The darkness in your soul

Порядка трех минут мы неслись по уходящему вверх коридору. На равном расстоянии друг от друга в стены были вмонтированы светильники, дающие света ровно столько, чтобы не угробить машину и пассажиров, но мне все равно навязчиво казалось, что еще мгновение, и мы точно на что-нибудь наткнемся. Я задышал спокойнее, когда впереди забрезжил клочок ночного темно-синего неба, еще секунда, и мы выехали на неогражденную расчищенную площадку, которую миновали не более, чем за минуту. Ваас все не унимался и сверлил ненавидящим взглядом пространство перед собой, его явно не радовал факт того, что приходится бежать, словно крысы с тонущего корабля, только вот я знал абсолютно точно один факт — Монтенегро еще вернется и воздаст всем по заслугам, не в его правилах пускать все на самотек. Колеса вздымали в воздух клочья пыли, которая мгновенно оседала на окнах, пачкала их и не давала рассмотреть всего. Фары пират предусмотрительно не включал, а передвигаться на такой скорости без света по абсолютно темной пустыне — больше было похоже на попытку суицида. Когда машина наезжала на очередной куст, или под колесами хрустел перебитый позвоночник какой-нибудь местной твари, Ваас только глухо матерился и бил ладонью по рулю, злясь и не находя себе места. Он был поглощен своей ненавистью, я же — своими мрачными мыслями. В очередной раз мне довелось влезть в какое-то темное дело, и приключения начали сыпаться одно за другим, стоило мне только сказать злосчастное «я согласен». Я почему-то задумался о том, что эту фразу наверняка придумали какие-нибудь демоны, решившие поиздеваться над человеческим стадом. Я расслабился и откинулся на спинку сиденья, пальцы скользнули по холодной рукоятке пистолета, что вселило в меня еще большее, чуть ли не мистическое спокойствие. Тем временем мы выехали на трассу, номер которой я заметить не успел, под шинами мирно, убаюкивающее шуршала лента дороги. Прекрасные, волнующие пейзажи лежали по ту сторону стекла. Я в очередной раз удивлялся тому, чего не замечал на протяжении двадцати шести лет: мир вокруг был невероятно красив, но тогда, когда мы с ребятами ездили от дома до Гранд-Каньона, я не обращал на это внимания, опрокидывал в себя текилу и морщился от кислого лимонного вкуса во рту. Тогда мне было весело, а сейчас, не зная, чем себя занять, лишь бы не разговаривать с пиратом, я цеплялся за все, что мог увидеть. Кажущийся серебристым песок, силуэты колючих кактусов, две бредущие вдоль дороги собаки, чернеющая впереди цепь высоких холмов и утесов, и все то же ночное небо над головой. В последнее время я стал чересчур романтичен, внимателен к тому, чего не замечал раньше, меня это удивляло, а потом я говорил сам себе: «Парень, тебе просто жизненно необходимо отвлекаться на что-нибудь, кроме бесконечных проблем. Чему ты удивляешься?», и эта мысль вновь прозвучала у меня в голове, неся с собой некое облегчение, понимание того, что я не рехнулся и не впал в маразм, а просто хочу отдохнуть, хочу отвлечься. Все эти проблемы, навалившиеся в одночасье, сильно подтачивали — слишком много информации, опасные типы, озлобленные на весь мир, ночная трасса. Временами мне действительно хотелось вернуться на остров, туда, где можно забиться в любой дом и сидеть, сколько захочется. Туда, где можно взять стоящий у берега гидроцикл и рассекать на нем, удирая от менее маневренных лодок пиратов, посылающих тебе вслед пулеметные очереди и страшные проклятия. Туда, где можно прийти к чокнутому доктору, и он отсыплет тебе пригоршню подозрительных таблеток, которые позволят тебе откинуться в забытье и пережить что угодно — от прогулки по Эдемскому саду, до попойки с друзьями. Я улыбнулся, калейдоскоп воспоминаний мелькал под закрытыми глазами, в какой-то момент я замечтался настолько, что услышал шум набегающих на песчаный берег волн, шелест пальмовых листьев, крик кружащей над водной гладью чайки. Очнулся я от тычка в плечо, по всему видимому, я задремал в самый неподходящий момент, шум волн и шелест пальм, оказались не более чем шуршанием асфальта под шинами, а крик чайки, тревожный, звонкий крик — звуком ударившейся о бок машины пули. Я испуганно встрепенулся и посмотрел на пирата, гнев на его лице сменился беспокойством, он переводил взгляд с дороги на зеркало заднего вида, и, повинуясь секундному порыву, я посмотрел туда же. За нами хвостом увязались два серебристых минивена, и свет ксенона разгонял застоявшуюся ночную тьму, податливо отступающую в стороны, неспособную противиться яркому, белому, искусственному свету. На мгновение этот свет ослепил меня, после набежало понимание того, что наши недавние враги вновь обнаружили нас и теперь шли по следу, и вновь чувство азарта. Рука самопроизвольно потянулась к пистолету, и Ваас одобрительно кивнул. Пуля ударила по бронированному стеклу, по которому тут же расползлась сетка трещин. - А вот нихуя, сучьи дети! - крикнул Ваас, показывая средний палец в зеркало, словно его могли услышать и увидеть. Впрочем, нормальное явление. Он перевел взгляд на меня и, подумав, кивнул на окно. Не нужно было слов, я и без того все понял. Зажав кнопку, я наблюдал за тем, как невероятно медленно опускается стекло, чувствовал, как пробежал по коже холодный, забившийся в машину ветер, и, когда проем стал достаточно широким, чтобы я смог в него просунуться, я, было, дернулся, но пират придержал меня за локоть. - Аккуратнее, принцесса, с пулей во лбу ты будешь бесполезен, - я кивнул, подмечая нотки беспокойства в его голосе, и высунулся наружу. Ветер, обтекающий машину, бил куда-то в затылок, я только сильнее сжал пистолет в руке и начал палить в скоп белого, мешающего прицелиться, света. Запахло порохом, руку то и дело дергало, мешал не только ветер, но и факт того, что Ваас вилял по дороге, уходя из-под огня противника. Я вновь сел в машину и обернулся, все заднее стекло покрывала сеть трещин, но ни одной прорехи не было видно. Монтенегро что-то орал, обещая то сжечь, то утопить, то скормить этих выродков свиньям, он, кажется, даже жалел, что не занял пассажирское сидение, как будто смог бы быстрее разобраться с образовавшейся проблемой. Я быстро перезарядил пистолет, шикнул на пирата, прося его не метаться по всей дороге, и снова сунулся в окно. Уж не знаю, как это назвать, но, судя по всему, моему ангелу-хранителю в прошлом частенько приходилось прикрывать тылы товарищей. Пули свистели совсем рядом, одна из них засвистела совсем рядом с ухом, я хотел сунуться назад и больно приложился затылком об бортик между окном и крышей. После почувствовал, как в ремень моих штанов вцепились чьи-то сильные пальцы и потянули на себя, я приложился головой еще раз и, наконец, оказался в салоне, в ушах до сих пор шумело, но даже сквозь этот шум я слышал гневный голос своего товарища по несчастью. - Совсем ополоумел, Броди? Ты с каких пор в камикадзе записался? Дебил. Что ты смотришь? Лезь обратно, целься в колеса и не высовывайся далеко, а то выпадешь и все, и пиздец, - он пихнул меня в плечо, и я вновь, уже в третий раз, выбрался наружу, почему-то думая о том, что после такого ветродуя у меня образуется отит. Повезло, что наша машина была куда мощнее двух минивенов позади, так что удавалось удерживать наших преследователей на дистанции. Я прицелился, задержал дыхание и спустил курок, и — о Боже, да — Фортуна, записавшаяся едва ли не в мои жены, вновь улыбнулась. Колесо одной из машин лопнуло с оглушительным, слышимым даже сквозь шум, хлопком, на скорости ее повело в сторону, и один из наших преследователей остался позади, из второй машины, пассажиры которой явно подобному не обрадовались, зазвучали выстрелы, и я поспешил убраться в салон. Ваас блистал искрометной, чуть злобной улыбкой и хлопнул меня рукой по плечу. - Молодец, Джесс, если ты и со вторым разберешься, цены тебе не будет, однозначно, - не смотря в мою сторону, отозвался он со скрытым торжеством в голосе. Я улыбнулся шире, азарт захлестнул меня с новой волной, и я, перезарядив оружие, вновь сунулся к окну, но тут же остановился — Ваас поймал меня за шкирку и затянул обратно, скомандовав «задраить шлюзы», прежде чем закрыть окно, я все-таки в него высунулся, и удивление на моем лице сменилось злорадной усмешкой. Удача была на нашей стороне — у второй машины, видимо, закончился бензин, и она остановилась у обочины, из нее мгновенно повыскакивали люди, палящие нам вслед, скорее не из желания навредить, а из-за злости на то, что «жертве» удалось извернуться. Я сел на свое место и закрыл окно, в салоне мгновенно стало тепло и тихо. Я блаженно откинулся на спинку кресла, повернул голову в сторону Вааса, и мы оба, словно по команде, засмеялись надрывным, истеричным смехом. Когда воздух в легких закончился, а адреналин растворился в крови, я вновь ощутил укол беспокойства. Совсем рядом раздался звонок мобильного, Ваас взял трубку. - Да? Что? Как захватили? Какого хуя? – вопросы сыпались один за другим, и по мрачнеющим глазам пирата я понимал, что совершилось то, чего он так боялся и что хотел предотвратить — базу захватили. Отчасти я понимал пирата, это похоже на то чувство, которое ты испытываешь, видя как грабители врываются в твою квартиру — в твой храм и твою крепость, которая еще час назад казалась неприступной и безопасной. Что-то рушится, надрывается внутри, и становится больно и горько. Пират раздраженно кинул телефон на заднее сиденье и вновь ударил ладонью по рулю, я подумал, что скоро «баранка» отвалится, и вот тогда точно будет полный пиздец. В следующее мгновение истошно завизжали тормоза, захрустел песок под шинами, меня потянуло вперед, и, если бы не рефлекторно выставленные перед собой руки, я бы наверняка расшиб лоб о панель. Когда машина полностью остановилась, я смог увидеть выскочившего на ночной воздух Вааса и услышал грохот — пират решил отыграться на машине и теперь самозабвенно долбил ногой решетку радиатора. Волнение вновь накатило, и, вместо азарта и адреналина, пришли паника и чувство, похожее на истерику, то ли я заразился гневом своего соглядатая, то ли кровь ударила в голову из-за заворочавшихся там вопросов. Я тоже вылез наружу, искренне надеясь на то, что холодный ночной воздух меня отрезвит, как бы не так, вместо спокойствия, я наткнулся на праведный гнев. - Сука, Броди, это все из-за тебя! Вот какого хуя? Почему ты появляешься в моей жизни тогда, когда все начинает налаживаться? Блять, давно уже было понятно, что, где ты — там и проблемы. Куда пошел?! Иди сюда, мразь, - говоря, он медленно, с хищной аккуратностью приближался ко мне, я видел дрожащие руки, видел ходящие под кожей лица желваки, я медленно отступал, но сказать в свою защиту ничего не мог — мысли в панике метались из крайности в крайность. Пират ринулся на меня с животным рычанием, и, как бы я не пытался увернуться, мы все равно упали, покатились, сцепившись, в пыли. Ваас бил, я защищался и изредка отвечал, рыча и отплевываясь кровью, наполнившей мой рот, песок скрипел на зубах и забивался в нос, вызывая острое желание чихнуть. Когда я все-таки умудрился двинуть ему в челюсть, Монтенегро словно пришел в себя, замер, прижимая одну мою руку к земле, а другой утирал кровь из разбитого носа. Я тоже лежал, только на спине, чувствуя, как мелкие камушки впиваются в кожу через одежду, сглатывая слюну, смешанную с кровью и песком, и, не удержавшись, все-таки чихнул, поднимая в воздух облачко пыли. Пират, словно обессиленный, припал на локти, уперся лбом в мою грудь и расцепил пальцы, сжимающие мою руку. Я бездумно смотрел в раскинувшееся над нами небо, вдалеке от света оно действительно было усеяно звездами. Я похлопал Вааса по спине, то ли с сочувствием, то ли желая отряхнуть, туша лежащего на мне пирата завозилась, и я, зашипев, почувствовал, как камушки впились в мою спину с новой силой. Сколько мы так лежали, я судить не возьмусь, Ваас тяжело и шумно дышал, и я чувствовал, как ходили ходуном его ребра, моя рука до сих пор лежала на плече пирата, а я сам продолжал смотреть куда-то вверх. Истерика, обрушившаяся на наши головы, утихла, вместо нее пришло спокойствие и отчужденность, мы просто отдыхали, свыкаясь с мыслью о том, что нам удалось выбраться, что все проблемы уже позади, и эта ночь больше не предвещает ничего плохого. Дышать становилось труднее, а сам я трясся от холода, такими темпами можно отморозить себе легкие и задницу и застудить спину, а мучиться от боли в пояснице мне не хотелось совершенно. Сдавив в пальцах плечо лежащего на мне пирата, я вернул его с небес на землю, он тихо засопел, оттолкнулся руками, поднялся на ноги и подал мне руку. С затаенным страхом, опасаясь какой-нибудь пакости, я все-таки принял руку и поднялся на ноги, моментально, по привычке, начиная отряхивать одежду от песчаной пыли. Пират, мало заботясь о своем внешнем виде, только потрепал рукой ирокез, отряхивая волосы, и направился к машине. Когда я все-таки выпрямился и повернулся, Монтенегро с задумчивым видом курил, опершись крестцом о капот машины, и напряженно смотрел в сторону дороги, скорее всего, думал о чем-то, и я подозревал, о чем. Я подошел ближе, остановился в двух шагах от него и, засунув руки в карманы, выжидательно посмотрел на пирата, не зная, как он отреагирует, если я решу задавать вопросы. Опять нарваться на агрессию не хотелось, а скула и припухшая губа болели после недавней склоки. - Что ты жмешься, как девочка? Спрашивай, не томи, - спокойный голос пирата забился в уши, и я повел головой в его сторону, он вновь затянулся и смотрел на меня, чуть приподняв бровь. - Кто эти люди? Судя по тому, как лихо мы убегали, это далеко не те, кто должен был приехать, - простодушно заявил я и, понимая, что мне ничего не грозит, подошел ближе, оперся о капот и уперся ногой в радиальную решетку. - Это плохие парни, принцесса, только ебанутые полезут с ними драться. Дашнаки, слышал о таких? – я только покачал головой, а Ваас кивнул, ожидая этого. - Дашнаки — это наемники, и если тебя заказали именно им, значит, ты реально кому-то понадобился. Услуги этих кавказских парней стоят много, очень много, а иметь с ними дела никто не любит. Нет, они надежны, как верная собака, но они жуткие, что ли, - Ваас выпустил из легких дым, задумчиво посмотрел на тлеющую сигарету и вновь затянулся, прикрыв глаза. Если уж повидавший в своей жизни многое Ваас соглашался с фактом того, что их преследователи жуткие, значит, дело действительно плохо. - У них есть отличительный знак, татуировка — волк. Вот и они, как волки, идут по следу. Они тебя из-под земли достанут, Джейсон, эти парни работают до того момента, пока не выполнят контракт, и за всю историю существования их организации они всегда выполняли порученные им задания. И знаешь, что самое плохое? - я напряженно молчал, понимая, что это риторический вопрос. - Самое плохое, Джейсон, это то, что их контракт невозможно отменить, это может сделать только заказчик. Их нереально перекупить или переманить, убивай, не убивай — придут новые, а на всех патронов не напасешься, - больше всего меня сейчас пугало непрошибаемое спокойствие и та сухость, с которой Монтенегро преподносил мне информацию. Казалось, что разговор шел не обо мне, а о ком-то другом, и Ваас сейчас делает сноску, оторвавшись от основного рассказа об этом человеке. Проблема только одна — это напрямую касается меня. - Но есть и хорошие новости. - Надо же, - непроизвольно, с ехидцей заметил я, намеренно растягивая гласные и щуря на него глаза. Пират предпочел не замечать моей дерзости, он отбросил окурок куда-то в песок. - Да. Твоих родных они не тронут: дашнаки посягают только на тех, за кого им заплатили, а за одну голову ты платишь суммой с, едва ли, не семью нулями, если не больше. А наш незримый противник наверняка не располагает такими суммами, чтобы заказать… - пират задумался и начал загибать пальцы, в уме что-то считая, - восьмерых человек, - наконец заключил он, и я кивнул, понимая, что его слова не лишены смысла. - Что-то еще? - Куда мы сейчас? - Думаю, надо остановиться, переночевать где-нибудь. Утром доедем до Невады, там на самолет и в Колумбию, - Ваас явно намеренно вывернул все так, чтобы я подумал, что он захотел затащить меня в Южную Америку, и, наблюдая за тем, как наползает на мое лицо тень беспокойства, сам он начинал усмехаться. - Расслабься, принцесса, полетим в столицу Южной Каролины, - я поморщился и фыркнул, выказывая свое неодобрение к таким вот «шуткам», но Монтенегро пират, что с него взять? Придется привыкать. К тому же, судя по всему, нам действительно следовало бы убраться куда-нибудь подальше из Калифорнии, чтобы сбить дашнаков со следа, который они взяли. Решив не терять попусту время, Ваас обогнул машину и сел за руль, я последовал его примеру и занял пассажирское место. Порядком вымотанный, я не заметил, как провалился в тревожную, чуткую дрему, снов я теперь не различал, только слышал, негромкую мелодию, текущую из динамиков. Сколько прошло времени, я опять не знал, но, судя по всему, немного, голова и подпорченное лицо болели. Очнулся я тогда, когда почувствовал, что машина остановилась и съехала на присыпанную гравием дорожку. Приоткрыв глаза, я различил красную неоновую вывеску «desert rose» и усмехнулся — банальное, но вполне подходящее для этого места название. Ваас тряхнул меня за плечо, не заметив, что я уже очнулся. От резкой встряски мне показалось, что мой мозг перевернулся, виски пронзило тяжелой, тянущей болью, я недовольно засопел, но недомогания не выдал, а еще, кажется, остро болело в левом ухе — все-таки отит я себе заработал. Убедившись в том, что я очнулся, пират вышел из машины, я вышел следом. Пока Ваас доставал из багажника вещмешки, попутно рассматривая потрескавшееся стекло, я был занят осмотром места, в котором нам предстояло переждать ночь. Пират нарисовался рядом и протянул мне мешок, который я тут же принял и повесил на плечо. Неспешно мы направились к дому, где надеялись найти стойку регистрации. - Нам бы с машиной что-нибудь сделать. Отогнать надо подальше, а то мало ли, - поделился я, припоминая разбитое, крайне примечательное окно. Пират подумал и, спустя какое-то время, кивнул, соглашаясь с моими доводами. Мы вошли в светлое и просторное помещение, вдоль стен были выставлены стеллажи с книгами, стояла пара кресел рядом с небольшим столом, на котором теснились стопки журналов, стены увешаны картинами и гобеленами, но особенно интересным оказался комплект рыцарских доспехов, к которым моментально устремился Ваас, буркнувший на ходу, чтобы я «разобрался там со всем». Не найдя в себе сил сопротивляться, я, тяжело вздохнув, побрел к стойке регистрации, за которой уже суетился невысокий, крепкий, доброжелательно улыбающийся мужчина. - Чего угодно, молодой человек? – мягкий услужливый голос человека окончательно расслабил меня, я поправил висящий на плече мешок и оперся о стойку локтем. - Нам бы номер. - Остался один одиночный, эконом класса, - мужчина нацепил на нос очки и внимательно сверялся с лежащей на столе книгой, - …и один семейный, - замявшись закончил он и испытующе посмотрел на меня из-под стекол очков. Я страстно захотел выругаться, но только скрипнул зубами, не одно, так другое. Если заселиться в одиночный номер, то кому-то придется спать на полу, а спать мы хотели оба, и оба любили комфорт и тепло — пол подобными характеристиками не отличался. Я опять скрипнул зубами. - Давайте ваш семейный, - сухо согласился я, мужчина пожал плечами и завозился, принялся доставать какие-то бумажки, что-то писать. - А по нему и не скажешь, что он «того», - мужчина посмотрел куда-то мне за плечо с неприкрытым интересом и долей ехидства, и, судя по всему, смотрел он на суетившегося около доспехов Вааса, потому что никого, кроме нас, в этой дыре не было видно, все постояльцы уже разошлись по своим комнатам. После всего произошедшего я нещадно тупил самым бесстыдным образом и не замечал очевидных намеков. Истолковав произнесенное «того» по-своему, я метнул в сторону пирата короткий взгляд и снова повернулся к своему собеседнику, после чего кивнул: - Ага, у него с головой проблемы, это точно, - я хохотнул, довольный своей «шуткой», и зашарился по карманам в поисках кошелька. В итоге я все-таки вспомнил, что мой бумажник остался в рабочем кейсе, а он, в свою очередь, в кабинете моего покойного психотерапевта. Но прежде, чем я успел окликнуть Вааса, мой собеседник тоже решил выдать искрометную шутку: - Вот и я говорю, все геи — больные на голову люди, - говорил он спокойно, едва ли не с гордостью, и застыл с таким видом, словно, не много, не мало, позировал для собственного портрета. Только по приподнятым уголкам губ я понял, что вроде как над этим надо было посмеяться, но реакции не последовало. Точнее говоря, последовала, но не такая, какой ожидал стоящий передо мной юморист. Я поперхнулся, не то слюной, не то воздухом, и вылупился на него, как баран на новые ворота. - Че, бля? – явно не ожидавший такой реакции на свой искрометный юмор, мужчина встрепенулся и отступил на шаг назад, подозревая, что клиент может ему ебнуть, и, между прочим, правильно думал, у меня уже забрезжила такая мысль. Мужчина, в свою очередь, уставился на меня с праведным непониманием: - Вы извините, молодой человек, не принимайте на свой счет, вы просто так сказали, я и не понял, что вы с ним вместе, ну, в смысле, пара. Не хотел оскорбить ваши чувства, - услужливо залепетал мужчина, и я подозревал, что делал он это не из-за того, что боялся оскорбить мою честь и достоинство (что он своими извинениями и сделал), а просто потому, что боялся упустить клиентов. Я же стоял на месте и бесстыдно, вполне оправданно охуевал от всего происходящего. После на меня нахлынуло смятение, которое практически мгновенно сменилось гневом. Я не заметил, как сжались мои кулаки, как впились в ладони обломанные ногти, оставляющие после себя наливающиеся кровью лунки, и заходили на лице желваки. Кровь прилила к лицу, и я чувствовал, как краснеют то мои уши, то щеки. Заметив метаморфозы моих эмоций, мужчина замер на месте, боясь спровоцировать меня на какой-нибудь «подвиг», и словно бы сжался под моим взглядом. Отвлекшийся от изучения древностей Ваас, наконец, обратил на все происходящее внимание, и, заметив мою то краснеющую, то бледнеющую рожу, поспешил узнать, что же такое произошло. - Вот это чудеса, вот это интересно, - заговорил он еще на подходе и, косясь на меня насмешливым взглядом, после посмотрел на сжавшегося мужчину, который, судя по всему, активно прикидывался фикусом. - Мужик, а, мужик. Бля, ну мужик, что ты там сжался, как невинная девственница? Иди сюда, он не кусается, хотя, не, я в этом не уверен, но сюда иди, - мужик опять встрепенулся, и, стараясь не смотреть в мою сторону, придвинулся к другому краю стойки, где стоял Ваас. - Мужик, ты как это сделал? Он даже когда мою рожу видит, так не бесится! - Монтенегро захохотал, смотря то на меня, то на новоприобретенного собеседника, который, увидев в пирате защитника, выпрямился и криво улыбнулся, вышло неубедительно. Стоило мне тихо заклокотать, как он вновь сжался пуще прежнего, боясь огрести смачных пиздюлей, я просто продолжал стоять на месте и занимал меня только один вопрос – «Какого хуя тут происходит?». - Этот, - я кивнул в сторону мужчины, решив ответить за него, - подумал, что мы с тобой вместе. Ну, геи, понял? – отрапортовал я, не сводя глаз с объекта своего раздражения, которого, кажется, вот-вот должна была хватить кондрашка. Оскорблялся я скорее потому, что «так принято», в остальном мне было все равно на чужие домыслы, но сказывалось то, что я еще не до конца отошел после всех злоключений. И тут меня поджидал очередной невероятный поворот. Знаете, что я услышал? Нет, не звук ломающегося носа. Нет, не хитросплетения матерных слов, и даже не банальное, но многофункциональное «блять». Я услышал глубокомысленное и вдумчивое: - О, - Ваас даже палец поднял, и я бросил короткий взгляд на потолок, подумав, что он на что-то показывает, но потолок был самым обычным, беленым, как у всех, и ничего примечательного, на что можно было бы показать, на нем не было. - Только что тебе сказали, что ты пидор, а ты говоришь «о»? Что за хуйня происходит в этом мире? – в отчаянности я был готов биться головой о стойку регистрации, но вовремя вспомнил о том, что голова у меня и без того болит. Пирату на мои возмущения было абсолютно похуй, он стоял с видом умудренного жизнью старца и смотрел куда-то в никуда. - Ну, в твоей компании и Фред Фелпс* пидором покажется, - пират хохотнул, а мой недавний собеседник прикрыл лицо ладонью, пряча улыбку. - Вы простите, но просто вы и номер взяли с двуспальной кроватью, и кулончики эти у вас на шеях. Так сразу отличить сложно, знаете ли, - запричитал мужчина, развел руками и закачал головой. Ваас, на которого я бросил взгляд, тоже пожал плечами, он продолжал смеяться. Я побелел и поджал губы, руки вновь сжались в кулаки. Конечно, я понимал, что все это откровенная провокация, и все-таки было немного обидно, все остальное занимал гнев. - Уебки больные. Оба. Дай ключ! – ключ перешел в мое полное владение, и ничто теперь не мешало мне ретироваться. - Дорогая, у тебя ПМС, - новый взрыв хохота и тихое хихиканье неизвестного мужчины зазвучали за моей спиной, я решил покинуть мерзкую мне компанию, предварительно опрокинув горшок с какой-то пальмой. Вот пусть теперь Ваас веселится — платить за все все равно придется ему, и за порчу имущества тоже. Какое-то время я бродил по двору, дышал свежим воздухом, смотрел на дорогу, боясь увидеть на ней машины наших преследователей, смотрел на небо, ища знакомые созвездия. А еще в какой-то момент задумался о семье и друзьях, они наверняка беспокоятся о том, где я, и что со мной, надо будет им позвонить, как только появится возможность. Свой мобильный я оставил все в том же кейсе, и теперь надо было или добраться до стационарного телефона, или купить новый сотовый. Я тяжело вздохнул, надо было отдохнуть, но перед тем, как уйти восвояси, я накупил какой-то дряни в автомате с едой и напитками (немного наличности осталось в кармане штанов) и только после этого направился в комнату. Контрастный душ и еда вдохнули силы в мой организм, желание поспать отошло на второй план. Стянув с полки томик какого-то детектива, я поплотнее запахнул банный махровый халат, лег на кровать, открыл книгу и углубился в чтение. По прошествии часа или двух, услышав сбивчивый стук в дверь, я встрепенулся, отложил книгу и взял в руки пистолет. Стук повторился, уже более настойчивый и, как я рассудил, угрожающий. Но услышав и узнав того, кто в следующий момент заорал, пистолет опять был спрятан в верхнюю полку прикроватной тумбочки за ненадобностью. Открыв дверь, я, состроив сложное выражение лица, отражавшее всю гамму моих эмоций, смотрел на стоящего на пороге Вааса. Пират был вусмерть пьян, от него тянуло спиртовым душком, в руке он сжимал наполовину полную бутылку текилы и был занят тем, что во всю глотку самозабвенно распевал похабные песни, раскачиваясь на месте и то и дело, хватаясь свободной рукой за косяк двери. Зрелище меня, конечно, не воодушевило, но и удивления не вызвало. Если прислушаться, то и из домика владельца гостиницы раздавались унылые, завывающие звуки, этот, судя по всему, страдал, в отличие от веселого и всем довольного пирата. В следующее мгновение я отступил с прохода, и Монтенегро, зацепившись ногой за порог двери, рухнул на пол рожей вниз, при всем этом ему удалось не просто сохранить бутылку, но и не расплескать ее содержимое. Тяжело вздохнув, я продолжал наблюдать за пиратом, который уже перевернулся на спину и, косясь на меня, пытался пить лежа, все это конечно же закончилось тем, что Ваас поперхнулся, а я, отобрав бутылку, упрятал ее подальше. Здраво рассудив, что товарища надо приводить в чувства, я, игнорируя все проклятия, посланные в мой адрес, и абсолютно бесполезные препирания, все-таки смог затолкать пирата в санузел и даже более того — опрокинуть в саму ванну. Не скрывая ни усмешки, ни злорадства, я навис над мужчиной с шлангом (от которого предварительно открутил душ) и выкрутил вентиль холодной воды. Что-то в системе труб зашумело, заклокотало, и этого короткого мига хватило, чтобы моя рожа перекосилась от торжества, а Вааса — от ошеломления и гнева, он, было, хотел что-то закричать, но поток холодной воды ударил его в лицо, и из глотки пирата вырвался какой-то странный, сдавленный звук. С неприкрытым удовольствием я наблюдал за тем, как он мечется по ванне, скользит руками, бьется головой и никак не может извернуться, чтобы уйти из-под потока ледяной воды. Спустя пять минут, Монтенегро, кожа которого покрылась крупными мурашками, начал, что говорится, приходить в себя, из глаз убрался пьяный туман, и вместо него забрезжил здравый смысл, мелькнуло там и что-то злобное, но я уже не сомневался в том, что за подобного вида вытрезвление мне в ближайшем будущем подложат свинью. - Хватит, амиго, прекращай, я понял, что был не прав, - Ваас поднял руки вверх, я без видимой охоты выключил душ, очень уж хотелось продолжить экзекуцию. Мешала мне только мысль о том, что, если Ваас простудится, я скорее повешусь, чем возьмусь его лечить — во-первых, я не знал как это делать, во-вторых, подозревал, что болеющий пират — это полный провал. - Помоги мне, Джесс, - я ухватил его за протянутую руку и рванул на себя, поднимая на ноги. Накинув на голову пирату полотенце, я вернулся в кровать и продолжил прерванное чтение. Вскоре в кровать залез и Ваас, уже избавившийся от вымокшей под водой одежды. Одеяло, минутой ранее накрывавшее мои ноги, упорхало куда-то вбок, и я покосился на завернувшегося в него пирата. - Вообще-то ты тут не один. - Вообще-то, по твоей милости, мне холодно. - Мне тоже не жарко. Ваас, верни мне мой кусок, - я отложил книгу и теперь безрезультатно пытался вернуть себе свой кусок одеяла, дергая то за один, то за другой виднеющийся углы. - Это компенсация за нанесенный мне моральный ущерб, - пират опять заржал откуда-то из недр сконструированного им кокона. - Ваас, блять, - звучит скорее обиженно, чем предостерегающе. Но мужчина все-таки сдается и выпускает одеяло из пальцев. Я вновь укрываю ноги, книгу не беру, только выключаю настольную лампу, и помещение погружается в темноту. Сонливость накатывает моментально, несколько раз зевнув, я все-таки впадаю в дрему, но тут же подскакиваю, едва ли не с воплем, из-за того, что что-то холодное легло на мою грудь. Чем-то оказалась рука довольно хохочущего Вааса, я только шикнул в его сторону, и тут меня бесцеремонно сгребли в объятия. Объятия, что самое отвратительное, оказались холодными, меня передернуло в плечах. Ваас дышал где-то над ухом и, кажется, усмехался, я это затылком чувствовал. - Ваас, ты ебанулся? - Я греюсь, принцесса, не бурчи и не забывайся, мы вроде как должны друг друга оберегать, - его пальцы сомкнулись на висящем на моей шее амулете, я чувствовал, как амулет пирата вжимается в мою спину. - Ты — это я, а я — это ты. Ты же ведь не любишь холод? Я тоже не люблю, какое совпадение. Заткнись и спи, Джейсон, - если бы я не был так измотан, если бы у меня оставались силы на то, чтобы огрызнуться — я бы это обязательно сделал, но сейчас я смирился и закрыл глаза, уже через полусон чувствуя, как постепенно теплеет тело обнимающего меня пирата, ощущая, как расслабляются его пальцы, сжимающие амулет на моей груди, слыша, как становится размеренным его дыхание. Под это тихое, безобидное сопение, раздающееся у меня над самым ухом, уснул и я, зная, что сны мне сегодня сниться не будут из-за усталости. И только на периферии сознания я понял одну интересную вещь — кошмары, раньше приходившие ко мне, стоило мне только задремать, наконец-то отпустили меня. ____ Прим.: * Фред Уолдрон Фелпс старший - американский протестантский пастор, глава Баптистской церкви Уэстборо. Наиболее известен своими радикальными высказываниями и организуемыми им акциями, направленными против ЛГБТ и сторонников движения за права сексуальных и гендерных меньшинств.