Everything was beautiful and nothing hurts

— Жарко, как в аду! Бармен, виски! И ведерко льда! И… — одинокий посетитель бара захлебывается воздухом, когда мужчина за барной стойкой оборачивается. — И твой номер телефона? — Насчет ада не соглашусь, там сейчас эдакий ледниковый период. — А что по поводу номерка? — улыбается мужчина. — Прости, человечек, нет. Ты едва ли тянешь на шесть из десяти, а я — твердые тринадцать. Через пару часов, — Люцифер бросает взгляд на часы, висящие над дверью, — бар будет полон, может, кто-то из завсегдатаев примет твое предложение. Мой совет — на новеньких не смотри, они слишком зашуганы. Бармен отточенным движением наполняет стакан янтарной жидкостью, высоко поднимая бутылку. — Спасибо, — принимая выпивку, кивает посетитель. — А как понять, кто новенький? — Это же очевидно! Они неуверенно оглядываются, не принимают комплименты, мало пьют. Тебе же, мой друг, — опирается о стол по обе стороны от посетителя, наклоняется, почти что шепчет, — стоит быть умнее. Мужчина одним глотком опустошает стакан, давится, кашляет. — Ну-ну, полегче, — усмехается Дьявол. Закуривает, выпускает вверх струйку дыма. — Не напрягайся. Расстегивает пару пуговиц белоснежной рубашки. Каин сжимает зубы. Отводит взгляд. Пытается сдерживать бурлящую, клокочущую ярость, готовую вырваться и разрушить кабинет его шефа. — Ты же понимаешь, Маркус, что подобное «поведение» неприемлемо. Ты представляешь полицию. Власть. Ты должен быть непогрешим, и не… — шеф вдруг вскакивает, тычет ему в лицо сигарой. — Марк, ты же мой лучший детектив! Ты раскрыл все висяки десятилетней давности, какого же черта?! Неужели… может, может тебе на лечение нужно? А? Скажем потом журналистам, что ты исправился, и что… — Но я не болен, босс. Со мной всё в порядке. Просто я люблю этого мужчину. — Просто! Просто! — шеф сминает черно-белые фотографии, лежащие на столе. Трясет ими перед носом Пирса. — Вот так просто?! — Да, — устало вздыхает. — Вот так просто. Гомосексуалисты были всегда, босс, даже до того, как появилась эта ваша религия. — Собери вещи и убирайся из моего участка, Пирс. И благодари Бога, что я слишком уважаю твою работу, чтобы сообщить о твоем неподобающем поведении. — Вы увидите, босс. Мир меняется. — Вон из моего кабинета. Вон! В прикрывающуюся за его спиной дверь летит чашка. — Приходит сюда каждую пятницу. Любит Кровавую Мэри. Уходит обычно с тем, кто первый его угостит, так что ты опоздал. — А вот там кто сидит? — тот самый, первый посетитель бара, указывает на затемненный угол, в котором на диванчике смеются парни. — Залетные студентики. Видимо, в кампусе не добрали. — Что, даже Королю Ада не по нраву жара Большого Яблока? — шлепает Люцифера по заднице проходящий мимо второй бармен. — Уже весь взмок. Дьявол усмехается, расстегивает последние пуговицы рубашки. — Люци, пять твоих коронных! — возвещает официантка, грохая на стол поднос с пустыми бокалами. — О, кто-то идет в разнос? Люцифер засучивает рукава, затем оглядывается, и снимает одежду под одобрительное улюлюканье толпы. С улыбкой крутится на месте. Тянет лямку майки. — Есть на что полюбоваться, согласен. Но простите, мальчики, нужно возвращаться к работе. Он жонглирует бутылками, наливает из каждой в пять бокалов, капает туда из пипетки. — Что это? — Настойка перца ханаберо. Не трогай! Кусочек ананаса… — Да ладно. Я Николас. А «Люси» — сокращение от Люсилль Болл? — Люцифер. Отодвинься. Вот же… У кого-нибудь есть спички?! Ему мгновенно протягивают десяток коробков. Он хватает не глядя ближайший, зажигает спичку. — А что ты делаешь? — Николас, когда ты зашел в этот бар сегодня вечером, я и не предполагал, что ты та еще заноза в заднице. Одно движение, и бокал начинает полыхать огнем. — Пять «Поцелуев Дьявола»! — Адски горячие, — улыбается Николас. — Люцифер… — Проблемы? — забирая горящие коктейли, спрашивает официантка. — Нет, всего лишь перебравший посетитель. Обнюхав Николаса, Мэйз кивает и уносит заказ. — Я бы выпил твой поцелуй, — мужчина улыбается. Когда Морнингстар тянет руку, чтобы забрать его пустой стакан, Николас хватает его за запястье. — Глупое упрямство — не лучшая черта, дорогуша. Отпусти, — его голос едва заметно дрожит. — А если я… — Мне кажется, он вполне ясно дал понять, что не заинтересован. Каин смотрит на Николаса со смертельным спокойствием серийного убийцы. Мужчина испуганно сглатывает, копается в карманах, бросает на стойку смятые доллары. Удаляется. Люцифер растирает шею дрожащими руками. — Я чуть не разнес все это место, — стуча зубами, признается первому грешнику. — Просто потому что он схватил мою руку. — Потанцуй со мной. Тебе же нравится эта певица? — Джо? Оглядывается на второго бармена, перепрыгивает через барную стойку. Каин подает ему руку, проводит на пятачок свободного места в центре зала. Там уже собираются парочки, спрятавшиеся на один вечер в безопасности гей-бара, в крошечном мирке, где они могут не скрывать свою сущность. Люцифер прячет лицо в его шее, жмурится, придвигается ближе. Каин целует его в висок, трется небритой щекой о макушку. Из радио льется песня о синей луне и любви. Обволакивает их чистым, шелковым голосом. Когда она замолкает и начинает играть саксофон, Каин вздыхает. — Меня уволили. Люци останавливается, поднимает голову. — За что? — Гомосексуализм. Следили за мной. Сфотографировали нас, и… — Но как же? Что теперь делать? — Ничего страшного. Мы разберемся. Возвращайся к работе. Я посижу здесь где-нибудь. — До конца смены еще два часа. — Я подожду. Люцифер возвращается за барную стойку. — Какой же ты счастливчик, — вздыхает второй бармен. — Если бы я только нашел мужчину, который смотрит на меня такими глазами…