленький пакет. — Подарок в честь смены имиджа. Гарри развернул и засмеялся: — Губка Боб? — на футболке красовался никогда не унывающий герой мультика. — Да, но она белая. Не будет сильно выбиваться из твоего монохрома. Но и не такая скучная, как твои чёрные. — Найл? — Что? — Спасибо! — Гарри крепко обнял его, тот похлопал по спине. — Ты — лучший! — Я надеюсь, ты вернёшься. Он прекрасно понял, о чём Найл говорит. Гарри тоже очень этого хотел.