Гедонист

Трандуил любовался своим отражением в зеркале, ожидая, когда приготовят его коня. Стояла зима; король облачился в меха и теперь рассеянно поглаживал пушистый, шелковистый наощупь воротник, наслаждаясь прикосновением меха к своей коже. Он прикрыл глаза; на ярких чувственных губах эльфа блуждала легкая улыбка… Наконец-то король дождался полнолуния. Сегодня его томление стало особенно сильным и сладким; он с нетерпением предвкушал грядущую ночь, которая вновь погрузит его в безумие, смешанное с наслаждением, в боль, доводящую до экстаза… Думая о предстоящей ему ночи, Трандуил чувствовал, как сердце начинает биться быстрее, а по всему телу разливается сжигающее его изнутри пламя вожделения. Король глубоко вдохнул пронзительно-чистый запах холодной зимней ночи, вспоминая тот, другой, запах – запах силы и похоти – который будил в нем вожделение куда более страстное и разрушительное, чем самые изысканные и изощренные ласки его любовников, что скрашивали Трандуилу долгое ожидание полнолуния. Юноша-конюх вывел королевского коня и встал у стремени, приготовившись помочь повелителю взобраться в седло, когда за спиной Трандуила раздался молодой голос: - Отец! Вы уезжаете? Трандуил глубоко вздохнул и с досадой сжал удила так, что ему стало больно от перстней, которые уперлись в пальцы. - Как видишь, сын мой, – ответил он, не оборачиваясь. - Отчего вы едете один? В лесах небезопасно. Прошу вас, возьмите с собой стражу или хотя бы велите мне сопровождать вас, – тон Леголаса был настолько сух и учтив, что королю стало тошно. - О, мой сын считает, что я стар и не в силах сражаться? Не думаешь ли ты, Леголас, что и корона уже слишком тяжела для меня? Возможно, ты желаешь избавить меня от этого бремени? Трандуил наконец обернулся. Принц стоял перед ним, прямой, как натянутая струна, уперев взгляд в землю, и кусал губы – король видел, что Леголас сдерживает гневные слова, готовые сорваться с его уст. Трандуил приблизился к сыну и, схватив его за подбородок своими тонкими сильными пальцами, резко поднял к себе его лицо. - Ну же, - прошипел он, со злобой глядя в глаза принца – кремниево-серые, как и у его матери. - Скажи это. Или моему сыну недостает храбрости даже на то, чтобы высказать свои обвинения мне в лицо? Леголас промолчал, но взгляда не опустил, а продолжал смотреть в злые зеленые глаза отца с неприкрытой ненавистью, и король видел, как бледнеют от ярости его губы, а на щеках вспыхивают пятна румянца. - Ты ведь уже обо всем догадался, верно? – все так же мягко, как клинок входит в плоть, проговорил Трандуил. - Мой проницательный сын… - он провел большим пальцем по щеке принца, оставляя на бледной коже алую полосу. - Да. И я ненавижу вас за это, - наконец выдохнул Леголас. - Это вы виновны в том, что ушла моя мать. Вы погубили ее! Из-за ваших наклонностей моя мать была столь несчастлива… Вы всегда ненавидели ее – ее и меня! - Так и есть, - прошептал король, приблизив свое лицо к лицу юноши. - Но я вижу, что мой высоконравственный сын уже понял, что унаследовал от меня те же «наклонности», которые ему так отвратительны… Или я ошибаюсь? – Трандуил недобро усмехнулся. Леголас вспыхнул, резко побледнел и, вырвавшись из рук короля, выкрикнул: - Как… как вы смеете, отец!? Я никогда… Мне противна одна лишь мысль… - но в следующий же миг принц подавился своими словами, потому что Трандуил, метнувшись к нему, впился в его губы злым, болезненным поцелуем. Почти в то же мгновение король оторвался от губ сына, напоследок укусив его до крови, и наотмашь ударил Леголаса по лицу тыльной стороной ладони. Острые грани перстней рассекли нежную кожу юноши, но тот даже не вскрикнул; он стоял, будто окаменев, сжимая кулаки так, что костяшки пальцев побелели, и смотрел на отца с прежней страстной ненавистью, а по его подбородку текла струйка крови. Трандуил на какой-то миг залюбовался изысканным сочетанием алого и снежно-белого… А потом он резко развернулся, ударив принца по ногам полой своего отороченного мехом плаща, и вскочил в седло. - Я бы позвал тебя с собой, сын, - бросил он Леголасу с издевкой. - Но, полагаю, теперь ты кинешься молить великих Валар простить тебе твое «невольное прегрешение»… Не смею мешать тебе в этом праведном деле. Трандуил пришпорил коня и помчался прочь от дворца, ощущая приятное головокружение – его пьянил хмель злого торжества. Ветер развевал волосы, ослепительно горевшие золотом, охлаждал разгоряченную кожу, свистел в ушах… Король мчался сквозь лес в вихре снега и ветра, точно охваченный упоением охоты хищник; его глаза горели холодным изумрудным огнем, а на губах играла улыбка победителя.