«Победителей не судят»

Миша метался по комнате около кровати, на которой лежал Джей. Время от времени бросал полный беспокойства взгляд на постель, чувствуя, как сердце буквально обливается кровью. Никаких серьезных травм у Эклза не нашли, кроме легкого сотрясения и пары сломанных ребер. Когда Дженс проснулся, и выяснилось, что его сильно тошнит, Энтони, наотрез отказавшийся ехать домой, сразу же позвонил на мобильный Марку Уоррену. Уоррен забрал парня в частную клинику, на обследование. К вечеру того же дня его привезли домой, прописав обезболивающие и ноотропные препараты и наложив тугую повязку на ребра. Коллинз, пока его любовник отсутствовал, лез на стены, сходя с ума от ненависти. Она грызла его изнутри, рвала на части. Он успокаивался, потом принимался измерять шагами гостиную, ронял редкие едкие слезы, снова буйствовал. Миссис Лавштайн несколько раз замывала кровь с панелей. Баренн его не трогал, ждал, пока выплеснет эмоции. Пытаться контактировать с пациентом во время истерики – нет смысла. В такие моменты он переживает коллапс, воспринимая весь мир строго как угрозу. Когда Дженсена привезли домой, агрессия Миши только усилилась. Они словно бы поменялись ролями – теперь Коллинз злоупотреблял гиперопекой, а Дженс безучастно отрешился от реальности. В действительности же Эклз просто спал под убойной дозой лекарств, а Миша сидел на краю кровати, держась за запястье любовника. Встал он только утром на следующий день, когда двухсуточное бодрствование дало о себе знать. Мужчина вышел в гостиную, аккуратно притворив за собой дверь, и ушел в кабинет, заявив сиделке и психиатру, что хочет побыть один. На самом же деле, он, перебирая в телефонной книжке номера, нашел один из них, состоящий из длинного ряда цифр. Домен пятизначный, американский. Судя по принадлежности – Нью-Йорк или Массачусетс. Нажал на клавишу дозвона, приложил айфон к уху и некоторое время ждал ответа. Когда на том конце провода подняли трубку, лицо его изменилось до неузнаваемости. Холодный, леденящий душу взгляд, глаза, полные ярости, хищная гримаса. - Здравствуй, Елена. Узнаешь? – с издевкой протянул он. - Крашник, - досадливо ответила женщина. Суровый голос, прокуренный, но сильный. Глубокое контральто. Яркие обертоны, с налетом усталости. – Чем могу помочь? – слова были пропитаны сарказмом, но у Миши не было сомнений в том, что сказаны искренне. Да и не могло быть по-другому. - Мне нужно найти нескольких людей. Кто они, их имена или внешность мне не известны. Известно только лишь, что позавчера вечером они были в Дип Коув – поселке недалеко от Канадского Ванкувера, на территории высотного жилого комплекса. Минимум четверо. Делай… - он ненадолго замолчал. – Все, что сочтешь нужным, но достань их. Хоть из-под земли. - Чем они так задели тебя, что ты не побрезговал звонить тетушке Ли? – язвительно спросила женщина. Примерно лет сорока – сорока пяти, исходя из манер и интонаций. - Разве я звоню тебе, чтобы поплакаться? – повысил он громкость. - Мне нужно знать, на что я подписываюсь, Дмитрий. Извини, но ты просто не знаком с нравами нашего мира и не можешь судить, - спокойно сказала Елена. – Или подробности – или ищи помощи где-нибудь еще. - Мне не нужна помощь. Мне нужны люди, - отбрил Миша. – Справлюсь я с ними и сам. - Подробности, - настаивала женщина. – Иначе разговор закончен. - Они избили моего друга, - выдавил из себя Коллинз, чувствуя, как в груди снова проворачивается раскаленный прут. – Моего очень близкого друга. - С каких пор среди твоих друзей числятся слабаки, не способные разобраться со своими проблемами самостоятельно? – протянула с сомнением та. Миша покривился, резко отвернулся к окну. - Поаккуратнее на поворотах, женщина, - ядовито прошипел он. – Не тебе судить о моих друзьях. Ты сделаешь то, чего я хочу, или, - на губах его появилась нехорошая ухмылка, - мне обратиться по другому адресу? - С чего ты взял, чтобы их было так много? – сдалась Елена. Она обязана Мише – очень многим, правда, обязана против собственного желания, однако в такой ситуации подобные мелочи уже никого не волнуют. – Чтобы уработать одного… - У него прекрасная физическая форма. Будь нападающих меньше, чем четверо, он бы вывез, - перебил Миша. Дыхание его стало чаще, а рука, держащая мобильный, дала дрожь. Мужчина несколько раз глубоко вздохнул, потер глаза, слегка нажимая на веки подушечками пальцев, прошелся по комнате. – Это ультра. Хейтеры, скорее всего, из числа моих поклонников. Возможно… - тут повисла долгая пауза. Женщина в Бостоне изогнула бровь, подождала продолжения. - Если ты хочешь, чтобы наши их нашли, мне нужно знать хотя бы что-то… Причины нападения, например. Я не могу отправить ребят искать тех, о ком совершенно ничего неизвестно. Это просто физически нереально, - продолжала уговаривать собеседница. – Не нужно скрывать от меня… - она не успела закончить фразу. - Возможно, это связано с гомофобами, - заставил себя закончить Коллинз. - Твой любовник? – быстро спросила Елена, надеясь вытянуть из него как можно больше информации. - А тебя это касается? – рявкнул Миша. Женщина разочарованно выдохнула, но и не надеялась особенно. Крашник – не тот человек, которым можно манипулировать. Тем более, манипулировать безнаказанно. - Я перезвоню, - динамик передал отбой. Коллинз бросил на экран удовлетворенный мстительный взгляд. Настроение у него существенно улучшилось. Мужчина положил айфон в нагрудный карман и вышел в гостиную. Там, под причитания Лавштайн и Баренна, он влил в себя полстакана бурбона и слинял в спальню. К Дженсу. Скинул с себя надоевшие тряпки, рубашку бросил на прикроватную тумбочку, чтобы иметь возможность сразу же поднять трубку, если Доронина решит с ним связаться. Лег, стараясь не сильно раскачивать матрас, но Джея накачали снотворным. Сейчас его не разбудило бы даже прибытие бронепоезда. Миша, нахмурившись, с болью смотрел на кровоподтеки на любимом лице, на разбитые, вспухшие губы. Синяки на предплечьях и плечах – Дженс закрывал руками голову, но все равно схлопотал сотрясение… ребра сломаны, и теперь он едва дышит, потому, что больно. Коллинз решил, что не будет показывать любовнику записку. Он сам решит этот вопрос, решит так, что у Дженса не будет даже повода для беспокойства. Елена Доронина – одна из власть предержащих этнической славянской группировки северных штатов. От Нью-Хэмпшира до Пенсильвании у них почти неограниченная власть. Покупные копы по всей подконтрольной территории, профсоюзы и нелегалы, наркотрафик. Жестокая жадная свора. Серьезные и суровые люди. Боевики по большей части просто быдло, но они такие во всех мафиозных структурах. Доронина когда-то чуть не попала в тюрьму штата Калифорния «Вэлли» на очень долгий срок. Насколько знал Миша, тогда еще Дмитрий Крашник, ее муж сцепился с мексиканскими ячейками Лос-Анджелеса и был убит. Елена, или Хэленн, как ее называла группа в колледже, жила в комнате кампуса напротив Крашника. Когда выяснилась ее причастность к делам мужа, девушку, ненамного старше самого Дмитрия, начали преследовать федеральные агенты. Он, убежденный ее в полной невиновности, несколько дней прятал Хэленн в своей комнате и лгал копам. Лгал много. Тогда он еще был Доном Кихотом, сражающимся с мельницами. Знал, что этот мир не состоит из белого и пушистого, возможно, сыграла свою роль и внешность девушки – большие наивные глаза чистого голубого цвета, светлые платиновые волосы, пухленькие щечки. Ангел, ни дать ни взять. В итоге, за «ангелом» приехало четыре «Hummer»-а, полные быков два на четыре. Как оказалось, дела группировки вел вовсе не ее муж. Собираясь, она бросила холодное «прости», преображаясь на глазах, и сказала, он может в любое время найти ее, если ему понадобится помощь. Миша, впервые разочаровавшийся в собственной интуиции, сказал, что скорее съест дохлую кошку живьем, чем немало насмешил окружающих пару мужиков. Елена прикрикнула на них по-русски - тоненькая, как веточка - немедленно воцарилась гробовая тишина. Снова попросила прощения. Сунула в руку наскоро нацарапанные на кусочке картона цифры телефона и уехала. Миша, хоть и кипел праведным негодованием, номер не уничтожил, а просто забросил куда-то за мебель с психу, чтобы через полтора года случайно найти при переезде из кампуса. Уже заматеревший и покрывшийся налетом циничности, набрал номер от нечего делать, даже и не ожидая, что трубку поднимут. Подняли. Сказали, что госпожа Доронина сменила координаты, но велела передать их молодому мужчине Дмитрию Крашнику. Так и завязалось его знакомство с этнической славянской группировкой. И почти все русские слова, что он знал – он знал, общаясь с русскими. А общался он с ними много – хотя бы по делам благотворительности. Удивительно то, как легко он заставлял всех плясать под свою дудку, хотя это только казалось со стороны. Он много раз использовал возможности Дорониной, чтобы вывозить контрабандные препараты из США – в ту же Африку. Пользовался влиянием группировки на политиканов, получая необходимые разрешения. Однако независимо от того, что он стал циничным и расчетливым, в противники он, как и прежде, выбирал мельницы. Очень часто Доронина жалела о том, что позволила Дмитрию полагаться на себя. Его мотивы и просьбы всегда были благородны, мать их! Но приносили неисчислимое количество неприятностей, ибо благородство в мире стяжательства и прагматичности очень неудобное качество. И, пожалуй, только она одна знала, каких трудов стоит Крашнику манипулировать ею самой, ее группировкой и подчиненными. Ведь она помнила настоящего Дмитрия Крашника – доброго, честного и отзывчивого. Доверчивого. Миша лежал рядом с Джеем, и, казалось, слышал, как в душе звенят струны. Глаза слипались, но организм не хотел засыпать. Мужчина не чувствовал утомленности, наоборот. В груди проворачивались тянущие эмоции, медленно рвали ошметки сердца. Даже алкоголь не помог. Коллинз не пил почти полгода, совершенно ни капли, и сейчас, замахнув в желудок полстакана, ожидал, что его свалит с ног. Не свалило. Ненависть и ярость были сильнее. Он с презрением и снисходительностью вспоминал себя в последние месяцы. Слабый. Самая настоящая размазня. Просто безвольный мешок с костями, и не будь он таким – смог бы защитить Дженса. Никто не посмел бы вытворить подобного, веди он себя, как Миша, а не тряпка и слюнтяй. Удивительно, что Дженсен еще терпел его все это время – хотя, чему тут удивляться, Дженс влюблен. Светлый человек, он терпеливо ждал, когда Коллинз подберет, наконец, сопли! Утешал и успокаивал, отгонял ночные страхи и тревоги. Единственный достойный внимания Коллинза, единственный вообще достойный. Сейчас, лежа рядом с избитым любовником и сжимая его запястье, Миша чувствовал, как в нем медленно умирает тот свет, что влил в его душу Дженсен. Душа Коллинза – выгребная яма, полная дерьма. Никакому, даже самому яркому свету не изгнать тени, залегшие в ее углах. Мише знакомы лишь жестокость и гнев. Миша не умеет прощать, все свое прощение он уже подарил одному человеку – любимому мужчине, Дженсену Эклзу, Дженсу, Джею. Его мальчику. Выход в сеть Миша отложил. Он ждал звонка Елены. В конце концов, Дженс приложил массу усилий ради того, чтобы сохранить их тайну, терпел оскорбления и нападки. Самое бестолковое, что можно сейчас сделать – наплевать на его труды. Джей… мужчина лежал, глядя на изувеченные губы, и хотел прикоснуться к ним, поцеловать, обвести по контуру подушечкой пальца. Так бы и сделал, если бы не боялся причинить боль. Месть. Каждая клеточка его тела требовала мести, кричала и выла, подбивала немедленно вскочить и бежать. Куда – не говорила. Только побуждала найти всех, чьи безжалостные руки и носки сапог прикасались к его Дженсу, и уничтожить. В прямом смысле, убить, стереть с лица земли, забить насмерть кулаками, закопать без панихиды. Когда-то в молодости Миша так и делал. Влезал в драку и топтал противника, пока его не начинали оттаскивать. Порой попадало и тем, кто оттаскивал. Сейчас он повзрослел. Стал чуть мудрее. Осознал, что месть – холодное блюдо. В его планы не входило сесть за убийство. Нет уж. Никто никуда не сядет. После того, как Доронина найдет – а она найдет, никуда не денется – этих ублюдков, их больше никто никогда не увидит. А главное – зачинщик. Тот, кто собрал свору и спустил ее на Дженсена – о, его будущее незавидно. Как только станет известно, кто именно не побоялся сделать больно любимому человеку Миши Коллинза… в тот же момент судьба этого недалекого существа будет решена. Под этот мотив он и провалился в сон, улыбаясь умиротворенно и трогательно, как ребенок в рождественскую ночь. В штате Нью-Хэмпшир молодой парнишка лет двадцати двух от силы, в огромных очках с диоптриями, майке с изображением Че Гевары и пятном кетчупа на щеке, сидел за компьютерным столом, у монитора. Пространство столешницы было заставлено батареей из банок «Red Bull»-а, рядом в пепельнице дымила недокуренная сигарета, от сизого угара в комнате уже топор можно вешать. Белый день на дворе, но в комнате темно – окна закрыты плотными жалюзи, все щели позатыканы, чтобы не попадал и малейший лучик солнца. Парнишка похож на росток, вытянувшийся, на свою беду, в погребе – бледный, тонкий и слабый. За нелюбовь к свету родные и немногочисленные знакомые называют его вампиром. Сам он плевал с высокой башни. Мать, может, и ворчала по поводу его приросшего к креслу зада, но напрямую ругаться не решалась. Покупала удобную мебель, железо, принимала доставку. Убиралась в полумраке, собирая пустые алюминиевые емкости, выставляла новые. Выбор у нее был небогатый – или сын, который чуть менее, чем полностью, похож на жертву Освенцима, или съемная квартира и работа в четыре смены. Отец семейства давно к ибениматериализовался, как она говорила, а четверых детей нужно на что-то содержать. Основным источником дохода в доме был Пит – тот самый росточек. Сам он, может, и не атлет, зато объему мозга и уровню IQ может позавидовать любой математик. Пит работал на страшных людей, но его не обижали, хотя бы потому, что заметал следы парень мастерски. Сейчас юный гений корпел над канадским сервером, взламывая профайлы. Для начала он перегрузил и обсыпал сервак D-Dos атакой, классический прием для средней руки буферов, потом влез в протоколы и маркеры. Вскрыл аккаунты. Пробежался по логам. Сервер именно этого сайта ему выдал статистический анализатор собственной прописки. Следовало указать, что именно интересует – пара часов поиска по штатнету, потом на канадских доменах – и пожалуйста, найдены три ресурса активно-категорических ультра, настроенных весьма недоброжелательно. После поднятия слепка с архивов, прога нашла вероятно заинтересующие заказчиков переписки. Оставалось только скопировать архивы и, путем нудного изучения логфайлов, вычислить MAC-адреса сетевой карты и IP-адрес машины, который в сети является фактически пропиской для компьютера, и уже по ним разыскать физическое местоположение идиотов, которым не лень из-за ненависти выходить из дома. Пит их откровенно не понимал. Зачем куда-то срываться из-за кипящего в душе говна, если можно устроить нехилый баттхёрт обидчикам и через интернет? В любом случае, заказчик будет доволен. Работу Пит выполнил, а значит можно влить в желудок очередную порцию энергетика и засесть в MMORPG. Сегодня в данже кровавый замес намечается. - Дима? – мужчина отнял трубку от уха, посмотрел сонно на экран, потом бросил вороватый взгляд на любовника и, не заметив ничего подозрительного, аккуратно перекатился на другой бок. - Да, только не кричи, - приглушенным голосом откликнулся Коллинз. - Ребята нашли семерых, которые могут тебе пригодиться. Все из окрестностей Ванкувера – Суррей, Стивстоун, Коукитлам, - холодно сообщила женщина, чуть закатив глаза. Ребенок у него там рядом спит, что ли? Странно ведет себя нынче мистер Крашник. – Четыре девушки, трое парней. Наш спец сопоставил некоторые данные – похоже, что заводила как раз из числа девушек. Твоя, - в тоне Дорониной проскользнули ехидные нотки, - ярая фанатка. - Хочешь сказать, в этом участвовали женщины? – фыркнул Миша и тут же снова скосил глаза на Дженса. – Исключено, - продолжил он, существенно сбавив громкость. – У него сломаны два ребра. Сотрясение. Взрослого сильного мужчину не могла так уработать бабская свора! - А я и не сказала, что там были только девушки. Скорее всего, они подбили на это парней, мотивируя отказ – лояльностью к гомосексуалам. На таких условиях согласится самый миролюбивый человек. Тебе ли не знать, насколько жестокой бывает юность, - запустила она шпильку. - Хэленн, - он неожиданно обратился к ней тем, старым именем, - давай не будем говорить друг другу комплименты. У меня совершенно отсутствует настроение играть с тобой словами, - устало добавил он. – Ты можешь пробить, не обращался ли один из предполагаемых нападающих в больницу? Дж… - Миша осекся. – Он вывихнул одному из тех козлов плечевой сустав. - Силен, - уважительно протянула женщина. – Сейчас посмотрим, - на несколько минут повисла пауза. Играла какая-то ненавязчивая музыка, от ее нехитрого мотива Коллинза снова начало клонить в сон. Он посмотрел, сколько времени, понял, что не проспал и трех часов, уныло вздохнул. Ресницы его свивались, веки моргали все медленнее и медленнее, наконец, прикрылись ненадолго. Открылись, но ему показалось, что он уже не видит потолка, только сплошное белое пятно. Снова закрыл глаза, растворяясь в томной неге… - Тебе повезло, - вырвало его из цепких объятий морфея. – Есть один, Нил Орреман, двадцать три года. Пришел в клинику вчера утром, сказал, что упал, катаясь с горки. Проживает… - Скинь мне на электронку, - едва слышно сказал Коллинз. – Я засыпаю на ходу. Двое суток на ногах. - Пожалуйста, - язвительно ответила Доронина и скинула звонок. Миша ее уже не слышал. В полусне он пододвинулся к Дженсу и свернулся калачиком вокруг его руки. Кое-что в человеке, раз сломавшись, уже не меняется. Вряд ли Миша сможет спокойно спать теперь, если рядом не будет Джея. Вряд ли Миша вообще что-либо сможет без Джея. Сам Джей, разбуженный разговором, с трудом сдерживая стон, перевернулся на бок, чуть сполз вниз. Миша немедленно прижался к нему еще теснее, чем вызвал в любовнике привычный рефлекс – прикусить нижнюю губу. Прикусил. Все-таки застонал, вспомнив, что губы разбиты. Изнутри на уголке нижней даже наложили шов – как-никак, он актер, зарабатывает внешностью. Эклз смотрел из-под отекших век на спокойно спящего Мишу и едва заставлял себя не дергаться и дать ему отдохнуть. Можно будет устроить разбор полетов потом. Коллинз надумал найти нападавших, как было понятно из его слов. С кем разговаривал Миша, Дженс не знал, да и важно ли это? Важен сам факт. Как ни посмотри, если Миша все-таки ввяжется в разборки с хейтерами, до добра это не доведет. И тревожно даже не то, что в порыве гнева он может причинить значительный вред оппоненту. Сама по себе выбранная модель поведения нанесет непоправимый урон всему, ради чего так старались Джей и Миша. Никто не заставляет подставлять правую щеку в ответ на удар по левой. Конечно, Коллинз не из числа миротворцев. Однако за годы под маской у него выработался реакционный алгоритм – неприятность, поиск виновных, месть. На насилие насилием. Жестоким и часто несоответствующим поступку. Миша склонен к диктату, упивается полученной властью, не видит берегов, грань, которой переходить не стоит. Он способен на страшные вещи. И, как бы там ни было, Дженсен, конечно, будет любить Мишу независимо от его поступков, так уж вышло. Но и молчать, пропуская мимо ушей ошибки любимого человек не станет. Если Коллинз захочет проигнорировать столь явный сигнал и все равно поступить по-своему… Джею, как и всегда, останется только смириться и принять. И это будет означать полный крах. Потому, что рано или поздно, маска снова займет свое место на истинном лице Миши, лице, которое только-только научилось дышать самостоятельно. Еще несформировавшаяся личность будет погребена под привычными рефлексами и штампами. Больше не будет Миши. Будет яростная, злобная, кровожадная маска, с которой так долго боролся Дженсен. Будет тьма пропасти и бездна отчаяния. Фатальное поражение. - Привет, Нил, - холодный голос. Вкрадчивый. Мелодичный тенор, но проскальзывают в нем жуткие нотки, пугающие до чертиков. Парень сидит, привязанный к стулу в каком-то темном месте, похожем на подвал. Точнее, темно только за пределами яркого пятна света, бьющего откуда-то с потолка прямо на молодого человека с перекошенным от страха лицом. Звук идет, кажется, одновременно со всех сторон, окружает его, то приближается, то отдаляется и, только по вторящим эху голоса шагам, понятно, что мужчина, разговаривающий с Нилом, ходит кругами у своего собеседника. – Я буду задавать тебе вопросы, - смешок. Он вспомнил, что когда-то уже начинал допрос такими словами. И сейчас приходит понимание – он все допросы начинал этими словами. Единственный из них закончился без кровопролития, а было их немало для спокойной жизни, никак не связанной ни с криминалом, ни с полицией, ни с военными. – А ты – будешь отвечать. Правду… - Кто вы? – несмотря на четко проступающую гримасу ужаса, говорил парень без истерических ноток. Не похож был на жертву, что вызывало уважение, пусть и вперемешку с обжигающей ненавистью. Да. Сейчас Нил сам себе рыл могилу подобной смелостью. Доказывал, что способен на то, в чем его подозревают. – Чего вы от меня хотите? – дробный перестук шагов, сокрушающий удар поддых неизвестно откуда прилетевший, но от этого не менее болезненный. Нил задохнулся, закашлялся, перегибаясь на стуле вперед. Отдышался. Поднял голову. - Я задаю вопросы. Ты – отвечаешь. Мне повторить, или одного раза достаточно? – иронично поинтересовались из темноты. Парень усмехнулся, поморщился презрительно. Позиция у него была не располагающая к спорам, поэтому он скрипнул зубами и кивнул головой. - Более чем, - а он еще и хорохорился. Несмотря на опутывающие тело цепи и поврежденное плечо, полную неизвестность и дикий, животный страх за собственную шкуру, он находит в себе силы огрызаться. Воистину, подобные личности сейчас редки среди молодежи. Покажи клещи и дай понять, что выдернешь ноготь – верещат в панике. Мужчина вдруг подумал, что слишком стар для таких забав. И мыслит и рассуждает, как старик. Какого черта он вообще тут делает? Аспекты. Угол восприятия. Если бы дело касалось только его, возможно, он ушел бы уже. Даже волки когда-то уходят из стаи. Однако касалось и еще кое-кого. Кое-кого очень важного. Очень достойного покоя и не заслужившего нападок. - Нападение на Дженсена Эклза, - отчетливо произнес мужчина. – Лгать не советую, мне известно многое. И от того, насколько много ты солжешь, зависит твоя никчемная убогая жизненка, - леденящая душу невозмутимость. Не оставляющее сомнений в том, что угроза не пустая. Нил подобрался. Посмотрел во мрак перед собой, чуть склонил голову вбок. - Правда в том, что гомо омерзительны, кем бы они не были, - упрямо бросил он в пустоту. Следом прилетел безжалостный кулак, разбивающий нос. Хлынула кровь, парень запрокинул голову, пытаясь остановить две ярко-красные струйки из ноздрей. Шаги мягко отдалились влево, потом зашли за спину. - Я не спрашиваю твое мнения о гомосексуалистах, Нил, - все тот же тон, не изменился и на сотую долю спектра, все та же бесстрастная отрешенность. Сине-фиолетовая окраска, мерная, не вызывающая сильных эмоций. Но будь Нил старше, он бы услышал в мелодичном теноре налет хорошо скрываемой ярости. – Я спрашиваю о нападении. Эклз вывихнул тебе плечо, и ты лишь добивал его ногами в ботинках с окованными противоскользящими подошвами. У них еще шипы на носках, - тут в голосе явственно слышался гнев. – Уверен, тебе не забыть его сильных рук, выбивающих сустав, правда? - Правда, - покривившись, подтвердил парень. Снова шаги, откуда-то слева, два последовательных удара, и вправленный вывих снова выворачивает мозг болью. Нил вскрикнул, на ресницах повисли слезы. – Чего… - он рвано выдохнул, - вы хотите? - Это для затравки, - флегматично пояснил мужчина. – Ничего пока, - тут же пожал он плечами в темноте. – Я хотел знать правду, - мягкий упрек, словно отец журит непутевого сына, - а ты начал мне дерзить. Не сложилась беседа, - злость. – Скука. - Вам скучно пытать человека?! – негодуя, воскликнул Нил. Огляделся по сторонам, напряг слух, чтобы иметь возможность хотя бы отвернуться, когда незнакомец снова решит его ударить, но не тут-то было. Он возник прямо перед парнем, вырос, будто из ниоткуда. Хлопок по ушам ладонями. Еще два удара по лицу – в челюсть и в нос. Болезненно и кроваво, но не смертельно. - Ты не человек, - равнодушно ответили ему, словно оглашали приговор. – Ты – падаль. И выжить ты сможешь, только если сдашь каждого гандона, который тогда был с тобой! - голос, наконец, сорвался на крик, и Нил прочувствовал всю степень бешенства своего мучителя. Испугался. – А иначе, - снова штиль, мертвый, тихий, - будешь отдуваться за всех сам. Долго. Пока я не буду удовлетворен. Пока справедливость не восторжествует, - ласково-уговаривающе закончил он. - Откуда мне знать, что вы меня не убьете, если я вам расскажу? – всхлипнул Нил. Да, бравировать можно сколько угодно, пока не понимаешь, что оказался в руках у психопата. Можно надеяться на друзей или полицию, только нет гарантии, что его найдут в этом мрачном подземелье. Что его вообще хватятся до того, как этот маньяк перережет ему горло. - Даю тебе честное слово, - рассмеялся мужчина. Торжествующе. Громко. Хищно. Раскололся! Они всегда раскалываются, стоит едва приоткрыть завесу над настоящим, над тем черным и склизким клубком, пульсирующим в самом сердце личности, создающий личность. Лишь один не раскололся, не испугался и не сбежал. Теперь вся тьма не против него – для него. Ради него. За него. Злобный и жестокий волк может лизать руку только одному хозяину. Дженс, кривясь от боли, поднялся с кровати. Умылся, аккуратно плеща водой из ладоней на начавшие зеленеть кровоподтеки. Губы потихоньку возвращались к нормальному размеру, и вообще сейчас он выглядел куда лучше, чем пять дней назад. Ребра болели, но это, как сказал Марк, продлится еще недели две, все-таки переломы – не синяки, так быстро не заживают. Парень выпил лекарства, заботливо приготовленные миссис Лавштайн – просто вкинул в себя четыре пилюли из прозрачного пластикового стаканчика и запил водой из-под крана. Вышел в гостиную. Сиделка немедленно начала хлопотать вокруг него, а Дженса интересовал только один вопрос – Миша. Его не было дома и если можно верить сбивчивым отрывкам воспоминаний, по большей части заспанных – Дженсен много спал после нападения, восстанавливая организм – то ушел Коллинз еще как часа четыре назад. Радовать этот факт Эклза не мог. Последние дни Миша часто пропадал из дома, куда уходит – не говорил, да это и не удивительно, ведь Джей только и делает, что дрыхнет. Плохо не это. Миша задумал что-то нехорошее, и, зная любовника, как свои пять пальцев, парень не сомневался в успехе предприятия. Если Коллинз чего-то хочет, его эгоистичная, несколько капризная и упорная натура, используя почти неограниченные ресурсы в виде денег и знакомств в самых разных слоях общества, добьется желаемого. А желать сейчас Миша мог только одного – мести. Его голос… тот самый мелодичный тенор, обертоны которого Дженс слушал, как музыку, леденил душу, когда мужчина разговаривал по телефону. Это было пару дней назад, и за все эти дни они не виделись толком. Дженс только чувствовал прикосновение к запястью, мертвый охват, будто Коллинз искренне боялся проснуться и не найти любовника на месте. Несколько раз Джей сквозь дрему ощущал невесомые касания и слышал, как Миша снова называет его «мальчик мой». Почти четыре года прошло, черт возьми. «Мальчик» заматерел и превратился во взрослого мужчину, хорошо придавленного к земле внезапно открывшейся истиной, а Коллинз… все так же видит в нем ребенка? Возможно, именно поэтому сам Коллинз и не хочет меняться, считая… да кто его разберет, что творится в закоулках сознания этого сумасшедшего? Дженс рассмеялся своим мыслям, тут же зашипев от боли – улыбаться с разбитыми, пусть и заживающими, губами – не большое удовольствие. Черт, как же странно сложилась мозаика. Они подходят друг другу, как уникальный ключ к уникальному замку. Кто из них кого дополняет – не суть важно. Главное, что они, по чудовищному, неестественному, сверхъестественному даже, стечению обстоятельств, обрели какое-то патологически-неправильное счастье именно вместе. Эклз часто думал, не вмешайся тогда, пять лет назад, в их обмен любезностями Дэннил – они уже тогда провалились в эту пугающе-манящую пропасть под названием любовь. И сейчас, сидя на кресле с пультом от телевизора в руках, усыпанных черно-синими точками от металлических шипов, с потрескавшимися губами и фиолетово-зелеными отеками вокруг глаз, Эклз ни о чем не жалел. Был блаженно смиренен перед своими чувствами. Счастлив своей любовью. Если понадобилось бы, он прошел через все, что произошло, еще раз, добровольно. Ради Миши – не задумываясь. Миша в это время поднимался на лифте, утомленно выдыхая. Он много времени провел, расспрашивая Орремана. Допрашивая, точнее. Конечно, тот ему все рассказал. Сложно не рассказать, когда по ушам несколько раз хлопнули ладони, а в прогнившей душонке зреет липкий ужас по поводу временной – но он то об этом не знал! – глухоты. Миша научился филигранно наносить сокрушающие, но невинные на вид, удары. Вроде безобидно – с двух сторон прихлопнуть уши, а эффект, будто рядом граната разорвалась. Слух буравит таким звоном, что не слышно собственного голоса. Степень воздействия на психику – колоссальная. Малыш Нил, первые два часа державшийся молодцом, что даже шевельнуло в жестокой душе Коллинза некоторые струнки уважения, спустя еще четыре часа плакал, и едва ли не звал мамочку. Миша вытянул из него все, что хотел знать. Кто участвовал в нападении, сколько, где живут, имена-фамилии. Зачинщицей действительно оказалась девушка. Милый цветочек двадцати одного года. Несколько лет назад Миша ее с удовольствием поимел и оставил номер телефона, никогда не отвечая на звонок. Красивая, сучка. Ничего, когда он обреет ее налысо и выкинет, как шлюху, на мороз, гонора у нее поубавится. А вот с ее трахарем все будет немножко веселее. Потому, что это именно ее трахарь писал ту мерзкую записульку и засовывал ее в карман Дженса своими гаденькими трясущимися ручонками. Он вычислил маршрут Дженса, следил за ним, поганец, почти два месяца. А подпитывалась эта операция из фонда католического сопротивления Канады. Этими громкими словами называется организация категорических ультра-фанатиков, прикрывающихся Богом, чтобы противодействовать засилию грязных пидарасов на территории Канады, которая легализовала однополые браки на восьмидесяти процентах территории. Как там… «Боже, спаси нас от тех, кто думает, что исполняет твою волю»? Очень в точку. Конечно, с целым фондом не тягаться даже Коллинзу. Зато за ним стоит целая армия миньонов. Даже если четверть из трехсот тысяч его подписчиков на твиттере, выскажутся с обвинениями против гомофобов – не поздоровится никакому фонду. Тут вам не эпоха холодной войны. Время тайных организаций давно прошло, а Бог стал куда демократичнее. Если нужно будет – Миша вскроется. Виктория – поймет. Коллинз провернул в замке ключ, потянул на себя тяжелую створку, обшитую металлическими листами. Дженс, услышав, что Миша вернулся, поднялся с кресла и, прихрамывая, вышел в коридор. Окинул любовника долгим тяжелым взглядом, цепким и изучающим. Молча, без слов. Наблюдал, как Миша снимает верхнюю одежду и переобувается. Когда мужчина повернулся и увидел глаза Джея, стало понятно, что состоится муторный, непростой разговор. Черт, а ведь так не хотелось выяснять отношения… Эклз же, смерив глазами Коллинза с ног до головы, задержался на руках Миши. Потом повернулся в комнату. - Миссис Лавштайн, вы свободны на сегодня, - негромко сказал он сиделке. Женщина удивленно посмотрела на подопечных, пожала плечами, замечая, что между ними искрит воздух. Коллинз прошел в гостиную и плюхнулся на кресло. Дженс дождался, когда женщина уйдет – собиралась она недолго, минут пять. Если влюбленные бранятся, лучше в это время держаться подальше. Наскоро попрощавшись, Амелия вышла из квартиры и закрыла входную дверь на два оборота. Мужчины остались наедине. Дженс потер заросшую густой щетиной щеку, потом шею, морщась от боли, присел. Откинулся на спинку и устало вздохнул. Коллинз, ожидая начала, тоже хранил молчание. Они сидели в тишине несколько минут. Дженс, не сводя глаз с разбитых кулаков любовника, надеялся, что тот сам что-нибудь скажет. Ведь они не первый год вместе. И так видно, к чему Эклз выгнал горничную. Миша смотрел прямо и уверенно, расслабленно даже. Он не хотел ругаться, не сейчас. И не чувствовал себя виноватым. Одного вида Джея достаточно, чтобы поверить в правильность своих действий. - Скажи что-нибудь, - не выдержал он, наконец. Дженс хотел подняться, налить себе немного виски. Он, в отличие от любовника, вовсе не чувствовал расслабленности. И ругаться ему не хотелось не меньше, чем Мише. Коллинз подошел к бару, вопросительно изогнул бровь. – Что тебе налить? – Дженс неуловимо улыбнулся. Он не говорил, что хочет выпить, он только попытался встать. – Тебе вообще можно пить? – забота в голосе. Джей покачал головой изумленно. Этот мужчина – просто концентрация противоречий. - Можно, - тихо ответил Дженс. – Я больше не принимаю антибиотики. Виски. - Хорошо, - Миша налил в два стакана. Сел напротив, протягивая один любовнику. – Давай, Джей. Не могу смотреть, как ты тщательно подбираешь слова. Просто уже начни, а там посмотрим, - ровный тон, спокойный. Без криков и гнева, очень не свойственно Мише. Обычно, уверенный в собственной правоте, он пер буром, сходу вываливая на оппонента все свои аргументы и контраргументы, давил массой, грубо говоря. Сейчас, похоже, он готов к диалогу, чем еще больше изумлял Эклза. - Хорошо, - повторил за Мишей Дженсен. – Где ты был? – фыркнул он. - Прекрати, - состроил гримаску Коллинз. Снисходительно и по-доброму. – Ты же не ревнивая женушка. - Вот уж кем я точно не могу быть, так это женушкой, - отмахнулся Дженс. Странный выходил разговор. Они будто ходили вокруг друг друга, как дуэлянты со шпагами в руках, не зная, с какой стороны подступиться, чтобы не навредить. - А почему нет? – вдруг спросил Миша. Дженс, услышав этот бред, поперхнулся выпивкой. Посмотрел с упреком, пропустил сдавленный смешок. - Миш, у тебя на манжетах кровь, - обрубил Эклз поползновения свести все к шутке. – Скажи, что ты не наделал глупостей. Черт, Миша, - удрученно добавил он, - пообещай мне не совершать опрометчивых поступков! - Туше, - еле слышно уронил Коллинз. Поднял одну руку. Потом другую. На обшлагах рукавов белоснежной рубашки красовались маленькие темно-красные брызги. Воцарилось молчание. Гробовое безмолвие, можно сказать, если исключить мерное тиканье секундной стрелки. - Я слышал твой телефонный разговор три дня назад, - добил его любовник. – Я все знаю – ну, или почти все. Достаточно, чтобы сложив с тем, что я знаю о тебе, понять твои намерения. И сейчас я хочу, - он мерно вбивал слова, словно молотком. Не повышая тона, спокойно и уравновешенно. – Чтобы ты оставил эту идею. - Я не могу… - Не хочешь, - отрезал Джей. – Когда ты говоришь «не могу», это почти всегда значит «не хочу». - Джей, - почему-то беспомощно начал Миша, но Дженс его перебил. - Нет. - Ультиматум? – настороженно вскинул бровь Коллинз. Изучающе посмотрел на любовника, наткнулся на холодный взгляд. Джей не намеревался давать пищу его гневу. - Нет. - Тогда что? – мужчина явно начал нервничать. Он теребил манжеты, опустил голову, не желая больше видеть глаза любовника. Очень похож был на себя несколько месяцев назад. - Просьба. Я прошу тебя оставить месть… - Да ты представления не имеешь об этих людях! – воскликнул Коллинз. Поднялся, несколько раз прошелся по комнате, одним махом влил в себя остаток алкоголя. Кинул взгляд на бар, но, заметив выражение лица Дженса, просто швырнул опустевший стакан на стол. – Они сделали это, - он обвел пальцем контур своего лица, - из-за меня! Мои долбаные фанаты! Ты бы видел долбаную записку! – он бросал короткие рубленые фразы, как всегда, когда вскипал. – Если я оставлю это так… - Ничего не изменится, - мягко перебил его Джей, пропуская слова о какой-то записке мимо ушей. С таким человеком, как Миша, не стоит удивляться всплывающим неизвестно откуда подробностям. – Мы не можем заставить их думать то, что хотим. Если это было сделано из-за наших отношений… - Конечно, это было сделано из-за наших отношений!!! – сорвался Коллинз. Осекся. Он обещал себе больше никогда не кричать на Дженса. Помассировал виски, накрыл глаза ладонью. – Прости. - Видишь? – парень поднялся, стараясь не показывать неприятных ощущений от каждого движения. Подошел к Мише и рывком притянул его к себе, обнимая. – Я плевал на них. На их мнение, угрозы и побои. Они ничего не могут мне сделать. Ты – можешь. Сейчас ты медленно скатываешься к тому, что было. Я не обвиняю тебя, но не хочу больше воевать. Потому, что это единственное, причиняющее мне настоящую боль. Неужели тебе – нет? - И что, - рвано выдохнул Миша куда-то в плечо, обхватил его руками в ответ, едва прикасаясь, - просто забыть? - Вынести урок. Больше не пренебрегать безопасностью. И сменить квартиру. - Я устал прятаться, Джей, - сказал Коллинз. – Никто не имеет права диктовать нам, как жить… - У нас нет выбора, Миш, - Дженс поцеловал его в висок. – Это наша плата. - Хорошо... - кивнул Миша. - Но, для начала, - нерешительно продолжил он, - мне нужно кое-что тебе рассказать...