Гедонист

Король эльфов скучал. Он полулежал в постели, подперев подбородок рукой, и бездумно смотрел на отблески пламени, пляшущие на резных украшениях камина. Напротив него, скрестив ноги и сложив руки на коленях, как прилежный ученик, сидел Леголас; принц, насупившись от старания, разглядывал шахматную доску, никак не решаясь сделать ход. Ожидание уже начало раздражать Трандуила, да и шахматы он не любил, но согласился сыграть с сыном только оттого, что ему совершенно нечем было занять этот долгий вечер на исходе зимы. У короля никогда не хватало терпения как следует продумывать ходы – Леголас же, напротив, любил всё просчитывать на несколько ходов вперед, поэтому игра обернулась для Трандуила сущей медленной мукой. Наконец Леголас неуверенно протянул руку и коснулся слона; он задумчиво погладил фигуру своими тонкими бледными пальцами, но потом вновь отвел руку и задумался, забавно закусив губу. Трандуил не выдержал. Метнувшись вперед, он оперся на шахматную доску, не обращая внимания на упавшие и раскатившиеся по постели фигуры, и захватил губами губы Леголаса. Принц сдавленно ахнул, но почти сразу же с готовностью ответил на поцелуй, обвивая руками шею отца. Трандуил рассмеялся и упал на спину, увлекая за собой Леголаса. Некоторое время они целовались, сминая и без того скомканные покрывала и простыни: Леголас – закрыв глаза, пылко, не сдерживая страстных стонов, король – лишь лениво отвечая на поцелуи сына. Принц торопливо стянул с себя ночную сорочку и прижался обнаженным телом к телу Трандуила, краснея и в то же время возбуждаясь от собственного бесстыдства. Он затрепетал, когда пальцы короля, скользнув по его спине, привычным движением провели по ложбинке между ягодиц Леголаса и коснулись его ануса. Отстранившись, Леголас потянулся за сосудом с маслом; он вылил себе в ладонь золотистую жидкость, чей запах уже стал для принца запахом страсти, и, раздвинув ноги, начал готовить себя. Он знал, что отцу нравится смотреть, как он это делает; прежде Леголас сгорел бы от стыда при одной лишь мысли об этом, но сейчас, после счастливых дней, проведенных с королем – дней, которые Леголас называл про себя «днями любви», - принц возбуждался еще больше, чувствуя на себе взгляд Трандуила. Он потянулся было к члену отца, но король перехватил его руку и провел ею по своим ягодицам. Леголас вскинул на Трандуила недоуменный взгляд. - Отец… Трандуил взял сына за подбородок и нежно поцеловал в приоткрытые губы. - Почему бы нам не внести немного разнообразия? - Разнообразия? Так… значит… - на глаза Леголаса мгновенно навернулись слезы, - я наскучил тебе? В зеленых глазах Трандуила на миг вспыхнула досада – капризы принца уже начали докучать ему – но в следующее же мгновение он справился с собой и прошептал Леголасу на ухо, одновременно целуя и облизывая его мочку: - Что ты такое говоришь, мой маленький? Я просто хочу, чтобы ты попробовал кое-что новое. Когда мне было примерно столько же, сколько и тебе, мой отец мне позволил… Лицо Леголаса вспыхнуло. - Нет, я… я не могу! Ты мой отец… Я не могу так… Ведь это ты – мой повелитель… Я не смогу сделать такое… с тобой… - Почему нет? – Трандуил сделал над собой усилие, чтобы перестать обращать внимание на нелепые причитания Леголаса, которые раздражали его все сильнее, и, притянув сына к себе, положил руку на его член. – Разве ты не хочешь меня? Леголаса всегда коробило, когда отец говорил так, будто всё, что было между ними – всего лишь плотское наслаждение, а не любовь; но пальцы Трандуила уже искусно ласкали его член, и вместо слов обиды с губ принца сорвался сладкий стон. Он прильнул к королю и, пряча у него на груди пылающее от смущения лицо, пролепетал еле слышно: - Да, любимый… Очень хочу… Этот жалкий тон заставил Трандуила брезгливо поморщиться, но он привычно заглушил в себе раздражение и, напоследок успокаивающе поцеловав Леголаса в лоб, заставил его лечь на спину, а сам начал медленно, смакуя первые, еще неизведанные им ощущения, садиться на член сына. Король закрыл глаза, стремясь полностью отдаться своим чувствам: член Леголаса был небольшим, но на нем почти не было масла, поэтому поначалу Трандуилу даже стало немного больно. Однако эта боль делала его наслаждение еще более острым, и король с трудом подавил в себе желание одним движением ввести в себя член Леголаса на всю длину, опасаясь, что это испугает впечатлительного принца. Он глубоко вздохнул, наслаждаясь ощущением заполненности, но еще сильнее – мыслью, что делает это для своего наследника, своего единственного сына, своего мальчика, которого все-таки любит, несмотря на его упрямство и глупые капризы, называемые им «нравственностью» и «моралью». Трандуил помедлил, стремясь продлить миг еще неясного, призрачного удовольствия, некоего «эха» страсти, чье горячее дыхание он уже ощущал всем своим существом. Но Леголас, нетерпеливо застонав, вдруг схватил отца за бедра и рывком насадил его на свой член – так, что король невольно вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли. Разряд наслаждения прошил его тело; Трандуил распахнул глаза – изумленный и обрадованный. Наконец-то Леголас сбросил оковы своей нелепой «добродетели», научился следовать своим желаниям, брать то, чего хочет, со всей страстью и силой, не оглядываясь на свои «можно» и «нельзя»… Наконец-то он научился жить. У Трандуила перехватило дыхание от нежности и гордости; он склонился над сыном и подарил ему долгий поцелуй, вложив в него всю любовь, на которую был способен… Но когда король отстранился, то увидел в глазах принца прежнее жалкое выражение. - Отец… Прости меня… - выдохнул Леголас; его раскрасневшееся лицо приобрело такое выражение, будто он вот-вот заплачет. - Я сделал тебе больно, да? Я… я не хотел… Не знаю, что на меня нашло… Я больше никогда… Трандуил резко отстранился от него. Королю невыносимо захотелось влепить сыну пощечину – пусть наконец расплачется, если уж ему так хочется почувствовать себя невинной беззащитной жертвой. Должно быть, разочарование отразилось на лице Трандуила, потому что Леголас вдруг испугался и метнулся к отцу, обняв его так крепко, словно боялся, что тот оттолкнет его и уйдет. - Я очень тебя люблю, - захлебываясь словами, прошептал он. - Прости, что расстроил тебя… Просто это так… непривычно. Я немного растерялся, но это скоро пройдет, правда, вот увидишь… Только не уходи… Пожалуйста… Пожалуйста… Подожди, я сейчас… - Леголас скользнул королю за спину и осторожно раздвинул ему ноги. Трандуил поморщился – ему были неприятны эти омерзительно-трепетные прикосновения, но он вновь напомнил себе, каким восхитительным бывает его сын в те редкие мгновения, когда полностью отдается страсти, и его недавний порыв – тому подтверждение… Трандуил завел руку за спину и сам направил сына в себя. Леголас невольно вцепился в бедра отца; с его губ сорвался полустон-полувсхлип. Не сдержавшись, он толкнулся в анус Трандуила, невольно коснувшись нужной точки, и король на миг перестал дышать от захлестнувшего его наслаждения. Леголас за его спиной прошептал какую-то очередную нелепость, но Трандуил уже не обратил на нее внимание, захваченный своими ощущениями. В том, что сын делал с ним, не было грязного, порочного наслаждения, которое он испытывал с Азогом, – не было и страстной ненависти, что опаляла его, когда король был с Эстелиром. Напротив – всё было так… правильно, естественно, хорошо, будто Трандуил наконец нашел единственно верный путь. И пусть король не встретит на нем ни волнующих кровь опасностей, ни завораживающих красот, ни интересных попутчиков, способных скрасить его путешествие, но он знал, что конец этого пути сулит мир и благоденствие всему королевству. И когда Леголас, жалобно вскрикнув, излился в него, а потом, обессилевший, навалился на отца всем телом, шепча ему что-то совсем уж наивно-слащавое, король не стал гневаться на сына, а просто запечатал ему губы поцелуем. - Я люблю тебя, мой маленький, - тихо проговорил Трандуил – больше самому себе, чем принцу. - Я очень тебя люблю.