Per aspera ad Astra - Через тернии к звёздам. Луций Анней Сенека.
- Если ты и дальше будешь так голосить, привлечешь ненужное внимание. Ты же ведь не хочешь, чтобы они застали нас в таком виде? – теперь, после всего произошедшего, я волей-неволей обращаю внимание на тональность его голоса. Низкий, бархатистый, обволакивающий звук с хитро вплетенными в него отзвуками игривости и насмешки, с чуть слышной хрипотцой из-за того, что он смолит одну за другой, особенно когда нервничает. Я вообще всегда был излишне внимательным, запоминал все и складывал в отдаленный кластер памяти. И вот сейчас, когда отношения между нами стали принимать, возможно, аморальную, но, тем не менее, приемлемую между нами двумя форму, все мои мысли, все эти ментальные, абсолютно случайные заметки стали всплывать в памяти, подобно разбухшим от влаги утопленникам. Сначала одно, потом другое, третье и так далее. Его голос можно было вообще записать в отдельную категорию, особенно в такие моменты. Закрываю глаза и чувствую, как его рука уверенно, но без намека на собственничество, поднимается вверх по моей спине, ведет снизу-вверх от копчика, до седьмого позвонка, вдоль впадинки чуть выгнутой спины. Я впитываю эти ощущения, поглощаю их, прислушиваюсь к ним. С моих губ срывается сдавленное шипение, когда прохладные подушечки его пальцев прикасаются к задней части моей шеи. Жмурюсь, вновь прислушиваясь к реакции своего тела. Иной бы уже лежал со сломанным носом, но ему я могу позволить многое. Чувствую жгучее дыхание на своем плече, ощущаю вес его прижавшегося к моей спине тела. Медленно смыкаю веки и шумно выдыхаю сквозь приоткрытые губы. - Помоги мне, Ваас, это ведь не может длиться вечно, ты уже имел шанс убедиться, что я не такой уж и стойкий солдатик, - я не узнаю своего голоса, он звучит умоляюще, с плаксивыми, даже какими-то истеричными нотками. Я едва ли не физически чувствую, как изгибаются губы Монтенегро в дразнящей, насмешливой улыбке. Он вновь гладит пальцами мою шею - самое незащищенное и одно из чувствительных мест на моем теле. Я открываю глаза и нетерпеливо передергиваю плечами, сам не замечая того, кусаю нижнюю губу, нервно, раздраженно. - Я бы с тобой поспорил, но в целом ты прав. Я имел. И все-таки я бы поспорил на тему твоей «стойкости», по крайней мере, ты очень неустойчив в отношении своей любопытности, но это не главное, - я раздраженно морщусь, нервы разве что не оголяются, все тело пребывает в напряжении, а он решил поиграть в театр одного актера, а меня использовать, как декорацию. Скользящее движение рукой вниз, обратно к пояснице, пират обхватывает меня под грудь, плотно прижимает к себе, и я чувствую своей спиной жар его кожи, напрягаюсь сильнее, готовый к тому, что сейчас опять будет больно…* * *
- Мужики, да вы заебали. Вроде по маленькой нужде отошли, а такое ощущение, что решили для начала выгребную яму вырыть, а потом и будку сколотить. Интеллигенты, что ли, дохуя? Что вы там двадцать минут делаете, ироды? Лопухи ищете, или кому-то в яйца змея вцепилась? – раздвигая заросли буйной растительности стволом штурмовой винтовки, Крис, ворча на всю округу и попеременно матерясь, двигался в ту сторону, в которой скрылась парочка нерадивых боссов, организовавших эту треклятую экспедицию с настолько ахуительными последствиями, что теперь их пятерых весь преступный синдикат хотел порвать на красные тряпочки, а потом схарчить, чтобы наверняка убедиться в том, что эта ебанутая компашка отбыла в мир иной. Продолжая ворчать, то и дело повышая голос на особо витиеватых ругательствах, снайпер, кое-как отбившись от больно цепкого куста, вышел на поляну. Полянка-то сама по себе непримечательная, травка везде, камушки всякие, насекомые туда-сюда носятся, веточки над головой плотно растут, много солнца не пускают, да и деревце стоит как раз по середине полянки. Крупное такое дерево, могучее, видно, что давно тут растет, корни, небось, уж на несколько десятков, если не сот, метров вокруг себя пустило. Так вот, полянка «сама по себе» непримечательная, но с появлением на ней двух людей, особенно таких, как Ваас и Джейсон, полянка круто повернула в сторону примечательности. Крис аж рот открыл, созерцая эту картину. Изначально ему показалось, что пора бы ретироваться обратно в приставучие кусты, сидеть там и не крякать, так сказать, под руку. Но потом, приглядевшись, снайпер понял, что дело явно не чисто. Постоял еще несколько минут, по истечении которых, наглотавшись мошкары, рот все-таки захлопнул, а губы соизволил растянуть в фирменной, широкой и гаденькой улыбочке, за которую ему не раз хотели в табло прописать по первое число. Пользуясь увлеченностью двух выдающихся личностей человеческого рода обществом друг друга, Крис быстро достал из кармана мобильный, еще быстрее включил на гаджете видеокамеру и выставил руку с телефоном перед собой, после чего начал приближаться, титаническими усилиями пытаясь сдержать рвущийся из глотки смех. Ваас заметил его первым, повернул к нему голову, сверкнул гневными глазами и приподнял верхнюю губу, оскалился. - Чем придуриваться, помог бы лучше, - снайпер окончательно утратил всякую волю над собственным самообладанием, выключил запись и принялся отсмеиваться. Нет, ну а как бы поступил на его месте любой другой человек? Выходит он значит на поляну преисполненный мыслей о том, что товарищи попали в хреновый переплет, и видит картину: дерево, значит, стоит; в дереве, значит, дупло; один дурак в него (дупло) башку засунул; другой дурак его (Джейсона) в объятия заключил и тянет. Засунул Джейсон, тянет Ваас. Джейсон орет, визгливо так, кстати, орет и поскуливает еще, как собака, а Монтенегро кряхтит все, тужится, экась у него рожа-то раскраснелась от усердия. Со стороны оно, конечно, кажется чем-то таким, а на деле все оказалось куда смешнее и интереснее. Отмахиваясь рукой от недовольного Вааса и заливаясь от смеха каждый раз, когда Броди принимался вертеться и крутиться, Крис все-таки, опираясь на винтовку, поднялся на ноги и покрутил пальцем у виска, этим простым жестом обрисовывая всю ситуацию. - Он как засунул, так пусть и высовывает, большой уже мальчик, а у него вечно в жопе что-то играет, - провозгласил свой, несомненно, «безупречный» план Крис и пожал плечами, мол, «ничего не знаю, ничего не умею». На деле он, конечно, просто боялся, что ненароком Джейсону башку оторвет, а коли оторвет, то и сам потом без башки останется, только в его случае уже сам Монтенегро стараться будет, а ему такие радости жизни вообще ни к чему, ему ситуаций с «острыми углами» по жизни хватает. Тут на импровизированной «арене» показалось еще одно действующее лицо – док, и как раз с аптечкой. Вид у Августа был недовольный и сердитый, если Крису не хотелось становиться всадником без головы, то Август не желал быть курочкой-наседкой и матерью Терезой в одном флаконе. Он же пират, черт побери, сильный и грозный пират, а он тут носится за всеми, как воспитательница за детьми в детском саду. Нахохлившись и содрав с штанины приставший репей он широкими шагами двинул к дереву. - Кто кому засунул? – Крис, только было поднявшийся, опять ничком упал на землю и принялся по ней кататься туда-сюда. Ваас, судя по всему, был близок к тому, что бы научиться метать молнии глазами, а Джейсон все так же дергался из стороны в стороны и мычал, что-то мало разборчивое. Медик накрыл ладонью свое лицо и покачал головой, судя по всему про себя вновь думая о несоизмеримом количестве идиотов, которые его окружают. - Никто никому не засовывал, - Крис уже рыдал и задыхался, не находя в легких достаточно воздуха для полноценного смеха, - просто этот дурак свою дыню в дупло запихнул, показалось ему там что-то, мать его. Я тут вообще не причем, - Ваас на шаг отступил от Джейсона и с праведно возмущенным видом указал рукой в его сторону. Док скосил глаза на безвольно замершее на месте тело и тихо цыкнул языком. Все-таки правильно он сделал, что оставил Рико машины сторожить, ничего тут серьезного не было, опять идиоты с их идиотскими проблемами. Истратив на горе-Воина весь пузырек абрикосового масла и половину тюбика вазелина, затратив изрядное количество сил и немного поломав голову (на предмет смекалки, конечно, а не в плане рукоприкладства), Джейсона они все-таки высвободили из плена его же любопытства. Ко всему прочему Август успел врезать Ваасу по боку в исключительно воспитательных целях, на что пират огрызнулся, чем-то в стиле: «я не в ответе за тех, кого приручил», и насильно напоил бьющегося в истерике снайпера успокоительным. После чего все трое были конвоированы доктором к джипам. Крис сел за руль второго джипа, проверил состояние растянувшегося на заднем сидении Рико, которому до сих пор приходилось соблюдать навязанный медиком «постельный» режим, после поднял голову и поднял большой палец, сообщая нам о том, что все в порядке. Август расположился на заднем сидении в первом, то есть, нашем, джипе и принялся тщательно, шебурша и звякая всем, чем только можно, перебирать аптечку, раз в десятый, наверное. Ваас, завидев знак Криса, начал проворачивать ключ зажигания, а я с мрачным видом, взмыленный и недовольный всем на свете уселся на переднее пассажирское сидение, положил локоть в проем окна, стекла в котором не было вообще по факту, и пустился в раздумья, припоминая события трех минувших дней, за которые мы успели не только оклематься и расслабиться, но еще и полностью укомплектоваться для предстоящего финального этапа экспедиции.* * *
Нам пришлось задержаться в особняке Эрнхардта на четыре дня, чтобы поставить на ноги хотя бы одного члена нашего отряда, кто знает, что ждет нас там, под толщей земли, в древних залах народа Ракьят – лишний ствол и рабочие руки никогда не помешают. Рико, в отличие от оправившегося Криса, лихорадило порядка двух дней, Монтенегро тогда вслух высказывал мне свои соображения о том, что ему балласт в группе не нужен. Пришлось с ним опять поговорить по душам, объяснить политику партии и напомнить о понятии «мы своих не бросаем», если уж и подыхать, то всем вместе, чтобы нас захоронили в одном месте. Это не упаднические мысли, никак нет, как раз напротив, я был полон уверенности в том, что у нас все получится, и неважно, кто встанет у нас на пути – мы своего добьемся. Не я, не он и не они – именно мы. В тоже время, тогда, отдыхая на внешней веранде, приходя в себя после этого затянувшегося марафона, я осознал факт того, как все-таки ситуация может сплотить самых разных людей: психа, убийцу, идиота, предателя и хладнокровного. Я тогда усмехался, совсем беззлобно, потому что было приятно думать о том, что круг моих друзей расширился. Друзей ли? Мы не занимались ничем особенным, Крис разбирал и промазывал оружие, пристреливал его, чтобы не вышло осечки в самый неподходящий момент. Август собирал аптечки и припасы на дорогу. Рико приходил в себя и читал потертые книги, которые мы смогли найти в доме доктора. Мы с Ваасом большинство свободного времени проводили вне особняка, утром выбирались на скалистые утесы вниз от особняка, стреляли акул и кабанов, разгуливающих в окрестностях дома. Днем спускались вниз, гуляли по окрестностям, стараясь не попадаться на глаза туристам, которые наводнили эти места. Ваас скрипел зубами, явно подсчитывал, сколько навара мог бы получить с головы каждого, обсуждал это со мной, на что я только морщился и отмахивался, его махинации меня не интересовали. Вечером мы возвращались к дому, выбирались на веранду, которую оккупировали сразу же – оттуда всегда открывался прекрасный вид на остров, Монтенегро ложился на лежак, точил нож и рассказывал мне что-то тихим, вибрирующим голосом, что-то незначительное, но успокаивающее, истории из его жизни, его мысли, его мировоззрение. А я сидел рядом на подушках, стащенных из особняка, по правую руку от него, и ужинал, задумчиво пережевывая жирные куски тушенки, расфокусированным взглядом смотрел на вечернее, умирающее солнце и тактично покачивал головой, когда Ваас смотрел на меня, давал понять, что я его внимательно слушаю. На самом деле, до меня доходил только общий смысл, но я, можно сказать, проникся. Эти четыре дня были отдушиной. Кратковременной, но столь нужной передышкой перед очередным марш-броском во тьму, теперь уже финальным, заключительным, исход которого и решит, достойны ли мы награды. Четыре дня потраченные на примирение, успокоение и расслабление. Парни вновь были вместе, я слышал слабые смешки Рико, заливистый смех Криса и фырканье Августа. Даже среди тех, кого называют пиратами, убийцами невиновных и бессовестными преступниками существует реальная дружба, та самая дружба, когда понимаешь с полуслова, когда делаешь не из-за того, что «надо», а потому что хочешь помочь. Мы тоже были вместе. Я не называл и никогда не назову это любовью. Это был симбиоз двух почти людей, двух монстров в мясных костюмах, двух химер, пытающихся стать более человечными. Рядом с Монтенегро я чувствовал себя спокойно, безопасно, я знал, что могу воздействовать на него, но никогда бы не стал влиять на него просто так. Я понимал его, а он пытался понять меня, ему было сложнее, раньше он никогда даже не задумывался о том, что человека надо хоть как-то воспринимать и пытаться понять. Раньше он никогда не думал о том, что будет относиться ко мне не как к врагу и потенциальной угрозе. Я его не торопил и не буду торопить, я буду молчаливо выжидать, послушно подставляя голову под его широкие, теплые ладони хранящие запах моей кожи, песка и крови. Шел четвертый день. Солнце совершило свой моцион и, умирая, оставило золотистый прощальный блик на почерневшей морской воде. Не имея под рукой хотя бы покрывала, я молчаливо забирался прямиком на Вааса, ложился на него животом и утыкался холодным носом в изгиб шеи, чувствуя, как его руки исследуют мою спину, пробираются под футболку и гладят по голой, гладкой коже, прижимая к себе, обмениваясь теплом. Мне нравилось вот так лежать: молчаливо, долго, дышать ему в шею и чувствовать его руки на своей спине, ощущать движение его грудной клетки и пробивающийся сквозь нее стук сердца. А он постоянно смотрел куда-то на звездное небо, на раскиданные по небу созвездия и на острый серп месяца, лишь временами склонял голову в сторону и целовал меня в висок. Он думал, что это мило, и что мне это нравится, в какой-то момент я начал верить и в это, относясь к этому не как к закидону безумца, а как к чему-то само собой разумеющемуся. Нельзя вечно излучать только жестокость и боль. Когда нос теплел, я приподнимался на локтях, упираясь ему в грудь и целовал его, доводя практически до неистовства, до того самого момента, когда он закидывал мою гнусно захохатывающую тушу себе на плечо и тащил на второй этаж. Он думает, что таким образом воспитывает меня, в это я верить все равно не начал, воспринимая исключительно как игру. Вот и теперь я приподнялся на локтях, скосил на него взгляд и, было, хотел склониться ниже, но он ухватил меня за подбородок, останавливая на полпути. - Я хочу с тобой поговорить, а когда ты начинаешь так делать, я не могу думать о чем-то серьезном, ты знаешь, - я усмехнулся, хмыкнул и сполз с него, вставая ногами на дощатый пол веранды. Со стороны моря доносился запах холодного, соленого бриза. Ваас тоже поднялся, сел на лежаке, взял в руки точильный камень, выдернул воткнутый в пол нож и поднялся на ноги, одновременно с этим кивая на вход в дом. Да, действительно, если его разглагольствование затянется, то я окоченею к чертовой матери. Как ни странно, сам Ваас, постоянно дефилирующий в своей майке, воспринимал смену погоды не так остро, он одинаково равнодушно относился как к теплу, так и к холоду. Прихватив пустую тарелку, я пошел в сторону дома, по пути думая над тем, о чем же таком хочет поговорить Монтенегро, его фраза прозвучала интригующе, но все оказалось куда проще, чем я успел себе надумать. Мы поднялись в комнату, и, скинув ботинки, я устроился на кровати (за это время мы все-таки раздобыли парочку каркасов от одноместных кроватей и затащили их в комнату, поставили рядом, положили матрас. В общем, нормально устроились, что говорится – с комфортом), Ваас зашел следом, пристроился к окну. Место рядом с окном – это его любимое место, как-то ему полюбилось говорить и смотреть на полоску уходящего вдаль моря, в такие моменты он выглядел очень важно и убедительно. Я откинулся на подушки и взглянул на его, рисующийся на фоне окна силуэт. Напоминать о разговоре не пришлось – он заговорил сам. - Наше путешествие, - я выдохнул со свистом, несколько обижено что ли. Такая драматическая пауза, такое тягостное молчание, и все ради того, чтобы еще раз обсудить наши похождения? Да ну к черту. Но я поторопился с выводами. - Что ты будешь делать потом, Джес? Удерживать тебя я не смогу, но и отпускать не хочу, ты понимаешь. Знаешь, я чувствую себя как человек, попавший в дерьмовую ситуацию, когда ему говорят – или ты отрежешь свою руку или получишь пулю в лоб. Вроде как и руку жалко, но и умирать не хочется. Дилемма какая-то, понимаешь? – мне стало жутко интересно, откуда он таких слов набрался, не иначе, как с Рико пообщался по душам, тот все-равно большинство времени проводит за книгами, вот и раскидывается терминами почем зря. А все почему? Потому что думать над вопросом Монтенегро мне не хотелось. До этого момента я мало задумывался о будущем, когда тебе постоянно грозит смерть, нет времени строить планы на будущее, да и зачем? А вот теперь, когда осталась пара-тройка шагов… Вопрос повис в воздухе, пират оглянулся через плечо, полностью повернулся и сделал шаг в мою сторону. Я инстинктивно подобрался готовый отскочить в сторону, и тут же расслабился, запоздало вспоминая, что угрозы никакой нет. - Надо подумать, я не могу слету ответить на такой вопрос, - лишь отговорка, чтобы отвоевать немного времени, но и правды тут масса – я действительно не могу ответить сию секунду, и мне действительно надо подумать. Монтенегро замер на месте, нахмурился, на его лице зашевелились желваки. - О чем тут думать? Я думал, ты окажешься куда сообразительнее, - пират вспылил, для него это было нормально, во мне такое поведение вызвало волну агрессии, я поднялся на ноги, шагнул к краю матраса, спрыгнул на пол, и одним стремительным движением оказавшись рядом с ним, ткнул пальцем в широкую грудь, прямиком в солнечное сплетение. В моих глазах отразился гнев и раздражение. - Если ты думал, что я останусь тут, стоит тебе только свистнуть – у меня для тебя плохие новости, Ваас. Это ты связан с островом полностью. Это у тебя нет семьи. Из нас двоих, только у тебя нет ни обязанностей, ни планов на будущее, только твое существование закольцовано в ритме наживания состояния за счет чужих жизней. Да, тут я свободен и мне проще дышится, но там, в нелюбимой тобой Америке, остались мои друзья и мои близкие. Как ты думаешь, что мне, мать твою, говорить хотя бы им? Ребята, я решил остаться с человеком, чья харя постоянно снится мне в кошмарах? С человеком, на руках которого осталась кровь моего брата? С человеком, который чуть не угробил и меня? А? У вас это, блять, семейное – решать все за меня, меня же не спрашивая? – оскалившись, я шипел грозно, проникновенно, так, что у нормального человека кровь бы закристаллизовалась в жилах. Монтенегро горделиво вздернул подбородок, смотрел на меня сверху-вниз со смешанными эмоциями в темных глазах. Он не двигался, не пытался перехватить мою руку, не пытался отстраниться, просто стоял и смотрел, ожидал того что будет дальше. Я скрипнул зубами, тяжело выдохнул и отвел руку в сторону, сам повернулся спиной и обхватил руками голову. - Я понимаю, о чем ты, понимаю твое дерьмовое состояние, это что-то вроде, когда тебе говорят – беги, а ты не хочешь оставлять тело своего брата среди врагов, а, Ваас, как тебе такой поворот? Я буду припоминать это вечно, ебанутый ты ублюдок, - выдох, - это тяжело, понимаешь ты это или нет? Я не смогу врать вечно, или говорить прямо, или… ну, я не знаю, прикидываться мертвым? – его шаги были неслышны, объятия стали для меня неожиданностью, но выкручиваться не стал, прижался спиной к его груди и закрыл глаза. - Успокойся. Если бы у тебя не было такого списка условностей, ты бы остался тут? – я молча крутил в пальцах обломок его кулона, камень был прохладным, и за это время я успел изучить каждую его грань, коих было великое множество. - Да. Тут я чувствую себя лучше – свобода действий, приключения, охота, ты знаешь, я уже говорил, - негромко пробубнил я. Раздражение схлынуло так же резко, как и появилось. Пират развернул меня лицом к себе, положил руки на плечи и привлек к себе, вплетая пальцы одной из рук в мои волосы, чуть сжимая их. - Я решу все твои блядские проблемы, окей? И ты останешься тут, потому что для всех будет лучше, если ты будешь на острове со мной, нежели я буду с тобой в Калифорнии. Замкнутый круг, так, да? – я усмехнулся, вот ведь приставучий ублюдок. Но я его вновь понял. Я же ведь говорил о том, что мы составляем подобие симбиоза двух человеческих организмов, неразделимых, как сиамские близнецы. Инь и, блять, ян. Той ночью мы долго не могли уснуть, занятые каждый своими мыслями, сон пришел уже глубокой ночью, а на следующий день, в полдень, уже переходящий в вечер, мы загрузились в машины и поехали к финальной, завершающей точке нашего марафона.* * *
Припомнив все произошедшее, мне все-таки удалось отодвинуть мысли о собственном позоре на второй план, и теперь я ощущал себя куда уверенней. Думать о том, что нас ждет там, в месте, куда мы столь целенаправленно рвемся все это время, я не хотел, проблемы надо решать по мере их поступления, потому что заранее заготовленный план может истлеть в доли секунды только из-за того, что ты что-то не учел. Я повернул голову в сторону Вааса, на его лице отражалась только сосредоточенность, он внимательно смотрел за дорогой, не гнал, словно и сам оттягивал момент. Я вновь прикоснулся к кулону на груди, дернул красный шнурок и вновь посмотрел на пирата. - А то, что ты говорил про использование крови – правда? – припомнив его слова, которые он произносил в бешенстве, я все-таки решил уточнить, а то мало ли, обескровливать кого-то из нашей команды мне не хотелось совершенно, да и местных ловить для таких гнусных целей было бы грешно. Монтенегро тем временем усмехнулся, но в мою сторону не посмотрел, наблюдал за дорогой. - Наполовину, - уточнил он и притормозил, пропуская перебегающее через пыльную дорогу стадо оленей, - кровь действительно нужна, но не исключительно твоя. Хотя, если бы я до сих пор оставался Ракьят, то прирезать попытался бы именно тебя, ты же воин, черт побери, - я невольно поежился и провел пальцами по татуировке, окольцовывающей мою левую руку, Монтенегро продолжал улыбаться и плавно выжал педаль газа, машина тронулась с места. Я выжидательно смотрел на пирата, тот молчал, видимо, задумавшись. - Тебе действительно интересно слушать поверья поехавших разумом туземцев? А то я помню одно, слышал его несколько раз из уст Цитры, - при упоминании имени почившей предводительницы племени, мы оба поморщились, но я все-таки кивнул головой, надо же мне знать хоть что-то, и чем больше – тем лучше. - Все я тебе рассказывать не буду, там много воды и пускания пыли в глаза, суть заключается в том, что для того, чтобы войти в пещеру Великана, надо принести Великану жертву, для того, чтобы не вызвать его гнев. Ты мог заметить, что Ракьят несколько похожи на ацтеков, кровавые жертвы они любят, разве что сердца не вырывают, хотя кто их знает, чем они там в своих храмах занимаются. Раньше воины племени проходили там испытания, и жертвы приходилось приносить довольно часто, человеческие жертвы, много. Я веду к тому, что люди использовались тогда, только в целях… ну скажем так, поддержания престижного уровня. Со временем условности стерлись, а некоторые обычаи и вовсе забылись, воинов перестали испытывать в тех пещерах, жертвы стали невостребованные, любые жертвы. На острове появились первые туристы, охотники за удачей, представляешь себе их реакцию? Наверное, так же отреагировали конкистадоры на ацтеков, только если конкистадоры угрожали карающим мечом Святой Инквизиции, то туристы своим благоговейным Кодексом – по их мнению, законы могут решить все. Система, черт ее подери, она меняется внешне, а суть одна. Так вот – кровь нужна, но она может быть и не человеческой, не знаю, что там за механизм, но насколько я прочитал, - он кивнул на бардачок, в котором лежала папка с делом о Пещере, - там многоуровневая система – кровь, камень и так далее. Если понадобится, забьем какого-нибудь буйвола и дело с концом. Я кивнул головой и полез в бардачок за папкой, за все это время я так и не удосужился ознакомиться с предоставленной информацией, а ведь мне тоже надо быть в курсе дела, я не последний человек в нашей компании. У нас последних нет и не будет. Погрузившись в чтение, я не сразу понял, что мы остановились, закрыв папку, я положил ее обратно в бардачок и сквозь лобовое стекло взглянул на матерящегося и бегающего около капота Вааса, пират махал руками разгоняя смрадный дым, почувствовав запах – смесь гари и бензина, - я скривился, отвратительное амбре. Выбравшись из машины, я подошел к пирату, заглянул во внутренности машины и не понял ничего, все было затянуто дымом. К нам присоединился Крис, снайпер повел себя спокойно, встал на месте и, уперев руки в бока, высматривал что-то сквозь чадящий дым с недовольным видом, запаха он словно не замечал. - Дело дрянь, хреновые нам попались машинки, - коротко прокомментировал он и цокнул языком. Сквозь черную пелену мне удалось разглядеть всполох, что-то там разгоралось. Не открывая взгляда от огонька, я тронул Криса за плечо и, когда пират посмотрел на меня, указал на разгорающийся огонь. Ваас тоже замер на месте, Крис, молча, практически не паникуя, ринулся к багажнику и выдернул оттуда наши рюкзаки, зачем-то откинул их подальше в разросшуюся в непосредственной близости от дороги сельву. Тут же саданул задремавшему Августу по голове, от чего медик проснулся и стал ошарашено водить глазами по голове. Удар, запах паленого и суетящиеся люди сбили заспанного человека с толку, он завозился. - Из тачки выскакивай, мудила, видеть салют из твоих кишок мне не хочется. Быстрее, - протараторил Крис и под конец рявкнул. Резкий звук подействовал, Август вцепился рукой в аптечку и вывалился из джипа, кинув аптечку к рюкзакам, он поспешил ко второму джипу и стал вытаскивать Рико, такого же сонного, как и он сам. Ваас что-то орал мне в ухо, огонь бушевал, пожирая внутренности машины, а я тупо пялился на это, впав в оцепенение. Сгребши меня за ворот, Монтенегро оттолкнул меня к рюкзакам, я запутался в ногах, оступился и рухнул на землю едва не приложившись лицом к стволу дерева. А после за спиной грохнуло так, что заложило уши, дважды. Сверху посыпался какой-то мелкий мусор, полетел горящий пластик, с шипением приземляющийся во влажную траву. В спину ударила горячая волна, рядом кто-то упал, что-то брякнуло. Резко перевернувшись на спину, я увидел живописную картину – горящие на фоне звездного неба джипы, чадящие смрадным, густым, черным дымом. Приехали. По правую и левую руку матерились Ваас и Крис, оба орали друг на друга, из-за чего у меня звенело в ушах. Где-то сзади послышался стон Рико и причитания Августа. Только сейчас я осознал, что произошло, сел и произнес то самое «блять», заменяющее тысячу слов. - Знатно так жахнуло, - невесело прокомментировал Крис и показал орущему Ваасу фак, пират, было, ринулся на обидчика, но я вовремя схватил его за ремень штанов и дернул на себя, Монтенегро повалился в траву, а я прижал его к земле рукой и показал ему кулак. - Угомонись, все нормально, мы уже привыкшие к таким выкрутасам, - Монтенегро хотел что-то сказать, но, судя по всему, не нашел в своем словарном запасе ни одного ни приличного, ни некультурного слова, чтобы прокомментировать все происходящее, и только всплеснул руками, я успокаивающе погладил его по груди и помог сесть. Сзади подошел док и подковылял Рико, парень уже мог передвигаться самостоятельно. Крис задумчиво разглядывал бушующее пламя с видом оскорбленной благодетели. Сплошь и рядом идиоты. - Там была карта, там было оружие и продовольствие, там была папка, там было, мать его, все, - уже спокойнее отозвался Ваас и скрипнул зубами. Из всего перечисленного обиднее всего было разве что за еду и оружие. Карта не нужна, мы и без того прекрасно тут ориентируемся, хотя бы один из нас точно, я этот остров вдоль и поперек исходил. Документы тоже не нужны, даже, наверное, хорошо, что они стали пеплом. А вот из оружия у них остались ножи, пистолеты и одна снайперская винтовка. Свою возлюбленную Крис рванул спасать практически самой первой. - В таком случае надо двигаться к аванпосту, ближайший отсюда, насколько я помню, – доки Валсы. Еда и оружие там найдутся, карта, думаю, тоже, к тому же оттуда есть прямой выход к морю, а значит, и катера. Единственная проблема – придется захватывать, вряд ли нас примут с хлебом солью. Отсюда нам в любом случае надо убираться, слишком заметный фейерверк, сюда стянутся люди, - я уже поднялся на ноги и подал руку Ваасу, Крис поднялся, опираясь на приклад винтовки, и отряхивал штаны. - Дело говоришь. Ну что, господа, хватаем поклажу и двигаем в лес, сделаем привал, что ли, а там будет видно, что дальше делать, - подвел итог Крис и подхватил свой рюкзак, мы с Ваасом последовали его примеру, Август и Рико заспорили – док хотел нести оба рюкзака, чтобы не обременять раненого лишними тяжестями. Техник взбеленился и забрал свой рюкзак, сославшись на то, что не хочет быть балластом. Не иначе, как разглагольствования Вааса услышал, последний, кстати, одобрительно ухмыльнулся. Август, поняв, что отговаривать Рико без толку, махнул рукой, мол: «делай, как хочешь, я предупредил». Разобрав остатки поклажи, мы выдвинулись в лес, к этому моменту вечер склонился к ночи, и ориентироваться приходилось едва ли не на ощупь, спасали только мощные фонари. В итоге мы вышли к живописному месту – поляна, пока еще слабо залитая молочным лунным светом, небольшое, спокойное озеро, а рядом потрескавшиеся, поросшие мхом колонны заброшенной гробницы Ракьят. Вход нашелся не сразу, к тому же пришлось срезать коренья, заслонившие проход. Внутри гробница оказалась вместительной: коридор, несколько помещений, один большой зал, уставленный растрескавшимися постаментами и статуями. Не могу сказать, что тут было жутко, скорее просто холодно и некомфортно, но на безрыбье и рак рыба, так что выбирать не приходилось, к тому же, снаружи начал накрапывать мелкий дождик, ночевать под дождем – не лучший вариант. Костер было решено организовать прямиком в зале, дым бы улетучивался в поросшие лианами и корнями прорехи, обнаруженные нами в потолке. Криса выгнали за сушняком, мы же скинули вещи, Ваас обкладывал место будущего кострища, стаскиваемыми им со всей гробницы камнями, после подтащил ближе канистру с бензином – в спешке ее случайно схватили вместо той, что была с водой. Я распаковывал еду: несколько банок с мясными консервами, пара упаковок с галетами, упаковка гречи и небольшой пакет с самыми обычными сырыми овощами, вроде картошки и моркови. Сразу видно – Август собирал, ей богу, если я мамочка, то он тянет на роль заботливой бабули. Хохотнув при этой мысли, я посмотрел сначала на покосившегося в мою сторону Вааса, а после на выход, оттуда послышались шаги. В помещение вошел Крис, несущий в руках охапку сушняка: сухие ветки разных размеров, кора, какие-то палки. Для начала хватит. Костер организовали быстро, поспособствовал бензин, воняло по первой жутко, да и дыма больше было, чем огня, особенно когда накидали коры, но стоило веткам разгореться получше, появился и огонь, свет которого разогнал тьму и холод, и запахи древесины и смолы, куда более приятные, нежели запах бензина. Август активно кашеварил, эксплуатируя Криса в личных целях из разряда: «подай-принеси», Ваас расстелил резиновую подстилку, достал флягу. Я присел рядом с ним, как бы так невзначай оперся о его плечо и широко улыбнулся, когда Монтенегро обнял меня рукой за плечи и притянул к себе. Я зачарованно наблюдал за всполохами огня, за суетящимися рядом Августом и Крисом, грелся о бок пирата, почувствовав алкогольный запашок, потянулся к фляге Монтенегро, отнял ее и сделал несколько глотков. Темный ром обжег глотку и постепенно растекся жидким теплом по телу. А после и ужин подоспел, обжигая все на свете – пальцы, глотку и язык, я принялся выбирать мелкие куски горячего мяса, после взялся за те, что крупнее и жирнее, а после перешел непосредственно к гречке, смешанной с морковью. Было вкусно, то ли потому, что Август ко всему прочему еще и превосходный кулинар, то ли потому, что я был голоден, как волк. В целом – отужинали славно, все умяли свои порции достаточно быстро и, расстелив коврики, подложив под голову рюкзаки и укрываясь новенькими куртками защитной расцветки, задремали. Ваас, свесив голову на грудь, тоже прикорнул, он даже поспать по-человечески не может. Вывернувшись из объятий пирата, я его уложил, укрыл плащом, а сам сел обратно к огню изредка шевеля едва горящие головешки длинной, закоптившейся на конце палкой. По крайней мере, поели и помещение прогрели до приемлемой температуры – тут, конечно, было все так же не жарко, но зато и не так холодно, как до этого. Я прикрыл глаза, сон не шел, чувствовалось беспокойство, все из-за треклятого разговора Монтенегро. Проблемы он мои решит. Я посмотрел на дремлющего пирата и усмехнулся, а ведь решит, дьявол, и со вкусом все решит, по-своему, как он любит. На самом деле, сейчас, успокоившись, я все-таки осознал, что все решаемо – скажу, что встретил любовь всей жизни, мы переехали куда-нибудь далеко и надолго. Усмешка стала шире, это ведь была и не ложь, практически все соответствовало. Единственное, придется, наверное, приехать в гости, показать фиктивную жену, заплатить, а потом и отпустить – дело нехитрое, заплати, и любая девушка станет потрясающей актрисой. Я мотнул головой, пытаясь отделаться от навязчивых мыслей, а они все окружали и окружали мое сознание. Захотелось наружу, свежий воздух проветрит мозги и очистит разум. Накинув на плечи свою куртку, я отложил палку в сторону, поднялся на ноги и бесшумно ступая по каменистому полу, двинулся в сторону выхода. Повеяло холодом и сыростью, снаружи вновь разыгрался ураган, не такой сильный, как недавно, но поливало нехило, ветер свистел в коридорах так, словно я шел меж стонущими призраками прошлого. Стало как-то жутко, особенно тогда, когда позади я расслышал чьи-то шаги. Тот, кто шел, не скрывался, черт знает, по наитию я вцепился пальцами в рукоять ножа и скользнул в первую попавшуюся нишу, прижавшись спиной к холодной стенке, и прикрыл глаза, слушая. Шаги приблизились, я приоткрыл смеженные веки, различил проскользнувший мимо темный силуэт и стремительным движением выскочил вперед, думал схватить неизвестного за глотку и прижать нож к ребрам, но планы изменились. Меня схватили за руку, выкрутили так, что нож выпал, и, упершись локтем в грудь, прижали к стене, напирая всей массой, пришпиливая как бабочку. Все случилось так быстро, что я даже не успел опомниться. Я коротко взрыкнул и дернулся, локоть больно врезался в грудь. - Плохая реакция, Броди, - серьезно, но с плохо скрытой насмешкой произнес голос Вааса сквозь разделявшую нас тьму, и я свободно выдохнул. Так недолго и до паранойи дожить. Монтенегро убрал локоть с моей груди, перехватил кисти моих рук, сдавив их в своей руке, и вздернул их над моей головой, прижимая к стене. Свободной рукой он забрался мне под футболку, огладил по проступающему рельефу мышц на животе и опустил руку ниже, коснулся внутренней части бедра, задев большим пальцем пах. Я зашипел, дернулся, но он прижался ко мне, вдавливая своей массой в стену, зажимая свою руку между нашими телами. - Я могу сказать, что стоит наказать тебя за плохую реакцию и за проявленное своеволие в вопросе передвижения в одиночку, но… - он задумался. - Ты просто хочешь меня, - с пошлой усмешкой на губах закончил я за него и едва различил, как он кивнул головой. В тоже мгновение, молча, но по-звериному клокоча, он впился болезненным поцелуем в мои губы, сминая их, напирая, обозначая свою главенствующую позицию, чем вызвал только усмешку. Прихватил зубами за нижнюю губу и потянул на себя, я взбрыкнул, но сделать ничего не смог, он контролировал все мои движения, лишал воли и свободы. У него это всегда так легко получалось: захотелось – освободил, перехотелось – пленил. Прирожденный манипулятор, пускай и чрезмерно склочный. Он нетерпеливым, резким движением ослабил ремень на моих штанах, расправился с пуговицей и молнией и, выдохнув одновременно со мной, обхватил ладонью мой член. Усмехнулся в мои губы, но вместо стона был удостоен болезненным укусом за верхнюю губу. Рычание, кажется, заполнило весь коридор, этот звук, отражаясь от каменных стен, находил себе продолжение где-то там, дальше и дальше. Ваас ослабил хватку, и мне, обдирая запястья, цепляясь кожей за грубые, плохо отесанные камни, удалось выдернуть руки, впиться пальцами в его плечи, продавливая напряженные мышцы, несколько дергано оглаживать по широким, крепким плечам. Я уткнулся лбом в его плечо и, жмурясь, подался бедрами вперед, обозначая свое нетерпение и напряжение. К этому моменту мой член уже налился кровью и окреп, я давил в себе стоны, со свистом дышал сквозь зубы, которые сжимал так, что казалось – еще мгновение, и они рассыплются. Посмеивание Монтенегро звучало издевкой, ему льстила мысль о том, что он может довести меня до состояния нервной истерии всего лишь несколькими ощутимыми прикосновениями. Если бы ублюдок знал, сколько я воздерживался, то не спешил бы скалиться на меня. Я щелкнул зубами в опасной близости от его уха, Ваасу повезло, он успел податься в сторону, и мой маленький коварный план провалился. - С каждым днем ты хамеешь все больше, Броди. Невоспитанный, распутный сукин сын, - довольно рокоча, прошептал пират мне на ухо и затолкал в нишу, из которой я на него по глупости своей выскочил. Лучше бы он прошел мимо, видят небеса - не этого я хотел. Развернутый лицом к холодному, влажному камню, я довольно засопел и прогнулся в спине, чувствуя, как сходятся пальцы Монтенегро на моих бедрах. Это еще кто кого контролирует. Бесконечная игра без начала и конца. Я облизнул пересохшие губы и оторопело охнул, когда пират большим пальцем обвел головку моего члена, вызвав возбужденную дрожь, электрическим зарядом распространившуюся по телу. Я не могу этому сопротивляться, не могу взять ситуацию под свой контроль, и что самое странное - меня это устраивает. Я чувствую его эрекцию своим бедром, он вжимается в меня, прикусывает и жарко дышит в плечо, вплетает пальцы в мои волосы и, сжимая, оттягивает назад, вынуждая откинуть голову и подставить шею под его поцелуи и укусы. Ваас отнимает руку от моего члена, вынуждая недовольно заворчать, и одной рукой гладит по животу и груди, а другой, похоже, разбирается со своей одеждой. Спустя секунду я чувствую, как теплая, влажная от смазки головка его члена упирается мне в бедро. Сплюнув на ладонь, он растирает слюну по члену, приставляет его к моей заднице и начинает медленно, утробно постанывая, проникать внутрь. Я жмурюсь, всхлипываю от накатившей боли и слабости, но стою на ногах из-за природного упорства и его поддерживающей меня под живот руки. Прикусив мягкий участок кожи между большим и указательным пальцами правой руки, я отвлекаю мозг на боль, которую причиняю сам себе. Монтенегро сбивчиво шепчет что-то успокаивающее мне в плечо, поглаживает ладонью свободной руки по спине и ягодицам, он двигается рывками, и мне больно настолько, что я дергаюсь в сторону, сдавленно рычу и всхлипываю. Омерзительный сам себе. Ваас перестает гладить меня, хватает за заднюю часть шеи и вжимает мое повернутое в профиль лицо в холодный камень. Я скалюсь и дергаюсь, но вывернуться не могу. Пальцы скребут по камням, ломаю ногти. Наконец, когда мне уже казалось, что прошла вечность, он замирает во мне, так и не дойдя до конца, ему этого не требуется, не сегодня. - Потерпи, Джесс, окей? Это будет недолго, правда, - я сжимаю зубы и киваю, хотя мне совсем этого не хочется. Монтенегро двигается резко, шумно дыша и вдалбливая мое и без того размякшее тело в камни, которые царапают грубой фактурой грудь, живот и руки. Я стону скорее для порядка, нежели из-за исключительного желания, кусаю губы и слышу постанывающего пирата за своим плечом. Он заканчивает действительно быстро, в самый последний момент выходит из меня и, сделав несколько ритмичных движений рукой, покрывает пол каплями мутно-белой спермы. Тяжело дышит, целует меня в затылок, плечи и лопатки, все так же поддерживает в вертикальном положении. Я провожу внутренней частью запястья по глазам, смахиваю непроизвольно выступившие слезы с лица. Монтенегро надевает штаны, стаскивает с себя куртку и кидает на пол, садится и утягивает меня за собой, вновь, как тогда, в пещере, усаживает меня на колени и кладет голову мне на плечо, трется виском о мою щеку. - Ты так и не кончил? – я громко фыркаю и отрицательно мотаю головой. Неожиданность какая, попробуй тут кончить, что тебе неприятно настолько, что хочется влезть на стену. Ей богу, я же не шлюха с растренированным аналом. Мне хочется сдвинуться с места, но Монтенегро не выпускает, только теперь я обращаю внимание на то, что легко, едва касаясь, он обводит пальцами нижнюю часть моего живота, прикасается к тазовым костяшкам и бокам. Тут, в нише, куда ветер не проникает, мне не холодно, тепла тела Вааса хватает для того, чтобы согревать меня. Я стискиваю зубы, понимая, что он собирается делать. Закончить начатое. И тут же усмехаюсь при осознании этой извращенной заботливости о состоянии ближнего своего. Я выгибаюсь дугой, чувствуя прикосновение его теплых пальцев к своему члену, опираюсь спиной о его грудь и глухо, сипло стону, прикрыв глаза. Облизываю пересохшие губы. Пират чуть прикусывает кожу на моем плече, обхватывает меня плотнее. Я опираюсь вывернутыми руками о пол, приподнимаю бедра, пока еще неспешно протискиваясь сквозь его кулак туда и обратно. - Тише, ты всех разбудишь, - он прикасается пальцами свободной руки к моим губам, и в порыве нахлынувших чувств я обхватываю его пальцы губами, прикусываю за чувствительные подушечки клыками, он синхронизирует движение обоих рук: одной дрочит мне, а пальцами другой плавно проникает в область моего рта, обхватывает и тут же выпускает язык. Когда он вновь обводит подушечкой большого пальца головку моего члена, я широко открываю рот, гортанно стону и он, пользуясь этим, перемещает освободившуюся руку сначала на мою грудь, а после обхватывает за шею, сдавливает, медленно перекрывая мне доступ кислорода. Движения его кулака становятся резкими, быстрыми, нетерпеливыми, он клокочет мне на ухо, время от времени прикусывая чувствительный хрящ зубами. В какой-то момент пальцы на моих ногах поджимаются, руки сжимаются в кулаки, а по телу прокатывается приятная волна, тело судорожно потряхивает от накрывшего с головой оргазма. Я часто и шумно дышу, смотря в одну точку перед собой, хотя ничего такого тут нет, только сплошная тьма. Монтенегро целует меня в шею, обтирает руку о мои приспущенные штаны. А я ненадолго расслабляюсь в его объятиях. - Спасибо, - почти смущенно говорю я, поднимаюсь на ноги и застегиваю штаны, поправляю одежду и накидываю на плечи куртку, застегиваю ее под горло, подбираю с пола клинок и сую его в ножны. Ваас усмехается, его глаза весело блестят в темноте. - Ты сам нарвался, принцесса, а теперь давай-ка иди вперед, тебе надо поспать, - он игриво хлопает меня ладонью по заду, в это же мгновение я разворачиваюсь и выкидываю сжатую в кулак руку вперед. А не надо обращаться со мной, как с блядью. И меня посещает чувство déjà vu, я опять оказываюсь припертым к стенке с задранными над головой руками. Монтенегро недовольно и насмешливо цокает языком. - Я все не могу понять, как тебе тогда удалось меня так тяжело ранить. Ты слишком невнимательный. Зажрался на родине, чувства притупились, да? – я хмыкаю, еще чего, просто очень сильно калечить харю его наглую не хочется. Поцеловав меня в уголок губы, чуть задержавшись рядом, он все же отступает и освобождает мне дорогу. Я фыркаю и иду вперед. Добравшись до зала, я ощущаю, что температура в нем повысилась еще на несколько градусов. Угли в кострище дают тепла ровно столько, чтобы согреть ладони. Я ворошу их палкой, но не решаюсь раздувать, свет может разбудить остальных. Передвигаясь на ощупь, я дохожу до Вааса и с удовольствием валюсь в его объятия. После «активных действий» разомлевшему организму невыносимо хочется спать. Повернувшись лицом к пирату, я прислоняюсь лбом к его груди, сгибаю в колене одну ногу и с удовольствием закрываю глаза, окончательно я засыпаю под мирное, выровнявшееся посапывание Монтенегро.* * *
Интересно, хоть когда-нибудь я проснусь нормально, только потому, что этого захотелось мне, а не потому, что меня тормошат на все лады и несут какую-то бессвязную околесицу в ухо. Когда тело в очередной раз трясется под нападкой чужих рук, я скалюсь и резко переворачиваюсь на бок, в сторону личности, что очень заинтересована в том, чтобы я занялся активной мозговой деятельностью. С прищуром смотрю на сидящего рядом со мной Августа и думаю о том, что, наверное, стоило бы дать ему в зубы, но почему-то не решаюсь, этот двуличный человек кажется мне добрейшим существом, даже спросонья. Раздраженно фыркаю, приподнимаюсь на локте и моментально обращаю внимание на отсутствие в зале людей, перевожу взгляд на Августа, который уже поднялся на ноги и следую его примеру. - Где все? – сухо спрашиваю я, потягиваюсь и неспешным, шатким шагом следую за доком, тот неспешно идет по коридору, в какой-то момент оборачивается и кивает головой в сторону выхода из этой гробницы, там, впереди, виден белоснежный свет дневного светила, и я заранее морщусь, чтобы случайно не сжечь сетчатку. - На выходе. Ваас сказал не трогать тебя, чтобы отдыхал. В общем, пока ты видел десятый сон, мы успели сходить к докам Валсы, и, как ни странно, никого там не обнаружили. Судя по всему, Ракьят после твоего божественного пришествия перестали опасаться возможности повторного вторжения пиратов и теперь контролируют только основные узлы сети аванпостов, за территориями наблюдают посредством патрулирования. Аванпост, конечно, был в дерьмовом состоянии и сейчас выглядит еще хуже, но это не беда — пара недель, и можно будет все нормально отстроить, лучше, чем было. Единственное хорошее — нашли боеприпасы в относительно неплохом состоянии, да и к тому же я не думаю, что у патронов есть срок годности, - пока мы идем к выходу, Август вещает, говорит он и тогда, когда мы поднимаемся по крошащимся каменным уступам лестницы наверх, к солнцу. Сначала я щурюсь и прикрываю глаза руками, потом, постепенно привыкая к свету, раздираю веки и первым делом направляюсь к озеру — умыться и ополоснуть сухую глотку. Наша бравая команда тоже тут, сидят, говорят о чем-то, чистят оружие. Пока я занимался водными процедурами, Монтенегро воспользовался моей отвлеченностью, подошел сзади и что было дури врезал мне ладонью по спине «в дружеском приветствии», я почти навернулся в озерцо, но был спасен, опять же, Ваасом, который ухватил меня за шкирку и усадил на место. - Готов к великим свершениям? – я поморщился, и прислушался к ощущениям внутри себя. У меня ломит спину и поясницу — последствия сна на земле — не думаю, что сегодня я готов хоть к чему-нибудь, было бы неплохо отдохнуть еще денек, но кто вообще меня будет слушать? - К великим — не очень, в остальном я с вами, - неохотно выдавливаю я из себя. Поднимаюсь на ноги и с ехидной улыбкой вытираю мокрые руки о его рубашку, Монтенегро смотрит с неодобрением, молчит и выдает мне мой рюкзак. Для начала мы добираемся до аванпоста, осматриваемся. Ваас хочет вызвать сюда пару-тройку людей, чтобы уже начали прибирать этот свинарник. Настраиваем радиосвязь, находим частоту главного лагеря и объясняем суть всего происходящего, с другого конца слышится ликование. Для непросвещенного это могло бы показаться чем-то милым, но я-то знаю, что это не счастье, а вопли изголодавшихся псов, которым только в радость, наконец, дорваться до крови и свежего мяса, которого тут за последний год развелось в изобилии. Катер с пиратами причаливает минут через пятнадцать: шесть человек, все одеты «в парадное», скалятся и трясут оружием, словно маракасами. Я качаю головой и отступаю в тень, как человеку, прошедшему девять кругов ада, мне это омерзительно, но сказать слово поперек я тоже не имею права, а может, и имею — кто его знает? Ваас просит своих людей на время избавиться от ярко-алых одежд, не хочет привлекать внимания — это понятно. Рико, по решению Монтенегро, остается за главного, Август кусает губы, но молчит, судя по всему, понимает, что с раненным тащиться в гору себе дороже, не дай бог еще ослабнет, соскользнет и расшибет свою буйную башку. Пираты кивают головами, соглашаются со всем, что втирает им Ваас. Во-первых, так решил «вождь», во-вторых, они слишком долго ждали возвращения, чтобы спорить с тем, кто будет над ними верховодить. Отдав еще несколько указаний, переговорив с Рико с глазу на глаз, Монтенегро выходит из главного здания аванпоста и приближается ко мне, блистая белоснежной улыбкой. Я невольно думаю о том, что неплохо было бы взять нож и растянуть эту улыбку от уха до уха, но оставляю это бестелесной мыслью — мои проблемы никого не интересуют. Мы следуем к Крису, тот нашел очередную машину и перепроверил ее раз десять, так что теперь можно не волноваться по поводу неожиданных казусов. Загружаем вещи в машину, ждем дока и, наконец, когда дожидаемся, трогаемся с места в сторону точки нужной нам дислокации. На весь путь потребовалось потратить порядка получаса и дать пару зуботычин возившемуся на месте Крису, который едва ли не каждые пять минут спрашивал, приехали ли мы, и, получая отрицательный ответ, интересовался, когда уже приедем. Самый ощутимый тычок пришел по душу Криса со стороны Вааса, который с молчаливой отрешенностью засадил снайперу, просунувшему свою рожу между сиденьями, локтем в нос так, что тот и теперь, выходя из машины, с остервенением растирал ушибленное место и недобро косился на Монтенегро. Грохнув дверью машины, я забрал из багажника свои вещи и с сомнением задрал голову — отсюда вершины горы видно не было из-за плотных крон деревьев, во всяком случае, уверенности придавал тот факт, что ехали мы по навигатору, выданному Рико, и вроде как ехали верно, дело оставалось за малым. - Ну что, господа хорошие, нам предстоит непростой подъем в гору, надеюсь, никто не против физических упражнений, или обленились за последнее время? – пират обвел всех строгим взглядом, усмехнулся и, подхватив свою поклажу, первым двинул вперед, тем самым прокладывая путь и ведя нас за собой. Все прелести «физических упражнений» мы ощутили, выйдя из темной сельвы. Продвигаясь колонной по пыльной изъезженной дороге, истекая потом под припекающим солнцем, мы время от времени, слыша рокот мотора, скрывались от глаз людских, в густых кустах, растущих вдоль дороги. Идти было тяжело, но самое веселое началось тогда, когда мы почти добрались до нужного места — в конце пути мы нашли алтарь Ракьят и только. Все уже было хотели возмутиться, но Монтенегро спокойно указал рукой в сторону поросшей лианами расселины, выражая всем своим видом простую донельзя мысль: «А вы думали, что все будет просто? Вот уж нет». В итоге, стирая пальцы и ладони в кровь, цепляясь подошвами ботинок за шершавый камень, мы кое-как добрались до вершины. Я с ошалелым видом замер на месте — впервые я забрался так высоко, и, судя по всему, это была самая высокая точка Рук, отсюда открывался прекрасный обзор на весь остров, расстилавшийся внизу живописной картинкой. Невольно я подступил к краю, почувствовал ударивший в грудь поток ветра и, отступив на шаг назад, уперся в подошедшего Монтенегро, пират ухватил меня за плечо и развернул к себе, смиряя неприветливым взглядом. - Это ты что удумал, Джес, птичкой обратиться? Не-не-не, парень, у нас еще много дел, потом полетаем, окей? Идем, мы нашли вход, - я усмехаюсь и следую за ним, Ваас подводит меня к небольшой дыре примерно в центре плато, в лазе видна только тьма, но это лишь на время, хотя я все-равно решительно не понимаю, что в этой дырке, в которую я и протиснуться-то смогу с трудом, такого примечательного. Черт с ним, если они ошибутся — это их проблемы, у меня в этом деле только спортивный интерес и немного принципа из серии «раз взялся, так делай нормально». Я поворачиваюсь к Монтенегро и киваю в сторону дыры. - Не знаю, с чего ты взял, что нам сюда, но все-равно мне интересно — как ты собрался туда спускаться? – Монтенегро улыбается уголком губы, садится на колыхающуюся волнами траву и принимается распаковывать рюкзак. - С чего? С того, что у китайцев вечно все через жопу, они все свои цацки прячут с умом и желательно поглубже, да и к тому же — осмотрись, ты видишь где-нибудь тут пещеру или постройку? Нет? Ну, так, будь добр, головой подумай, прежде чем задавать глупые вопросы. А на счет спускаться, вот тебе ответ, – он раскладывает перед собой молоток, пару железных кольев, толщиной в пару моих пальцев, и большой моток крепкого троса. Я киваю головой, ну что же, будем надеяться на то, что длины троса хватит, а то прыгать в неизвестность и сломать себе ноги, а то и голову, мне как-то не улыбается, это было бы слишком нелепым концом этого пути. Пока мы с Ваасом возимся с кольями, Крис и Август достают налобные фонарики и ПНВ, настраивают их, а после отдают нам. Ободок прибора ночного виденья я цепляю на лоб, благо уже приходилось обращаться с этой штукой, фонарик вешаю на шею на манер ошейника и натягиваю на руки перчатки из тонкого, но грубого материала. Ваас пару раз дергает трос, проверяя, хорошо ли тот закреплен и, наконец, подступая к краю прорехи, скидывает моток вниз. Мы прислушиваемся, но из-за свиста ветра в ушах, все-равно не слышим, упал ли трос на что-нибудь твердое, или повис в воздухе, не дотянувшись до тверди. Пират обводит нас взглядом, в котором явно виден азарт, игривость и заинтересованность крайней степени. - Ну, что, вы готовы к спуску на дно, ребята? – эти слова звучат с каким-то мрачным торжеством и решительности не прибавляют, но мы все все-равно киваем головами и еще раз косимся на брешь — итак, спуск начинается.