«Победителей не судят»

ATB feat. Olive - You Are Not Alone (Piano Cover Instrumental) Она стояла, покручивая в руках клочок бумаги, на которой впопыхах был накарябан длинный номер телефона. За этот номер ей пришлось заплатить большие деньги, даже влезть в общий счет. Благо – неужели хоть один положительный момент? – что Дженсен не обращал особого внимания на траты жены. Откупался от нее за свое блядство! Гнев снова вспыхнул в душе, обжигая. Постоянные спутники – гнев и ревность. Ни дня со свадьбы она не чувствовала себя ни счастливой, ни спокойной. Даже став миссис Харрис-Эклз, желаемого она так и не получила. А потом Дженс сказал… сказал, что любит его. Его, проклятье, а не ее! Пламя пылало, выжигало в девушке остатки той личности, которой она была когда-то. Больше нет ни целеустремленной, ни независимой Дэннил. Единственная теперь цель ее – разлучить Дженсена с его «любимым» человеком. И она глубоко и беспросветно зависит от воплощения этой цели в жизнь. Больше ничего. Номер на клочке бумаги – последний рубеж, назад дороги не будет, но ей все равно. Эту битву начала не она. Нервные, слишком порывистые прикосновения к кнопкам сотового. Гудки из динамика, долгие, достаточно долгие, чтобы девушка начала измерять шагами гостиную, соображая, как найти того хлыща, что продал ей фальшивку. Однако когда она уже накалилась до предела и собиралась швырнуть телефон в стену, раздался еле слышный щелчок соединения. — Я слушаю, — произнесло глубокое контральто. Красивый голос, приглушенный, с оттенком усталости. Дэннил прикрыла глаза, словно перед прыжком с вышки. Последний шанс отказаться. Но она не отказалась. — Виктория? Виктория Ванточ? — женщины мельком знакомы, виделись несколько раз на встречах, вечеринках, ничего особенного. Виктория нравилась Дэннил, и девушка знала, что та недавно родила. Но цель была важнее Виктории, важнее ее ребенка и вообще важнее всего. — Да, — тихо ответила женщина. — А с кем имею честь… — договорить она не успела. — Дэннил Эклз, — перебила Дэн. — То, что я скажу, вам, Виктория, вряд ли понравится. Хотя, уверена, что жить во лжи вам понравится еще меньше, — девушка говорила быстро, но уверенно, методично вбивая слова, как гвозди. — У вашего мужа роман. — Чушь, — покачала головой Ванточ. — Вы сами не знаете, что говорите, — на самом деле, женщина прекрасно знала о любом фортеле Миши, господи, да он сам ей рассказывал. Но посвящать в такие подробности практически незнакомого человека, Викто, само собой, не собиралась. — Как раз я и знаю, — упорно добавила Харрис. — Видела собственными глазами. — О... — растерялась Викто. Это уже что-то новенькое! Ей стало очень любопытно, она женщина, в конце концов. Ни одна представительница прекрасного пола, насколько бы мудрой она не была, не откажется от загадочной истории. Особенно в свете того, что на этот раз Коллинз хранил молчание. Впервые со дня первой… измены, как еще это можно назвать. — И вы, — она вплела в голос проблески страха, недоверия, боли – все то, что положено чувствовать женщине, узнавшей об интрижке мужа, — видели… его пассию? — Э-э-э, — запнулась интриганка, в секунду разобралась в ситуации. — Нет. Там… было темно. Я видела только Мишу. Мне, — Вик слышала – наивная девчонка, вздумавшая сунуть нос в жизнь ее Миши и навредить ему! – плохо скрываемую иронию, — очень жаль. Простите меня, я понимаю, как вам больно… — Нет, — всхлипнула Ванточ, играя партию до конца. — Я благодарна вам. Я… мне… простите, мне надо идти. Динамик передал отбой. Дэннил ликовала. Теперь-то этому слизняку точно не поздоровится. Ванточ, хоть и хочет казаться сильной и уверенной женщиной, на самом деле такая же клуша, как любая из жен. Тихая, терпеливая. Единственное, чего клуши не готовы прощать – измен. Харрис расслабилась. Наконец-то о клоуне можно будет забыть. Сама же Виктория, которая вовсе не лила слез, села в кресло и потерла лоб ладонью. Ее Миша встрял в очень скверную историю. Будь это три года назад, Викто сама заставила бы его отказаться от опасной игры, но сейчас игры закончились. Коллинз влюблен, чего за ним никогда не замечалось. Насколько жена знала мужа, его избранника можно от души пожалеть. Все тараканы Миши, помноженные на одержимость любовью и вожделением – гремучая и весьма опасная смесь. Влюбленный Коллинз – ядовитая змея, прикусившая себе язык. Яд отравляет змею, и она становится испуганной, растерянной и очень агрессивной. Виктория нежно заботилась о Мише, и любила его, пусть и не так, как хотела бы любить. Любое, самое тяжелое и запутанное положение она делила с мужем, помогала и оказывала всяческую поддержку, какую только могла. Поэтому, сложив два и два, мудрая женщина легко разобралась в хитросплетениях этой ситуации. Она достала свою записную книжку, номера в которой слишком важны, чтобы вносить их в память мобильного, сделала несколько звонков, узнавая интересующие подробности. Потом снова позвонила. — Да, — энергично, напористо. Молодой и активный. — Дженсен, это Викто. Викто Ванточ. — Здравствуйте, — с интонацией на понижение, чуть ли не по слогам ответил Дженс. Вик с удовольствием выслушала его приветствие, наполненное паническим ужасом. — Чем я… э-э-э… — Не буду ходить вокруг да около. Примерно час назад мне звонила твоя жена. Я все знаю. — Вот черт, — еле слышно прошептал мужчина. Дыхание его стало чаще и фонило в трубке. — Виктория… — попытался он что-то сказать, но Ванточ с лихвой достаточно и его паники, она не нуждалась в оправданиях и выражениях сочувствия. Этому парню, не в добрый час попавшемуся Мише на пути, судя по всему, тоже нелегко приходится. И не только потому, что Миша – властный и авторитарный ублюдок. — Знаешь, что самое отвратительное? — спросила она раздраженно. Дженс покрылся испариной, буквально прикипел к полу. И если бы не телефонный разговор, Дэннил, скорее всего, уже была бы мертва. — То, что из-за тебя мой муж легко попадет в переделку, которая сейчас для него совершенно лишняя. Я не понимаю, как у тебя… — Миссис Коллинз… — Разве я тебе все сказала? — обрубила Вик. — Суку надо держать на привязи, иначе она подставит вас обоих! – где-то он уже слышал подобное. Воистину, одна сатана… — Разберись со своей женой сам, Дженсен, — женщина помолчала немного. — Я сожалею, — выдавил парень. Вот эти слова были искренними. Полными горечи и отчаяния. И эгоизма. Упрямства. «Простите, но я не могу по-другому». «Простите, но я буду делать так, как велит мне сердце». «Простите, оставьте нас в покое и валите нахрен». — Не стоит, — строго прервала Виктория. — Просто сделай так, чтобы подобного не повторялось. Ваши отношения – не мое дело. Но Миша мой муж, и за него я пойду по головам, — и с угрозой: — Не забудь о моих словах. Связь прервалась. Дженсен стоял на парковке рядом со своим автомобилем и испытывал непреодолимое желание проехаться его передним колесом по голове с копной густых рыжих волос. Разочарование, какое же сильное, невыносимое. Злость. Ненависть. До разговора с Ванточ Дженс никогда не испытывал к Харрис откровенной, чистой ненависти, сейчас же он ненавидел ее настолько, что готов причинить боль, готов на месть, не гнушаясь никакими средствами. Эклз перебирал в памяти слова Виктории, краснел и стыдился за Дэн. Уже не считал, что виноват во всем один. Да, именно его ложь и малодушие довели девушку до крайностей, но выбирать себе путь вольна только она сама. Он терпел, пока она издевалась только над ним, молчал и послушно выполнял каждый ее каприз, не противоречил. Сейчас, после того, что она натворила, беречь и извиняться перед ней желание отпало. Джей почувствовал, как у него челюсти сжимаются до скрипа, а на скулах вздулись желваки. Эмоции накрывали, медленно подкрадывались, поднимались откуда-то из груди, по шее к голове, расходились по плечам, спускались к ладоням, казалось, он чувствует их прикосновение. Дженсен припарковался у обочины, заглушил двигатель и сидел несколько минут, глядя в одну точку. Кулак опустился на руль, легко, неосознанно. Потом сильнее и сильнее. Наконец, он с размаху впечатал сжатые до побелевших костяшек ладони в упругое покрытие баранки. Вышел из салона в прохладу октября, громко хлопнув дверью, прошелся рядом с «Lexus»-ом, прикидывая варианты. Эклз, конечно, не Миша и в вероломстве Дженсу до него далеко. Тот мог радушно улыбаться, шутить и быть милым. А потом нанести удар исподтишка, в самое чувствительное место и удар этот срывал с недруга остатки самообладания. Коллинз самый настоящий иезуит, Макиавелли нашего времени. Даже поцелуй его почти всегда – иудин. Но и мартышка, если ей постоянно повторять, перенимает повадки человека. Дженсен достаточно долго слушал наставления любовника, чтобы научится у него искусству предательства. Уроки Миши он усвоил, на собственном опыте испытав их мучительные контрольные. Поостыв, мужчина снова сел в автомобиль. Немного подождал, укладывая в голове модель поведения. Больше никакой покорности. Никакого сострадания. Только холод и безразличие, ни капли жалости. Жена сама довела его до такого состояния. Не следует кричать в незнакомом лесу, а тот лес, что пророс в душе Дженса, она даже еще и не видела-то толком. Коллинз знал его. Читал, видел сквозь прищур, почти не прилагая усилий. А Дэн даже не потрудилась докопаться до истинного лика своего мужа. Чего она хотела, зачем жила с ним – сейчас Эклз искренне не мог понять. Ее чувства, которые она осмеливалась называть любовью, пачкая это одухотворенное слово одним сравнением, отдавали детскими капризами. Не милая привязанность ребенка, а наивная жестокость неведения. Говорят, все дети жестоки, потому что не научились отделять добра от зла… Дженсен одернул себя. Долбаное оправдание. Дэннил вовсе не ребенок. Она умна, и давно знает, что хорошо, а что плохо. Сейчас она поступила очень плохо. Эклз не заморачивался поведением жены Миши, у него элементарно ресурсов мозга не хватало обдумывать столько странностей. Коллинз пусть разбирается со своей женой, а Дженсен, наконец, последует советам и посадит свою суку на цепь. Дэнни хотела войны. Она, блядь, ее получит! Дэннил ходила по спальне, собираясь на очередную вылазку. Сегодня – презентация нового бутика Louis Vuitton, туда стекутся все сливки Ванкувера, толпа журналистов, вспышки фотоаппаратов. Она и Дженсен, вернее, они с Дженсеном, будут выглядеть феерично. Костюм и галстук она уже подобрала, в тон к своему коктейльному платью. Очень гармонично. Сегодня прекрасный день, и настроение у девушки прекрасное. Ванточ сейчас грозит этому клоуну разводом, и он бессилен – ведь в их семье совсем недавно родился ребенок. Коллинзу некуда деваться, ему придется расстаться с Дженсеном. И значит, что скоро Джей перестанет привередничать и одумается. Все идет, как и должно. Входная дверь хлопнула, девушка улыбнулась, вышла в гостиную. Дженс кивнул ей, скинул верхнюю одежду и обувь. Прошел на кухню, вытащил из холодильника бутылку пива и, сорвав с горлышка кольцо, выпил залпом почти половину. Молча прошел мимо жены, упал на диван и включил телевизор, тыкая по кнопкам пульта так, что каналы сменялись, не успев показать изображение. — Джей… нсен, — снова запнулась она. — Ты чего сидишь? Нам скоро идти, переодевайся, костюм на вешалке. — Дэн, — ласково, передразнивая ее, протянул мужчина. — Устал на съемках. Никуда не поеду, — твердо отказался он. Дэннил подозрительно прищурилась, чуть склонила голову к плечу. Обошла диван и встала так, чтобы закрыть собой плазму на стене. — Ты обещал мне… — попробовала ныть девушка, Эклз посмотрел на нее бесстрастно, влил в себя остатки пива, поднялся с дивана и достал еще бутылку. — Я солгал, — без зазрения совести ответил он и любовался ее растерянным выражением лица. Раз уж приходится быть подонком, то надо этим хотя бы наслаждаться. Дженс решил пока не поднимать тему ее разговора с Ванточ, хотя бы потому, что с Мишей связаться так и не удалось, и сама Викто ничего не сказала по этому поводу. Откровенно говоря, Эклз и не хотел бы рассказывать Мише, но ведь он легко сможет узнать о случившемся от жены, если уже не знает. Хотя – Джей мысленно улыбнулся – скорее всего, не знает, иначе уже оборвал бы любовнику весь телефон нотациями. Сам Дженсен переживал за обстановку в семье Коллинза. Сейчас он уже отошел от сильных эмоций и начал думать мозгом, а не гормонами. И первое, о чем он подумал – Миша. Ради его покоя Дженс, не задумываясь, связал себя узами брака с нелюбимой женщиной. И что, теперь, благодаря собственническим замашкам Дэннил все зря?! Черт, да об этом даже думать страшно. — Езжай одна. — Ты, — Дэннил свела брови, — хочешь поругаться? Мы договаривались. Там будет пресса, начнутся вопросы о твоем отсутствии! — Что, папарацци интересует, почему любящий муженек не сопровождает тебя на тусовки? — съязвил Эклз. Он уже не боялся никаких ее интервью, и вообще не боялся ее. Коллинз прав, во всем. Она по каким-то причинам очень хочет быть его женой и будет держать язык за зубами, пока он ее супруг. Значит, этот факт нужно использовать и переломить, наконец, ситуацию в доме. Больше он не собирался идти у нее на поводу. — Переживаешь, что публика догадается, что наш брак – фикция? — Дженсен, что на тебя нашло? — она сделала шаг назад. Поведение Дженса не оставляло сомнений – он намерен поскандалить, но не делать того, чего хочет жена. Чувствовала перемены в нем. В голосе, в словах, в жестах. Насторожилась, подумав, что ему известно о ее поступке, и тут же мысленно рассмеялась. Дженсен не такой. Если бы он знал, то сказал бы с порога, не смог бы промолчать. Открытый и откровенный, совершенно не умеет держать претензии при себе. — Никуда не поеду, — твердо повторил он. — Это первое. А второе тебе лучше хорошенько усвоить – я больше не буду плясать под твою дудку, — в его голосе проскользнули нотки превосходства, — моя милая. Знаешь, ты прости. Пойти с тобой я не могу, а точнее, не хочу. Но был бы благодарен, если бы ты кое-что купила для меня, — ласково закончил мужчина. Дэннил, не понимая, какого черта происходит, решила не давить. С Дженсом явно что-то не так, и пока она в этом не разберется, дразнить его – крайне неуместно. — Конечно, — кивнула она головой. — Что именно? — Эклз очень нехорошо, жутковато ухмыльнулся, подошел к ней вплотную, аккуратно снял двумя пальцами выбившуюся из прически прядку с ее лица, убрал за ухо. Потом наклонился к шее. — «Contex», особо прочные. Пару упаковок. Замотался – не успел заехать в аптеку, — он нежно вливал отраву в ее душу. Да. Слова Миши попали на благодатную почву и успешно дали всходы. — Что ты несешь? — отшатнулась Дэннил. Заглянула в глаза мужа, обожглась об арктический холод. Равнодушие и безжалостное презрение плескались в них. Пощады больше не будет. — Как ты можешь, Дженс?! — крикнула Харрис. — Неужели тебе этот мужик кажется привлекательнее меня? Почему ты так со мной поступаешь? — Прекрати повышать на меня голос, — отрезал Дженсен. — Ты утомила меня. Так задолбала, что словами не передать. И не смей плохо говорить о Мише. Не тебе полоскать его имя. — Почему?! — снова слезы. Дженс так устал от ее слез, от размазанной по щекам косметики, красных отталкивающих пятен румянца. — Ты же натурал! — опять она об этом. Как объяснить ей, что дело не в сексуальной ориентации? Она не понимает. Сколько бы раз Эклз не пытался донести до нее смысл их отношений с Мишей, Дэн не понимает. Просто не хочет понимать. — Может, мне стоит пить гормоны, отрезать сиськи и зарасти щетиной, чтобы ты желал трахать меня, а не его?! — Дэнни, — улыбнулся Дженс, — ты снова все перепутала, — он невинно взмахнул ресничками, а лицо его исказило кровожадной гримасой. Он разговаривал с ней, как с глупенькой школьницей, которая никак не может выучить домашнее задание. — Не я его трахаю, — а теперь добить. — Он меня. Возможно, когда-нибудь наши отношения и дойдут… — Ненавижу тебя! – бинго. Бальзам на сердце. — Ну, это прогресс, — так же спокойно парировал он. Дэннил убежала в спальню, тут же раздался щелчок замка. Отлично. Дженсен чувствовал себя прекрасно. Он сделал звук телевизора громче, нашел музыкальный канал, круглые сутки крутящий андеграунд, упал на диван. Хлебнул пива, выдохнул длинно. В данную минуту по его телу разливалась нега и довольство, расслабленность. Как после хорошего секса. Как после хорошего секса с Мишей. Дыхание медленно выравнивалось, и руки перестали мелко подрагивать, мужчина разомлел и откинулся на спинку дивана, прикрыв веки. Да, определенно, поставить на место зарвавшуюся жену сродни оргазму. Вечером его ждет еще не один оргазм, физический и эмоциональный. Секс с Мишей для Дженсена всегда значил больше, чем примитивный трах. Скорее, настоящее единение, слияние тел и разумов, что-то на уровне эмпатии. Эмфатичное, трансцендентальное состояние самадхи, высшая форма проявления любви. Экстатический восторг эйфории, умноженный на чистое пламя чувств, усиленное мастерством доставления удовольствия. О, как любовник Миша Коллинз воистину бог. Единственный бог, спустившийся с небес к своему страждущему, и каждую встречу приоткрывающий завесу над тайнами вселенной. Дэннил срывала с себя одежду, разбирала высокую прическу. Дженсен определенно что-то знает, иначе, почему бы еще он себя так вел? А самое ужасное то, что размолвкой между Дженсом и Коллинзом и не пахнет. Ее план провалился, но есть еще и план «B». Харрис не предполагала, конечно, такого развития событий, но врожденная хитрость подсказала ей не останавливаться на звонке Ванточ. Раз не получилось разлучить их через семью клоуна, придется действовать изнутри собственной. Следующий шаг, скорее всего, разрушит между мистером и миссис Эклз последние остатки человеческих отношений, но лучше так, чем развод и позор. Лучше так, чем отдать Дженсена этому шуту гороховому. — Это я, — сказала она в трубку, закрывшись в ванной. — Ну, чё? Решилась, детка? — нагло поинтересовался какой-то парень с той стороны провода. — Да, — коротко ответила Дэннил. — Решилась. — И сколько тебе надо? — Я не знаю, сколько нужно. Никогда не имела дела с подобными вещами. — Тебе для работы или для себя? — Что? — не поняла Дэн. Потом до девушки дошел смысл сказанного, она покраснела и нахмурилась. — О, Господи, для себя, конечно! — Через пару недель набери, — бросил собеседник и уже собрался отключиться, но Дэн не позволила. — Стой! Это долго! Мне надо немедленно! — Немедленно, красотуля, только дорого, — сально пропел мужик. — Ну, для тебя я могу сделать исключение, если… — У меня есть деньги. — Жаль, — беспечно сказал тот. — Ладно. Три дня. Два куска. — Две тысячи? — возмутилась Харрис. — Две?! — Тебе нужно или нет? — посерьезнел собеседник. Дэннил помолчала, потом смирилась. Выхода у нее особого не имелось. — Я согласна. — Тогда до связи, детка, — динамик передал отбой. Девушка злорадно хмыкнула. Нет, Джей. Никуда ты не денешься. Сам Дженсен, еще не подозревая, что жена готовит ему новые проблемы, в девять вечера вышел из дома, сел за руль и поехал в аэропорт. Сегодня, наконец, возвращался Коллинз. Почти месяц они только созванивались, Миша оставался в Лос-Анджелесе, с женой и ребенком, потом ездил в Сан-Франциско, по поводу продюсирования. Любовники договорились, что Миша прилетит ночью, специально, чтобы Дженсен сам мог его встретить. Слава Богу, и это нонсенс для актера – радоваться такому, популярность их обоих не так высока, как у Клуни или Кидман, легко скрыться от чужих глаз под темными очками и бейсболками. Официально Коллинз возвращался только через двое суток, поэтому они могли закрыться у Миши на квартире и наслаждаться обществом друг друга. Интерком сообщил о посадке рейса 5964, Джей отчасти занервничал. Он истосковался, скучал безумно, и сейчас начинать встречу со скандала вовсе не горел желанием. Миша, которого сумел узнать только сам Дженсен, настолько сильно тот закамуфлировался, появился в рамке таможни с маленькой сумкой в руках. Он всегда путешествовал налегке, не обременяя себя багажом. Щеки заросли щетиной, больше похожей на бороду, а вокруг фигуры ореол неприкосновенности. — Привет, — чуть улыбнулся Эклз. Опустил голову, испытывая муки совести и немного – страх. — Привет, Джей, — Миша ответил ему полуулыбкой. Заметил состояние бойфренда даже сквозь темные стекла очков. Дженс кивнул головой на выход к парковке, они прошли к автомобилю. Эклз бросил Мише ключи, тот поймал их на лету в кулак и сел за руль. Коллинз с опаской относился к водителям, и, хоть и знал о безмерной осторожности Дженса на дороге, все равно водил всегда сам. Дженсен доверял ему руль без возражений, ну, в самом деле, такая мелочь. У любого человека есть свои пунктики. Они сели в салон, Миша завел двигатель. — Миш… — начал парень, теребя рукав куртки. — Мне надо тебе рассказать кое-что. — Ты о выходке Харрис? — беззаботно спросил Коллинз, повернул баранку, оглянулся, выворачивая с парковочного места. Дженс чуть расслабился. То, что Миша ему не врезал с первой минуты, уже неплохо. — Да, — недовольно ответил Джей. — О чем же еще, — фыркнул он. — Вот и я думаю, неужели темы другой не нашлось, — обвинил его любовник. — Месяц прошел, а у тебя не возникло другого повода поговорить, кроме твоей чокнутой сучки. — Не понимаю тебя… — насторожился Эклз. Повернулся к Мише, рассматривая его так, словно хотел прочесть ответы на его лбу. — Чего не понятного? — улыбнулся Миша, не отрывая взгляда от дороги. — Я в курсе. Викто сразу же мне все рассказала. — Прости меня. Я виноват… — Прекрати постоянно извиняться, — мягко перебил его Коллинз. — В ответе за ее сумасшествие только она сама. У меня все хорошо, — хохотнул мужчина. — Знаю, ты очень трепетно относишься к стабильности в моей семейной жизни. Все в порядке. — Миш, — с укором бросил Дженс. — Я не нахожу это забавным. — Знаю, — посерьезнел вдруг Коллинз. — Прости. — А ты-то чего извиняешься? — отмахнулся Эклз. — Я должен был тебе рассказать, — Миша притормозил у обочины, повернулся к Дженсу, снял очки. — Мы с Викто старые друзья. Не любовники. Сообщники. Между нами давно нет страсти, да и вопрос, была ли вообще. — Да какая разница? — возмутился Дженсен. — Тем более, ты обязан беречь эти отношения, раз жена готова за тебя в огонь и в воду! Ты так беспечен, так опрометчив! — А что я должен сделать? — нагрелся Коллинз. — Хвататься за голову и бегать, роняя слезы? Возможно, нам стоит расстаться и делать вид, что между нами ничего не происходило, чтобы не причинять боль нашим женам? Мне наплевать! Я эгоист. И сейчас мое эгоистичное и самовлюбленное я, — мужчина закинул руку на шею Дженса и притянул его к себе, впиваясь в губы долгим поцелуем, — хочет тебя, — тихо закончил он. — Ты сам, — кончики пальцев, едва прикасаясь подушечками, прошлись вниз по щеке, — говорил мне – это ничего не отменит. Нет смысла сотрясать воздух. — Мы сгорим в аду, — рвано выдохнул Дженс. — Мы уже горим, — ответил Миша, глядя в его потемневшие глаза. Они с трудом оторвались друг от друга. Секс в машине – немного слишком. Хотя, с Мишей ничего не бывает слишком. Они молчали всю дорогу, прекрасно понимая, что даже тембр голоса сейчас подобен горящему фитилю у бочки с порохом – одно лишнее слово и автомобиль припаркуется где-нибудь в темном переулке. Миша лихачил. Дженсен его не останавливал, хотя и не одобрял его бесшабашного стиля вождения. Спустя сорок минут «Lexus» въехал во двор дома на улице Святого Георга, спешно хлопнули двери, маякнули габариты, подтверждая бдительность охранной системы. Мужчины поднялись на лифте в квартиру. Эклз с трудом подавлял желание взять Мишу за руку, черт, сопли-то какие… но сдерживался он не поэтому. Не стоит пренебрегать осторожностью, как бы там ни было, стоит сохранять видимость… — Джей, — ладони скользнули на плечи, стягивая тяжелую куртку на пол. — Джей, хочу тебя, — томно пел тенор, а потом губы слились во властном поцелуе. Не глядя под ноги, они сбрасывали обувь, не размыкая объятий, дошли до спальни, попутно срывая одежду. Миша пах Армани. Гиацинтом и мускатным орехом, сандаловым деревом и чем-то теплым и родным, как ваниль или корица. — Джей… Джей, — он повторял имя на разный лад, вкладывая в него интонации нетерпения и торопливости. Голос, глубокий, наполненный душой. В нем тоска и поспешность, порывистость. Спокойствие. Само противоречие и все это – Миша. Коллинз обнимал Дженса крепко, немного суматошно. Скучал, так долго, по горячей коже и налитым мускулам. Скучал по тихим стонам и удивленным вздохам. Скучал по густым ресницам и подернутым поволокой глазам. Сейчас брал, жадно, быстро и растягивая ласки. Лизнул от уха к впадинке ключицы. Дженса чуть качнуло, а сердце забилось чаще. Миша чувствовал его гулкие удары, понимая, что собственное сердце отзывается всполохами счастья. Придержал партнера за талию, чуть подтолкнул к стене. Дженс послушно прислонился к ней спиной, отдаваясь во власть Миши безоговорочно и честно. Коллинз прижал кончиком языка плоский сосок, потом обхватил его зубами, сначала едва ощутимо, потом сильнее. Спустился ладонями на поясницу. Ниже, обхватил упругие ягодицы и стиснул, выбивая у Дженса воздух из легких. Методично пересчитал все кубики пресса, обвел впадинку пупка. Руки Джея лихорадочно блуждали по плечам Миши, и он что-то еле слышно говорил, быстро, глотая окончания, но Миша не вникал в суть. Он сдернул вниз джинсы вместе с бельем, с удовлетворенной улыбкой посмотрел на налившийся, подрагивающий от нетерпения член Дженса, прижался щекой, втягивая пряный запах. Провел по головке влажную дорожку, а потом обнял губами, едва успевая прижать руками бедра Джея к стене. По коже у Дженсена побежали мурашки, выдавая его состояние, близкое к прострации. Миша остановился, поднялся с колен. Дернул Эклза на себя, роняя его на постель, и сам упал сверху, намереваясь продолжить. Однако Дженс раскрыл глаза, наполненные желанием, приподнялся и подмял любовника под себя, блаженно улыбаясь. Сполз вниз, не давая ему опомниться, и несмело прикоснулся губами к паху, обвел по косточкам таза, словно выверяя движения и пробуя себя в новой ласке. Миша от неожиданности вздрогнул, сбил дыхание. Джей еще никогда… ни разу. Миша не настаивал, а Джей, возможно, не мог решиться… и, боже, да важно ли это сейчас?! Острый язычок, да, очень острый, юркий. Дженс просто воспроизвел на Мише то, чем сам Миша не раз сводил его с ума, заставляя кричать от наслаждения и требовать еще. Железная выдержка Коллинза трещала по швам. Пару раз он терял контроль, с трудом сдерживая оргазм. Не самый умелый минет в богатой опытом жизни Миши, но самый неповторимый, самый лучший и желанный. Джей отдавал, даже когда принимал, был нежен и осторожен, лаская член Миши губами, неловко касаясь рукой… доводил до умопомрачения. — Джей, — рвано выдохнул Миша, — Джей… иди ко мне, — запрокидывая голову, млея и уплывая на теплых волнах. — Хочу тебя, так сильно, черт!.. Дженс поднялся, нависая на локтях. Миша обхватил его лицо ладонями и поцеловал, вкладывая весь восторг в этот поцелуй. Перевернул на бок, добрался до заначенных под подушкой презервативов и смазки. Нанес скользкий состав на пальцы, чуть потер их, вспоминая, как Дженсен говорил, что гель холодный. Прикоснулся к ложбинке, проник внутрь, сразу же находя упругий орешек простаты. Едва удерживал себя от поспешности, хотя перед глазами уже поплыли цветные пятна, а низ живота сводило тянущим клубком. Дженс, роняя какие-то мольбы, прижимался к нему всему доступными участками тела, отчаянно нуждаясь в тактильном контакте. — Миш, — громче и смелее, дрожащим от неудовлетворенности баритоном, глухим, недовольным промедлениями, звал его Дженс, уговаривая. — Миш… — ничего больше. Все сказано давно и все мольбы озвучены. Они оба знают смысл этого имени, нет нужды в каких-то лишних уточнениях. В серебристую упаковку презерватива вгрызается ряд белых зубов, и тонкая пленка латекса обхватывает напряженный член, почти ненавистная для переплетенных партнеров. Тугое колечко мышц, бедра порывом движутся вперед, пробиваясь в тесноту наслаждения, и Миша почти падает на спину Дженсу от невероятной интенсивности ощущений. Ощущений обладания. Долгожданного единения, почти материальной связи между ними. Стоны, гортанные, рокочущие вибрацией страсти. Низкое животное рычание, частое дыхание в ритм проникновений, бисер пота. Имена, звонкими, тягучими призывами сотрясают стекла. Миша вбивается яростно и неистово, шепча невнятно что-то тревожно-нежное, восхищаясь красотой и искренностью. Дженс отдается, посвящая свой каждый вдох Мише, растворяется в его желании всем существом. Покоряется исступленным авторитарным толчкам, подается им навстречу, не скрывая ни крика, ни всхлипа, раскрывая душу сладко-горчащей отраве любви, не в силах противостоять опасной уникальной сингулярности. — Ох, Дженс, — Миша распахнул зажмуренные глаза, почему-то напоенные влагой слез, но видел лишь что-то неопределенное, манящее и пугающее, бездну, зовущую, требовательную. — Маленький мой. Удовольствие волнами расходится от паха по всему телу и топит сознание, затягивает в пропасть, темную, теплую. Подкрадывается исподтишка, чтобы потом детонировать в мозге каждую клеточку, отнять зрение, слух и осязание, давая взамен только оглушающий взрыв экстаза. Дженс срывается звонким стоном, как натянутая струна, почти плачет от насыщенного, сочного, мучительно-яркого оргазма, передавая свои ощущения партнеру, и Мише кажется, что он реально чувствует его наслаждение, падая вслед за ним в общую соединяющую кромешную тьму, осветить которую может только пламя их сердец. Эмпатия любви не только болезненна. За крошечные мгновения ее, любовники готовы убивать. Готовы жить. Готовы гореть в аду. Сейчас они спали, обнимая друг друга так крепко, что ритм пульса, перемешиваясь в глубоком унисоне, кажется единым и единственным. И, наверное, так и есть.