Молния, пронзающая сердце

*Какаши*

      Приятно находиться вне стен больницы и приятно чувствовать себя здоровым. Неприятно было вспоминать слёзы на своих руках и заплаканное лицо. Какаши чувствовал вину, хоть до конца и не понимал, в чём виноват. Считал дни до того момента, когда сможет уйти из больницы. Чтение не доставляло ему удовольствия. Какаши читал один абзац, забывал, прочитывал вновь, в это время думая об Аюри. В какой-то момент она стала для него такой же родной, как и Наруто, Сакура и Саске. Дни, проведенные вместе на миссиях и тренировках, не прошли даром: Хатаке чувствовал себя ответственным за неё. Поэтому первым делом, как его выписали, пошёл к Аюри. Дверь ему не открыли. Тёмное, местами облупившееся, дерево — это всё, что ему приходилось созерцать в ожидании. Он так и не дождался, развернулся и вышел из дома. На месте, где девушка обычно тренировалась, её тоже не было. Какаши обошёл полдеревни, прежде чем решил проверить в квартале Учих, и не ошибся. При том, что было тепло, Аюри сидела на полу, обёрнутая в плотную тёмную ткань, подложив под себя ноги. Девушка неотрывно рассматривала альбом, готовая просверлить в нём дыру. Свет из окна оставлял полосы на её лице, золотя волосы. Аюри подняла свои пустые глаза на пришедшего. Слова застряли в его горле. Какаши откашлялся и всё-таки нашёл в себе силы произнести следующее:       — Аюри, что ты тут делаешь? — ответ последовал не сразу.       — Сижу.       — Почему именно здесь?       — Это мой дом.       Аюри всегда сбегала сюда, когда что-то шло не так, либо когда обстановка начинала слишком на неё давить. Возможно, она не хотела встретить Тензо. Этот вариант тоже имел место быть. После их миссии Аюри была подавлена и морально сломлена. Какаши перебирал все возможные варианты, что могло произойти в ту злополучную ночь. Пока что безуспешно.       — Что с тобой произошло, Аюри?       Вопрос заставил её поёжиться на месте. Она молчала, раздумывая над тем, что сказать, отложила альбом, а потом обняла себя за ноги, будто на улице был минус.       — Ничего, — она смотрела ему под ноги, не моргая.       — Помнишь, мы договаривались, что ты будешь говорить мне правду?       — Помню… Но ничего не произошло, Какаши-сан, о чём бы вам следовало волноваться.       Какаши понял, что куноичи ему ничего не скажет, сколько ни старайся. Оставить её Хатаке тоже не мог. Что-то мешало уйти. Совесть. Аюри нуждалась в помощи, хоть и сторонилась людей. Нуждалась в понимании. Какаши вздохнул и сел рядом с девушкой.       — Есть одна просьба, о которой я уже давно хочу тебя попросить.       — Какая? — спросила Аюри, плотнее закутываясь в тёмную ткань.       — Я прошу тебя… не использовать твою особенную технику. Никогда, — мужчина повернул голову в её сторону. Растрёпанные волосы падали на её лицо, закрывая от него вздёрнутый носик.       — Почему?       — Она медленно разрушит твой организм, пока ты не умрёшь, — прямо сказал Какаши, без преукрашиваний и увиливаний. Аюри хмыкнула, сдерживая смех. Ему было совсем не до веселья. Хатаке ошарашенно смотрел на её реакцию. Он ожидал испуга в глазах, а получил насмешку.       — Это не то, чего я боюсь.       — Тогда что тебя способно напугать?       В комнате повисла тишина, прерываемая еле слышным дыханием и птицами за окном. Солнце клонилось к закату, лучи слезли с лица Аюри, чтобы оставить свой след на стенке. Они сидели в тишине до того момента, пока комната не опустилась во мрак.       — В детстве у меня не было друзей, — неожиданно подала голос куноичи. — Я выросла в чужой стране. В том возрасте я даже не знала, как называется место, откуда я родом. Дети меня недолюбливали, они знали моё происхождение. От одиночества я могла часами читать и мечтать, что однажды у меня появится друг, с которым я буду обсуждать всё на свете. Вот так сидеть на полу и общаться... В стране Камня не на что смотреть, но я часто бродила бесцельно по улицам. Это было всё равно лучше, чем слушать оскорбления. Я тогда не думала про путь шиноби. Мои мысли сводились к одной: почему я одинока и что такого сделала окружающим, что меня никто не любит... Иногда я думала о маме... Часто думала о маме. Мне хотелось её увидеть больше всего на свете, но это невозможно. Никогда не станет возможным. В какой-то момент мои прогулки закончились, и серые стены стали единственным, что меня окружало целыми днями. Случайно подслушав разговор о том, что шиноби путешествуют по всему миру, у меня появилась мечта — стать шиноби, чтобы сбежать из того места навсегда. Вас интересовал вопрос, чего я боюсь. Тогда — остаться там. Сейчас, — Аюри пожала плечами, — не знаю.       Какаши переваривал информацию. Почему она решила открыться ему спустя столько времени? Что послужило причиной? Ему нужно было что-то сказать, но что? Поделиться своими страхами? А чего он, действительно, боится, ему самому неизвестно. Слишком многое произошло за 27 лет, чтобы что-то ещё смогло его напугать. Пауза затянулась. Какаши набрал в лёгкие воздух.       — Хорошо ничего не бояться. Редко кто может этим похвастаться.       — Да, — слово прозвучало тихо и неуверенно. — Было ли что-то в вашей жизни, что, вам казалось, вы бы никогда не пережили?       — У каждого были такие моменты.       — Нет. Многие не знают такой боли, — Аюри сжала ткань в кулак на груди. — Даже вы.       — Ты, — тихо поправил мужчина её.       — Что? — светлая голова дернулась, волны волос приоткрыли лицо девушки.       — Я не такой старый, Аюри, — Какаши позволил себе легкую полуулыбку, заглядывая в распахнутые глаза. Вода поблёскивала на веках — солёная, как море, вода. Резко сознание сыграло с ним злую шутку. Перед Хатаке, в нескольких сантиметрах, предстало лицо Рин. Даже умирая, она смотрела на него так: без осуждения, с грустью, открыто — будто не он послужил причиной её смерти. Но это была не Рин, а взгляд тот же. Судьба издевается над ним, отбирая близких и поселяя в душу боязнь пережить это снова. Какаши испугался, что Аюри следующая, кого он безвозвратно потеряет. Молоденькая девушка с тонкими нитями волос, спускавшимися вдоль плеч. Их легко подхватывал ветер. Она смешно заправляла непослушную прядь за ухо на миссиях и злилась, когда она выбивалась вновь. Хатаке против воли улыбнулся. Рука дернулась, Какаши вовремя себя остановил. Неужели ему показалось, что Аюри в данный момент могло понадобиться, чтобы кто-то поправил её прическу? Нет.       «Что за глупости».       Всё его естество тянулось к ней.       Она умрёт, Какаши, — предупредил внутренний голос. — Она из тех, что умирают молодыми, — следом отозвался многолетний опыт.       Ему не хотелось, чтобы он оказался прав. Возможно, впервые в жизни.       «Она не такая. Она одумается. Всё будет хорошо».       Хотя, украдкой ловя её безразличный и пустой взгляд, Хатаке знал: он прав. Аюри не остановится. Продолжит калечить тело. Издеваться над собой, наказывая за что-то, о чём ему не ведомо. Как же остановить её безрассудтсво и найти подход? Открытый вопрос, который рождал в нём смуту. К сожалению, он и при желании не сможет остановить человека, решившего для себя собственную судьбу. Уход Саске служит тому подтверждением — тому, что из него никудышный взрослый и советчик.       За этими удручающими мыслями тишина окутала их двоих. Так они просидели ещё некоторое время. Шиноби был первым, кто поднялся с места. Хатаке протянул ей руку, Аюри вжалась в стенку. От него не укрылось то, как такой простой жест заставил её трястись.       — Могу ли я проводить тебя?       — Я останусь здесь, — Аюри отчаянно пыталась дышать ровно, но дыхание стало рваным.       Хатаке не собирался её уговаривать пойти с ним, это бесполезно. До дома он дошёл весь загруженный мыслями. Страх читался в её глазах, такой откровенный, что его нутро неприятно переворачивалось. Несмотря на разность характеров, между ними было что-то общее — чувство одиночества на двоих. А, может, и больше. Какаши видел в ней себя в прошлом, когда горе было для него всем на этом свете. Однако что-то оставалось в её поведении, чего ему никогда не понять. И это что-то гадко скребло душу, требуя решения и ответов.