«Победителей не судят»

One Republic Ft. Timbaland – «Its Too Late to apologise» Sabi – «Wild Heart (Zed's Dead Remix)» Они проводили все время вместе. Уезжали со студии, ходили обедать, один раз даже приехали вместе – проспали. Дженсен наслаждался каждой минутой, не задумываясь о том, что приближается день возвращения Дэннил. Падалеки радовался «воскрешению Эклза из рядов унылого говна», имея в виду тот факт, что Дженс, наконец, стал похож на самого себя. Фанаты, тем временем, подогреваемые «profound bond», озвученной в одном из эпизодов, задавали режиссерской команде вопросы по поводу отношений Дина Винчестера и его ангела. Взаимодействие актеров наталкивало на размышления; как ни крути, сложно спрятать, что влюблен, а фаны, готовые видеть любовь даже там, где ее нет совсем, сразу же раскусили истинный смысл взглядов, которыми одаривает Кастиэля самый «сексуальный и мужественный охотник на нечисть». Дженс паниковал. Миша улыбался. Он видел, что отличный актер теряется в его присутствии и не может держать себя в руках, но вместо того, чтобы осадить его, подыгрывал. Наиболее здравомыслящие – читай, недоверчивые – зрители отнесли эти переглядки-касания на счет фансервиса, к ним же присоединилась и съемочная группа. Джа удивлялся доверию, которое проявляет закрытый и осторожный Эклз в отношении Коллинза. Хотя, зная харизматичность Миши, удивляться тут нечему. Почти все девушки, задействованные в вспомогательных работах, были в Коллинза тайно и явно влюблены. Коллинз повода не давал, отмахиваясь крепким браком и святостью его уз. Дженсен ржал, как гиена, услышав подобные оправдания. Святость брака, ага. Это говорит мужчина, недалее как пару часов назад трахавший своего партнера по съемкам и постели в ближайшей гримерке. Но партнер по съемкам – скорее, слишком неточное определение. День, который начался с поцелуя. — Дженс? — Миша вышел на кухню на запах кофе. Эклз сидел за столом, рядом, на подставке, стояла турка, распространяющий столь дерзкий аромат. — Господи, не думал, что когда-нибудь эта штука мне пригодится! — он кивнул головой на кованную медную емкость. — А еще я не думал, что ты умеешь варить кофе, — улыбка украсила его лицо, яркая радужка блеснула искоркой. — И тебе доброе утро, — фыркнул Дженс. — Хотя, сейчас, вообще-то, половина первого. — Да наплевать, — отмахнулся Коллинз. — Солнце такое… слепящее, — недовольно проворчал он. — Зачем ты открыл все шторы? — Миш, ты, когда просыпаешься, всегда такой зануда? — приподнял бровь Эклз. От внешних уголков глаз разбежались стрелочки – парень улыбался. — Да, — мужчина потер веки. — И пока не приму душ, так и буду им оставаться. — Я достал свежие полотенца. — А ты предусмотрительный, — похвалил его Миша. — Стоило завести себе тайного аманта, чтобы однажды утром он положил мне чистые полотенца в ванной и сварил кофе, — иронично добавил он. — Да. Я просто самородок, — иронично пропел Дженсен. Коллинз рассмеялся, глядя на его самодовольную моську. — Ты-то? — Миша развернулся и потопал в душ. — Да, Джей. Ты просто самородок. Дженс радовался жизни в то утро. В полдень, то есть. Ночью они занимались любовью, а потом спали в обнимку. Эклз не надеялся вновь ощутить эти чувства. Тело Миши. Его дыхание, его руки. Слова. Прикосновения. И нет ни Дэннил, ни риска, ни вообще всего мира. Дженс плыл по течению. Он… влюблен. А если такие люди, как он, влюбляются, то почти все остальное становится несущественным. Все недостатки объекта обожания почему-то становятся достоинствами, а его самые темные поступки – оправдываются. И уж тем более о том, кто какую позицию в сексе занимает – не задумываются. Влюбленным людям любого пола, расы и вероисповедания свойственно идеализировать любимого человека. Свойственна некоторая слепота. Но это, как раз, именно то, что они благополучно игнорируют в первую же очередь. Минут десять Дженсен сидел за столом, наслаждаясь кофе и солнечными лучами. Тишину в квартире нарушал только мерный шум воды в душе, поэтому парень незаметно для самого себя погрузился в воспоминания и расслабленно перебирал особенно острые моменты прошедшей ночи. Долгожданное единение, горячий шепот. Бывает порой, что даже самые откровенные эпизоды не вызывают привычное реакции – вожделения, страсти, учащенного дыхания. Они всплывают, словно фоном, наполняют довольством, неким умиротворенным счастьем. Потом он поднялся, сполоснул турку в раковине, ошпарил ее кипятком из чайника и завернул в кухонное полотенце, чтобы не остыла. Дожидался, когда Миша выйдет, чтобы насыпать в нее две ложки молотых кофейных зерен, бросить щепотку соли и, залив горячей водой, поставить на плиту и довести почти до кипения. Варить бодрящий напиток Эклз мастер. Дэннил всегда дожидалась, пока Дженсен проснется, чтобы насладиться кофе, который в руках мужчины превращался в самое настоящее колдовское зелье. Дверь хлопнула, в арке кухни появился Миша, стряхивая с волос воду. Воздух сразу же наполнился благоуханием геля для душа и ароматом Армани, почти неуловимым, но Дженс мог лишь по терпким сердечным нотам муската и гиацинта понять – тут был Миша. Он любил этот аромат. Смешиваясь с запахом самого Коллинза, теплым и нежным, Армани создавал неповторимый купаж. Так роскошно пахнуть мог исключительно Миша. Больше никто. Мужчина, улыбаясь одними уголками губ, сел за стол, напротив Дженса. На столе перед ним тут же появилась чашка с кофе, столь крепкого, что один запах отбивал сон напрочь. — Джей, я сейчас буду тебе вопросы задавать, — Миша хлебнул обжигающего напитка, отметил полный, богатый вкус с горчинкой, — а ты будешь мне отвечать, правду. Начнешь юлить или лгать – пожалеешь. — Ага, — Дженс сел, облокотился на стол, сложил кисти в замок и положил на них подбородок. — Занудой ты мне нравишься больше, чем терминатором. — Заткнись, — чуть улыбнулся Коллинз. — Я хочу, чтобы ты понял, разговор этот состоится, и отвертеться ты не сможешь, — он поставил перед собой чашку, посмотрел в нее, словно хотел найти ответы там. Поднял глаза на Дженса. — Мы достигнем согласия, или мне придется принимать более жесткие меры? — Может, ты спросишь, а там посмотрим? — насторожился Дженсен. Он видел, как с лица бойфренда стерлась улыбка, а взгляд стал колючим, холодным таким. Понимал – вряд ли Миша скажет ему что-то приятное. — Где твоя сука? — начал допрос Коллинз. Он не знал Дэннил, и знать, собственно не хотел. Называть ее по имени или женой Дженса – много чести, по его мнению. Каким-то образом эта взбалмошная дешевая истеричка, а она для него была именно истеричкой, заставила Дженса жениться на себе. Миша помнил ее по свадьбе, помнил, как она хватала Джея – его Джея! – за запястье, как кандалы, и не позволяла отойти ни на шаг. Видел ее торжествующее выражение лица. Видел, с каким страхом и ненавистью она смотрела тогда на Мишу. Он не смог удержаться и уколол ее: «Он любит doggy-style». То, как у нее заблестели глаза и как нервно ее пальцы начали теребить рукава свадебного платья, вызвало в душе Коллинза непередаваемый восторг. Он сделал ей больно и пил эту боль, заглушая собственную. Между женой Дженсена и любовником Дженсена объявлена тотальная война на уничтожение. Пока любовник выигрывал. Зато за Дэннил – законный брак. — Миш, — нахмурился Эклз. — Мне не очень приятно слышать такие слова в адрес женщины, на которой я женат. — Мне наплевать. На нее и на то, что тебе неприятно мое мнение о ней, — спокойно ответил Коллинз. — Меня, по сути, занимает только одно – какого черта на ней женился? — Я не хочу говорить об этом, — твердо ответил Дженс. — А придется, — мужчина ядовито ухмыльнулся. — На каком крючке она тебя держит? Незаметно, что между вами какая-то эмоциональная связь. Если до вчерашнего вечера я еще поверил бы в вашу неземную любовь и заключенный на хреновых небесах брак, то сегодня… — Миша глотнул кофе, пристально посмотрел на посмурневшего парня. — Знаю точно – дело не в привязанности. — Я по-китайски разве изъясняюсь? — приподнял бровь Эклз. — Обсуждать тему моей свадьбы – неблагодарное и не особенно привлекательное занятие. — То, что она взяла тебя на шантаж… — Коллинз удовлетворенно кивнул, заметив, как Дженс опустил взгляд в пол и чуть скривился. Удар пришелся в цель, значит, догадка верна. — Я даже не сомневался. Чем она тебя шантажирует? Добрым именем? — Миш… — парень устало на него посмотрел, но Миша непримирим, мало того, он снова начал раздражаться. Его до бешенства доводила телячья покорность и малодушие Дженса. Дженс мог быть покорным только в руках самого Миши! — Так испугался за карьеру, что предпочел жениться на психованной стерве?! — добивал Коллинз. — Нет, — тихо, но решительно опроверг Дженсен. Поднял глаза, наконец, внимательно изучая лицо Миши. Чуть свел брови, явно недоумевая. — За кого ты меня принимаешь? — Тогда почему?! — повысил голос Коллинз. Весь его вид говорил, что он вытянет из Дженса всю интересующую его информацию, не гнушаясь средствами. Миша тоже мог быть упрямым и жестоким – не только в постели. Бить по болевым точкам, язвить, провоцировать. Мало кто знал, что для достижения цели Коллинз не стеснялся идти по головам, быть циничным и бесстрастным. Его взрывной темперамент играл злую шутку – казалось бы, миролюбивый, открытый и веселый мужчина, отзывчивый и чуткий… безжалостный. Беспощадный. Бездушный. Все эти «без» сразу же проявлялись в характере Коллинза, если он чего-то хотел – сильно хотел. Он мог быть эгоистичным и холодным. Порой он не раз удивлял людей, считающих Мишу Коллинза безобидным и мягким. И о внезапно звереющего мужчину сломали зубы многие оппоненты. Желание его обладать чем-нибудь – вне зависимости от принадлежности желаемого – легко могло превратиться в одержимость. Сейчас… Миша невероятно близок к тому, чтобы обрести новый фетиш. — Ты ведешь себя, как капризный ребенок, — попытался притормозить его Эклз, понимая, что Мишу заносит. — Я, — жестко ответил Коллинз, — вчера предупредил – ты больше не уйдешь. И, осознай это уже поскорее, я буду вести себя, как сочту нужным для того, чтобы ты и не думал трепыхаться. — Трепыхаться – не то слово, которое я бы употребил для описания данного разговора. Ты давишь на меня, почти приказываешь… — Что-то не устраивает? — Да, черт возьми! — изумленно воскликнул Дженсен. — Это… уж прости, интересует меня в последнюю очередь, — в голосе Коллинза прорезался металл. Упорство Дженса доводило его до крайней степени злости, хотелось просто встряхнуть его и припечатать о стену несколько раз и припечатывать до тех пор, пока он не раскроет рот и не скажет то, что хочет знать Миша. — Ты сейчас пытаешься выяснять, кто из нас кого имеет, я не понимаю? — Я не хочу ссориться, — беспомощно ответил парень. — Столько времени прошло, и за все это время единственной темой для беседы может быть только мой брак? — Тема сейчас – не твой брак. Тема – способы манипулирования Дженсеном Эклзом. Практическое применение. Любопытно, с помощью чего можно манипулировать таким упрямым ослом? Если я еще не совсем выжил из ума и могу опираться на полученные в течение почти четырех десятков лет знания о людях, то разумным было бы предположить, что кроме карьеры тебя можно подцепить только на любовь, — Дженс отвернулся к окну, плечи его чуть поникли, но Миша не замечал этих признаков, увлеченный своим монологом. Эгоцентричность не способствует вниманию. — Следовательно, либо ты женился по любви, либо тебя шантажировали… — Коллинз замолчал, свел брови подозрительно, — любимым… человеком… Миша с ужасом рассматривал спину любовника, прибитый к полу снизошедшим на него откровением. — Успокоился? — спросил Дженс минут через десять гнетущей тишины. Миша, который все эти десять минут пялился на него, попутно утрамбовывая в рассудке настолько острую и неожиданную мысль, упал на стул, глядя прямо перед собой. Молчал, время от времени нахмуриваясь. Эклз не давил, не требовал и не пытался простимулировать реакцию Коллинза. Он-то ведь для себя давно все решил и все точки расставил. — Почему… — наконец, отмер Миша, начал говорить, но запнулся. — Когда… — снова оборвал вопрос. — Ты ничего мне не сказал! — родил он. — Что я мог сказать? — тихо ответил Эклз. — В тот момент, когда собрался – не успел. А потом – поздно. Дэннил… очень настойчиво желала стать миссис Эклз. Я понимаю ее. Она год терпела, молчала, проглатывала мою ложь, надеялась на что-то. Знать, что мужчина изменяет тебе с другим мужчиной… Да я даже представить себе не могу, насколько это должно быть унизительно для женщины, — он сел, сложил руки на груди. — Мои родители прожили вместе много лет. Алан, бывало, терял голову, они сильно ссорились. Мать прощала его, наверное, любила. Но Донна – не показатель женского терпения. Я не хотел, чтобы у тебя были проблемы. — И промолчал! — Миша не стал уточнять, о чем именно идет речь – о спекуляции его именем, или о том, почему его имя так много значит для Дженсена. О последнем он вообще откровенно боялся говорить. Он пока даже не понял, как относится к самому факту. Он даже не понял, как назвать то, что чувствует к нему Дженс. Он знал, конечно. Знал, что там глубоко и серьезно, но… — Почему? Не доверял? — Не хотел обременять. За себя я могу самостоятельно решать. За тебя – нет. — Ты все это время считал, что я с тобой играю? Кажется, мне тоже нужно спросить, за кого ты меня принимаешь? — Миша возмутился. Праведный гнев. Он хотел игры. Только игры кончились, не начавшись. Сейчас до него медленно доходило – Джей никогда не был для него просто перепихоном или развлечением. Что-то более значимое, чем короткая интрижка, что-то более важное, чем секс. Ревность, та самая, весной – не самый первый показатель истинных чувств Коллинза. — У тебя семья. Я не мог рисковать, — объяснял парень. Он тоже многого не понимал. Например, того, что Миша так эмоционально отреагирует. Того, что он так тонко прочувствует его состояние. Того, как легко Миша раскусил его. — Между нами… — он помолчал. — Я не думал, что нас связывает что-то большее… — Потому, что я никогда не давал тебе повода, — мужчина потер глаза, чуть нажимая подушечками пальцев на веки. Много информации и вообще всего много. Все равно, что вскрыть нарыв – боль пройдет, потом, но сначала будет весьма неприятно. — Я в восторге, — мрачно добавил он. — Прости… — Прекрати постоянно извиняться, — перебил его Коллинз. — Ты заставил ее подписать договор? — Да, — Эклз чуть приоткрыл панель стеклопакета. — Внес несколько поправок в стандартный перечень, — усмехнулся он. — Ну, что я могу тебе сказать – теперь держи ее на привязи, — рассудительно бросил Миша. — Как любую… — Миш, — недовольно протянул Дженсен. — Жену, — Коллинз воздел очи горе. — Признаться, поначалу меня просто взбесило твое «замужество». Сейчас я бы сказал, что это не самое плохое, что может произойти. Она, скорее всего, настаивала на пункте односторонней инициации бракоразводного процесса? — Да, — Дженс фыркнул слегка снисходительно. — Билась до последнего. Будто я, — он пожал плечами, — не знал, что так и будет. — Тогда она у тебя на крючке, — голос Коллинза, его тон и оттенки, заставили Дженса подозрительно нахмуриться. — О чем это ты? — Она влюблена в тебя до потери пульса. Скажешь, — Миша иронично приподнял бровь, — нет? — Эклз промолчал, рассудительно покивав головой. По сути, подтверждая слова бойфренда. — Пойми, не в ее интересах, чтобы ты ушел или развелся с ней. Она будет до гробовой доски ждать, что ты одумаешься и поймешь – единственным стоящим человеком в твоей жизни была она. Пока вы женаты, она не посмеет ничего никому разболтать. Ни журналистам. Ни подружкам. Ни психологу. Уверен, она даже на исповеди будет держать язык за зубами – пока ты ее законный супруг. Нам нет смысла ни прятаться, ни лгать ей, раз уж ты так трепетно относишься, — Миша скривился, как от лимона, — к ее чувствам. — Нет… — попытался возразить Дженс, но его остановил взгляд Коллинза. — Ты, кажется, хотел сказать, что будешь продолжать вешать ей лапшу на уши? Или ты хочешь расстаться? — Ты в угол меня загоняешь! — возмутился парень. — И не пытаюсь. Я задаю тебе логичные вопросы. — А если она все-таки решится дать интервью? Ты подумал, что будет с твоим браком?! А с карьерой? — Фансервис, детка, — улыбнулся Миша, словно ждал этого вопроса. — Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, — устало сказал Дженс. Его напряг муторный разговор. Порой тяжело постоянно напоминать себе, что крики – последний и самый бесполезный аргумент. Порой хотелось с дурнины долбануть кулаком по столу, и заставить выслушать свое мнение. Порой хотелось просто проораться, выкидывая из себя тянущие эмоции. — Ты, кажется, в штыки воспринимаешь слэш? — заговорчески постриг бровками Коллинз. — «Сэм слэш Дин» и творчество, укладывающее в койку родных братьев? — сарказм сочился из каждого слова. — Да. Ясен пень. Я в CW работаю, забыл? — с легким негодованием фыркнул Джей. — Ну, и Америку я тебе не открою, сообщив, что шипперы дестиэля давно слэшат и нас с тобой, да так, что даже я потрясен до глубины своей черной души? — хохотнул Миша, увидев выражение лица Эклза. — Нет, мой Колумб, не откроешь, — сердито огрызнулся парень. — Тем более. Мы просто перестанем притворяться на публике, что мы, якобы, не вместе. Все спишут это на фансервис, как списывали твои выходки до настоящего времени. О реальном положении вещей будем знать только ты, я и твоя… жена. Если в итоге она решится раскрыть наш секрет – ей просто не поверят. Решат, что очередная утка. Никто ведь не догадывается, что наша с тобой фантазия куда извращеннее, чем у большинства фанатов, — тут он уже рассмеялся. — Знаешь, Миш, — нахмурился Джей, — порой масштабы твоего коварства вызывают у меня благоговейный ужас, — он встал и собирался подойти к плите, но улизнуть от объятий Коллинза ему не удалось – мужчина тут же обхватил его за талию и прижался губами к животу. — О, несчастный, — усмехнулся Миша. — Да ты и представления не имеешь о грандиозности этих масштабов. — Я не сказал, что согласен, — тут же поспешил ответить Эклз. — Ну, конечно, — мурлыкнул Коллинз. — Как скажешь. «Куда ты денешься» – думал он. Две недели спустя Дженсен встретил вернувшуюся из США жену в аэропорту Ванкувера. Дэннил удивленно отдала Дженсу сумку, мило улыбалась. То, что он приехал сам, говорило о многом. Да, использовать шантаж в отношении собственного жениха – подло, но… Дженсен Эклз замечательный мужчина. Он честный – если забыть на секунду о его интрижке с этим шутом гороховым! – умный, заботливый. Красивый, а что наиболее важно – успешный. Он всегда ценил Дэннил, прислушивался к ее мнению, хоть и бывал порой упрям, но упрямство лишь придавало пикантности его образу. Когда-то Дэн считала его не более чем другом. В конце концов, мужчина должен оправдывать гордое звание самца, чего-то добиваться. Джей раньше был просто одуванчиком. Безобидным, мягким. Ни амбиций, ни полезных знакомств. Позже расцвел, превратился в настоящий лакомый кусочек – сильный, уверенный в себе. Надежный. На съемках «Десятидюймового героя» Дэн увидела его с совершенно другой стороны. Его диалоги, его вклад в роль, романтичность покорили молодую актрису. Харрис поняла, что Эклза необходимо ненавязчиво подтолкнуть в правильном направлении, и он станет знаменитым. Правда, когда она пыталась убедить его отказаться от этого дурацкого сериала, он, обычно неконфликтный, проявил несвойственное ему упорство. Завел там друзей, и Коллинз… Каждый раз, вспоминая о нем, у девушки перед глазами всплывала та картинка – Дженс и Миша, обнаженные по пояс, целуются, а потом Дженс тянется за его губами, и Миша что-то шепчет ему на ухо – самая настоящая пытка. Возможно, шантаж и не честен, и не правилен. Эклз долго ходил, как в воду опущенный, молчал, ничем с ней не делился. Отказался от секса – обиделся, конечно. Его можно понять. Зато сейчас он улыбается! На щеках румянец, глаза блестят. Ее Дженс самый лучший. Ее муж. Только ее. Он принадлежит Дэннил Харрис-Эклз, сам Бог тому свидетель! И… плевать, что он думает по данному поводу. Она заставит его полюбить себя. Потому, что любит сама, так сильно любит! — Я в душ, — с порога бросил Дженс. Скинул одежду, улыбнулся и закрылся в ванной. Дэннил искренне счастлива – наконец-то он опомнился, наконец-то понял, что вся его жизнь теперь вращается только вокруг нее. Девушка скинула обувь, прошла в спальню, переодеться. На кровати лежала рубашка Дженса, она взяла ее в руки. Поднесла к лицу. Вдохнула полной грудью запах любимого мужчины и чуть не заплакала от злости. От ткани пахло гелем для душа и едва уловимым ароматом Армани.