Гедонист

Трандуил вздрогнул, сбрасывая с себя оцепенение задумчивости. Кровавая картина, которую он нарисовал в своем воображении, медленно тускнела и исчезала, вытесняемая реальностью: запахами, звуками, цветами, такими яркими по сравнению с мраком его воображения. Король нахмурился, удивляясь, куда завела его фантазия. Он еще теснее прижался к горячему телу орка, ощущая щекой, как мерно вздымается грудь Азога, и прикрыл глаза, наслаждаясь покоем. Кожа орка была удивительно горячей, шероховатой и грубой наощупь, но Трандуилу нравилось ощущать ее прикосновение; он провел ладонью по плечу любовника, обвел кончиками пальцев длинные шрамы… Азог благодушно рыкнул и еще крепче обнял короля. Все так же рассеянно лаская кожу Азога, Трандуил начал задремывать, чувствуя, как непривычное умиротворение и спокойствие разливаются по его телу. Это было так странно, так сладко – ощущать неизмеримое счастье, столь бесконечное, что у короля не хватало сил даже на то, чтобы радоваться; он просто тихо улыбался, засыпая на груди любимого, и глубоко вдыхал его терпкий запах, мешавшийся с запахами ночи. Что-то изменилось в воздухе, в голосах птиц, в шепоте трав – зимняя застылость уступила место взволнованному ожиданию чего-то чудесного, и Трандуил знал, что это: в Лихолесье наконец-то пришла весна. Когда король приоткрывал глаза, он видел прихотливые узоры беседки, облитые светом полной луны, и фонтан, журчащий неподалеку: его струи мерцали серебристыми искорками, а в бассейне отражалось чистое темно-синее небо, усыпанное звездами. Раскрылись ночные цветы, и над дворцовым садом поплыл их густой, пряный аромат, от которого у Трандуила тревожно-сладко сжималось сердце… Ветер, касавшийся обнаженного тела короля, был прохладным, но Трандуил, лежавший в объятиях Азога, не чувствовал холода. И он вспомнил, как когда-то давно, в ту странную, упоительную, печальную весну, ознаменовавшую конец его юности, он вот так же лежал, удивляясь жару орочьего тела, и старался не думать о том, что очень скоро он уже не сможет ощутить это тепло. Молодой принц снял связанного орка с седла. Орк дернулся в путах, зашипел и попытался укусить пленителя за руку, но Трандуил почти не заметил этого, захваченный своими ощущениями: крепкое, сильное тело в его руках, стальные мышцы, перекатывающиеся под кожей, удивительный жар и резкий мускусный запах – запах молодого самца. Некоторое время Трандуил стоял, прижимая к себе пленника, прислушиваясь к необычным ощущениям, не понимая, отчего его сердце бьется так отчаянно, и дыхание перехватывает от какого-то восторженного волнения… Король Орофер, оставляя сына наедине с пленником, бросил мимоходом, что и он в молодости, бывало, «забавлялся с орчатами». Тогда Трандуила покоробили эти слова – он не мог представить себе, как можно вожделеть врага, чудовище, уродливое порождение Тьмы; но сейчас… сейчас дыхание орка опаляло его лицо, злые желтые глаза бесстрашно смотрели в зеленые глаза Трандуила, а тело в его руках было такое горячее, такое крепкое, такое… восхитительное. В молодом орке чувствовалась первобытная мощь, и в этом было нечто пугающее и в то же время – неотразимо привлекательное. Приняв решение, принц с некоторой поспешностью – будто сам боялся, что передумает – повалил пленника на траву. С бешено колотящимся сердцем он провел рукой по его коже, под которой бугрились мышцы, огладил крепкие ноги, сжал ягодицы… Орк глухо зарычал и забился на земле, силясь извернуться и вцепиться эльфу в горло, но Трандуил, уже почти задыхаясь от возбуждения, которое нахлынуло на него так внезапно, что это даже пугало его, вжал голову пленника в землю и отчего-то задрожавшей рукой раздвинул ему ноги. Принца колотило как в лихорадке; он не понимал, что с ним происходит, почему ему хочется касаться этой шершавой кожи, сжимать эту жесткую плоть, вдыхать этот острый, терпкий, резкий запах снова и снова… Он торопливо избавился от одежды; обхватив орка за талию, Трандуил прильнул к нему всем телом и, тяжело дыша, потерся об него – и это прикосновение грубой кожи к обнаженному телу принца вырвало у него болезненный стон. Орк вновь попытался отползти, но от этого движения его бедра соприкоснулись с восставшим членом Трандуила, и тот, восторженно застонав, еще крепче вцепился в своего пленника и принялся массировать его анус, нетерпеливо вжимаясь в него своим членом. Орк зашипел сквозь зубы и дернул головой; он напряг руки, пытаясь разорвать путы, и Трандуил невольно залюбовался тем, как вздуваются вены под его кожей… Почувствовав, что уже не в силах более медлить, – кровь оглушительно стучала в висках принца, и он чувствовал, как в паху у него тяжелеет так, что становится больно – Трандуил рывком вынул пальцы из ануса пленника и одним движением ворвался в него. Принцу показалось, что на несколько долгих мгновений у него перестало биться сердце. В голове вспыхивала одна и та же мысль: «Какой горячий… О великие Валар, какой же горячий…». Он повторял ее про себя снова и снова, в такт своим толчкам, вбиваясь в орка; тот содрогался, хрипел, рычал, выплевывал обрывки фраз на орочьем и пытался вырваться, но Трандуил уже не обращал на это внимания, захваченный ощущением тесноты и жара, которое сводило его с ума… Принцу казалось, что этот жар передался и ему, ибо все его тело будто бы горело в лихорадке; пот ручьями стекал по его лицу, щипал глаза, Трандуилу приходилось то и дело слизывать его, а потом у него перестало хватать сил даже на это, и он просто вбивался в жесткое тело орка, вскрикивая и задыхаясь от наслаждения, которое приближалось к безумию, и впивался ногтями в его плоть… В какой-то момент принц осознал, что орк сам двигается навстречу его члену, хрипло дыша и порыкивая. Ошеломленный этим открытием, Трандуил рухнул на спину орку и, уже почти теряя рассудок, принялся лизать и покусывать его кожу, чувствуя во рту горький, острый привкус орочьего пота. Он нащупал член орка, который показался ему прямо-таки раскаленным, и в то же мгновение орк, глухо застонав, толкнулся ему в руку. Теперь Трандуил ласкал член пленника в такт толчкам своего члена, и вскоре уже перестал отдавать себе отчет, где кончается его наслаждение и начинается наслаждение орка. Ощутив, как его ладонь заполняет густая орочья сперма, он отчаянно вскрикнул, сделал еще несколько коротких рваных толчков и кончил, в изнеможении повалившись на своего любовника. Орк под ним затих – Трандуил чувствовал только, как содрогается его тело в отголосках оргазма. Долгое время принц загонял воздух в легкие, заставляя себя дышать; его сердце по-прежнему колотилось так, что казалось – еще немного, и оно остановится, а в груди болело от каждого вдоха. Когда он, наконец, сполз с орка и раскинулся на траве, наслаждаясь прохладой земли, которая остужала его горящую кожу, орк не пошевелился, только глухо, на грани слышимости, угрожающе зарычал. Трандуил вспомнил слова отца: «Я буду ждать тебя во дворце. Возвращайся, когда закончишь». И принц понял, что это значило – «когда закончишь»… Он с трудом приподнялся – всё тело ломило от усталости – и притянул к себе свой кинжал. Приблизившись к орку, он приставил клинок к его шее… Орк поднял голову и взглянул ему в лицо – Трандуил встретился взглядом с желтыми глазами, в которых не было страха – только спокойное осознание того, что сейчас произойдет. У принца перехватило дыхание… Он решительно подался вперед и перерезал путы. В следующий же миг Трандуил оказался на земле; орк нависал над ним, пытаясь выбить кинжал у него из руки, и принц с ужасом осознал, что противник намного сильнее него, и ему уже не вырваться. Орк выкручивал ему руку, и вскоре Трандуил выронил кинжал, вскрикнув от боли, но почти сразу же вцепился в шею противника, заставив орка захрипеть и ослабить хватку. Орк, задыхаясь, попытался отвести руки Трандуила от своей шеи, и в этот момент принц, выскользнув из-под него, одним сильным ударом опрокинул орка навзничь. Теперь уже Трандуил оказался на орке и принялся душить его, одновременно отыскивая глазами кинжал. Орк забился на земле, силясь скинуть с себя противника; его ноздри раздувались, глаза налились кровью, а на шее вздулись вены. Сжав зубы, он начал приподниматься, не обращая внимания на руки эльфа, сжимающиеся на его горле, и в какой-то момент Трандуил понял, что не сможет удержать его. Орк схватил противника за плечи и с силой отбросил от себя, а потом, перекатившись, вновь оказался над ним и навалился на принца всем телом, вжимая его в землю. Трандуил начал задыхаться, а орк обнажил клыки, и принцу показалось, что сейчас он перегрызет ему глотку… Но в этот момент его вновь обдало горячим орочьим дыханием, и Трандуил почувствовал, что против собственной воли начинает возбуждаться. Он опять ощущал, как шероховатая кожа орка трется о его обнаженное тело, как могучие руки сжимают его запястья, и как от жара орочьего тела начинает кружиться голова… Трандуил впервые в своей жизни ощутил блаженство жертвы. Он еле слышно застонал и бросил попытки вырваться. Орк, будто бы почувствовав, что противник сдался на милость победителя, удовлетворенно рыкнул, но еще крепче сжал запястья Трандуила, словно опасался, что тот вновь начнет сопротивляться. Заурчав, он припал к шее эльфа и, шумно втянув в себя его запах, коротко лизнул его шею. Трандуил задрожал от вожделения – прикосновение влажного, чуть шершавого языка орка заставило его выгнуться и обхватить ногами бедра орка, ощутив, что орочий член уже снова налился твердостью и упирается в его ягодицы. Орк чуть отстранился, с некоторым удивлением вглядываясь в лицо принца – тот тяжело дышал, глядя на орка из-под полуопущенных век, и во взгляде изумрудных глаз эльфа читалась мольба… Орк, пророкотав что-то, широко развел ноги Трандуила и ткнулся в него головкой члена; принц ахнул, восхитившись и в то же время ужаснувшись размерам орочьего члена. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Трандуил приготовился вытерпеть вторжение орка, но уже через мгновение зашелся в крике – ему почудилось, что этот огромный, толстый, горячий орган разрывает его пополам, точно раскаленный прут. Эльф засучил ногами, неосознанно силясь вырваться, избавиться от этого чудовищных размеров члена, который, казалось, рвал его внутренности на части… У Трандуила потемнело в глазах. Он очнулся от странного чувства – что-то влажное касалось его бедер. Принц невольно подался навстречу, стремясь продлить удивительное ощущение: теперь влажное нечто касалось его разорванного ануса, и от этих прикосновений боль если не исчезала, то хотя бы притуплялась, и к ней примешивалось неуловимое наслаждение, какого Трандуил не испытывал прежде. Разлепив веки, эльф с трудом приподнял голову и посмотрел туда, откуда расходились по его телу волны удовольствия: между ног Трандуила лежал орк и старательно, нежно вылизывал его, изредка виновато урча. Принц вновь откинул голову. Это было странно, странно до жути – ласковый орк, подумать только! – но сейчас Трандуилу было плевать на то, что орк задумал на самом деле, лишь бы ощущать эти влажные прикосновения, это горячее дыхание на своем развороченном анусе, этот толстый, но мягкий язык, проникающий в него так глубоко, что принцу не верилось, что такое вообще возможно… Трандуил закрыл глаза и со стоном выдохнул, еще шире раздвинув ноги. Его член вновь восстал, но принцу не хотелось перебивать тонкий, какой-то призрачный вкус этого странного удовольствия банальной мастурбацией, и он просто лежал, утопая в наслаждении, всецело отдаваясь своим ощущениям и уже почти забывая, кто дарит ему эту ласку. Поэтому, когда орк, наконец оторвавшись от ануса Трандуила, снова приставил к нему головку члена и надавил, принц уже не стал сопротивляться: его переполняло блаженство и благодарность к тому, кто открыл для него новую грань чувственного удовольствия. Боль от орочьего члена, медленно растягивавшего его анус, уже не была такой ошеломляющей, как в первый раз – теперь она была тянущей, тупой, какой-то вязкой, и даже после того, как орк начал размеренно, явно сдерживая себя, двигаться в Трандуиле, тот уже не терял сознание от боли. Напротив, он сам хотел отдаться орку – принадлежать ему безоговорочно, полностью, всецело – ибо только сейчас принц осознал, как это упоительно – безоглядно довериться кому-то. Трандуил почти не двигался, предоставив орку распоряжаться своим телом и растворившись в блаженстве. Он смотрел в ослепительно-голубое небо, такое глубокое, что принцу казалось, что он утопает в этой лазури, и плыл, плавясь в жаре своего могучего любовника. Уже на грани сознания Трандуил почувствовал, как орк резко вышел из него и излился ему на живот горячим, почти обжигающим потоком, и принц поразился, как много спермы у его орка – ведь тот кончил совсем недавно. А потом орк ослабил хватку и медленно, будто бы нехотя, слез с него, и принц провалился в беспамятство… Ледяные струи били в лицо, сбегали по коже, опаляя разгоряченное тело Трандуила своим холодом. Принц глотнул ртом воздух и, сразу же захлебнувшись, закашлялся; он упал бы, если бы чьи-то сильные руки его не удержали. Трандуил неосознанно схватился за плечи того, кто держал его под потоком воды, и уже после открыл глаза, моргая от брызг, летевших в лицо. Они стояли под небольшим водопадом, под которым молодой принц, бывало, купался со своим отцом; орк одной рукой прижимал Трандуила к себе, а другой смывал с его тела кровь и сперму. Когда эльф открыл глаза, орк простодушно заулыбался, обнажив острые желтоватые зубы, и тревога в его глазах сменилась радостью: должно быть, молодой орк, еще плохо знавший физиологию эльфов, испугался, что замучил своего любовника до смерти. Он потянулся к Трандуилу и лизнул его в ухо – принц сначала изумленно посмотрел в лицо орка, а потом рассмеялся и, прильнув к нему всем телом, поцеловал в губы. Трандуил почувствовал, как орк напрягся, не понимая ласки эльфа, но вскоре, властно обняв его за талию, неумело ответил на поцелуй, проникая толстым влажным языком в рот принца. Трандуил тихо застонал от подступающего возбуждения и принялся посасывать язык любовника, наслаждаясь жаром, исходящим от орочьего тела, и ласками орочьих лап, в которых чувствовалась грубоватая нежность, показавшаяся Трандуилу по-настоящему прекрасной. И принц вдруг осознал, что не изысканные наслаждения дворца, не трепетная покорность пажей и не развратная искушенность короля Орофера, а вот эти неуклюжие поцелуи и прикосновения орка и есть то настоящее, простое, естественное и оттого – правильное, что сулило Трандуилу не жажду новых наслаждений, а умиротворение и блаженство покоя. Трандуил все еще был очень слаб; он почти вис на орке, наслаждаясь его поцелуями, и тот, словно почувствовав эту слабость, бережно поднял своего эльфа на руки и внес его в пещеру, которая скрывалась за серебристым пологом водопада. Уложив Трандуила на его же плащ, орк улегся рядом прямо на каменный пол пещеры и обнял эльфийского принца, прижав его к своему горячему телу. Трандуил, который уже начал было дрожать от холода, почувствовал, что согревается в объятиях орка. Он перестал ежиться, расслабился и прильнул к орочьей груди, с наслаждением вдыхая его густой, теплый запах, ощущая, как дыхание орка щекочет его макушку. Он начал задремывать; сквозь сон принц иногда чувствовал на себе взгляд орка, который удивленно рассматривал его, как какую-то диковину, втягивал носом его запах и осторожно, чтобы не разбудить, гладил атласную кожу эльфийского принца, проводил рукой по его волосам, перебирал тонкие пальцы и зализывал царапины, оставленные им во время их схватки. И тогда Трандуил сонно улыбался и еще теснее прижимался к телу своего орка, вновь проваливаясь в сладкий сон без сновидений. Они провели у водопада долгие семь дней, купаясь в озере, охотясь, отдыхая в своей тайной пещере, шутливо борясь друг с другом на берегу и занимаясь любовью. Короткий сон восстанавливал их силы, и они снова предавались страсти, доводя друг друга до изнеможения. Орку нравилось, когда Трандуил говорил с ним – он слушал, склонив голову к плечу, простодушно удивляясь переливчатой эльфийской речи, и откровенно любовался своим эльфом, не догадываясь, что в это же время Трандуил любуется им самим. Принц вслушивался в звучание орочьего языка, отрывистого, резкого, грубого и прямого, как и сам народ, говоривший на нем, и чувствовал, что начинает любить его – за ясность и четкость, столь несвойственную витиеватой эльфийской речи. Трандуил украдкой рассматривал своего любовника, когда тот разделывал добычу или чистил оружие, и поражался его тяжеловесной грации – грации большого сильного хищника. Принц теперь знал, что в закатном свете желтые глаза его орка отливают янтарем, а в отблесках костра в них пляшут кровавые блики; что на рассвете они – прозрачные и светлые, и будто бы светятся солнечным светом, а ночью таинственно поблескивают во мраке; что когда орк отдыхает, они похожи на тлеющие угли, и разгораются пламенем страсти, когда орк смотрит на своего принца. Трандуил выучил наизусть все изгибы, все шрамы, все шероховатости тела своего любовника; он любил целовать эти длинные полосы, белеющие на сероватой коже, и вести языком от одного шрама к другому. А еще он любил целовать тяжелый подбородок орка, и тогда тот, рыча, подхватывал принца на руки и опрокидывал на спину, с наигранным остервенением покрывая поцелуями тело эльфа. На исходе седьмого дня они лежали в своей пещере, утомленные страстью. Трандуил, касаясь кончиками пальцев струй водопада, любовался игрой лунного света в брызгах воды, а орк задумчиво покусывал его плечо, прихватывая губами нежную кожу эльфа, молочно-белую в свете луны. Но вот он приподнялся на локте, и долго смотрел на огромную полную луну, заглядывавшую в их пещеру. Орк указал Трандуилу на луну, издав короткий тоскливый вой. От этого звука у принца вдруг горестно затрепетало сердце, и он в один миг понял, что хотел сказать ему его орк. Трандуил прильнул к любовнику, обвив руками его шею, словно силился его удержать, и орк склонил голову ему на плечо, втягивая его запах, как будто хотел надышаться им напоследок. - Нет, нет, - простонал Трандуил, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. - Нет, милый, не оставляй меня… Я тебя не отпущу… Я ведь… я ведь не смогу без тебя, ты же знаешь, счастье мое, жизнь моя, мой единственный… - он продолжал повторять снова и снова, что не отпустит своего орка, прекрасно понимая, что ни один из них не в силах быть с другим – разве что лишь на время отсрочить расставание, ибо между ними стояли века войн и ненависти… Орк глухо рыкнул что-то и, взяв Трандуила за плечи, отстранил его от себя и заставил эльфа посмотреть ему в глаза. Вынув изогнутый орочий кинжал, он неторопливо, с какой-то торжественной, даже – ритуальной медлительностью провел на своем плече, под ключицей, длинную полосу, глубоко разрезав грубую орочью кожу, а потом протянул кинжал любовнику. Принц недоуменно взглянул на орка, но тот тихо, почти шепотом, произнес несколько орочьих слов, и вновь протянул ему кинжал. Тогда Трандуил понял, чего хочет от него его орк; взяв кижнал у него из пальцев, принц коснулся своего плеча клинком, запачканным орочьей кровью. Стиснув зубы, чтобы не застонать от боли, Трандуил провел кровавую полосу в том же месте, и тогда орк, опять что-то пророкотав, притянул к себе своего любовника так, чтобы их порезы соприкоснулись. Они долго сидели, обнявшись, прижимаясь друг к другу пульсирующими ранами, и им казалось, что они чувствуют, как смешивается их кровь. По лицу Трандуила текли слезы. Сейчас он вдруг необычайно ясно осознал, как дорог ему этот орк – ибо никогда в своей жизни эльфийский принц не чувствовал единения, подобного тому, что он испытал за эти семь дней их счастья. Никогда – ни со своим отцом, которого бесконечно уважал, но не мог по-настоящему любить из-за того, что должен был склоняться перед ним, как перед своим владыкой; ни с прекрасными юношами-эльфами, которые забавляли его на ложе, но были недостойны его любви именно в силу своего подчиненного положения – Трандуил не мог быть собой. Он всегда играл какую-то роль: перед отцом – почтительного сына, перед пажами и придворными – «молодого господина». А в этом орке он – впервые в своей жизни – встретил равного. Встретил того, кого полюбил – страстно и безоглядно. И теперь, когда Трандуил наконец осознал, что Эру одарил его той великой любовью, что выпадает эльфам лишь однажды и освещает им всю их долгую жизнь, как священная благодать Илуватара, он должен навеки расстаться с ней. Отказаться. Забыть навсегда. И орк, должно быть, ощущал то же самое: он гладил своего эльфа по спине и, положив голову ему на плечо, лизал ему шею, тоскливо подвывая. А потом он отстранился, и в его глазах Трандуил увидел затлевшую решимость, которую не смог истолковать; а орк бережно уложил принца на спину, раздвинул ему ноги и принялся ласкать языком его член, с дрожью втягивая в себя его запах и жалобно поскуливая. У Трандуила защемило сердце от тоски и нежности; он поднял к себе лицо любовника и нежно поцеловал, смакуя вкус его губ, а в душе его, словно раненая птица, билось осознание того, что это их последняя ночь. Страсть, смешанная с отчаянием, охватила их подобно внезапному пламени, и орк, перекатившись на спину, повалил Трандуила на себя и обхватил ногами тонкую талию эльфийского принца. Трандуил задохнулся от возбуждения и любви; покрывая поцелуями лицо, шею и грудь орка, он вошел в него сильно и в то же время нежно, и его стон был больше похож на всхлип. Жар орочьего тела вновь поразил Трандуила, и принц вдруг подумал, что это – в последний раз, что больше не будет горячего сильного тела, так страстно подающегося ему навстречу, не будет горячих рук на его бедрах, губ, будто бы горевших изнутри пламенем Удуна, и сердца, бешено колотившегося под грубой серой кожей… И если не будет всего этого жара – сердце самого Трандуила превратится в осколок льда. Эльф застонал, чувствуя приближение оргазма; упершись в грудь любовника, он хотел было выйти из него – его орк отчего-то всегда старался избегать того, чтобы Трандуил кончал в него, и никогда не кончал в эльфа сам – но орк, прошептав ему что-то нежное, удержал эльфийского принца за бедра и еще крепче сжал коленями его тело. И Трандуил, ощутив, как сжимается анус любовника вокруг его члена, содрогнулся в приступе необычайно острого, ослепительного, обжигающего наслаждения, какого не испытывал прежде, и со сдавленным рыданием излился в своего возлюбленного. Трандуил плакал, уже не в силах стыдиться слез; он прижимался к любимому и цеплялся за него, когда тот, осторожно сняв его с себя, лизнул свежий порез под ключицей эльфийского принца – знак неразрывных уз, что связали их навеки – и поднялся на ноги, намереваясь уйти. - Нет, - шептал Трандуил, беспомощно глядя на орка, собиравшего свое оружие, - нет, нет, любимый, о, нет, пожалуйста… На пороге пещеры орк помедлил. Обернувшись к своему возлюбленному, он рыкнул ему что-то, будто утешая, и печально улыбнулся; свет полной луны заливал его могучую фигуру, сверкавшую тысячами брызг от водопада, и Трандуилу показалось, что его любимый сияет чистым серебряным светом. А потом орк нырнул в водопад и исчез за завесой воды. Трандуил всю ночь оставался в пещере, глядя на водопад, в котором сверкали серебристые отблески, и ему казалось, что он видит в нем блеск орочьих глаз. Когда принц Зеленолесья вернулся во дворец, его колотило от жара. Король Орофер, обеспокоенно вглядевшись в лицо сына, спросил, что произошло с ним за эти семь дней, на что Трандуил ответил, что он просто слишком много купался в холодной воде и оттого, должно быть, захворал. Орофер усмехнулся, потрепав сына по щеке. - Много купался, говоришь? Понимаю… Трандуил изумленно посмотрел на отца. - Так ты… догадался обо всем?.. - Разумеется, мой ненасытный принц, - король благодушно рассмеялся. - Или отчего, ты думал, я не забеспокоился, когда ты пропал на целых семь дней? Я бы уже давно отправил в лес отряд воинов на поиски моего сына, если бы не знал тебя… и не знал, на что способны юные орки из знатных гундабадских семей. Но послушай меня, сын мой, - прозрачные глаза Орофера вдруг стали серьезными, - я ждал твоего возвращения, чтобы попрощаться с тобой. - Попрощаться? – выдохнул Трандуил. У него кружилась голова, а перед глазами все плыло, и ему было трудно вникать в то, что говорил ему отец. - Да, Трандуил. Помнишь, я говорил тебе, что скоро мы покончим с темным владычеством? Я выступаю с нашим войском завтра на рассвете. Амдир и я поведем своих воинов на последнюю битву с Темным Властелином… Сын, ты слушаешь меня? Что с тобой, Трандуил? Что… - в этот момент принц покачнулся и без чувств рухнул на руки Орофера. Лихолесский принц пролежал в лихорадке целый месяц, и лекари уже думали, что Трандуил умирает, ибо не только телесный недуг точил его – дух принца был поражен болезнью куда более страшной: болезнью отчаяния. Весь месяц юный принц метался в жару и в бреду звал своего возлюбленного, но однажды сильная натура Трандуила взяла верх над недугом, и принц очнулся. В тот же день во дворец прибыл гонец с вестью о гибели короля Орофера. Трандуил взошел на престол Зеленолесья. Его болезнь будто бы вытравила из него воспоминания о том, что было прежде: в памяти и в душе его теперь зияла пустота там, где прежде горело пламя, и молодой король предавался пирам и разврату, стремясь заполнить эту пустоту иллюзией наслаждения. Трандуил приподнялся и благоговейно коснулся длинного шрама под ключицей Азога. Сейчас его почти не было видно за другими, более новыми и более страшными шрамами, но пальцы короля безошибочно прочертили эту тонкую линию, и орк, довольно заурчав, по-хозяйски сгреб короля в охапку и прижал его к своей могучей груди. Трандуил глубоко вздохнул, ощущая, как где-то глубоко внутри него разгорается счастье, от которого, казалось, можно было задохнуться – настолько оно было огромным и прекрасным. - Какой же я дурак, - прошептал король, целуя шрам орка. - Как я мог быть так слеп? Азог поднял к себе его голову и требовательно поцеловал, прикусив нижнюю губу эльфа. - Ты все-таки нашел меня, - Трандуил провел рукой по скуле любимого, огладил его подбородок, твердые губы, рассеченные шрамами, - а я тебя не узнал. Я… Эру, как я мог забыть о тебе? О… нас? – король почувствовал, как его переполняет гнев на самого себя. - Столько лет… Столько лет я прожил так глупо, так… бездарно. Ты когда-нибудь простишь меня за это? – Азог протянул руку и провел когтем по шраму на плече короля; Трандуил подхватил его руку и прижал к губам. - Даже если ты простишь меня… я сам никогда себя не прощу.