The darkness in your soul

Солнечный свет проникает в комнату из-за одернутой в сторону занавески. Золотистые, все еще теплые лучи медленно ползут вверх по телу, согревая бледную кожу, и застывают где-то в районе лица, просвечивают сосуды, и все под веками становится багряно-красным. Мое сознание проясняется, сон отступает на второй план, и я лежу, все еще пребывая в полудреме. Это то прекрасное состояние, когда ты вроде бы проснулся, а вроде бы еще нет. Я не хочу открывать глаза, я думаю о том, что у меня сегодня выходной, потому что не слышу мерзкого писка будильника, я думаю о том, что мне некуда спешить, мне нечего бояться. Хочется понежиться еще немного, провести пальцами по прохладному одеялу, вдохнуть свежий воздух, доносящийся с улицы, услышать щебет птиц. Прекрасное, спокойное утро. Перекатываюсь на центр кровати, тяну руки вверх и чувствую, как кровь разбегается по мышцам, наливает их силой, слышу, как хрустят позвонки. Я сладко зеваю, захлопываю рот так, что слышно, как щелкнули зубы, и улыбаюсь. Что-то тут не так, что-то не складывается, чего-то не хватает. И ситуация исправляется в следующее мгновение — на мое лицо плещется ледяная вода, горло сдавливает спазмом, я сглатываю. Вода все течет, холодные капли заливают закрытые глаза, стекают по вискам, затекают в уши. Струя бьет сначала в переносицу, после ползет вниз: подбородок, ямка на шее, грудь. Простыни подо мной мокрые и холодные — неприятно. Я сдавленно шиплю, как облитый кот, открываю глаза и смотрю на Вааса, который сжимает в руке практически пустой графин, таким взглядом, который выражает четко только одну мысль: «Я убью тебя, ублюдок», пират смеется, его таким образом, не проймешь. Он ухватывает свободной рукой край простыни и, прежде чем я успеваю что-то сделать, дергает на себя. Я с характерным грохотом падаю на пол, и мой нос заводит близкое знакомство с напольным покрытием: «Приятно познакомиться, сеньор, вам не кажется, что сегодня чудесный день?», «Нихуя» — думаю я и поднимаюсь сначала на колени, а после и на ноги. Я все еще в халате, в том самом мягком, махровом халате, который грел меня всю ночь, а теперь превратился в холодную, мокрую и липнущую к телу тряпку. Скидываю одежду с плеч и швыряю тяжелую ткань в сторону пирата, тот отшатывается в сторону, продолжает усмехаться. С как можно более гордым видом я шествую в сторону ванной, чувствую пристальный взгляд, упирающийся мне в затылок. - Доброе утро, принцесса, - запоздало отзывается пират и смеется. Он доволен, он смог отомстить за вчерашние издевательства. Ничего страшного, у нас еще достаточно времени для того, чтобы показать всю глубину своей подлости, изобретательности и изощренности. - Я бы оспорил, но боюсь, у тебя мозгов не хватит на то, чтобы понять мои слова, - спокойно говорю я. Поворачиваю голову в сторону и наблюдаю за чудесной метаморфозой — улыбка превращается в оскал, Ваас стал быстрее соображать, просто прекрасно. Я успеваю скрыться за дверью, как раз вовремя, в следующую секунду, с той стороны о деревянную поверхность бьется и разлетается на осколки графин, вода плещется во все стороны. Один-два в мою пользу, рожа бандитская. Горячая вода разгоняет кровь, из-за поднимающегося густого пара тяжело дышать, кажется, вода оседает в глотке и стекается в легкие, немного кружит голову, я выкручиваю вентиль холодной воды, и ледяные струи бьют по лицу, скользят и растекаются по всему телу — дышать однозначно легче. Закрывая воду, шлепаю ступнями по холодному кафелю и докрасна растираю тело полотенцем. День вновь налаживается, я вновь улыбаюсь, теперь уже более хитро, словно охотящаяся лисица. Дверь я открываю осторожно по двум причинам: знаменитая непредсказуемость Вааса и знаменитый гнев Вааса. Как ни странно, пират сидит на месте и что-то уплетает за обе щеки, запах съестного забивается в ноздри, и живот недовольно урчит, я уже не помню, когда ел нормально. Ваас усмехается шире и смотрит на осколки, раскиданные перед дверью, неужели он думает, что я действительно испугаюсь? После того, как меня пытался сожрать сначала аллигатор, а потом акула — мне уже похеру, тем более на какие-то осколки. Я перемахиваю опасную зону и все равно чувствую, как что-то кольнуло пятку, вытаскиваю впившийся кусочек, всяко лучше, чем челюсти морских и земноводных тварей. Иду вперед, к столу, и не вижу второй порции. Моей, мать его, порции. Нет, Ваас ее не ел, просто еды для меня тут не было изначально — вот такие вот у нас товарищеские отношения, я смотрю, как в его гребанной глотке исчезает последний кусок бекона. Блестящий от масла, хорошо прожаренный кусочек бекона. Глумливый ублюдок. Два-два, так и быть. - Ублюдок, - он усмехается, вытирает губы тыльной стороной ладони и смотрит на меня задорно и насмешливо. Кивает куда-то в сторону выхода. - Амиго, если ты закончил, то нам пора идти, до вечера нам надо добраться до Южной Каролины, - я отмахиваюсь, киваю головой, отвечаю чем-то коротким и язвительным. Какие к черту собирательства, когда желудок разрывается от голода на куски и урчит не тише потревоженного тигра? А ну его к черту, блять, все равно меня никто не будет слушать. Собираю вещи в вещмешок, наблюдаю в руке свой паспорт, эдак повезло хотя бы в чем-то. - У нас хотя бы деньги есть? – Ваас смотрит на меня, как на идиота. Опять. Я отмахиваюсь. Опять. - Понял, не дурак, - я уже собрался: джинсы, футболка, рубашка поверх, лямка мешка на плече и немного обаяния — все при мне. Ваас тоже собрался. Мы выходим из номера, он относит ключ на ресепшн, потому что я думаю о том, что не удержусь и сломаю гребаному юмористу его и без того кривой нос. В машине душно и пахнет пылью, а еще нихуя не видно, опять же из-за пыли. - Амиго, ты мне тачку угваздал, - пират бьет ладонью по тканевой обивке кресла и выбивает из нее осевшую песчаную пыль. Мне-то, блять, до этого какое дело? - Твоя тачка все равно останется на парковке, не еби мне мозг, поехали, - Ваас предпочитает не замечать моего хамства, ему кажется, что это только поднимает планку его крутости. Какая же хитровыебаная логика у этого сукиного сына, хотя нет, меня больше занимает пейзаж за окном. Пейзаж, который нихера не видно из-за пыли на стекле. Такое ощущение, что вчера ночью мы участвовали в ралли по пустыне, ну почти, с небольшим различием — нас пытались грохнуть какие-то крутые кавказские парни, будь они неладны. И мы опять едем, опять молчим и думаем о чем-то своем. Я вот, например, опять думаю о том, что пора бы обзавестись мобильником, только заняться этим стоит уже тогда, когда мы доберемся до Колумбии, в ином случае, за любовь к «попиздеть», можно получить по щам, а я пока еще в мазохисты не записывался. Зал аэропорта вычищен едва ли не до блеска. Люди вокруг разные — иностранцы в основном суетливые, говорливые и вообще никакой симпатии не вызывающие, не потому что я патриот и не люблю, когда хуй пойми кто топчет землю моих предков, а просто потому, что этот их гомон уже сидит в печенках. Ваас за час ожидания откровенно заебал, он постоянно куда-то ходит — то в сортир, то за водой, снова в сортир и опять, сука, за водой, а нет, вроде как заговорился с какой-то девушкой, стоит и пялится на нее, бабе страшно. Мне бы, на ее месте, тоже страшно было с таким уебаном разговаривать, один взгляд на его рожу, и тебе уже похуй на приведений, пришельцев и ядерные боеголовки — этот ебальник, вот что реально страшно. Меня прет на поржать, ухажер из Вааса, как из курицы павлин — вроде как, и смешно, а вроде как, и плакать хочется. Я сдержанно хохочу в кулак, сдержано, ага, конечно, на меня обернулись все в радиусе пяти метров, ну как тут не обернуться, когда минутой ранее невозмутимый человек вдруг начинает глумливо хохотать. Ваас тоже поворачивается, баба в это время куда-то съебывает, сливается с толпой, пират вновь поворачивается и хмурится — проебал он свой шанс на семейное счастье. Два-три, полуебок. Ваас показывает мне фак, и я опять ржу, такой кислой рожи я еще не видал. Проходим через рамку металлоискателя, ничего не запищало, но до нас все-равно решили доебаться, а все из-за кого? Ага, пальцами тыкать не будем, сами догадаетесь у кого из нас двоих рожа подозрительнее и карма отрицательнее. Я смотрю на Вааса, а ему, сука, похуй, такое ощущение, что он в парк на пикник пришел. Нас зовут в сторону, чтобы не мешали другим. Человек напротив смотрит на нас внимательно и с прищуром, как будто мы два малолетних долбаеба. Усы у него под носом забавно подергиваются, я почему-то думаю о моржах и издаю какой-то странный, неописуемый звук, когда я представил моржа в одежде нашего внимательного собеседника, мне отчаянно захотелось заржать. Я делаю глубокий вдох и вновь поднимаю глаза, глаза молчаливого собеседника прищурились еще сильнее, я не понимаю, как он хоть что-то видит, но вид у него какой-то хитрый-хитрый. - С какой целью направляетесь в Южную Каролину? - Путешествуем, - Ваас на редкость спокоен, злится, видимо. - А почему не на машине? – мне почему-то хочется спросить, не долбоеб ли он, но я героически молчу. Нашел до чего доебаться. - На самолете быстрее, - Ваас продолжает блистать своей той самой хитровыебанной логикой. - Офицер, да все с нами нормально, а посадка, между прочим, через десять минут заканчивается, - я приплясываю на месте и смотрю на настенные часы, времени все меньше. - Ладно, свободны, - я выдыхаю, Ваас подхватывает наши вещи, я иду за ним. Оба молчим. Оба молодцы. Трап, мягкие сиденья, халявная вода — солоноватая и газированная, мы на нее даже не смотрим, на принесенную еду тоже не смотрим, Ваас смотрит в экран своего смартфона, и я пялюсь в окно — помимо крыла самолета, вижу густые, кучные облака, циановое небо и яркий, слепящий диск Солнца. Красота вокруг нас — стоит только обернуться, не помню, где я слышал эту фразочку, но она вписывается сюда как нельзя удачно. Но мы же особенные, судьба думает, что у нас нет права на спокойный перелет, я уже не говорю про жизнь. Самолет попадает в воздушную яму, его трясет, особо чувствительных тошнит, перед рожей болтается желтая кислородная маска, я быстро натягиваю ее на лицо, лишь бы не чувствовать кислого запаха рвоты, который распространяется по салону, где-то что-то пищит, или кто-то. Выбегает стюардесса, я думаю о том, как она еще не навернулась, стоя на таких каблуках в столь подвижном помещении. Стюардесса всех успокаивает, я вспоминаю старый, но все равно веселый анекдот про такую же вот невозмутимую и находчивую работницу воздушного транспорта, только в том анекдоте самолет падал. Видя расползшуюся по моей роже улыбку, Ваас тоже улыбается — хуй его пойми, но мне нравится, что я не одинок. В конце концов, все имеет свойство заканчиваться, мы вышли из зоны турбулентности, и даже совершили удачную посадку в аэропорту, Ваас все-таки решился заговорить, лучше бы молчал. - Амиго, ты же ведь вроде как особенный... Я молчу и уже предчувствую очередную остроумную шутку. - Для тебя тут отдельный выход есть — аварийный, - я знал, только вот молчать не собираюсь. - Ты не поверишь, для тебя тут целый тронный зал сделали, с троном соответственно — сортир называется, дорогу показать или сам найдешь? – на самом деле, меня уже бесит разыгрывать из себя умелого комедианта, я даже не могу как следует напрячься и сосредоточиться, а то мало ли что — вдруг война, а я уставший? Три-четыре, подмечаю я про себя, а я все так же веду. У нас сегодня прям какой-то праздник. - Уступлю тебе, это ты у нас король воды, говна и пара, а мы, боги — народ простой. - Заебал, Ваас, реально. - Не я начал. - Пиздишь. - Закрыли тему, окей? Поехали, надо добраться до отеля, а там уже разберемся, что к чему. Он говорит это таким тоном, что я предпочел замолчать, как-то мне не хочется накалять атмосферу. И все равно, первое, что я делаю — иду в салон связи, и Ваас тащится за мной, оплачивает дешевый мобильник и новую сим-карту, почти без лишних слов и гневных взглядов. У меня есть право на связь с внешним миром. После мы идем ловить машину, таксист находится быстро, всю дорогу я смотрю куда-то себе под ноги, черный резиновый коврик кажется мне невероятно интересным, интереснее, чем вечерняя Колумбия, я не вижу, что делает пират, да и как-то мне на это все равно. Забронированная комната оказалась просторной и светлой, в большинстве своем из-за панорамного окна, и, если честно, мне несколько стремно туда смотреть, наши апартаменты расположены сравнительно высоко — двадцатый, мать его, этаж. Монтенегро кидает вещи куда-то в угол, я сажусь на кровать и складываю руки на коленях. - Сходить в бар, что ли, - задумчиво говорит пират и тянется рукой к дверной ручке. - Ваас, - мой голос угрожающий, а глаза то и дело косятся в сторону невзрачной двери, за которой просто наверняка расположен санузел. - Ладно, мне все равно надо по делам, сиди тут и никуда не высовывайся, - в его кармане пронзительно звенит телефон, я вздрагиваю от этого малоприятного звука, пират берет трубку, говорит несколько фраз на незнакомом мне языке и скрывается за дверью. Сука, все равно до бара он доберется, я в этом просто уверен, а потом, конечно же, поедет по делам навеселе. Я смотрю на унылые, серые стены, отмечаю про себя высокий потолок, мягкий матрас и отсутствие лишних деталей в интерьере. По крайней мере, антрацит и металл куда лучше дешевых, с россыпью пестрых цветочков обоев Калифорнийского мотеля — не так режет по глазам. Я растягиваюсь на кровати и подкладываю руки под голову, осталось для верности плюнуть в потолок, и миссия выполнена. Мне скучно, нет, не так, мне ужасно скучно — так уже лучше. Вечерние сумерки за окном сгущаются, мне отчаянно хочется глотнуть свежего воздуха, да и кто вообще сказал, что я буду кому-то подчиняться? Как там говорилось, правила созданы для того, чтобы их нарушать? Ну, значит, будем следовать писаным истинам. На самом деле, мне не хочется слушать нудные монологи пирата, но мне кажется, что я скорее помру от безделья, чем от чьих-то нравоучений. Воздух на улице свежий настолько, насколько свежим он может быть в столице штата. Тут и там слоняются группки и пары людей, все куда-то идут, что со мной может случиться? Руки опущены в карманы штанов, я смотрю куда-то вниз, опять думаю. Судя по всему, в меня вселился дух Аполлона — вроде бы, он был у греков покровителем логики. С каждым днем, мне все чаще кажется, что меня втянули в какую-то темную и опасную игру, о которой мне постоянно чего-то недоговаривают. Я одного не могу понять — кому вдруг понадобилась моя шкура настолько, что ее оценили в столь кругленькую сумму? Я замираю на месте, поднимаю голову и понимаю, что сегодняшний день слишком уж богат на разного рода приключения. Я забрел хуй пойми куда, а впереди маячит группа явно враждебно настроенных людей, что-то в них есть знакомое: широкие хари, черные очки и плащи. Первая мысль — «Нахуя им очки в ночное время суток?». Вторая — «Парень, ты нарвался на старых приятелей». Дашнаки, сука, и сюда добрались, не найти мне мира и покоя в этом мире, но и в другом я его тоже искать не намерен, мне пока и на бренной земле неплохо обитается. Я поспешно отступаю назад, но меня уже заметили. Слишком поздно, черт. - Kangnel! – кричит один из них на своем языке. Судя по тону, мне предлагают «постоять, поговорить», только в крайне грубой форме, и, скорее, будут они не говорить, а банально оглушат и повяжут и после поволокут к тому, кто жаждет встречи с моей скромной персоной. Не-не-не, ребята, это, конечно, все хорошо, только как-то в мои планы не вписывается. Я разворачиваюсь и бегу, я так быстро не бегал даже тогда, когда тигр пытался отхватить кусок моей задницы. Одна ошибка — никогда не поворачивайся к врагу спиной. Я чувствую, как что-то бьет меня в область правой лопатки. Острая обжигающая боль перерастает в сильную и невыносимую — подстрелили, суки. От удара меня повело в сторону, путаюсь в ногах и падаю рожей в асфальт. Блять, да сколько уже можно знакомить меня с твердью земной? Боюсь подумать, как сейчас выгляжу, еще больше боюсь топота ног за своей спиной. Лопатка и часть предплечья горят дичайшей болью, мешают подняться, и, как ни странно, помощь появляется оттуда, откуда ее не ждали, а помощи я вообще не ждал, так что и заступники мои появились словно из воздуха, повыскакивали, как черти из табакерки. Слышу выстрелы, негромкие, словно свистящие — глушители, конечно, мы же, вроде как, не в фильме про девяностые. Гильзы падают на асфальт и свистят, а дашнаки отступают — поняли, что сила не на их стороне. Я с горем пополам поднимаюсь на ноги, смотрю назад, там стоит группа людей, на вид европейцы, выглядят грубовато, но вполне сносно. Один из них кивает мне головой в сторону выхода из переулка, мол: «Вали отсюда», я и спешу это сделать, говорить не хочется, так же, как и мериться силами. До отеля я уже дохожу на еле гнущихся ногах, кровь насквозь пропитала футболку и рубашку, бьюсь об заклад, рожа у меня белее мела. Люди косятся на меня подозрительно, еще подозрительнее — на бурое пятно, расползающееся по моей спине, некоторые предлагают помощь, а я только отмахиваюсь, надо вернуться в комнату. До комнаты я так и не дошел, завалился около стойки ресепшена, чувствую, как кто-то подтягивает меня вверх, что-то говорит, только я вот не слышу ничего, все вокруг покрывается черными пятнами и темнеет. Последнее, что я вижу — обломок изумруда, подвешенный на алую ленту. Кто бы, в общем-то, сомневался. Сознание возвращается медленно и неохотно, словно Морфей не знает, стоит ли меня отпускать в реальный мир или пока еще рано. Я открываю глаза и вижу над собой потолок уже знакомой мне комнаты, плечо сдавлено бинтами и саднит, я морщусь и сдавленно шиплю через зубы. Поворачиваю голову в сторону, рядом, рожей в подушку, лежит Ваас, толкаю его локтем, пират поворачивает голову и очумело смотрит на меня, видимо задремал, пока возился с моей, впавшей в бессознательное состояние, тушей. Он моргает, раз, другой, взгляд у него наполняется осмысленностью. Кажется, он пытается придумать какое-нибудь витиеватое выражение, чтобы в очередной раз намекнуть мне на мою бестолковость, но подходящих слов не находится даже в его лексиконе, он молчит и недовольно сопит. Я смотрю в сторону окна, там, за стеклом, раннее утро, улицы все еще погружены в сумрак, но на востоке уже поднимается солнце. Сопение рядом становится громче, мне кажется, еще минута, и он вцепится зубами мне в ухо, так, для профилактики. Вообще, я его понимаю, несмотря на то, что отношения между нами за последние дни наладились, все равно у нас не команда бравых супергероев, типа Бэтмена и Робина, а содружество — конвоир и «товар». Отведенная мне роль мне совершенно не нравится, но поделать с этим я ничего не могу. Ваас поднимается на ноги и молчаливо ложится на соседнюю кровать, поворачивается ко мне спиной и снова пытается уснуть. - Через два часа выдвигаемся на встречу, будь готов. Я ничего не отвечаю, мне сказали — надо сделать. Поднимаюсь на ноги, роюсь в мешке и выуживаю новую футболку и рубашку, старые все равно стоит выкинуть. Иду в ванную, долго рассматривая себя в зеркале, ощупываю края раны и ругаюсь, когда попадаю пальцем в только затянувшуюся выемку от пулевого ранения. Кровь проступает на бинтах, я морщусь и наблюдаю за тем, как по ткани растекается алое пятно, надо сменить повязки. В дверях появляется мрачный силуэт Вааса, мне все чаще кажется, что он умеет читать мысли. - Бестолочь, - говорит он и тяжело вздыхает, я пожимаю здоровым плечом — что есть, то есть, уж простите. Он разрезает бинт, смачивает его водой, чтобы присохшая к коже ткань легче отходила, и медленно, едва ли не бережно, снимает повязки. Мне нравится, когда кто-то обо мне заботится. Он ощупывает и промывает края раны, я кривлю лицо от боли, но молчу. Ладони у Вааса теплые, а вот подушечки пальцев холодные — скорее всего, проблемы с кровообращением. Бинт слой за слоем стягивает плечо, становится как-то легче. Монтенегро кладет руку на мое плечо и смотрит в зеркало, я тоже туда смотрю, наблюдаю за ним. - Еще один такой финт, амиго, и я закопаю тебя на кладбище для домашних животных. Бывай здоров, я спать, меня не беспокоить, - я киваю, он выходит, я одеваюсь. Собравшись, я вхожу в комнату, пират мирно сопит на своей койке. Я ложусь на свою кровать, подкладываю руки под голову и прикрываю глаза, впадая в дрему. Лучший способ переждать какое-то время — это поспать. Мы оба просыпаемся под трели будильника, Ваас раздражено откидывает смартфон в мою сторону, тяжелый корпус прицельно бьет мне по башке. Сука. Вырубаю будильник. Пора выдвигаться, нас вроде как ждут серьезные люди. Ваас за рулем, смотрит на дорогу красными от недосыпа, уставшими глазами, он вообще не выглядит особо воодушевленным. Я сижу рядом, отбиваю по колену ритм какой-то песни. За окном богатые районы сменяются бедными, грязными и невзрачными. Все вокруг окрашено серыми, утренними красками. Унылый пейзаж, навевающий мрачные мысли. - Ценные указания будут? - Слушать и подчиняться всему, что я тебе скажу. Особо не высовывайся, не выебывайся и ни к кому не лезь. - Это несложно, - я усмехаюсь. - Кому угодно, но только не тебе, - мы останавливаемся около какого-то невзрачного здания, я окидываю фасад быстрым взглядом и замечаю на крыше двух снайперов, около входа — нескольких охранников, еще несколько стоят по периметру так, что, если не присматриваться, вряд ли можно их заметить. - Приехали, вываливайся, - я открываю дверь и выхожу, обхожу машину и иду за Ваасом. Мы без приключений минуем пункт досмотра — при себе нельзя иметь никакого оружия, неплохо. Мы входим в дом, я по привычке осматриваюсь по сторонам, в помещениях стоит галдеж, все говорят, перебивая друг друга, я слышу английский, итальянский и, кажется, даже китайский языки и еще какой-то грубый и смутно знакомый. Монтенегро не придает окружающим никакого значения, мы минуем разношерстную толпу и подходим к группе из трех людей, телохранители стоят небольшой группой рядом, пристально и недоверчиво смотрят на всякого подходящего, и на нас в том числе. Я делаю предположение, что эти трое — главари местного разлива. Невозмутимый китаец, внимательный американец и подозрительный итальянец. Итальянец мне не нравится больше всех, вид у него какой-то неприятный, блядский-блядский, как будто он начинил весь этот дом пластитом и только выжидает удобный момент, чтобы нажать на заветную кнопку детонатора. Ваас тыкает меня локтем в ребра. - Ебало попроще сделай. Это Леон Росси, хозяин дома и глава местной Коза Ностры, хитрый ублюдок, он с удовольствием познакомит тебя с апостолом Петром. Рядом — Ченг Оуян, глава китайских триад, расчетливый и терпеливый, ему на тебя похуй, будь уверен. И Аарон Берг, частично он норвежец, но ему это не мешает держать американскую мафию в железном кулаке. Есть еще кое-кто, но ты потом все сам увидишь, - я киваю, принимаю информацию, Ваас отлучается, идет к каким-то знакомым, смешивается с толпой. Я стою на месте, как и было велено, и тут обращаю внимание на то, что рядом кто-то вьется. «Кто-то» оказался Леоном, с которым надо вести себя так же осторожно, как с ядовитой змеей. Итальянец встает рядом, он что-то быстро говорит, смешивает английские и итальянские слова — я понимаю, что нихуя не понимаю. Итальянец замолкает, смотрит на меня и чего-то ждет, кажется, он задал мне вопрос. - Простите, не могли бы вы повторить? – как вежливый мальчик спрашиваю я и понимаю, что, если бы не указания Вааса, я бы уже давно послал бы этого пряника к праотцам. В моей руке поразительно быстро появляется стакан с виски, вот это уже хорошо, вот это мне нравится. Итальяшка улыбается, хотя вряд ли этот оскал хорька можно назвать улыбкой. У него внимательный, цепкий взгляд. Он опять открывает рот, и я думаю о том, что если он опять сейчас заведет свою волынку, то мне будет проще сдвинуть с места авианосец голыми руками. Мой собеседник говорит все также быстро, но теперь исключительно на английском, это значительно облегчает задачу. - Я говорю, как вам у меня дома, молодой человек? А то у вас вид скотины, приведенной на скотобойню, - я удерживаю себя от того, чтобы не скривиться, не самое удачное сравнение. - Прошу прощения, надеюсь, не обидел вас. У меня прострелено плечо, оно болит. - Плечо? Ах, да, понимаю, я могу предложить вам морфия, одна инъекция, и вы забудете о самом понятии боли. Я думаю о том, что Ваас будет не рад такой затее, и что если я на это соглашусь, то болеть у меня будет не только плечо, а ни много, ни мало — все тело. Я отрицательно качаю головой, итальянец пожимает плечами. Мельком я смотрю на разношерстную толпу и выхватываю из нее лица тех, кто сегодня ночью уберег мою шкуру. Я киваю в сторону этих людей головой, итальянец поворачивается и смотрит туда же. - Кто эти люди? - Эти? Русские. - Спасибо, - значит, русские, просто прекрасно, замечательная тут собралась компания. Леон желает мне приятного вечера и теряется в толпе людей. Я стою на месте, активно изображая из себя соляной столб, медленно смакую виски и смотрю на всех посетителей, стараясь не задерживать ни на ком взгляда. На самом деле, если вглядеться, становится понятно, что под маской расслабленности и веселья сидит зверь напряжения: китайцам не нравятся американцы, американцы косятся на итальянцев и русских, итальянцам не нравятся вообще все, а русские... а русским, кажется, вообще наплевать на всех присутствующих и все происходящее, они представляют собой просто эталон похуизма, что-то мне подсказывает, что, если доебаться до кого-нибудь из этих суровых мужиков, они с радостью засунут тебе в жопу гранату и вырвут чеку, только вот проверять это мне совсем не хочется. Ко мне временами кто-то подходит, говорит, я улыбаюсь и отвечаю. Такое ощущение, что я просто попал на какой-то светский раут, от этого я чувствую себя еще большим идиотом, потому что раутов я вообще не любил. Как по мне, так лучше нажраться текилой в каком-нибудь клубе, засунуть пару долларовых купюр в трусики длинноногой стриптизерше и не думать ни о правилах приличия, ни о том, что о тебе подумают окружающие люди. В какой-то момент в помещении наступает оглушительная тишина. Я слышу стук каблуков где-то над головой. Оглядываюсь по сторонам — все стоят молча и внимательно смотрят наверх, я следую их примеру и чуть приоткрываю рот. Наверху, опираясь руками о перила, стоит девушка, или женщина, если присмотреться, можно понять, что ей за тридцать, а может быть и больше, но, в любом случае, она крайне привлекательна и красива. На ней деловой костюм благородного зеленого цвета, на руках перчатки из тонкой черной кожи, на ногах высокие сапоги. Русые, чуть вьющиеся волосы свободно лежат на плечах, лоснятся на тусклом свету. Глаза у незнакомки травянисто-зеленые, яркие, запоминающиеся, взгляд внимательный и цепкий. Скорее всего, это жена итальянца, но почему все так внимательно на нее смотрят? Сзади ко мне подходит Ваас, кладет руку на мое здоровое плечо и шепчет на ухо: - Евгения Орлова, сильный и влиятельный союзник. Будешь говорить с ней — следи за словами, она же ведь женщина, хитрая, вида не подаст, а потом тебе голову свернут. - Кто она? - Она глава русской мафии, сильнейшая из всех. Эта фурия может надрать жопу любому, кто на нее косо посмотрит. Угадай, до кого она не смогла дотянуть свои руки? - Хойт? - А ты сообразительнее, чем кажешься на первый взгляд, - Ваас усмехается. - Именно с ней тебе предстоит побеседовать, так что не расслабляйся, она дама необычная. Подойдешь, когда я позову, мне надо поздороваться, будь тут. Тем временем женщина начала спускаться по лестнице, чуть задевая пальцами перила, я наблюдал за ней как зачарованный и не мог поверить в то, что эта женщина отдает приказы об убийстве или занимается продажей противозаконной продукции. Или, возможно, не хотел верить. Мягкая, едва ли не нежная улыбка на ее тонких губах не кажется мне наигранной, хотя, чаще всего, именно так и бывает — каждый просто исполняет свою роль. Люди расходятся в стороны, уступая ей дорогу, она с ними здоровается, смеется, улыбается им. Такая живая и яркая, что хочется к ней тянуться, как мотыльку к свету. Я невольно улыбаюсь, не отвожу от нее глаз. В какой-то момент она поворачивается в мою сторону, наблюдает, окидывает коротким, но цепким взглядом и поворачивается к подошедшему к ней Ваасу. Они о чем-то говорят, она что-то спрашивает у пирата, он кивает, отвечает, жестикулирует и в итоге поворачивается ко мне и дергает головой, просит приблизиться, что я в тот же момент делаю. - Принцесса, с тобой хочет поговорить умный и сильный человек, надеюсь, ты запомнил все, что я тебе говорил, потому что спасать тебя от драконов я не собираюсь, - под драконами, судя по всему, подразумевались телохранители Евгении, которых я до сего момента как-то особо и не замечал. Женщина смеется и отмахивается от пирата. - Ваас, прекрати утрировать. Гостю моего партнера я ничего плохого не сделаю, - она улыбается, и хочется ей верить. Взгляд Вааса говорит противоположное: «Конечно, верь ей больше». Орлова ухватывает меня пальцами за кисть руки, и я подхожу к ней. - Идем, Джейсон, у тебя, наверное, много вопросов. Не беспокойся, Ваас, верну в таком же виде, в каком забрала, - я усмехаюсь, сколько заботы. Пират фыркает и скрывается в толпе, мы поднимаемся по лестнице рука об руку, идем по длинному, плохо освещенному коридору и в итоге заходим в комнату. Комната простая — стены завешаны тканями теплых цветов, несколько узких окон, около одного из которых стоит небольшой стол и пара глубоких кресел, пока мы идем к креслам, мои ноги утопают в длинном ворсе ковра. Мы занимаем свои места, я терпеливо молчу и рассматриваю свою собеседницу, думаю, она будет не против. Евгения сжимает в пальцах короткий мундштук и закуривает, выдыхает под потолок вьющийся дым, какое-то время можно наблюдать то, как причудливо он извивается, но после все равно пропадает в тени, собравшейся под потолком этого помещения. - Ваас уже рассказывал тебе, что мы хотим предложить работу? Наверняка, да. Так вот, он не врал. Такие, как ты, нужны нам Джейсон. Такие, как ты, обычно не забываются — ни возможными друзьями, ни, тем более, врагами, - она говорит неспешно и вдумчиво, смотрит не на меня, а, словно бы, сквозь меня. - Что требуется конкретно от меня? - Ничего особенного, мы не заставим тебя делать то, что не придется тебе по душе. Если Ваас подходит тебе в качестве партнера — ты остаешься под его началом, если нет — мы найдем кого-нибудь другого. В основном, твоим делом будет слушать приказы вышестоящего начальства и планировать атаки, когда это будет надо. Насколько я знаю, у тебя в этом богатый опыт. - А если мне не по душе впутываться в ваши темные игры? Евгения смотрит на меня долго и внимательно, словно хочет понять, шутка это или нет. А после смеется, звонко и бойко. В следующее мгновение голос ее серьезен, в нем нет былой дружелюбности. - На твоих руках, Джейсон, крови больше, чем у кого бы то ни было, и ты действительно считаешь, что сможешь увильнуть, и все это тебя не коснется? Ты впутался в это дело уже давно. Мы твои друзья, мы можем тебе гарантировать безопасность твоих родителей и друзей и за это просим немногое. Да, ты можешь отказаться, у тебя есть такая возможность, но тогда выйдешь ты отсюда ногами вперед, - боковым зрением я улавливаю шевеление в углу, хрустят костяшки пальцев моего потенциального палача. Опасность. Я чуть оскаливаюсь, на самом деле, как бы это ни выставляли, выбора у меня нет, а я подобные ситуации не люблю. Но ум берет верх над гордостью. - Полагаю, мне не остается ничего, кроме как согласиться? – девушка напротив меня улыбается, и голос ее вновь наполняется теплом и радушием. Замечательная актриса, только неприятный осадок у меня все равно остался, потому что на мгновение я увидел то, что она так активно прячет под маской. Теперь я понимаю, почему ее опасаются и почему смотрят с уважением — я чувствую силу и решительность, и я знаю, что, стоит ей захотеть, меня не просто убьют, а убьют с пристрастием. - Что насчет дашнаков — я слышал, чтобы поймать меня, какому-то типу пришлось выложить кругленькую сумму. - Не беспокойся, это уже наши проблемы, мы разберемся со всем. Тебе пора возвращаться, Ваас очень привязан к тебе, а жаль, я бы с удовольствием забрала бы тебя с собой, но дружба важнее, - она улыбается уголком губы и поднимается из кресла, я следую ее примеру и тоже встаю, мы оба покидаем «комнату переговоров», и напоследок я вижу, как отступает еще дальше в тень палач, которому не удалось дорваться до моей крови. После переговоров я кое-как отыскал Вааса, оказалось, что пират уже успел подвыпить и пребывал в крайне веселом расположении духа. Я было хотел скрыться от греха подальше, чтобы не принимать на себя все тяготы его непредсказуемости, но не успел. - Моя принцесса вернулась! Иди сюда. Как все прошло? - Прекрасно, мы нашли общий язык, - я улыбаюсь, подхожу ближе и склоняюсь к уху пирата. - Это не тема для обсуждения на людях, хочешь разобраться, поехали домой, я тебе даже «сюрприз» устрою, - Монтенегро подозрительно сощурился и посмотрел на меня, как на народного предателя. - Если ты опять удумал облить меня ледяной водой, я выпущу тебе кишки, - я усмехнулся, просто поразительная проницательность, но добраться до отеля пират согласился. За руль сел я, ввиду того, что выпил я многим меньше. Добрались мы, как ни странно, без приключений и вполне удачно. Ваас остался в мини-баре на первом этаже и отказывался слушать мои доводы на тему того, что будет, если он опять нажрется в хлам. Ну, я этому подонку устрою. Пребывая в веселом настроении, я добрался до нашей комнаты и первым делом зашел в ванную, заткнув слив пробкой, я вывернул вентиль холодной воды, теперь пирата ожидало не поливание, а купание. Я стоял и наблюдал за тем, как постепенно повышается уровень воды, но даже через шум мне удалось услышать пронзительную трель своего мобильного. Подняв аппарат с койки, я посмотрел на экран, на котором вывелось извещение об одном полученном сообщении, номер отправителя был мне неизвестен — это уже что-то интересное. Я ткнул на разблокировку и открыл сообщение, в нем была одна короткая фраза, которая заставила мою бровь показать все чудеса подвижности и сильно выгнуться. «Не верь им, они тебе не друзья», - гласил текст смс. Сначала я подумал, что Ваас решился на крайне изобретательную шутку, потом мной завладело недоумение, а после пришло и сомнение. Одно я знал точно — тут творится какая-то чертовщина, и я вляпался в нечестную и крайне запутанную игру. Уж не знаю, кто этот добрый самаритянин, и тем более не знаю, добрый ли он вообще, но нотки чего-то угрожающего в его сообщении были однозначно. Попытка перезвонить на этот номер выгорела — абонент вне зоны действия сети. Хотел я, было, подумать о том, стоит ли звонить Ваасу и устраивать ему допрос с пристрастием, как мобильный в моих руках зажужжал и зашелся закольцованной, стандартной трелью. Я ожидал чего угодно, но только не того, что мне на ночь глядя будет названивать Кит. Теперь я не удивлялся, я хмурился, со смутной тревогой я встал на ноги, подошел к окну, всматриваясь в наступающие сумерки, и нажал кнопку «принять вызов». Звуки по ту сторону меня совершенно не порадовали, сначала было шипение и шум, потом начали доноситься чужие голоса, а после, сквозь этот гомон, прорезался и голос моего товарища: - Люди Вааса, Джейсон, они опять захватили меня. Не знаю, как этот ублюдок добрался сюда, но я не хочу, чтобы все повторилось, я не переживу этого, - голос у Кита надрывающийся, на моем лице отражается такая гамма эмоций, что у меня невольно сводит лицевые мышцы. - Успокойся, Кит. Это, наверное, какая-то ошибка. К тому же Бамби больше нет, все будет хорошо, ничего не повторится. Почему ты решил, что это люди Вааса? – я стараюсь говорить спокойно, стараюсь утихомирить Рамси, хотя мне впору самому лезть на стену, кусать локти и впадать в истерику. Ну мы же не нежные барышни, в конце то концов. - Эти рожи трудно забыть, Джей, - я слышу звук удара, Кит кашляет и шумно дышит, пытается выровнять дыхание, на него рявкают и я убеждаюсь, что он не просто не один, он гостит в малоприятной компании неизвестных. Я не верю тому, что слышу, я молчу, даю Киту время договорить. - Их знамя, Джейсон, я никогда не забуду того, как выглядит эта тряпка, - отрывисто говорит Кит, и у меня все ухает вниз. Меня разрывает от противоречивых чувств, такого дерьма я вообще никак не ожидал. Это что же получается? - Блять... - сейчас я способен только выговорить самое многофункциональное слово в истории человечества. Голос Кита пропадает, трубку явно взял другой человек. - Броди, или ты сдашься самостоятельно, или мы раскрасим стену мозгами твоего дружка, - я слышу, как завывает на заднем плане Рамси, опять звук удара, дружный смех. Ублюдки. И все-таки, после всего, что было, я надеюсь, что это какая-то фатальная ошибка, мозг пытается соображать быстро, но только еще больше путается. Руки дрожат, боль в плече разгорается от нервов и дрожи. Телефон выпадает из моих рук и с глухим ударом падает на пол, в этот же момент позади меня с громким хлопком о стену открывается дверь. Я в шоковом состоянии, я не знаю что делать. Паника. Поворачиваюсь, передо мной стоит тот, кому я решил доверять, кому, блять, простил смерть моего брата. У меня нет слова, которое могло бы точно охарактеризовать Вааса Монтенегро. Тьма внутри меня грызет прутья клетки, но даже если я ее выпущу, ничего не изменится. Сука. Удар рукояткой пистолета приходится в висок — точное, выверенное движение. Я мешком падаю на пол, корчусь от боли в растревоженном плече. Ваас садится рядом, смотрит в мои постепенно закрывающиеся глаза и улыбается широко и довольно. - Я же ведь уже рассказывал тебе, что такое безумие?