«Победителей не судят»

Миша старательно пытался читать сценарий. Взгляд его бегал по строчкам, но – «чтоб я сдох, если понимаю хоть десятую часть содержания!». Мыслительный процесс Коллинза упрямо сворачивал к тому, что сегодня на площадке работает Дженсен. После эпизода «Небеса и Ад» они ни разу не виделись. Долгий новогодний хиатус, потом его участие в сериале не требовалось… Невыносимо долгие, долгие до бесконечности три месяца Миша не мог выкинуть Эклза из головы, испытывая непреодолимое желание встретиться. И, к собственному изумлению, слегка дергался. Джей весьма неоднозначно высказывался о их связи. Да произошедшее между ними и связью-то назвать сложно, откровенно говоря. Игра в переглядки и совращение, постельная сцена – тут Миша фыркнул, надо же так влиться в работу, чтобы назвать фантастический секс постельной сценой! – и все. На том связь обрывается. Они даже не созванивались. Не исключено, что для Дженса пылкая «химия» действительно перегорела. И даже если и перегорела, какое Мише дело? Разве он не планировал попользовать красавца-блондина и вычеркнуть очередной пункт из списка эпатажных экспериментов? Бог его знает, что планировал Миша в начале осени. Сейчас он спланировал бы похищение в сексуальное рабство. Он до дрожи желал увидеть блеск в глазах цвета зеленого ореха. Джей иногда носит цветные контактные линзы, окрашивая радужку в ведьмовской изумрудный оттенок. Джей искренне смеется над хорошими шутками и сам обладает отменным чувством юмора. Джей изгибает упрямые соблазнительные губы, складывая азартную улыбку, или закусывая нижнюю рядом белых зубов. Джей резким движением руки пытается пригладить озорную мальчишескую челку. Джей смотрит на него манящим, чуть настороженным взглядом, и за его опасливой настороженностью пылает пожар вожделения. Джей стонет так призывно, наслаждаясь… «Проклятье!» – Миша скосил глаза вниз, на ремень джинсов. Под молнией ширинки бушевал огонь, вспыхнувших от томящего предвкушения. Определенно, эксперимент грозил затянуться. Мужчина обмахнулся стопкой листов, ему внезапно стало жарко в довольно прохладном съемочном павильоне, а на висках микроскопическими капельками рассыпался бисер пота. Как бы там ни было, притяжение между ними было. И скорее всего, еще остается. Какого черта он нервничает, как подросток на первом свидании?! Коллинз нахмурился и вернулся к испещренному поправками сценарию. Титаническим усилием воли заставил себя сосредоточиться. Хочет он горячего мальчика или нет, запарывать работу из-за блажи Миша не намеревался. Никто не посмеет сказать, что Коллинз не чувствует характера вверенного персонажа. Никто просто не получит повода так сказать. Он время от времени отвлекался, шепотом пробуя реплики на вкус, повторяя их на разный лад, рисуя в воображении мимику и жесты, примерял прописанные ситуации. Ангел. Кастиэль. Абсолютно изолированное от земных проблем существо высшего сверхъестественного порядка. Способное исцелять прикосновением и читать мысли. Не понимающее человеческих эмоций. Не ведающее сомнений. Пристальный потусторонний взор, изучающий, проникающий в самые глубины души. Небо. Крылья. Слепая вера. Миша отрешился от окружающего мира, полностью погружаясь в миниатюрную репетицию, отключил слух и зрение, незаметно для самого себя прогуливаясь по павильону. «Смерть берет выходной» – не самый грандиозный и длительный выход Кастиэля, но для актера неважно, значительная роль или нет, час его персонаж задержится на экране или пару минут. Каждая секунда на площадке – блистательное выступление. Для Миши, во всяком случае. Или так, или лучше вообще не браться за актерскую деятельность. Сейчас, уже в этот момент, Коллинз перевоплотился. Увлекся, перебирая варианты воспроизведения, тональность голоса и… — Берегись! — громко закричали откуда-то сверху. В следующее же мгновение его талию обхватили сильные руки, сценарий выпал, улетев в неизвестном направлении, и сам Миша летел туда же, пытаясь в коротком падении осознать, что происходит. Приземлился он на упругое тело, а обоняние сразу же выхватило ноты знакомого парфюма. Осторожно открыв зажмуренные веки, он наткнулся на внимательный околдовывающий взгляд. — Смотри, — с иронией шепнули упрямые губы, — куда идешь, — и сложились в едва уловимую усмешку. Миша лежал, глупо таращась на веснушки на желанном лице, чувствуя, как где-то в районе бедра приливами крови пульсирует чужое напряжение. — У меня? — так же тихо спросил он, любуясь своим мальчиком. — У тебя, — согласно взмахнул ресницами Дженс. Еще через пару мгновений их разлучили. Подбежали ассистенты, громко ругался матом мужик в жилете, бригадир строительной команды. Оказалось, Коллинза творческим порывом занесло в соседний павильон, где еще не убрали леса, и постоянно работала группа монтажников. Никого постороннего там не ожидали, тем более, замечтавшегося актера. Не подоспей Дженс вовремя, Мишу бы тонким слоем размазало по бетонному полу свалившимся сверху ящиком с инструментами. Но Миша улыбался, будто его реально по темечку приложило – из-за этого ящика он увидел Джея, и увидел с совершенно неожиданной стороны. Во-первых, отпали сомнения по поводу их пресловутой химии. Ну, а во-вторых, Эклз был так чертовски мил, спасая своего любовника. Упал на спину, намеренно подставив себя под удар. Любовник… эпитет легко влился в сознание и удобненько там расположился. С комфортом. Незаметно. Исподтишка и так, что что-то менять бесконечно поздно. Любовник. От альковной интерпретации веяло тайной, теплом… постоянством. Миша – не приверженец романов на стороне. Он уважал Викто, в конце концов! Перепихон – одно. Постоянная связь – совсем другое. Тем более, что его деятельность и не располагает заводить себе мистрессу. Джей иной. Другого слова не подберешь. Такой манящий, устоять невозможно. Хочется вертеть его между пальцев, играть на нервах, доводить до отчаяния и смотреть, как он проваливается в кромешную пропасть. И поднимать его к заоблачным далям, сводить с ума, вгонять в краску, вытягивать на поверхность все самые потаенные уголочки души… и тела. Пользоваться им. Брать. Требовать. Покорять. Обладать… Миша улыбался. Дженсен шел к себе. Возбужденный и взбудораженный. Он претерпел самый настоящий страх. Прежде чем успеть сообразить, уже вцепился в беспечного зеваку, вздумавшего прогуливаться прямо под строительными лесами, и бросился в сторону от летящего груза. Сам не понял, как настолько быстро сумел сориентироваться. Адреналин бухал в ушах вслед за биением сердца, а грудь часто вздымалась, нагнетая воздух в легкие. И потом, когда они упали, Джей не мог самому себе объяснить, как умудрился перевернуться за тридцать сантиметров до пола, подставив под приземление свою спину, а не Мишу. Все произошло по наитию, на инстинктах. И вслед за падением – эрекция, такая неистовая, что даже через плотную ткань джинсов Миша почувствовал его состояние. В разлуке Дженсен слегка подзабыл, каково это – смотреть на Коллинза и чувствовать прилив тяжести в паху, от одного прикосновения, от свежего теплого дыхания. Неплохое начало. Миша сказал – у него. Значит, после вычитки сценария и прогона, они запрутся в его гримерной, сорвут ненавистные тряпки, отделяющие их друг от друга, и сплетутся разгоряченными телами в концентрированный клубок эйфории… Джей рвано выдохнул. Дожить еще надо, а под металлической молнией все живет своей жизнью прямо сейчас. Эмоции. Три долбанных месяца Эклз относительно спокойно жил. Без раздевающего, неприличного взгляда глубоких синих глаз. Без напряжения, от которого по коже пробегает дрожь. Без скованности и стеснения. Без неимоверного, неизмеримого вожделения. Он тогда ляпнул – химия. Химия возникает при прямом контакте или общении. А они вынуждены были расстаться, но Дженсен все равно вспоминал Мишу и видел сны. После секса стало стократно хуже, а ведь Эклз надеялся, что, переспав, перестанет испытывать ненормальное, неправильное, патологическое влечение. Он много размышлял о природе их гравитации. Пытался понять, как случилось, что двое гетеросексуальных мужчин в компании друг друга сходят с ума от желания. В том, что Миша разделяет его неестественную страсть, Дженсен как-то и не сомневался. Его поцелуи и ласки… Искренность невозможно подделать. В какой-то степени Джея тревожила именно обретенная взаимность. Это… Одержимость, маниакальное помешательство, смертельно-приторный яд – он никак не мог подобрать определение происходящему между ними. Логически положение можно бы с натяжкой объяснить для одного. Ну, протекла слегка крыша, с кем не бывает. Но их двое. Двое в губительном и притягательном коктейле. Они делят безумие на двоих. Минут через сорок команда собралась в зале. Эрик прочел уточнения по сценарию и раскадровкам, выявили крючки сюжета – спорные моменты. Креативщики настаивали на изменении концовки эпизода, Крипке, как тиран и самодур, их советы пропустил мимо ушей, прямо заявляя, что они – «идиотские». Потом, спустя еще пару сезонов именно символичный 4.15 будут вспоминать участники проекта. Режиссер настаивал на достойном диалоге между Эклзом и Коллинзом, читай – между Дином Винчестером и его хранителем. И добился успеха, нужно отметить, на радость фанам Миши. Джаред негромко доказывал Трейси, что реплика Памелы Барнс о виски вполне характерная и соответствующая. Трейси улыбалась, но возражала, что её героиня, конечно, хиппи и обожательница Вудстока, но ведь не настолько, чтобы на пороге смерти просить выпивку. На разборе полетов всегда стоял настоящий гвалт – все перекрикивали всех и Эрик орал громче, чем пожарная сирена. Снимать последние кадры эпизода решено завтра же с утра, чтобы освободить актеров, не занятых в основных съемках – Кристофера, Трейси, Мишу. Первым шел Коллинз, хотя бы потому, что на постановку дублей с его участием не требовалось долго разукрашивать Дженсена, да и эфира там всего ничего. Операторы попытались спорить про освещение, но заткнулись, перебитые злобным рявканьем Крипке. Команда макияжа, как называли гримеров, только невозмутимо пожала плечами – им наплевать. Скажут белого сделать негром азиатского происхождения – сделают. Среди стандартных суматохи и дискуссий лишь двое не вмешивались в творческий процесс. Они смотрели друг на друга, ласкали и раздевали друг друга взглядом, давая самые надежные обещания, выражая самые сокровенные мысли. «Хочу тебя». «Потерпи немного». «Надоели все». «Скорее бы уже». — Дженс, Миша, — окликнул их Эрик. — Давайте прогон, — коллеги поднялись, преображаясь в мгновение ока. Камуфлировали личности под новой индивидуальностью, меняли мимику на маски. Говорили слова, понятные всем и никому, кроме них. — Какого черта?! — с недоуменным гневом рявкнул Дин. Ангел бесстрастно, будто свысока, взирал на подопечного. — Неверное предположение, — сухо проронил он. — Что это было? — Мы пленили Аластара. Вы с братом сохранили печать. Это, — по лицу ангела пробежала неуловимая тень эмоций, — победа. — Но не твоими трудами! — возмутился охотник. Он выглядел усталым – плечи поникшие, дыхание сорвано, в ореховой зелени пустота. Вымотался, бегая от каменной соли. Вымотался быть марионеткой в чужих руках. — Ты не прав. Я… завербовал вас. Не друг ваш Бобби. Самим нам проникнуть сквозь защищенные стены не удалось бы. — Антиангельские каракули? — саркастично фыркнул Винчестер. — Надо бы скатать парочку на всякий случай. — Спасибо, парни! — оклик режиссера разогнал морок. Актеры стали собой – Дженсеном и Мишей. Только смотрели друг на друга почти так же. С томлением, алчностью, голодом. — Вы свободны. Джа, Трейси – ваша очередь. Эклз, никогда не упускающий случая запустить шпильку в сторону Падалеки, повернулся к другу и злорадно постриг бровками. Разбор полетов – занятие утомительное. Много народа, громкие крики. Для любого в команде не самое заманчивое времяпрепровождение. Для Эклза, в сочетании с плотоядным взором Коллинза и надавленным до синевы членом – воистину изнуряющее. Они едва ли не бегом выскочили в прохладный коридор и с очевидным облегчением выдохнули. Миша поймал ладонью запястье Дженсена и, не объясняясь, куда-то направился. Дженс не сопротивлялся. Ему не то, чтобы совсем безразлично, куда его тащит неугомонный любовник, просто он вдруг понял, что доверяет Мише. Опасное и пугающее чувство для того, кто привык от всех прятаться и скрываться. Да и откуда оно? После пары часов секса и нескольких коротких диалогов, суть которых заключалась либо в рабочей рутине, либо в пошлых намеках? Дженсен не знал, но знал бессмысленность рефлексии. Слишком поздно махать кулаками, он уже доверился. Назад не отмотаешь. Ни близости их, ни симпатии не отменить рассуждениями на тему «как странно и необычно то, что между ними происходит». Эклз – человек дела. Раз изменить ничего нельзя, необходимо повернуть происходящее на пользу и получать удовольствие. Перед ними нарисовалась дверь гримерки. Коллинз, не ослабляя обхвата, открыл её, вошел внутрь и, словно теленка на привязи, завел Дженсена. Пнул створку ногой и притянул парня к себе, впиваясь в его эротичные губы долгим, чувственным, хмельным поцелуем. Джей в руках Миши молниеносно растаял, как пластилин, став податливым и покорным, пропустил трясущиеся в нетерпении пальцы под тонкую рубашку, едва ли не падая от желанного прикосновения. — Джей, — мурлыкнул Миша. — Остынь. — Мммм? — промычал в ответ Эклз, не понимая, почему тот не переходит к более конкретным действиям. — Я, вообще-то, за ключами зашел. Мы же договаривались – у меня, — шептал Коллинз, осязая, что убежденность отложить горячее до квартиры тает с каждой секундой. — Миш… — капризно протянул Дженсен. Как ребенок, чего-то выпрашивающий у строгих родителей. От его тона у Миши по коже мурашки побежали, вследствие чего трезвая мысль сменить обстановку на более подходящую лишь укрепилась в затуманенном сознании. Степень возбуждения нарастала по экспоненте, как нарастала и решимость обладать партнером полностью, без страха и тревоги, на удобной постели… Опять же, слегка помариновать пылкого мальчика никогда не помешает. — Уймись, говорю, — менторским тоном осадил он. И в тот же миг пожалел о проявленной резкости – глазки Джея налились столь неподдельным огорчением, что мужчине захотелось немедленно сделать то, чего он добивается. Миша прикоснулся губами к его шее, как раз под ухом. — Сейчас ты выйдешь на парковку, сядешь в свой седан и поедешь, — он сунул в карман Дженсена кусочек картона, — по адресу, который написан на обороте. Машину брось в паре кварталов, не светись. Я буду тебя, — кончик языка провел влажную дорожку до мочки, — ждать. Эклз посмотрел на него зачарованным взором и кивнул, как под гипнозом. Хотя, почему «как»? Его вполне реально гипнотизировала искристая радужка и вкрадчивый порочный шепот. В осмыслении проснулась ответственная и рассудительная сторона Дженсена – нельзя пренебрегать осторожностью и ставить под удар карьеру и личную жизнь Коллинза… и свою тоже. Так легко поддаться искушению и забыть об осмотрительности. Так тяжело оставаться здравомыслящим человеком в невыносимой, манящей близости от Миши. И все же Дженс, не без труда, заставил себя отлепиться от Миши, запечатлел еле ощутимый поцелуй на мраморно-светлой щеке и положил кисть на ручку двери. — Люблю, когда ты послушный, — догнало его. Эклз усмехнулся, но оборачиваться не стал – слишком уж не доверял себе. Он сходил с ума в присутствии Коллинза, терял голову от звучания мелодичного тенора, аромата, неуловимой грации движений… Миша грандиозный. Неудивительно, что у Дженса башню рвет. И наверняка не у него одного. Парня внезапно кольнуло снизошедшим, как откровение, инсайтом. Под ребрами раскаленным прутом провернулось раздражение, тягостная досада. Растекся по венам глухой, муторный протест. До стоянки Эклз дошел очень быстро, упругим, бодрым шагом. Негативный всплеск улегся, стоило достать из кармана визитку. Сансет – волшебный район, состоящий из скверов, парков, зеленых аллей и умиротворения. Почти центр Ванкувера, но в старых кварталах на удивление тихо и спокойно, словно и не кипит в трех улицах к гавани яркая суета портового мегаполиса. Мало камер, мало любопытства, фантастически высокие цены за аренду. Актер, прыгнув за руль «Lexus»-а, отметил, что автомобиля Миши на месте уже нет. С довольством хмыкнул в унисон мысли, что тот, как и обещал, ждет. А его интонации… Да и мертвый не сумеет противостоять его непреклонно-соблазняющему натиску. В добавок, Дженсену невероятно льстило приглашение Миши. Ну, конечно, не в постоянное пристанище, скорее всего, в классическую, снятую на период занятости в СПН студию, но, тем не менее, суть не меняется. Сам Эклз весьма скуп до столь интимных подробностей, и дома, пусть и во временной квартире, у него побывала от силы пара друзей. Джаред. Джим Бивер и… всё. Дженсен трепетно уважал личное пространство и зону комфорта тех, с кем общается. А учитывая то, что на сей раз на свою территорию его «ангажировал» не кто-нибудь, а Миша, он даже волновался слегка. Он степенно ехал по мосту с Аннасис Айленд. Перестраивался из ряда в ряд, поворачивал на перекрестках, на светофорах нервно барабанил пальцами по кожаной оплетке руля. Иногда обгонял слишком медлительных водителей. Торопился, стремился как можно скорее добраться по проспекту Марин-Уэй до парка Гордон, бросить там машину и бегом бежать до указанного адреса. Но сдерживался. Один спешащий лихач способен причинить множество бед. Необходимо с вниманием воспринимать потребности окружающих, или ты ничем от животного не отличаешься. Дэн постоянно повторяла, что для молодого он чрезмерный зануда. Дженс её колкости игнорировал, руководствуясь принципом «Относись к окружающим так, как хотел бы, чтобы относились к тебе». Вероятно, Дэннил права – он чересчур основателен, фундаментален, щепетилен. Предпочитает серьезный подход к любым аспектам бытности. Кроме Миши. В ситуацию с Мишей он не желал вносить ничего основательного. Достаточно и того, что есть… Неизвестно, куда Дженсена завел бы мыслительный процесс, но, к счастью для его вечно обремененного чопорностью мозга, в нагрудном кармане пробудился сотовый. Он и звонка-то сначала не услышал, и не услышал бы, не вибрируй корпус в такт рингтону. Дженс припарковался у обочины, достал телефон и бросил взгляд на экран. Покривился в гримаске – Дэннил. — Я слушаю, — отрывисто произнес он, посмотрев на циферблат. Миша ждет его, черт возьми. — Джей? — спросила Харрис. Эклз недовольно, с раздражением нахмурился. — Ты ожидала кого-то другого? — с иронией парировал он. — И, Дэн, я просил не называть меня этой дурацкой кличкой, — добавил Дженсен. — Да ладно, пупсик, не сердись! — актер закатил глаза. Как же он ненавидел её сюсюканье! Дэн прекрасная, чудесная девушка, но если начинает размазывать розовое на розовом – не остановишь. — Ты еще на студии? — Нет, — признался Джей, решив не усложнять себе существование глупой ложью. — А… — Дэннил немного опешила от его сухого ответа. — А где ты? — На Аннасис Айленд, — упорно отбривал он. — А что ты там делаешь? — Сижу за рулем и разговариваю с тобой, — объяснил Дженсен. — Ты… — по голосу подруги Дженсен понял, что она надулась и теперь однозначно отстанет. То, что надо. — Ты поздно вернешься? — Не знаю, — свел брови парень. — У тебя что-то срочное? — Я хотела сегодня съездить с Жени в клуб… — расстроено протянула Дэннил. — Езжай, развлекись. — Но я думала, мы съездим вместе! — Прости, детка. Сегодня я точно никуда не поеду. — Ладно. Увидимся, — попрощалась Дэн. Эклз только буркнул короткое «Ага» и повесил трубку. Он вновь завел двигатель, вырулил на проезжую часть, время от времени сверялся с указателями – не очень хорошо ориентировался в северных районах, а навигатор покупать поленился. Наверное, стоило бы ему еще тогда задуматься, почему его не мучают угрызения совести, и почему вдруг балансирующая на грани фола связь с Мишей не является изменой. Но он думал только о своем любовнике. Когда парковал машину, напяливал солнцезащитные очки – это вечером-то! – шел пешком почти три квартала. Искал нужный высотный дом и звонил в домофон. Поднимался на лифте. Заходил в приоткрытую в ожидании дверь. Каждый его нейрон, каждая молекула пропитались острым предвкушением встречи с красивым синеглазым брюнетом. И определение цвета – синие – чертовски невыразительное, безжизненное и убогое. Оскорбительно-уничижительное по отношению к искрящейся радужке Миши. — Долго, — упрекнул его Коллинз, обнимая прямо с порога. — И ты холодный! — уже всерьез возмутился он. — Ты откуда пешком шел? — От Гордон-парка, — парень ткнулся замерзшим носом в теплую и благоухающую парфюмом шею бойфренда. Миша положил ладони ему на плечи, под куртку, стягивая её на пол. — Зачем так далеко? — удивился он, любуясь покрасневшими от весеннего морозца веснушчатыми щеками. — Я… — Эклз как-то резко заткнулся, обхватил Мишу руками и притянул к себе. — Заблудился просто. — Иди ко мне, — порочно улыбнулся Миша. — Будем тебя согревать. Душ. Стакан глинтвейна. Пылкий поцелуй. Надо ли упоминать, что фирменный способ разогрева от Миши Коллинза Дженсу невероятно нравится. Миша теплый. Когда вокруг нет никого, кроме них, когда нет нужды прятать сверкающие страстью пристальные взгляды, Эклз ощущает себя намного непринужденнее. И общаться намного легче, хотя Дженсен по-прежнему чувствует некоторую скованность. Его собеседник так раскрепощен и естественен, так свободно, без неловкости и смущения говорит на темы, заставляющие Джея вспыхивать трогательным, по мнению Миши, румянцем ото лба до шеи. А Коллинз, замечая замешательство гостя, лишь поддавался азарту. Однако ни действия его, ни шутки не грубы и не оскорбительны, просто остры и по большей части двусмысленны, от чего Джей только сильнее заливался краской, хоть и старался скрывать застенчивость. Он держал Мишу за руку. Или укладывал голову на его колени, с детской непосредственностью выражая желание прикасаться. Миша улыбался. Он видел, казалось, всё, что пытается скрыть Эклз, и всё, что он так робко показывает, ненавязчиво и несмело. Миша созерцал. Ему приятно наблюдать, как Джей жмурится в неге. Нынешний вечер не похож на предыдущие. Не сравним ни с чем, что они когда-либо испытывали по отдельности. Первый вечер из многих, что они посвятили друг другу – болтали, смеялись, наслаждались компанией. Учились доверять друг другу. — Мальчик мой, — шепнул Миша на ухо Дженсу. — Хочешь, я тебе покажу еще один секрет разогрева от Коллинза? — Очень, — завороженно ответил Джей. Он хотел всё, что только взбрело бы в голову его Мише. Физический контакт аминатов дал бурную реакцию с активным тепловыделением. По закону сохранения энергии, часть тепла пошла на создание новых химических связей, образуя ранее неизвестный компонент. Экспериментаторы не знали, что это за компонент, и что с ним делать. Пока что они даже не знали, что он образовался. В лучших традициях проведения полевого эксперимента, оставалось добавить только катализатор.